скачать книгу бесплатно
* * *
Сейчас пойдет много агиток в стиле – «революция – это плохо».
На самом деле революция – это смотря кому.
* * *
Счастье – одно из понятий, поглощающих смыслы. Липкая абстракция. Наивные профаны вопрошают – «Неужто думаешь ты, что, добившись того, что продекларировала, обретешь счастье?» Так мне счастья не надобно. Мне чего мне надобно – надобно.
* * *
И о деньгах, социальном статусе и пр. В мире их получают, чтоб влиться в Общество, в России же, чтоб отгородиться от него. (От «общества», конечно, во втором случае.)
* * *
Соцсети убивают пафос и масштаб. А великий человек без пафоса и масштаба – ничто. Ну как Лев Толстой без поместий. Не представляю, кстати, Калигулу в ФБ. Вот он восклицает – «Публика, где моя публика!» А ему пьяный Вася из условного какого-нибудь Новогиреево – «Здесь я.» И смайл. Хорошо, не дожил.
Сжатие реальности
Моим главным детским опасением было осознание того, что этот мир – и есть окончательная и бесповоротная реальность. И что она, реальность эта чудовищна и бесконечна. Чистое осознание ада, вполне себе архетипического ада, правда в иной, несколько сюрреалистической интерпретации. Родившись, я не могла поверить в подлинность мира. Безысходность понимания настигла меня лет в шесть. И сохранилась по сию пору. Правда ныне я верю в неизбежную конечность мира. Можно назвать это сжатием или сворачиванием ада. Или же – скручиванием, уползанием вечности.
* * *
Интеллигентный человек от чего-то до конца не верит, что другой может превратить свою трагедию в пиар. Он вообще не умеет рационализировать трагедию. То есть, не понимает самоЮ природу сверхдейственной смеси – «Гешефт-гештальт». Я-то понимаю.
* * *
Глупо думать, что чудовище прячет в себе нечто ранимое. Если что и ранит его, то недостаточность своей чудовищности.
* * *
Кому-то вижусь я «носителем ницшеанской идеологии». Какая нелепость! Идеология у меня своя. К тому же – Ницше и ницшеанцы – нечто вообще непересекающееся и несовместимое.
Ницше сделал для своего века все, что мог. Для этого он уже не сделает ничего.
Да и что есть, к примеру, сверхчеловек? Всего лишь лучший среди равноубогих.
Иметь и не быть
– Вы находитесь в метафизическом скиту. Я имею в виду опозиционность Бытию (простите уж за словечко), сквозящую через все, что Вы пишете и говорите.
При этом Вы ярый союзник материальности, не так ли? Власть, деньги, вот это все (репарации Бытия?)
Тут, простите в очередной раз, Фромм вспоминается с его фрейдомарксистским «Иметь или быть». Но тут вы его переплюнули.
Если я правильно понимаю, костяк Ваших текстов и Ваше целеполагание, то постулируете Вы следующее: «Иметь, но не быть».
Это онтологически очень умно, но я решительно не представляю себе, как это конкретно может способствовать реализации целей или амбиций хоть на каком либо поприще, кроме литературного. (с)
Oleg Basov
– «Иметь и не быть» – это название одного из моих старых текстов, да.
– Фромм – редкостный профан и популяризатор сомнительных концепций. Ну при чем же здесь литература?
Даже если отойти от метафизической моей цели, даже если вообще отойти от моей цели (а текст писался все-же с метафизическим прицелом), ныне могу констатировать, что «Иметь и Не быть» – это моя естественная форма существования.
Материализм в чистом виде, если угодно
* * *
Нынешняя Россия обратного отсчета не имеет. Это надо принять как данность.
* * *
Смерть – для меня явление глубоко социальное. В этом смысле – для меня не существует более ни метафизической, ни экзистенциальной смерти, ибо я их пережила и не раз. Но при этом я вижу свою социальную смерть – как смерть мира. Мира вообще. В ином же случае, в любом ином случае – она будет смертью случайного субъекта – то есть, человека. А человека в себе – мне не жаль.
* * *
Женщина, архетипическая женщина – это воспроизводящая себя готовность к смерти. Ее манифестация и легализация.
* * *
Удушающая любовь – вот, что предлагают нам психологи, психоаналитики и пр. – все эти проповедники подчинения. Конечно же, любовь – это основная декларация общества софт-насилия.
* * *
Любовь – насилие. В том смысле, в коем беспомощность нуждается в любви. Родительская любовь – это любовь к управляемой беспомощности.
* * *
1. Разве социальная и метафизическая смерть чем-то различны?
2. Как человек переживший экзистенциальную смерть может быть случайным? Означает ли здесь сама случайность недостаточную экзистенциальность? (с)
1. Конечно, различны. Социум – это абсолютная матерьяльность, в отличии от метафизики.
2. Человек, переживший экзистенциальную смерть – Не человек.
* * *
– Но ведь речь же идет о смерти, материальность социальной смерти все также метафизична. К примеру, есть ли разница между публичным харакири и достигнутой в горах нирваной?
– Нечеловек переживший смерть – человек. равноценное утверждение относительно экзистенции. (с)
– Я вижу социум, как проекцию своих метафизических амбиций. Физическое их воплощение. И себя – как некую машину для их осуществления.
С этой точки зрения мне безразлично само Обстоятельство Смерти. Или же – безразлична Смерть как Смерть. То есть, я не могу более ее ощутить-пережить. (А.В.)
* * *
Большая ошибка полагать агрессию или скажем, жажду власти – завуалированной апелляцией к любви. Ежели даже говорить на профанном языке – языке психоанализа, ежели, в качестве игры или эксперимента признать его всерьез, то стоит заметить – «тоталитарная личность» в своем апофеозе, в своем пределе – в принципе не нуждается во взаимодействии.
Здесь тоталитарность выступает как синоним самодостаточности.
К слову, любой политик – тоталитарист. И крайне правый. И левый. И либерал. Исключений нет.
* * *
Когда-то я говорила, что постмодерн закончится с первым выстрелом. Нет. Постмодерн закончиться не может. Это вопрос восприятия. Некое подобие отстраненности.
* * *
Основной политический вопрос текущего момента – это вопрос – В ЧЁМ МОЙ ИНТЕРЕС?
Как-то истосковались все по рациональности
* * *
Этический минимализм. Это тоже обо мне.
Клеймо
Я заметила – у каждой дочери секретаря райкома на шее бижетурийно-жемчужный узор. Так затягивается петля родины-тьмы. (О вечно-женском).
* * *
Современный мир – выдумка традиционалистов. Говоришь «современный мир» – поддерживаешь евразийство. Так уж вышло. Предлагаю ввести понятие – актуальный мир. (Актуальная политика и пр.) Реальность более не нуждается в идеологических лаптях. Актуальная реальность.
* * *
Опыт здесь – всегда – опыт смирения. Поэтому и До и После – отрекаюсь от всякого опыта.
* * *
В пику распространенным клише. Люди, сформированные потреблением ничем не хуже людей сформированных культурой. Путь к совершенству в обоих случаях лежит через «предательство» сформированного Я.
* * *
Здесь не стоит обращаться к кому-то за помощью не по причине гордыни (коя наличествует весьма), а по причине того, что-то единственное, чем может поделиться безропотное большинство – это своей слабостью.
* * *
Подлинное Я понимает жизнь, как излишество, как нечто, высасывающее силы. И видит возможность существования для себя вне обусловленного процесса. Жизнь, равнО как и смерть, ведет к утрате идентификации и потере функциональности. Поэтому отрицание витальности (бегство от витальности) – есть и бегство от смерти. Вопреки распространенной (профанной) идее о том, что антивитальность равна чуть-ли некрофилии.
Тот, кто не приемлет смерть, тот не выносит и жизнь.
* * *
Про «тиранов», желающих отхватить чужой витальности. Да, есть такая иллюзия, некое преломление сознания, лже-проекция, когда кажется, что другие – живые (живее тебя), то есть, более подлинные. Так вот. Чистая ложь. Не живее вас будут. Такие же. Немного мертвенькие. Я проверяла.
* * *
Философия должна быть гламурной. Сияющей. Той самой поверхностью, отражением мертво-озера, из коего «никогда не утоляла жажду сволочь людская». А то – сплошные шероховатости, погрешности, бугорки, целлюлитный орешек мозга. Болотистая «наука».
Эгостенциализм
Нет опыта, который стоил бы того, чтоб быть пережитым или усвоенным. Проще говоря, нет опыта Сверх и Помимо Я.
* * *
Иные хранят себя как оружие лишь, как возможность отмщения
* * *
После принуждения к бытию (насилия, имя которому – рождение) самым отвратительным видом насилия является «принуждение к счастью». «Разве ты не счастлив?» – спрашивают тебя стервятники лжизни. «Разве ты не хочешь быть счастлив?»
Понятие о том, что для кого-то может существовать иная иерархия ценностей, что «быть счастливым» – это подвергнуться тотальной деперсонализации, быть исковерканным, лже-интепретированным, поставить свое Я под угрозу – это понятие тотально отсутствует.
Отсюда видим мы скомканные, вымученные типы, тех кто выставляет на публику «достаток», лже-социальный статус, эмоциональное довольство – в виде оскалов деформированных улыбок.
* * *
Я и Индивидуальность – для меня абсолютно разные понятия. Я – это Идеальный Образ, Представление о Себе, плюс Декларация Себя. Индивидуальность же – навязанная данность, вроде плохой кожи, или, к примеру, дурной наследственности. То, от чего следует избавляться во благо Подлинного Я.
* * *
– Мне очень интересно, как бы ваша философия формировалась в Европе или Штатах. (с)
– Так же. Я не российский человек. И ментально здесь не жила. Советско-россиянскую реальность я разглядела только заинтересовавшись политикой. Но и сейчас я смотрю на нее примерно как Набоков на мертвую бабочку. (А.В.)
Заблуждения о литературе
Владеть словом – не значит испытывать эмоции, это значит – знать, как вызвать их у людей.
Политература
Советская литература – это художественная самодеятельность, конечно. Нечто искусственное, существующее автономно, абсолютно вне общемирового культурного контекста. Единственное, что может спасти (и порой спасает) совлита – политический контекст. Особенно – если совлит – человек хороший. Собственно, так как правило и бывает – и совесть нации, и человек хороший, а писатель так себе. И, да. Чем лучше человек, тем хуже в нем писатель. И наоборот.
* * *
Мысль о том, что писательство (да и любое творчество) обладают психотерапевтическим эффектом – мысль, сама по себе, глубоко клиническая.
Мысль, которая могла родиться исключительно в репрессивно-сублимирующем сообществе.
Для которого сама Идея Рациональности – подобна смертельному жалу.
В таком обществе все должно делаться из мутных, болезненных побуждений и не имеет конкретной цели.
