Судьба ученого и Академия наук в 1920-е гг.

скачать книгу бесплатно

Судьба ученого и Академия наук в 1920-е гг.
Евгения Павловна Виттенбург

Книга написана на документальном материале и посвящена первым послереволюционным годам Академии наук СССР и развернувшемуся в 1929–1930 гг. так называемому Академическому делу, возникшему вследствие непонимания властью значения науки для развития страны.

Е.П. Виттенбург

Судьба ученого и Академия наук в 1920-е гг

© Е.П. Виттенбург, 2014

© Издательство «Нестор-История», 2014

* * *

Предисловие

…Старое кладбище в Зеленогорске утопало под ворохом желтых листьев. Ими была засыпана и могила Павла Владимировича Виттенбурга. Я начал было их убирать, но потом подумал – зачем? Час-другой, и их будет еще больше… Так бывает и в жизни, когда кажется, что держишь время в руках, а оно течет своим путем. Говорят, жизнь прожита не зря, если остались память и гордость за прошлое. Огромный валун-надгробие пристально смотрел на меня, будто хотел поделиться своими соображениями на этот счет.

Увы, повстречаться с Павлом Владимировичем мне не довелось. Он родился во Владивостоке, считал этот город близким своей душе, занимался здесь геологическими исследованиями, отметив в книге желание «приложить свои скромные знания на пользу изучения родного мне края»[1 - Виттенбург П.В. Геологическое описание полуострова Муравьёва-Амурского и архипелага Императрицы Евгении. – Пг.: Тип. М. Стасюлевича, 1916. С. 8.]. Он увековечил на карте немало имен своих коллег-первопроходцев. Скромность была одним из качеств характера знаменитого геолога. Зато теперь ни одна серьезная публикация о Владивостоке не обходится без ссылок на его труд о геологическом строении полуострова Муравьёва-Амурского и архипелага Императрицы Евгении. Не в честь ли этой императрицы такое же имя получила младшая дочь геолога, Евгения Павловна Виттенбург? Именно в ее сердце продолжает жить душа отца.

Много лет прошло с тех пор, как я в первый раз постучал в дверь скромной питерской квартиры на улице Блохина. Так началась наша дружба с Евгенией Павловной. Несмотря на разницу в возрасте мне всегда казалось, что мы ровесники. С ней легко и говорить, и молчать. Ее суждения о людях и событиях точны и оригинальны. Мы часто спорим, но больше соглашаемся. Хотя она частенько сетует на возраст, молодые глаза говорят о неиссякаемой жизненной энергии. Она не пробивала новых путей в неизведанных краях, как это делал отец, но стала настоящим первопроходцем в поисках материалов его биографии и описания противоречивой и трагической эпохи, на которую пришлась жизнь родителей и ее самой.

Меня всегда поражало умение Евгении Павловны органично вплетать в повествование факты из архивных документов и свое личное отношение к прошлым событиям. Ей удалось побывать и во Владивостоке, побродить по Косому переулку, где прошло детство отца. Город расположен на сопках, которые диктует направление улиц. Многие из них сбегают с вершин прямо к морю, символу открытого пространства, безудержной мечты о дальних далях. Вот и этот небольшой переулок молодого тогда Владивостока, где формировались интересы и мечты Павла Виттенбурга, стал для него первой ступенькой к крупным исследованиям и научным открытиям.

Каждый по-своему понимает, что значит быть интеллигентом, наполняя это слово тем, что ближе его душе. Для меня ярким примером подлинного интеллигента является Евгения Павловна. Несуетливая, терпеливая, работящая, она унаследовала от родителей крепкий характер и твердые нравственные устои и считает своим долгом передать память о них потомкам. Она притягивает к себе незаурядных людей. Это совершенно не означает, что надо быть ученым или профессором музыки, чтобы познакомиться с ней. Главное иметь такой же, как у нее, интерес к жизни, быть увлеченным человеком, готовым поделиться находками с другими. В прошлом не раз удавалось быть участником таких вечеров, когда после интереснейших разговоров все усаживались вокруг рояля и слушали игру Евгении Павловны. Ее пальцы бегали по клавишам, а мысли уносили куда-то далеко. Как жаль, что в последнее время дела и суета мешают таким встречам!

Представляю, как Евгения Павловна садится за старинный письменный стол в своей комнате, берет пачку родительских писем, перечитывает одно, другое… Мысленно заглядываю через ее плечо, пытаясь понять, о чем сейчас пойдет речь: об отце как педагоге, университетском профессоре, или о его исследованиях за Полярным кругом. А может, дочь описывает работу Павла Владимировича в Якутской комиссии? На первый взгляд повествование о П.В. Виттенбурге выглядит суховато, трудно даже представить, что автор имеет личное отношение к тому, о чем пишет, но за каждым фактом скрывается важное событие в жизни известного геолога. Тщательность исследования, скрупулезность в освещении событий определенно говорят об отличных способностях автора как историка.

Биография Павла Владимировича Виттенбурга еще не дописана, и я уверен, что исследователи, возвращаясь к ней, не забудут и о дочери ученого. Недаром в книге, посвященной Владивостоку, Виттенбург писал «…каждый ответ порождает целый ряд новых вопросов, для решения которых необходима дальнейшая работа и дальнейшие наблюдения»[2 - Там же.].

Амир Хисамутдинов, доктор исторических наук, профессор Дальневосточного федерального университета (Владивосток)

Введение

Дорогой читатель! Ты держишь книгу, повествующую о положении ученых в Академии наук через призму судьбы ученого-геолога, занимавшего ответственные должности в Академии, Павла Владимировича Виттенбурга, написанную его дочерью Евгений Павловной Виттенбург. Автором прослежена эволюция академии от самостоятельного научного центра, каковой она была до революции, к зависимой от власти, в которой ученые старой фармации заменялись учеными, «тесно связанными с революционными массами».

«Разнообразие и напряженность научной жизни Академии наук в 1920-е гг. несравнима с какими-либо иными годами. Необходимость преодолеть невежество и бескультурность народа побудила подавляющее большинство ученых к кипучей деятельности в различных направлениях, что мы видим даже на примере одной жизни молодого ученого Павла Виттенбурга» (Е.П. Виттенбург).

На первых порах старая профессура как могла в тяжелейших условиях Гражданской войны, послевоенной разрухи и голода старалась соответствовать своему предназначению – просвещению широких народных масс. Это проявилось в широком развитии краеведения по всей стране. Содержанием этого благородного движения было расширение внешкольного естественнонаучного и гуманитарного образования. Вскоре это движение стало опасным проявлением самостоятельности, свободомыслия и инициативы и было уничтожено (1928 г.), ее деятели репрессированы.

В этом смысле заслуживает пристального внимания практика открытой в 1919 г. П.В. Виттенбургом Лахтинской экскурсионной станции с Музеем природы в опустевшем «замке» графа А.В. Стенбок-Фермора на берегу Финского залива под Петроградом. Ученые, участвовавшие в работах подобных экскурсионных станций, работали практически без вознаграждения, рассматривая свое участие как общественное служение.

Поражает тот творческий порыв, энтузиазм ученых в первые годы советской власти, откликнувшихся на необходимость изучать природные ресурсы страны. Здесь уместно упомянуть работу Якутской комиссии, призванной комплексно изучить естественно-производительные силы Якутии. Начавшиеся в 1925 г. исследования были свернуты в 1930 г. М.К. Аммосов, инициатор привлечения ученых, был вскоре репрессирован, как и ряд ученых, принимавших участие в Якутской экспедиции.

Академию наук советская власть стремилась приравнять к предприятиям, создающим материальные ценности. Выхолащивалась сама суть Академии – способствовать развитию прогресса и создавать духовные ценности. К 1927 г. Академия была переведена из подчинения Наркомпроса в ведение Совнаркома СССР, что означало потерю самостоятельности, существовавшей с петровских времен. Обосновано это решение было ненадежностью и неспособностью старой академии соответствовать задачам советской власти. Известное «дело Академии наук» (1929–1931 гг.) стало логическим продолжением травли и переустройства академии, дабы войти в светлое будущее без «бывших».

Эта работа поможет пониманию эпохи перелома не только академического, но и всего общественного уклада жизни страны.

В. Гохнадель, историк, г. Сегежа

Судьба ученого и Академия наук в 1920-е гг.

Рождение и юность

Павел Владимирович Виттенбург родился 9 февраля 1884 г. во Владивостоке восьмым ребенком в семье телеграфиста Вольдемара Карла фон Виттенбурга, высланного в Сибирь за участие в польском восстании 1864–1865 гг., и польки Марии Ивановны Тыдельской. По окончании срока наказания отец был оставлен в Сибири и затем приглашен во Владивосток датской телеграфной компанией во время строительства телеграфной линии на Шанхай.

Его детские впечатления были связаны с дикой природой края, свободой действий, интересом к животному миру (препарирование мелких животных под руководством французского натуралиста Бонхова). Однако в третьем классе Павел был исключен из единственной мужской гимназии за нерадение к наукам[3 - Виттенбург П.В. Автобиография [Машинопись]. 1964. С. 1. (Из архива автора.)].

Юность ознаменовалась морским путешествием в 1899 г. из Владивостока в Одессу, а затем в Либаву к замужней старшей сестре Елене в сопровождении сестры Кеды (Каролины) с целью продолжения образования. Во время плавания пароход посещал порты: Нагасаки, Порт-Артур, Сингапур, Коломбо, Аден, Порт-Саид, Константинополь. Путешествие длилось 50 дней. Всё увиденное в городах разных стран произвело на юношу сильное впечатление – оно способствовало в дальнейшем выбору профессии геолога-географа, исследователя[4 - Там же. С. 4.].

Обучение в Либаве (Лиепая) и в Тюбингенском университете

Обучаясь в старших классах реального училища Либавы (окончил его в 1905 г. с отличием), Павел подрабатывал репетиторством и преподаванием в вечерней рабочей школе, для чего составил учебник арифметики.

Попутно увлекался фигурным катанием и фотографированием с помощью собственноручно собранного фотоаппарата.

Горячее желание получить высшее образование привело юношу в Германию, так как в российских университетах в это время проходили студенческие беспорядки. Выбор пал на Тюбингенский университет, где он приступил к изучению геологии (как основного предмета), а также химии и ботаники, физики и зоологии, сочетая лекции с занятиями в лабораториях и институтах[5 - Там же. С. 4.].

В экскурсиях по Южной Германии, Шварцвальду, Южному Тиролю, Бергамским Альпам, в пределах итальянских озер Лугано, Комо и Гарда, профессора университета – д-р Э. Кокен, д-р К. Заппер и Ф. Целлер давали студентам практические навыки геологических наблюдений в полевых условиях, прививая интерес к стратиграфии и палеогеографии.

По окончании университета предполагалась защита докторской диссертации, состоящей из двух тем. Одной темой для Павла послужили результаты изучения фауны верфенских отложений Южного Тироля, другой – геологические исследования южноазиатского берега залива Петра Великого, что явилось следствием получения поощрительной премии (1908 г.) университета для самостоятельного исследования в одной из внеевропейских стран. В качестве объекта исследования диссертант предпочел Приморский край – свою родину. Обе темы были изданы отдельными монографиями, тогда как результаты экскурсий публиковались в немецких геологических журналах[6 - Там же. С. 6.].

Период студенчества был насыщен раздумьями о цели жизни, чтением книг немецких философов (Шопенгауэр), беседами с профессорами за чашкой чая (что было принято в то время). Формирование личности происходило в спокойной обстановке, складывались основные ценности жизни – наука и собственная семья.

Возвращение в Россию с дипломом доктора естественных наук

По окончании университета с дипломом доктора естественных наук в 1909 г. состоялось возвращение в Россию. Павлу в Петербурге удалось получить лишь место сверхштатного коллектора Геологического комитета (ныне ВСЕГЕИ) при директоре – академике Ф.Н. Чернышеве. Теплые отношения между Ф.Н. Чернышевым и молодым геологом сложились сразу же при их первой встрече. Вскоре Чернышев поручил Павлу разбор и описание своей коллекции триасовой фауны, собранной им во время градусного измерения меридиана на о. Шпицберген в 1901 г., и коллекции Э. Толля и А. Бунге, собранные на р. Дулголах в Якутии в 1886 г.[7 - См. Труды Геол. муз. ИАН. 1910, 1911 и Изв. ИАН 1910, 1912.] В это же время Павел вступил в Минералогическое общество. Дирекция общества поручила ему составить указатель статей по геологии, вышедших в свет с 1895 по 1909 г. в «Записках минералогического общества» и «Материалах по геологии России». Павел с большим интересом принялся за работу. Указатель был издан в 1911 г. на двух языках – русском и немецком.

В 1909 г. продолжилось изучение триасовых отложений в Уссурийском крае, в 1910 г. – на Анненских минеральных водах. В 1911 г. Геолком совместно с Геологическим музеем Императорской академии наук (ИАН) поручил Павлу исследования на Северном Кавказе в бассейне р. Белой и массива Тхач и Бамбак. Там он открыл полный разрез альпийского триаса – верфенского и карнийского ярусов. Результаты работ сразу печатались в Известиях ИАН.

Первые годы пребывания в Петербурге были плодотворны: осенью 1909 г. Павел Виттенбург был избран в действительные члены Императорского русского географического общества, а в январе 1910 г. состоялась свадьба с дальней его родственницей, студенткой III курса Женского медицинского института Зинаидой Ивановной Разумихиной.

Основные ценности жизни благополучно воплощались.

1912 г. начался со сдачи экзаменов в Юрьевском (Тартусском) университете для получения российской ученой степени магистра геологии и геогнозии. Геологические исследования полуострова Муравьёва-Амурского и близлежащих островов в течение четырех месяцев 1912 г. сопровождались присвоением названий (около 60) безымянным бухтам, мысам, вершинам и т. п. (впоследствии некоторые переименованы)[8 - Письмо П.В. Виттенбурга к Б.Г. Масленникову от 16.10.1967 // АРГО. Ф. 132.]. Собранные коллекции геологических образцов и минералов были направлены в Геологический музей АН и музей Общества изучения Амурского края.

В результате работ этого года Общество изучения Амурского края отметило руководителя экспедиции награждением премией им. Ф.Ф. Буссе[9 - Буссе Фёдор Фёдорович (1838–1896) – этнограф, историк, краевед, один из учредителей ОИАК и первый его председатель.].

По поручению Инженерного управления тем же летом П. Виттенбург проводил геологические изыскания в связи с укреплением крепости Владивосток.

Младший ученый хранитель Геологического музея АН

Осенью, вернувшись из экспедиции, Павел получил предложение Ф.Н. Чернышева участвовать в конкурсе на новую должность младшего ученого хранителя Геологического музея АН.

По замыслу академика Ф.Н. Чернышева музей должен был стать национальным русским геологическим музеем – центром научной теоретической разработки фундаментальных вопросов геологии: истории, строения и жизни земной коры.

Это направление деятельности наиболее соответствовало научным интересам Павла Виттенбурга, о чем свидетельствуют публикации тех лет.

Поступление на службу в Императорскую академию наук предоставляло огромные возможности для реализации научных замыслов ученого во многих направлениях. Восемнадцать лет работы в академии явились самым плодотворным периодом его жизни: это участие в экспедициях с обобщением их результатов, научно-организационная и педагогическая работа.

Экспедиция на остров Шпицберген

В 1913 г. академия сочла необходимым продолжить геологические исследования о-ва Шпицберген, начатые В.А. Русановым. Геологическая часть была поручена младшему ученому хранителю Музея – Павлу Виттенбургу, а оценка найденного там месторождения каменного угля – горному инженеру Р.Л. Самойловичу, участнику прошлогодней экспедиции Русанова.

Были обследованы триасовые отложения и каменноугольные месторождения Айс-фиорда, Белзунда и о-ва Акселя, где Виттенбург обнаружил верфенские отложения с фауной[10 - Виттенбург П.В. Отчет о поездке на Шпицберген // Труды Геологического музея. 1914. Т. 7.].

Экспедиция на о-в Шпицберген сыграла решающую роль в формировании направления научных интересов Павла Владимировича. Красота Арктики, безграничность ее просторов, неизученность природы, отвага и героизм исследователей покорили молодого ученого на всю жизнь. Его экспедиции, тематика курсов лекций – «Физическая география Арктики» и «История исследования полярных стран», организация Отдела полярных стран в Геологическом музее АН, активное участие в работе академической постоянной Полярной комиссии с момента ее основания в 1914 г., а также дальнейшие публикации были посвящены полярной проблематике.

Экспедиции на Кавказе. Издание первой монографии о геологии полуострова Муравьёва-Амурского

Непосредственно приступить к изучению геологии Крайнего Севера удалось лишь через несколько лет, так как необходимо было закончить работу на Северном Кавказе и подвести итог исследованиям полуострова Муравьёва-Амурского. На Кавказе были проведены еще две экспедиции в 1914 и 1916 гг., в этом же году вышла в свет монография «Геологическое описание полуострова Муравьёва-Амурского и архипелага императрицы Евгении» со многими иллюстрациями и геологической картой. Книга вышла в качестве ХV тома «Записок Общества изучения Амурского края».

В это же время отдел торговых портов Министерства торговли и промышленности России предложил Виттенбургу занять (по совместительству) должность геолога гидрогеологического отдела и совместно с Р.Ю. Гутманом и И.Д. Лукашевичем приступить к составлению гидрометеорологического очерка устья р. Енисея и Енисейского залива в связи с необходимостью строительства северного порта[11 - Гидрометеорологический очерк устья р. Енисей и Енисейского залива. Пг.,1917. 190 с. 30 табл.].

Начало преподавательской деятельности. Получение премии им. М.Н. Ахматова

В 1914–1915 гг. возникла потребность в чтении курса лекций «Учение о морских берегах и формах поверхности суши» на только что открывшихся Гидрометеорологических курсах.

Одновременно создавались Высшие географические курсы, переросшие вскоре в Географический институт. Павел Виттенбург принимал участие в их организации, затем стал профессором, а позже проректором этого института, где специально создал кафедру полярных стран[12 - Виттенбург П.В. Автобиография [машинопись.] 1964. С. 11. Из архива автора.].

Педагогическую деятельность ученый очень любил. Она отвечала его потребности делиться знаниями с молодежью.

Как было принято в то время, ученые обсуждали между собой научные проблемы, собираясь в научные общества по отраслям знания. Будучи членом Императорского географического, а до того минералогического общества, Павел Владимирович вступил еще в Общество естествоиспытателей Петрограда и Русское палеонтологическое общество, а позже в Русское общество любителей мироведения, в 1912 г. был избран в Геологическое общество Вены.

В промежутке между революциями 1917 г. Павел Владимирович был избран председателем волостного земства в поселке Лахта-Ольгино, где он жил с семьей в строящемся доме.

С мая по сентябрь 1917 г. Виттенбург работал по заданию Академии в Южно-Уссурийском крае, продолжая геологические исследования береговой линии залива Петра Великого. Особенно подробно были изучены о-ва Аскольд, Путятин, группа островов архипелага императрицы Евгении, а также Мангурайское и Николаевское месторождения угля[13 - Виттенбург П.В. Геологические исследования в заливе Петра Великого //.Новые данные о геологии Дальнего Востока. Изв. РАН. 1918. С. 1237–1244.].

В конце декабря 1917 г. на годичном собрании Академии наук было объявлено о присвоении П.В. Виттенбургу малой академической премии им. Ахматова за монографию «Геологическое описание полуострова Муравьёва-Амурского и архипелага имп. Евгении».

Принятие Академией наук новых задач государства. Активное участие в деятельности Академии по просвещению. Участие в краеведческом движении. Открытие в пос. Ольгино средней школы, Лахтинской экскурсионной станции с музеем природы

Бурные события революций 1917 г. в первое время не оказали сильного влияния на характер деятельности Академии наук, но конечным итогом перерождения социального строя стало непонимание значения науки для своей страны. Академия по-прежнему управляла наукой, оставаясь научным центром страны, несмотря на голод, разруху, Гражданскую войну, сокращение финансирования. Ученые могли первое время самостоятельно решать вопросы организации науки, поддерживать международные научные связи, влиять на развитие просвещения. Известен ответ академии на вопрос нового правительства – согласна ли она на сотрудничество: «Академия полагает, что значительная часть задач ставится самою жизнью, и академия всегда готова по требованию жизни и государства приняться за посильную научную и теоретическую разработку отдельных задач, выдвигаемых нуждами государственного строительства, являясь при этом организующим и привлекающим ученые силы страны центром»[14 - Академия Наук за 10 лет: 1917–1927. Л., 1927. С. 1.].

Развитие событий поставило перед страной и Академией наук множество неотложных задач, среди них «просвещение самое широкое во всех видах – единственный путь, который уведет нас от первобытной дикости и некультурности» (В.И. Вернадский)[15 - СПб ФАРАН. Ф. 128. Оп. 2. Д. 9. Л. 6.].

Озвученная В.И. Вернадским идея просвещения воплощалась в жизнь разными путями. Одним из них стало широкое общественное добровольное движение – краеведение. Оно охватило всю страну сразу после Октябрьского переворота и продолжалось в течение 1920-х гг. до его запрещения. Потребность в сохранении культурных и природных ценностей, в обогащении начальных знаний о своем крае вдохновляла множество участников по всей стране – «две тысячи местных организаций, пятьдесят тысяч активистов, множество музеев, державшихся на общественной инициативе»[16 - Перчёнок Ф.Ф. Академия наук на великом переломе // Звенья. М., 1991. Т. 1. С. 165.].

В 1921 г. краеведы обратились в Академию наук с просьбой о методическом и организационном руководстве. Так было создано центральное бюро краеведения (ЦБК) под председательством непременного секретаря Академии наук С.Ф. Ольденбурга.

Многие ученые Петрограда, не покинувшие страну, голодные и холодные, еще в феврале 1918 г. собрались при Коллегии единой трудовой школы Наркомпроса и образовали при ней Экскурсионную секцию с целью расширения внешкольного естественноисторического и гуманитарного образования. Для этого вокруг Петрограда и Москвы было создано несколько экскурсионных станций[17 - Полянский И.И. Опыт новой организации экскурсионного дела в школе // Экскурсионное дело. (Пг.), 1921. С. 1–20.].

Профессора и академики – И.И. Полянский, С.П. Кравков, М.М. Римский-Корсаков и др., а также В.А. Комаров, Л.С. Берг и С.Ф. Ольденбург консультировали и руководили их работой. Петроградские станции сосредоточились на привлечении молодежи, в том числе и школьников, к изучению природы во всей ее «целокупности», а также истории родных мест.

19 мая 1919 г. на Лахте, в опустевшем «замке» графа А.В. Стенбок-Фермора на берегу Финского залива в торжественной обстановке при представителях Наркомпроса и местных жителей была открыта Лахтинская экскурсионная станция с Музеем природы Северного побережья Невской губы.

Станция, организованная Павлом Виттенбургом с активным участием ученых Академии наук и местного населения, имела классы для занятий, лаборатории, оборудованные террариумы, помещения для просушки гербария и т. п., а также столовую, спальни для приезжающих экскурсантов и помещения для персонала. Основными приемами обучения были экскурсии на природу и многодневные кружковые занятия. Поскольку природа северных окрестностей Петрограда была изучена мало, то ученые с интересом ее наблюдали и параллельно комплектовали музей, который тут же оснащался экспонатами, в том числе и собранными учащимися. В парке, окружавшем «замок», в первые годы пришлось вскопать огород, чтобы подкармливать ученых и экскурсантов.

В 1923 г. Лахтинская экскурсионная станция и Музей природы отмечали пятилетие своей деятельности. К этой дате вышел в свет первый сборник научных статей и материалов сотрудников станции[18 - Северное побережье Невской губы в свете естествознания и истории. Сб. 1. Пг., 1923.]. П.В. Виттенбург посвятил сборник профессору Д.Н. Кайгородову, активнейшему пропагандисту изучения природы во всей ее «целокупности».

Приглашенные гости и жители поселка осмотрели музей (7 отделов), ознакомились с методами ведения экскурсий и кружковых занятий, узнали, что посещаемость станции и музея за период с 1919 по 1922 г. составила более 30 тысяч человек. Сохранилась общая фотография. В первом ряду видим президента АН А.П. Карпинского, профессоров И.И. Полянского и Б.А. Федченко – активных деятелей краеведческого движения, директора Зоологического музея АН – А.А. Бялыницкого-Бирули, художника – академика Альберта Бенуа, учителей Ольгинской школы и жителей поселка.

Свою деятельность в области просвещения Виттенбург, как и все ученые, участвовавшие в создании станции, и художник академик Альберт Бенуа, рассматривали как общественное служение, т. е. вели совершенно безвозмездно. Персонал станции (пять человек) получал скромное жалование от Наркомпроса.

Одновременно со станцией в том же 1919 г. П.В. Виттенбург организовал в пос. Ольгино трудовую школу-десятилетку с мастерскими по обработке дерева и металла, а также электротехническими лабораториями. Школа располагалась в большом кирпичном здании инженера И.К. Русвурма. Основной состав педагогов составляла местная интеллигенция, а Русвурм остался консультантом при мастерских[19 - О школе см. Михайлов Н.В. Лахта. Пять веков истории. 1500–2000. СПб., 2013.].

Лапландские экспедиции 1918 и 1920 гг

Геологический музей Академии наук вместе со страной тяжело переживал голод и разруху лета 1918 г. Многим главным хранителям музея пришлось уехать, кому на юг, кому за границу. Директор музея академик Н.И. Андрусов в состоянии крайнего истощения также вынужден был покинуть Петроград. Заботу о музее принял на себя непременный секретарь Академии С.Ф. Ольденбург. Перед своим отъездом Андрусов направил младшего хранителя П.В. Виттенбурга в Лапландию исследовать побережье Кольского залива и о. Кильдин. Геологический отряд обнаружил залежи железной руды у мысов Мишукова и Пинагория. Месторождение находилось на берегу Баренцева моря в удобном месте для эксплуатации в дальнейшем и строительства поселка. В то время велись военные действия в районе Мурмана, что исключило возможность детального изучения месторождения. Это удалось исполнить в ходе Второй Лапландской экспедиции, она смогла состояться в 1920 г. благодаря финансовой помощи Северной научно-промысловой экспедиции ВСНХ, в состав ученого совета которой входили члены Академии наук. Геологический отряд во главе с П.В. Виттенбургом состоял из восьми человек, в том числе художника Бенуа, кухарки и завхоза, последний требовался для поиска продовольствия, так как из Петрограда взять с собой было нечего. Мурманская железная дорога выделила небольшой товарный вагон, в котором удалось оборудовать рабочее помещение с буржуйкой в центре. Задача – исследование южной части Кольского залива, реки Туломы до Нот-озера, залежей медного железняка мысов Пинагория и Мишукова. При помощи предоставленного траулера были проведены исследования полуострова Рыбачьего до р. Печенги. Павел Владимирович хотел удостовериться в тождестве железорудных залежей в районе Киркенеса (Норвегия) с нашими, открытыми в 1918 г. Разрешение было получено. Под сильным впечатлением успешной эксплуатации норвежского месторождения Виттенбург вернулся в Мурманск.

О работе и результатах экспедиции было доложено на расширенном заседании ученого совета и президиума Севэкспедиции[20 - СПб ФАРАН. Ф. 75. Оп. 7. Д. 17. Л. 64–66.].

Большие геологические и петрографические коллекции, а также палеозойские коллекции с фауной острова Кильдина впоследствии изучали несколько ученых (Н.Н. Яковлев, И.А. Литгольм и др.)[21 - Труды Сев. научн. промысл. эксп. 1920. Вып. 4. С. 1–70, карт.]. Начальник экспедиции и его помощник – геолог М.А. Лаврова составили продольный профиль и геологическую карту расположения месторождения железа[22 - СПб ФАРАН. Ф. 75. Оп. 1. Д. 385. Л. 2–4.]. Художник Альберт Бенуа за время экспедиции создал 76 акварелей, выставки которых устраивались в Морском клубе, Доме искусств и Географическом институте Петрограда[23 - Каталог картин худ. Альберта Бенуа, исполненных во время работ Мурманского геологического отряда Севэкспедиции, под началом П.В.В. // Там же. Л. 13–14.].

По возвращении из экспедиции П.В. Виттенбург узнал, что в пос. Ольгино дом К.А. Воллосовича[24 - К.А. Воллосович (1869–1919) – белорусский природовед, геолог, географ и химик, исследователь Арктики, участник полярной экспедиции 1900–1902 гг. под руководством Э.В. Толля. Известен как основатель четвертичной геологии и палеографии севера Европы. (Источник: http://hetman.by/volosovich-konstantin-adamovich.html).] (Лесная ул., д. 2) занят детской трудовой колонией, а рукопись ученого и материалы Русской полярной экспедиции Э. В.Толля, книги и геологические коллекции рассеяны. Всё уцелевшее ему удалось собрать и передать в АН.

Северная научно-промысловая экспедиция и сотрудничество ее с АН

Северная научно-промысловая экспедиция (Севэкспедиция), благодаря которой состоялась вторая Лапландская экспедиция АН, была основана 4 марта 1920 г. при Научно-техническом отделе Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ)[25 - Белов М.И. Советское арктическое мореплавание 1917–1932 гг. (История открытия и освоения Северного Морского пути. Т. 3.) Л., 1959. С. 125.].

Положение о Севэкспедиции зафиксировало основные ее задачи: «производство научно-технических исследований естественных производительных сил Русского Севера (под Русским Севером разумеется пространство Европы и Азии России к северу от 60° с.?ш. – Прим. автора) в целях наилучшего их практического использования, а также согласования научно-практических работ, производимых всеми органами и учреждениями ВСНХ»[26 - СПб ФАРАН. Ф. 75. Оп. 7. Д. 17. Л. 1.]. Науке отдельно посвящен п. 8 «Организация горно-геологических, почвенно-ботанических, гидрологических отрядов, работающих в экспедиционном порядке и также отделов Экспедиции – отрядов, ведущих работу и по другим научно-техническим исследованиям».

Сверх того Севэкспедиции предоставлялся любой необходимый транспорт, но самое главное – она получила на свои экспедиции довольно большое финансирование.

Потребовалось создать ученый совет нового учреждения. Первое организационное заседание собралось 17 мая 1920 г. Активное участие в нем приняли сотрудники АН, а также ученые других научных учреждений. Почетным председателем Севэкспедиции был избран президент Академии наук А.П. Карпинский, заместителем А.Е. Ферсман, члены А.А. Бялыницкий-Бируля, К.М. Дерюгин и др. Секретарь – М.Ф. Жданко, среди приглашенных от учреждений – П.В. Виттенбург[27 - Там же. Л. 21.]. Президиум Совета утвердил начальником Севэкспедиции Р.Л. Самойловича[28 - Там же. Л. 8.].

Таким образом, Академия наук и Севэкспедиция на ближайшие годы как бы объединились, так как академическая наука почти не финансировалась.

Летом 1921 г. предполагалось провести геологические исследования северного побережья Кольского и Канинского полуостровов, а в 1922 г. исследовать побережье Новой Земли, омывающейся Баренцевым морем. Этим, считал Виттенбург, можно было заключить предварительное обследование геологического строения остатков континента «Арктис», начатое экспедицией 1920 г.[29 - СПб ФАРАН. Ф. 75. Оп. 1. Д. 385. Л. 7.]

Поскольку полярный район СССР в европейской части в то время принадлежал в административном отношении городу Архангельску, то возникла необходимость поставить в известность руководство и общественные организации города о целях и задачах Мурманской и Кольско-Канинской экспедиций и, главное, информировать в целом о назначении Северной научно-промысловой экспедиции. В первом случае два доклада сделал П.В. Виттенбург: «Геологические исследования Севера» и «Проблемы геологических работ в прошлом и настоящем». О целях Северной научно-промысловой экспедиции доложил начальник экспедиции, инженер Р.Л. Самойлович[30 - СПб ФАРАН. Ф. 75. Оп. 1. Д. 385. Л. 8.].

Доклады иллюстрировались акварелями академика А. Бенуа.

Экспедиция на Новую Землю в 1921 г

Власти Архангельска были заинтересованы в получении каменного угля с Новой Земли, так как предполагалось, что там он мог быть, поскольку континент Arktis на северо-западе (о. Шпицберген) имеет разработки этого топлива. В результате было решено провести экспедицию на Новую Землю в этом, 1921 г. Р.Л. Самойлович взял на себя горноразведочную и промысловую части, а геологическую и научное освещение вопроса, сопряженное с этим, – П.В. Виттенбург, на что он был уполномочен Академией наук, Российским гидрологическим[31 - С организацией Российского гидрологического института как научного учреждения Наркомпроса П.В. Виттенбург в 1920 г. был избран старшим гидрологом и назначен начальником отдела изучения морских берегов (по совместительству) // Там же. Д. 61. Л. 16.] и Географическим институтами[32 - Там же. Л. 8.]. Экспедиция финансировалась Севэкспедицией. Геологический отряд состоял из 11 человек: М.А. Лавровой – геолога, М.Ф. Моляровского – почвоведа, участвовали также студенты Географического института. Поскольку Альберт Николаевич Бенуа отказался ехать на Новую Землю, приглашен был фотограф, он же кинооператор Ф.К. Вериго-Доровский. Парусная моторная шхуна «Шарлотта» покинула Архангельск 8 августа. 17 августа прибыли в Малые Кармакулы. «Во время работы экспедицией был собран богатый материал по морфологии морских берегов и их строению, большие палеонтологические сборы по палеозою, значительно дополняющие таковые, собранные экспедицией академика Ф.Н. Чернышева, исключительно интересный материал по почвообразовательным процессам полярной области и обильный гербарий»[33 - Виттенбург П.В. Кольско-Канинская и Новоземельская экспедиция 1921 г. // Бюллетень Географического ин-та. 1922. № 5–6. С. 4.]. В губе Рогачева удалось собрать верхнедевонскую фауну, очень схожую не только с Уралом и Тиманом, но и фауной Рейна и Северной Америки. Были открыты ископаемые торфяники, залегающие на ископаемом льде[34 - Рабо Ш., Витттенбург П. Полярные страны 1914–1924 гг. Л., 1924. С. 91–92.].

Прекрасная погода благоприятствовала фотографической работе, вследствие чего удалось сделать более 500 фотоснимков и весь ход экспедиции снять киноаппаратом на ленту в 250 метров длины.

Во время экспедиции производились метеорологические наблюдения и измерения температуры поверхностного слоя воды[35 - Там же.]. Работы продолжались до октября месяца, отряд вернулся в полном порядке. П.В. Виттенбург договорился с ненцами о помощи транспортом при дальнейших экспедициях.

Отчет непременного секретаря АН С.Ф. Ольденбурга за период с 1914 по 1921 г

В самом конце 1921 г., 29 декабря, непременный секретарь Академии наук С.Ф. Ольденбург обратился с речью к Общему собранию физико-математического, исторического и филологического отделений с отчетом за период с 1914 по 1921 г. Он напомнил, что всегда основным принципом научной жизни академии была организованная работа ее учреждений – институтов и постоянных комиссий. Исключительно трудные условия последних лет (смерти 24 академиков) не нарушили системы Академии, так как «ученый больше всего любит науку и для нее готов на все, на какие угодно лишения, преодоление всех трудностей»[36 - Ольденбург С.Ф. Российская академия наук в 1921 г. Пг., 1921. С. 5.]. Поэтому, отметил С.Ф. Ольденбург, ведь в науке, как и в искусстве, решающее значение имеет личность человека – ученого, художника. Задача академии способствовать упорядочению труда этой личности для наилучшей ее эффективности. Некоторые успехи в Академии и улучшения по сравнению с прошлым годом – это возможность контактов с иностранными учеными, в том числе обмен книгами и рефератами, командировками ученых, чтение лекций за рубежом. Затем – возможность печатать научные труды, хотя бы пока в виде рефератов, так как без публикации открытий наука гибнет. Академия в этом году смогла открыть три новых исследовательских института – Физико-математический, Радиевый и Яфетидологический. Кроме того, произошла концентрация разных научных учреждений под эгидой академии: Археологической комиссии, Палестинского общества, Пулковской обсерватории и др.

Академия наук стремится организовать всякую научно-исследовательскую работу на научной основе, отметил непременный секретарь. Отсюда в области экспедиционного дела назрела необходимость при исследовании природы и условий жизни, особенно отдаленных малоизученных территорий страны, вести работу по тщательно продуманной, детально разработанной программе. «До сих пор экспедиционное дело в организационном отношении нигде не поставлено надлежащим образом и… принципы научной экспедиции не только не применяются на практике, но даже и не разработаны»[37 - Там же. С. 13.]. Размышляя о будущем науки в России, С.Ф. Ольденбург уже предвидел угрозу сокращения штата ученых в учреждениях АН и возникновения требований о самоокупаемости науки. «Необходимо теперь осознать, что учреждения научные, создающие величайшие и необходимейшие ценности духовные, должны содержаться всецело государством и не могут быть приравнены к предприятиям, создающим ценности материальные. Только такой народ и то государство сильны и жизненны, которые обладают этим сознанием и этим пониманием»[38 - Там же. С. 15.].

Речь непременного секретаря Академии наук не потеряла своей актуальности и сегодня.