Духи смерти

Элиз Вюрм

Духи смерти

Глава 1

Посвящается Н.

«Там чудо покрывает ум»

«Посети внутренность земли, и, исправившись, ты найдёшь спрятанный камень»

Часть 1

Когда я пришла, меня встретил хромой. Он тяжело опирался на трость. Высокий, худощавый, полуседой и волосы полудлинные.

– Здравствуйте, мадам!

– Здравствуйте!

Я ожидала чего-то другого. Посмотрела на его ноги.

– Обескураживающе, – Кивнул он, заметив мой взгляд. – Но не убийственно!

Я вновь посмотрела на него, ему в глаза.

– Вы так себя успокаиваете?

Я вдруг поняла:

– Или меня?!

Усмешка на его губах.

– Боль учит.

– Чему же?

– Смертей много, а жизнь одна!

Я посмотрела на трость, и подумала, – Сколько смертей ты уже прожил!?

Иаков борется с ангелом на картине Александра Луи Лелуара.

– И боролся Иаков с ангелом, с Судьбой, и остался хром!

Он стал рядом со мной.

– Это вы…

Я посмотрела на него.

– Я!

Оскал улыбки.

– «В [жизни] моей вините немецкого поэта Гейне, выдумавшего зубную боль в сердце!

– «В сердце»? – Смутилась я.

– Знаком ли вам язык марсиан, язык поэзии!?

– «Марсиан»?

– Эти ребята собрались на Марсе, чтобы писать стихи…

– На Земле их писать нельзя?

– Невозможно, – Земля для стихов неподходящее место!

– Почему?

Он пристально посмотрел на меня.

– Думаю, вы знаете… Вы знаете!

Я поняла его. А он – меня.

– Язык поэзии это язык страдания…

– Да, мадам.

Его глаза вспыхнули.

– Язык поэзии – это язык, на котором говорит Смерть.

Глава 2

Его зовут Тамал Тапас, и он коллекционер эзотерических книг.

Он пригласил меня сесть в своём эффектном кабинете.

– Расскажите о себе!

– Что? Что вы хотите знать?!

– Всё, всё, что можно сказать незнакомцу!

– Незнакомцу можно сказать больше, чем знакомцу.

Усмешка на его губах.

– Вы правы.

Посмотрел с интересом, оглядел.

– Я представлял вас другой.

– Вы меня представляли!?

Я улыбнулась.

– Да, – Кивнул он. – Мне сказали, что вы необычны.

– В сравнении с кем?

Я снова улыбнулась.

Он посмотрел на меня задумчиво.

А потом:

– В сравнении с обычными людьми.

– А какие они, обычные люди?!

Он удивился моему вопросу.

Нашёлся:

– Обычные!

Я рассмеялась.

– Разве это плохо, быть обычным…

Посмотрела ему в глаза.

– Быть человеком!

Я осмотрелась; что-то нечеловеческое было в его красивом кабинете.

– Почему вас так называют, – Лхаса?!

Я вновь посмотрела на него, – в мрачные бездны глаз.

– Я понимаю язык ребят… с Сириуса.

– «С Сириуса»?

– Вы сказали; поэты живут на марсе, а я говорю: души их живут на Сириусе!

– Почему?!

Я посмотрела на картину за его спиной – орёл несёт Данте…

– Это проклятие, которое так нежно называют талантом… На Сириусе они могут принадлежать себе!

Глава 3

– А вы? – Спросил он. – Вы принадлежите себе, Мюзетт?!

Моё имя на его губах прозвучало незнакомо.

– Хороший вопрос!.. Интимный!

Он не сводил с меня глаз.

– Я утешаю себя; что, да!

– Утешаете?

– Человеку свойственно обольщаться на свой счёт, месье…

– Я могу предложить вам кофе? – Вдруг спросил он.

– Можете…

Я улыбнулась.

– Спасибо! – Выразительно, с мягкой иронией сказал он.

– Вам – спасибо!

– За что?!

– За кофе, конечно!

– А я подумал…

– Что вы подумали?!

– За встречу…

Он позвал кого-то, а я рассмотрела его чуть лучше, – костюм светло-серый, в мелкую клетку, полуседые откровенно длинные волосы.

– Значит, вы понимаете мёртвый язык?

Заметил мой взгляд. Я не смутилась, продолжила смотреть.

– Это он понимает меня!

– «Он»?

– Он нашёл меня в этом мире, как стихи находят своих поэтов на Марсе!

Улыбка на губах горьких.

– Как это, найти друг друга и не потерять?!

– Как трагедия… Ты обречён на понимание!

– «Понимание» чего?!

– Жизнь разлучит вас всё равно, а потом будет смерть, смерть похожая на сон… как у Тикамацу Мондзаэмон: не знающие удержу в любви, всегда к печальному концу приходят…

Глава 4

Я смотрела на них, – на Иакова и ангела; Судьба изумлена: какое упорное существо создал Отец!

Я задумалась; что побуждает человека вступать в эту борьбу… с Судьбой!?

– О чём вы думаете? – Спросил Тамал Тапас.

Я перевела взгляд на него.

– О Вас…

Он посмотрел на меня с изумлением.

Спросил, охрипнув от волнения:

– Скажите!?

– Вы напоминаете мне снежного барса, что бродит по Эвересту на высоте 5500 метров… Один.

Он посмотрел на меня пронзительным взглядом:

– Вам не страшно, – что один!

– Он не один, месье, у него есть горы!

– А у вас?! Что есть у вас?!

Я вновь посмотрела на Судьбу.

А потом на него:

– Инквизитор, у меня есть мой инквизитор…

– «Инквизитор»?! – Очень удивился он.

– Разве вы не знали, что это одно из имён Истины!?

Глава 5

– Знаете, о чём я думаю, когда смотрю на эту картину?

– Скажите?

Странно я почувствовала себя… Я почувствовала в нём Иакова.

– Можно ли… Возможно ли!.. Выиграть у Судьбы!

– Да, – Кивнула я. – Но победа будет пиррова всё равно!

Он остро посмотрел на меня:

– Почему?!

– [Я выиграла, – счастливо вздохнула Любовь].

[Я тебе поддалась. – Скромно улыбнулась Смерть]…

Я посмотрела ему в глаза.

– Есть такие выигрыши, месье… На самом деле они – проигрыши! И более того; всё становится только хуже!

– Что же делать? Как с ней бороться?!

Странно это прозвучало, – странно для меня: так вопят у Креста, когда слишком поздно…

– Верить в чудо, – Сказала я. – А может в жалость, – во снисхождение демона по имени Жизнь!

Глава 6

Принесли кофе, – в затейливых чашечках, неудобных почти – и элегантных.

– Мне нравятся ваши чашечки!

Я улыбнулась, заглянув ему в глаза.

– Они не мои.

Тоже заглянул в глаза.

– Чьи же? – Улыбнулась я.

– Алессио.

– Это?..

– Мой сын!

Сколько нежности… Нежности и силы.

– Да, – Подумала я. – Ты он и есть, – Иаков!

– У вас есть дети, Мюзетт?

Снова глаза – в глаза.

– Нет. Я одинока.

– Это ваш выбор… или Судьбы?!

– Слепого случая, что называют её сыном.

– Случай – сын Судьбы?!

– Её проклятие, – он всегда путает ей карты.

Он пристально посмотрел на меня:

– Я долго ждал вас в свой монастырь!

– И вам страшно?

– Вы не спрашиваете…

Отпил кофе.

Я посмотрела на сухие руки в перстнях, – на безымянном пальце – перстень с глазом.

– Красиво! – Сказала я, кивнув на перстень.

– То глаз моей возлюбленной!

– Почему не сердце?

– Оно обязывает к Кресту! Вы не знали?!

– Сердце? – Спросила я, не спрашивая.

– Я сказал «сердце»? Душа… Демон Любви… Душа!

– Значит, это она…

– «Данту диктовала «Ад»? Она!

Глава 7

– Расскажите мне о них!

– «О них»?

– О «Слезах Азазеля»…

– Ааа!..

Вспомнил.

– Она вернулась ко мне, мадам…

Угрюмое торжество в его голосе – и тоска.

Я отпила кофе.

– Почему? Вернулась!.. Вы её искали?!

– Я её ждал.

– Почему?!

– Моё счастье теперь составляют книги, книги и Алессио!

– «Теперь»?

– Когда её нет… Моей жены!

Усмешка на его губах… Неожиданно застенчивая, неожиданно для меня.

Мне захотелось сказать ему:

– «Известна притча о царстве Мессии, которую Беньямин однажды вечером пересказал Блоху: «Некий раввин, подлинный знаток кабалы, как-то сказал, что для воцарения мира на земле нет нужды всё разрушить, а потом строить заново; достаточно всего лишь слегка передвинуть чашку, или деревце, или камень – и так все вещи. Впрочем, осуществить это самое «слегка» столь сложно, столь трудно найти его правильную меру, что в этом мире людям это не по силам и для этого необходимо явление Мессии». В пересказе Беньямина эта притча звучит так: «Хасиды рассказывают некую историю о грядущем мире: там всё будет точно так же, как и сейчас, наша комната останется прежней, ребёнок будет спать всё там же, и там мы будем одеты в те же вещи, что и в этом мире. Всё будет, как сейчас, но чуть-чуть иначе»…

Кофе было вкусным.

– Что побуждает вас желать присутствовать там, где Бог не пожелал вашего присутствия!?

Он повернул голову и посмотрел то ли на Иакова, то ли на ангела:

– У Байрона Каин неожиданно обретает близкого по образу мыслей собеседника в странном существе, появившемся внезапно и нарушившем его уединение…

– Да… – Кивнула я. – Люцифера!

– Он не имеет непосредственного отношения… к трагедии в «датском королевстве», но его к ней приплели!

Он посмотрел мне в глаза, посмотрел неотступно, глазами страстными, глазами любящими.

– Я тоже, Мюзетт, я тоже ко всему приплетаю Бога – и проклинаю Его!

Глава 8

– Должно быть это спасительно, винить Его…

– Винить себя?

– Если вам так легче…

– Никто ни в чём не виноват?

– От этого можно сойти с ума!

Он внимательно посмотрел на меня.

– И вы сходили?

– Да.

– Почему?

– Я всё забыла, даже своё имя.

– Что случилось?! – Удивлённо спросил он, удивлённо… и возмущённо? Ещё одна его претензия к Богу…

– Не помню…

Я пожала плечами.

– Однажды я открыла глаза в госпитале, и… ничего!

Он задумался.

– Это спасительно, ничего не помнить?

– Думаю, да. Это тоже претензия к Богу…

Я почти улыбнулась.

– Гневное к Нему письмо!

– Гневное?

– Думаю, каждый обвиняет Его по-своему, кто-то в разлуке с женой, кто-то в разлуке с жизнью…

– С жизнью?

– Память это жизнь! Память это Истина…

– Поэтому вы так его любите, своего инквизитора!? Вы не можете его обрести подлинно и полнокровно!

– Да!

Задумался, обескуражен.

Сказал вдруг:

– Вы курите?

– Иногда.

– Можно я закурю?

– Зачем вы спрашиваете…

Он заглянул мне в глаза.

– Иногда я чувствую себя слишком уставшим, уставшим и страшным, – мойр, Агамемнон, циклоп! Я всё вижу одним своим глазом, со ржавой короной на голове, вижу… о чём они, слёзы Азазеля!

– О чём же, месье?!

– Нигде нет Бога, нигде на Небе! Но есть это чувство… Его присутствия!

Глава 9

– Значит, вы таки… утешены!?

– Что-то во мне, что верит в… рай после истины!

– После истины возможен рай?! – Удивилась я.

– Если рай вообще возможен! Если рай возможен, то он – успокоение благом истины!

– Благом?

– Да… Тем, что всё упрощает – и устрашает ещё больше!

– Вы сказали «успокоение»… в ужасе от истины?!

– Как сказал один человек: «Ужасание»… это словно ушло вместе с великими проповедниками, – оно значит: перемена… Судьбы!

Я поняла, это было непросто, но я поняла:

– «Всякий подглядывающий за богинями превращается в человека ночи – слепого или мертвого, либо в зверя»… Таково оно, обличие Истины, Рай без рая!

– Да, – Кивнул он. – Жизнь без жизни…

Глава 10

На следующий день в школе, ко мне подошёл мальчик, и протянул книгу.

– Вы её сдаёте? – Спросила я.

Он кивнул.

Серьезный малыш, маленький мужчина, глаза недетские, и эта аккуратная стрижка – волосок к волоску.

– Как вас зовут?

– Алессио, – Сказала моя напарница. – Алессио Тапас!

Я удивлённо посмотрела на неё.

– Алессио не говорит, – Добавила она. – Он в порядке, просто не говорит.

Я вновь посмотрела на мальчика.

– Здравствуйте, Алессио!

Он кивнул.

– Меня зовут Мюзетт ла Сомбра!

Алессио Тапас посмотрел на меня тоскливыми глазами.