скачать книгу бесплатно
Глава 4
Мысли:
Маргарет Коннор. Так ее зовут… Наверное, я никогда прежде не встречал столь смелого и искреннего человека, как она. Вся ее теория напоминала мне мысли наивного доброго ребенка, чьи мечты еще не были разрушены жестокими взрослыми, которые потеряли навык мечтать и безоговорочно любить. Если она и вправду так считает, не боясь говорить открыто, значит у нее дар – дар быть неподдельно счастливой.
Ведь, ее рыжие волосы не могут быть совпадением точно также, как и наш разговор о моркови. А может, мне просто хочется так думать и верить, что когда-нибудь я смогу покорить ее Морковные Горы…
Когда ты не способен чувствовать, единственное, что может тебе помочь – это знаки. Ты сумасшедший реалист, отрицающий любые невозможные вещи. Я безнадежный пессимист.
Физические ощущения:
Ничего. Как всегда – ничего. Даже, когда держал ее за руку, это были обычные руки…
Психологические ощущения:
Ничего. Она заплакала, а мне было все равно. Эгоист. Сначала, конечно, хотел подойти, так было бы правильнее, но потом передумал. Некрасиво, когда девушка плачет, но я не хочу давать ей ложную надежду.
Глава 5
Я вернулась домой. В квартире было душно и темно. Погода совсем испортилась. Небо почернело, создавалось ощущение позднего вечера. Я разулась и, скинув вещи по пути на балкон, настежь распахнула все окна. Вот-вот должен был пойти ливень, еще чуть-чуть, и небо разорвется под тяжестью, скопившейся в свинцовых тучах, холодной воды. Беспокойные крики чаек доносились с разбушевавшейся Атлантики. Приближалось время прилива.
Я размяла спину, сделала как-попало хвост и зажгла свет у кухни. Вскипятив чайник, я завалилась на диван. Уткнувшись лицом в подушку, я накрыла голову пледом, мысли в голове путались. Я повернулась на бок и свесила ногу на пол, скинув плед и подушки, повисла вниз головой. С балкона тянуло свежестью и запахом дождя. Я закрыла глаза. К голове приливала кровь. Дотянувшись до ноутбука, я залезла в поисковик и набрала Wikipedia.
Алекситимия – затруднения в осознании и словесном описании собственных чувств или трудности в вербализации эмоций; особый стиль мышления с бедностью символизации; трудности разведения эмоциональных состояний и телесных ощущений, с периодическими вспышками гнева или слезливости, но неспособности объяснить свои переживания при расспросах.
“Может включать следующие особенности:
1. затруднение в определении и описании (вербализации) собственных эмоций и эмоций других людей;
2. затруднение в различении эмоций и телесных ощущений;
3. снижение способности к символизации, в частности к фантазии;
4. фокусирование преимущественно на внешних событиях, в ущерб внутренним переживаниям;
5. склонность к конкретному, утилитарному, логическому мышлению при дефиците эмоциональных реакций…
6. сложность выявления разных типов чувств
7. ограниченное понимание того, что вызывает чувства
8. трудность распознавания лицевых сигналов в других
9. сверхчувствительный к физическим ощущениям…”
“Можно выделить 4 модели возможной этиологии алекситимии…
Одна из них – защитный механизм, складывающийся с детства, как изоляция аффекта и способ защиты от большого количества негативных эмоций. В то время как другие дети учатся воспринимать и коммуницировать свои эмоции, эти дети должны бороться за выживание в климате родительской семьи”.
“Рассматривается как фактор риска психосоматических заболеваний…”
“Точные причины развития алекситимии неясны…”
“Больные соматоформными расстройствами чаще пребывали в ситуации хронического повседневного стресса, проживая в семьях, где практиковалось насилие и драки между членами семьи. Выявлены многочисленные дисфункции семейной системы, в которой выросли больные соматоформными расстройствами…”
“Установлено, что первичная алекситимия плохо поддается психотерапии. В то же время, психотерапия вторичной алекситимии бывает эффективной…”
Перед глазами мелькали фразы и научные статьи. Я щелкала на различные источники. Страница за страницей открывалась в новой вкладке.
“Одни люди, больные алекситимией, с трудом выражают свои эмоции и чувства, тогда как другие даже не осознают их. Стараясь найти связь со своими эмоциями, "алексы" часто проходят свой жизненный путь в одиночестве…”
Окно хлопнуло с огромной силой и раздался гром. Я резко обернулась к окну. Пошел сильный ливень. Дождь был такой сильный, что я почти не видела океан. Город оказался под плотной белой шторой из воды.
Мой взгляд остановился на ватмане с чертежами, прикрепленным в углу комнаты. Он был обклеен стикерами с заметками, исписан сносками, маленькими эскизами и зарисовками. Как же я могла забыть про вступительный проект для университета?
Я встала из-за стола и начала кругами ходить по комнате, сильно расчесывая кожу на шее и за ушами, одновременно, пытаясь найти очки. Такие большие, квадратной формы из прозрачного пластика. Они постоянно терялись в стопках рисунков и расставленных макетах. У меня был жуткий беспорядок. Я выпила стакан холодной воды и достала коробку с маркерами, никак не могла понять, чего не хватает в финальном чертеже. Сняв зубами колпачок, я провела желтую линию через весь чертеж и отошла назад. Откопав в ящике желтую бумагу, я отрезала полоску и прикрепила ее к основному макету. Мне срочно требовался тонкий прозрачный пластик для окон. Я никогда прежде не использовала ничего, кроме бумаги. Я считала неприемлемым добавлять другие материалы и фактуры, но сегодняшний день вдохновил меня на что-то новое. Я безумно хотела сделать что-то стоящее, а не простой торговый центр с фудкортом; я хотела сделать то, что сможет кардинально изменить жизни других людей. Я хотела рассказать историю.
Для этого мне нужен Оскар.
Через 2 часа мой пол, диван, стол и холодильник были завалены еще одним десятком объемных фигур и бумажных деревьев всех размеров.
В 7 утра зазвонил Skype. С трудом открыв глаза, я вскочила из-за стола. Шея затекла, а на щеке отпечаталась графика с бумаги. Я смахнула все на ковер и поставила ноутбук на кухонный стол.
“Дэн! Почему так рано?” Неожиданно для себя, бодро крикнула я.
“Маргарет, я тебя не вижу, ты где?”
“Готовлю завтрак, ты меня разбудил. Разве мы на сегодня договаривались?”
“Как прошла неделя? Таблетки подошли?”
“Дэнни, что бы я без тебя делала.”
Я перевела взгляд на большую банку с таблетками. Она так и осталась в упаковке от аптеки. Подогрев кокосовую запеканку, я села перед экраном. Дэн был психотерапевтом, с которым у меня проходили консультации. На них настояла мама. Я делилась с ним всем; наверное, он был мне больше другом, чем психологом. Отец Дэнни работал в маминой больнице, они хорошо ладили, и кому, как ни ему, мама могла доверить лечение своей единственной дочери. А еще, Дэн был лучшим другом моего брата Итана, они вместе учились в мед. институте Лиссабона.
“Слушай, Мэгс, твоя мама волнуется насчет поступления. Сказала, что..”
“Дэн, я не стану врачом. Пусть, хоть кто-то, наконец, поймет это.” После паузы я продолжила. “Скажи, ты же знаешь, что такое алекситимия?”
“Почему ты спрашиваешь? Из-за таблеток?”
“Я их не принимала,”– ковыряя запеканку, ответила я.
“Мне нужно понимать их реакцию на твой организм. Ты должна их принимать! Давай при мне.”
Я замерла и испуганно посмотрела на Дэна. Он не шутил. Дрожащими пальцами, я открутила крышку и высыпала на ладонь две круглые таблетки. Я не хотела их принимать, потому что всячески отрицала свою “болезнь”. Родители считали, что я слишком нервная и агрессивная, что способна на “необдуманные поступки”, но мне так не казалось. Я всегда поступала осознанно и умела контролировать себя.
“А какое у них действие?” Вдруг, задумавшись, спросила я.
“Это очень мощное успокоительное, при сильном стрессе срабатывает, как моментальный транквилизатор. Кстати, сравнимо с алекситимией.”
“А если предположить, что человек с алекситимией получит сильный эмоциональный стресс или испытает сильную эмоцию, он сможет выздороветь?”
“Если она вторичная, то шансы есть.”
“А если научиться сопоставлять физические ощущения и соответствующую им эмоцию? Или… гипноз? Самовнушение?” Осторожно спросила я.
“Зачем тебе это? Каждый случай индивидуален.” Дэн нахмурился.
“Дэн, прости, мне нужно быть в… институте к 8 часам. Давай продолжим вечером?”
“Нет проблем.” Дэн завершил звонок.
Конечно, я ему соврала. В институте мне нужно быть завтра. На самом деле, я не хотела продолжать разговор, потому что мне в голову пришла идея. Я собралась ехать к Оскару.
Как ни странно, погода сегодня была замечательная. Не сравнить со вчерашним днем. Я надела льняное платье и круглые солнцезащитные очки. Рюкзак сюда не подходил, и я нашла в шкафу тканевую сумку через плечо. Вставив ключ в дверь, я вернулась в квартиру и сунула таблетки в сумку.
Чтобы добраться до Оскара, мне требовалось минут 30-40. Я запрыгнула в автобус и надела наушники. Всегда включала один и тот же плейлист, когда куда-нибудь ехала. Он о многом мне напоминал, например, о Саммер. Мы знали эти песни наизусть и слушали на повторе. Как же я по ней скучала…
Проехав несколько остановок, я достала телефон и попыталась найти “Оскар Грин” хотя бы в одной социальной сети. Поиск не дал результатов. Я, почему-то, не удивилась. Он был не из тех, кто одержим интернетом и бесконечными переписками; я вообще не уверена, что у него есть телефон.
Я выглянула в окно, в сухую солнечную погоду Castelo dos Mouros выглядел не так мистически, как в туман. Он утрачивал свою магнетическую притягательность и становился обыкновенным замком, затерянным в глубине высоких деревьев. Тишину заменяли голоса туристов и автомобили.
Автобус резко затормозил на повороте, и я, ударившись плечом, выронила телефон. Ударившись о железное крепление, он отлетел в другой конец автобуса. Я схватила сумку и бросилась к выходу. Экран телефона покрылся паутинкой из трещин и больше не включался…
Охрана отказывалась меня пускать, так как я забыла пропуск в другой сумке, а позвонить Саре они не могли. Пнув от злости лежащий камень, я села на лавочку и откинулась назад.
“Тебе помочь?”
За секунду я узнала этот голос. Никакое событие не могло поколебать такое твердое равнодушие. Я стыдливо подняла глаза на Оскара и прикусила губу. Не хотела знать, сколько он так наблюдал за мной.
“Я направлялась к тебе, но… что-то пошло не так,” вздохнула я.
“Зачем пришла?”
Оскар сунул руки в карманы и харизматично посмотрел на меня. Мое вчерашнее предположение подтвердилось, но я пока не хочу ему об этом говорить. Алекситимия Оскара вторична, он сам создал ее у себя в голове, заблокировав базовые эмоции. Те, что он чаще всего испытывал, те, что заставляли его страдать и чувствовать боль. Но, в добавок к ним, Оскар избавился и от положительных. От любви, так как никогда ее не ощущал, от счастья, так как уже не надеялся быть счастливым. Но не знал, что второстепенные эмоции, как юмор, харизма, сомнение – они остались в нем и вышли на первый план.
“Прогуляемся?” Стараясь скрыть неконтролируемую улыбку, предложила я.
В моей голове было куча вопросов, на которые я боялась услышать ответ. Я не хотела лезть в его жизнь, погружать в воспоминания, которые, возможно, он стал забывать.
“Если честно, я не думал, что ты вернешься,” неожиданно начал Оскар. “Ты эмоциональный человек, которому нужен такой же эмоциональный человек. А я ужасный зануда.”
“Ты хороший. Я вчера читала про твою болезнь, про симптомы и проявления, хо..”
“Зачем?”
Оскар резко остановился и потянул меня за плечо к себе, прямо за ушиб. Сжал его так, что у меня чуть не выступили слезы. Я непонимающе смотрела на него. Мимолетный страх пробежал по телу. Его взгляд был надменным и презирающим. Наверное, он не привык к чье-либо заботе и смирился с такой жизнью. Я попыталась что-нибудь ответить, но Оскар сжал меня еще крепче, а потом отпустил.
“Попытаешься помочь, я сделаю все, чтобы ты здесь больше не появлялась, поняла?”
Он пристально глядел, а его глаза, будто бы покрывались льдом. Оставив меня стоять посреди дороги, Оскар отошел на метр вперед. От обиды я не могла ступить и шагу, ноги окаменели. Я подняла очки на волосы и обхватила пальцами виски. Мне казалось, что я смотрела в никуда, смотрела и ничего не видела, пока не почувствовала рывок и удар о землю. Переведя дыхание, я приподнялась на локтях и обнаружила Оскара лежащего рядом со мной. Я оглянулась на дорогу и увидела удаляющийся мотоцикл. Судорожно отряхнув колени, я присела на одну ногу и помогла Оскару подняться. У него шла кровь. Я не могла дышать спокойно, сердце билось 180 ударов в минуту, все кружилось перед глазами. Я перерыла сумку и достала бутылку воды. Открутив крышку, я, морщась, полила на рану Оскара. Трясущимися руками, я перевязала ее тканью и сделала глоток. Мои ладони и колени были в земле. Я потерла нос и, наклонившись вперед, напрягла мышцы живота, но это не помогло. Слезы полились рекой. Все вокруг превратилось в одно большое мутное пятно. Я так громко всхлипывала, что закладывало уши. Не знаю, от чего я плакала: от боли, от обиды, от того, что день не задался с самого утра или от того, что чудом осталась жива. Затолкав вещи в сумку, я кое-как встала на ноги и медленно захромала в сторону остановки. Я даже не заметила, как Оскар схватил меня и, развернув, одной рукой прижал к себе. Ударив ладонью в грудь, я обхватила его и, сжимая кофту, уткнулась носом в плечо. Я не переставала плакать. Мне было стыдно, что он видел меня такой, но не могла. Я пыталась вдохнуть его запах, чтобы запомнить, отложить где-то в голове, но мой мозг отказывался воспринимать любую информацию. Я вообще не была уверена, что трезво оценивала ситуацию. У меня случился нервный срыв.
“Мэгги, прости меня, прошу,” Оскар шептал мне это в ухо, повторяя много-много раз.
Он назвал меня Мэгги… Одно слово. Слезы не останавливались. Я не хотела, чтобы он меня отпускал, потому сжимала кофту еще сильнее.
“Я… ньм.. тм..”
Пытаясь вытолкнуть из себя нормальную речь, я почувствовала, как Оскар прислонился губами к виску и, едва ощутимо, напряг их. Это было меньше, чем самый формальный поцелуй, но его хватило, чтобы пустить по телу электрический ток. Я отстранилась назад и, наконец, вдохнула полной грудью.
Глава 6
Я вытянула ноги вперед и осторожно положила одну на другую. Прохладный ветерок смягчал лучи палящего солнца на коже. Оскар вернулся и присел рядом со мной, держа в руках два стакана лимонада и упаковку пластырей. Я заклеила колени и взяла стакан с трубочкой.
“Как рука?” Спросила я.
Заметив, как Оскар попытался открыть стакан одной рукой, я оставила свой и помогла поддеть крышку. Оскар неуверенно сглотнул и перевел взгляд на меня. Его левая ладонь была крепко замотана и перевязана на запястье. Сквозь повязку сильно проступила кровь. Я растерялась и отвела глаза. Пульс учащался, сердце вот-вот было готово вырваться наружу. Лед таял, и мои пальцы начали неметь от холода. Стакан покрылся конденсатом. Я вытерла руку и, заправив волосы за ухо, выпрямила спину. Набравшись смелости, я откашлялась и, облизав обветренные губы, тихо произнесла.
“Ты, не задумываясь, спас меня. Почему..?”
“Я не знаю.”
“Я… должна объясниться перед тобой. Сегодня все пошло не так с самого начала – я не смогла сдержать эмоции. Все вылилось на тебя, это было глупо.”
“Если ты все еще хочешь мне помочь…”
Его рука коснулась моей и наши пальцы переплелись. Чувствуя пристальный взгляд Оскара, я повернулась к нему. Моя рука лежала в его и казалась такой маленькой. У него была бледная прозрачная кожа с покраснениями от падения. Я провела по тыльной стороне его холодной руки, мой палец наткнулся на небольшой шрам. В животе все перевернулось. Я резко почувствовала боль в том же месте, что у него, только уже на своей руке и ослабила хватку. Откуда-то заиграла одна из песен, которые я слушала в автобусе. Громко выдохнув, я достала из сумки банку таблеток.
“Я хочу понять, как ты ощущаешь мир.”
“Что?”
“Как ты это делаешь?”
“Никак,” – он пожал плечами. “Существуют разные версии этой болезни. Кто-то все чувствует, но не может описать; кто-то даже не чувствует; кто-то не способен представлять и фантазировать, а кто-то является прекрасным художником; кто-то не чувствует боли, а кто-то фокусируется только на тактильных ощущениях и от этого сильно страдает; кто-то, даже, не может различать эмоции других людей.”
“А ты?”
“Я различаю эмоции, хорошо чувствую физические ощущения, но в сердце… ничего нет – там пустота.”
“Я хочу встать на твое место и увидеть мир твоими глазами, почувствовать жизнь так, как чувствуешь ты. А ты ее чувствуешь!”
“Зачем и как ты собираешься это сделать?!”
На каком-то сайте я вычитала, что в основе эмоционально- чувственной сферы человека лежат телесные ощущения – например, когда мы видим возлюбленного, мы чувствуем, как подпрыгивает сердце; а когда испытываем гнев, часто ощущаем желудочные спазмы. Наш мозг приписывает каждому из этих ощущений определенную ценность – тогда мы знаем, позитивное оно или негативное, сильное или слабое. Так аморфные ощущения обретают форму и у эмоции появляется некий осознанный образ.
При алекситимии большинство людей живет лишь физическими ощущениями, хотя некоторые эксперименты опровергают и эту теорию. Также, ученые предположили, что это может быть вызвано нарушением нормальной коммуникации между двумя полушариями мозга, которое препятствует передаче сигналов из эмоциональных центров, находящихся преимущественно в правом полушарии, левополушарным центрам, отвечающим за речь.
