скачать книгу бесплатно
Туркмены больше на русских не нападали и ушли в Хиву. Туда их дошло человек 700 из посланных 2 тысяч. Остальные замёрзли в степи, часть умерло от голода. В Хиве, они, недолго думая, заявили, что весь русский отряд вымерз и воевать не с кем. В Хиве началось ликование. А то, что их вернулось всего 700, на это и внимания никто не обратил. Всё это стало известно потом, после похода, когда с Хивы стали возвращаться русские пленные.
Известия о появлении в степи хивинцев, произвели неблагоприятное впечатление на киргизских верблюдовожатых, лаучей. Одной ночью, без разрешения, с десяток их отряд покинули и ушли в свои кочевья. На следующий день оставшиеся взволновались, и уже все, а их было больше 2 тысяч, хотели последовать ночному примеру. Ситуация в секунду стала критической. Но Перовский приказал их окружить войсками, двоих расстреляли, бунт и неповиновение были подавлены в зародыше. (29,с.588; 32,с.159; 19,с.556).
Дальше в описании похода у авторов есть некоторые расхождения. Приведём сначала вариант Макшеева. Как ни как когда он писал свой труд, он был уже генералом, за плечами имел громадный опыт службы в Азии, участвовал в разных экспедициях, воевал. Наверное, он отдавал себе отчёт, что при работе над таким военно-обзорным материалом, допускать ошибки просто нельзя. Плюс ко всему, он наверняка пользовался какими-то серьёзными документами, из военного министерства, например. У русских авторов того времени есть одна особенность, нам малопонятная, в то же время неприятная и затрудняющая работу. Все они, начиная от прапорщика и кончая генералом, штатские тоже, очень и очень редко дают какого-либо рода ссылки, откуда они эти данные взяли, от кого получили. Так что тут нам остаётся всё принимать на веру и не сомневаться в порядочности старых русских исследователей.
Макшеев пишет, что на Эмбе отряд простоял почти целый месяц, (Захарьин – более 2 недель, выше упоминалось), занимаясь устройством продолжения похода. Годных к дальнейшему походу верблюдов, из 12 с лишним тысяч, оказалось 8900, поэтому всё без чего можно обойтись, оставили и 31 декабря начали выступление на Ак-Булак. Выступали 4 колоннами. Первая, полковника Бизянова, выступила 31 декабря, 4 января вышла колонна полковника Кузьминского, 10го тронулась главная колонна генерала Циалковского, прибыла она на Ак-Булак 25го, сделав за 16 дней 160 вёрст. Четвёртая колонна полковника Гекке выступила 16го и прибыла на Ак-Булак 2 февраля. (32,с.160).
Перовский же с лёгким отрядом выступил 17 января, и по пути обогнав все колонны, лично убедился в трудностях пути. После этого он принял командование над 3й колонной, сместив, теперь уже окончательно, генерала Циалковского, который теперь следовал с отрядом как какой-нибудь наблюдатель.
В общем если брать по выходу 4й, последней колонны, 16 января, то действительно, можно считать, отряд на Эмбе простоял около месяца. Прибыли в декабре 19го и последние ушли 16 января.
Главное же, это то, что Макшеев прямо указывает, что с Эмбы на Ак-Булак отряд выступил весь, разбитый на колонны.
Абаза сообщает примерно то же самое. По его тексту понятно, что шёл весь отряд. Переход был очень тяжёлым. Бураны, снег, мороз. Бывали дни, когда отряд проходил не более 4 вёрст. В Ак-Булаке все собрались в конце января 1840г. (1, с.36).
Захарьин же утверждает другое. Он особо обратил на это внимание, он писал, что, не смотря на общепринятое в исторической литературе мнение, что Перовский на Ак-Булак двинулся со всем экспедиционным отрядом, это не так. На Ак-Булак пошла всего одна колонна, все остальные войска оставались пока на Эмбе. (19,с.555, 564). Вышла колонна 9 января, начальником её был Циалковский, Перовский вынужден был его вновь назначить в строй, по болезни других старших офицеров.
Но, не смотря на категоричность утверждения Захарьина на движение к Ак-Булаку всего одной колонной, кажется прав всё же Макшеев и не только потому, что детально, по числам, называет даты выхода с Эмбы каждой колонны и прибытия их на Ак-Булак. Макшеев наверняка писал эту часть своей работы на основании каких-то документов, Захарьин же нет. Он сам в начале своей работы прямо указывает, что написана она «по рассказам и запискам очевидцев». Написал же Захарьин свой труд в 1891г. Со времени похода прошло 50 лет. Большинство его участников уже умерло, оставшимся в живых было лет по 70 и больше, т.е. память их могла и подвести, хотя, в общем, такое никогда не забывается.
Но как бы там не было, в конце января – начале февраля, главные русские силы пришли на Ак-Булак.
Генерал Перовский, ещё на стоянке в Эмбинском укреплении, начал сознавать, что поход, по сути дела, провален. В Петербург с Эмбы он отправил два донесения, в которых писал, что если на Устюрте снега будет мало, то отряд двинется дальше на Хиву, если же много, то вернётся на Эмбу, и по весне, получив подкрепления, всё же продолжит свой марш к конечной цели.
Придя на Ак-Булак, Перовский отправил на Устюрт рекогносцировочный отряд полковника Бизянова и генерального штаба штабс-капитана Рехенберга в составе 150 уральских казаков при одном 3х фунтовом орудии. Отряд должен был разведать пути к Устюрту, подъём на него и сколько снега на плато. Через 8 дней отряд вернулся. Результаты рекогносцировки были неутешительны. Бизянов доложил, вперёд, вёрст на 100 до подъёма на плато, снега ещё больше, корма и топливо им занесены, местами с трудом можно пройти даже на лошади. На самом же Устюрте, по которому отряд прошёл 20 вёрст, снега хоть и меньше, и он мягче и рыхлее чем внизу, но всё равно его слишком достаточно.
Таким образом, продвижение вперёд становилось проблематичным. Плюс ко всему, здесь на Ак-Булаке, русские узнали ещё об одном свалившимся на них бедствии. Рухнула и надежда на доставку с Каспийского моря верблюдов и провианта из Ново-Александровска. Суда с провиантом посланные из Астрахани, частью вернулись обратно, частью были затёрты льдами в 100 верстах от Гурьева и впоследствии разграблены адаевцами. Что же касается верблюдов, то для сбора их у киргизов между низовьями Урала и Ново-Александровским укреплением, ещё в ноябре 1839г., был послан корнет Аитов. Собрав 538 голов, Аитов двинулся с ними в Эмбинское укрепление, но 8 января вожаки из адаевцев напали на него, связали и увезли в Хиву, а собранных верблюдов возвратили в аулы.
Всё рушилось. Срочно был собран военный совет. На совете все высказались за невозможность продолжения похода. Приводились следующие аргументы. Если на полпути до Хивы потребовалось 2,5 месяца, нельзя было рассчитывать, что другая половина может быть пройдена за месяц, а именно на этот срок можно было поднять на оставшиеся верблюды продовольствие, не считая боеприпасов. Отряд мог достигнуть Хивы только при условии полного израсходования всего наличного продовольствия, изнурения лошадей и обессиливания верблюдов. При этих условиях отряд лишился бы не только способности действовать свободно, но мог быть поставлен в бедственное положение, и ему грозила возможность или быть целиком уничтоженным, или вынужденным сложить оружие. Вероятнее всего же было, что, не дойдя до Хивы, войска должны бы были повернуть обратно и, побросав всё, вернуться на Эмбу, что с пути было гораздо труднее, чем начать этот отход сейчас, от Ак-Булака, не вступая на Устюрт. Кроме того, продолжение похода было делом рискованным ещё и потому, что если киргизы узнают о бедственном положении отряда, то по примеру адаевцев, могут отказать в поставке верблюдов и отрезать всякое сообщение отряда с Россией. И, наконец, самая побудительная причина немедленного возвращения – убыль в людях вследствие постоянно увеличивающейся между ними смертностью и болезнями.
Перовский, убедившийся в невозможности продолжать путь к Хиве, решил вернуться к Эмбе, где был 4х месячный запас продовольствия. 1 февраля был объявлен приказ о возвращении. (19,с.573; 32,с.161–162).
Отступление началось 3 февраля. С Ак-Булака уходили 4 колоннами. Об этом пишут Макшеев и Захарьин. Таким образом, получается, как пришли с Эмбы на Ак-Булак 4 колоннами, так и в таком же порядке его покинули. Вот и получается, что Захарьин сообщая об уходе из Ак-Булака 4 эшелонами, незаметно для себя, себя же и опровергает. Ранее он писал, что основная масса войск оставалась на Эмбе и никуда с места не трогалась. (19,с.564, 578).
Далее Захарьин и Абаза сообщают, что войска пришли на Эмбу и простояли там до весны. (19,с.581; 1,с.39). Макшеев же пишет более определённо и конкретно. Обратный путь был не менее трудным. С Ак-Булака вышло 5 тысяч верблюдов, на пути к Эмбе 1780 пало. Морозы были от 15 до 25 градусов, плюс пронзительный ветер. На Эмбинское укрепление отряд не заходил, а между 13 и 17 февралём все колонны прошли мимо укрепления и направились в выбранное ими генералом Толмачёвым и подполковником Иваниным лагерное место при впадении реки Сага-Темир в реку Эмбу, куда потом были перевезены все запасы из Эмбинского, само же оно было взорвано.[19 - Укрепление Ак-Булак при отходе было также взорвано. Иногда, даже в драматических ситуациях, случаются довольно смешные истории. Так вышло на Ак-Булаке. Большая часть верблюжьего транспорта шла в сопровождении одних калмыков. Те, обревизовав поклажу, обнаружили, что значительную часть составляет непонятный для них груз – маленькие кирпичи. Калмыки, недолго думая, груз этот выбросили как ненужный, а верблюдов перевели в резерв, полагая, что этим, сослужили русским хорошую службу. Когда уже на зимовке в новом лагере, русские хватились этих «кирпичиков», то калмыки совершенно искренне им заявили, что они их выбросили, но что в Оренбурге вернут им столько же и нормального размера. «Кирпичики» эти были плитками телячьего бульона, чего калмыкам не сказали, то ли по забывчивости, то ли из-за опасения, что те по пути съедят их сами, отсюда и трагикомический результат.] В новом лагере отряд простоял до половины мая. Лишь дивизион 1го Оренбургского казачьего полка и 5 сотен уральских казаков ушли раньше. Дивизион под начальством полковника Гекке 24 февраля был отправлен на линию, для сбережения зернового фуража и прибыл в Ильинскую станицу 12 марта. Две сотни уральских казаков с султаном Айчуваковым и штабс-капитаном Рехенбергом были отправлены к Каспийскому морю, для сбора верблюдов и наказания киргизских родов, ограбивших и сжёгших русские суда с провиантом и захвативших в плен корнета Аитова. Чуть позже к ним присоединились оставшиеся 3 уральские сотни с двумя 3х фунтовыми единорогами, под начальством полковника Бизянова, который и взял на себя общее командование.
Бизянов преследовал откочевавшие киргизские роды до песков Сам на Устюрте, на обратном пути разорили адаевские кочевья у устья Эмбы и отобрали у них несколько сот верблюдов (у Захарьина 850), которых Айчуваков в конце марта и привёл в русский лагерь. Сам же полковник Бизянов поиск свой продолжил и вернулся в Калмыковскую станицу 12 мая.
Генерал-адъютант Перовский оставался в лагере до 1 апреля, пока не обеспечил отряд перевозочными средствами и продовольствием. Затем он в сопровождении сильно больного генерала Молоствова и всех больных офицеров и юнкеров, выехал в Оренбург, куда и прибыл 14 апреля. Основные войска оставались в лагере, покинули его только 18 мая, а в Оренбург пришли 8 июня. Поход закончился. (19,с.580–582; 32,с.162–163).
г) Причины неудачи и итоги похода
Основной причиной затеянного предприятия являлось полное, или почти полное незнание края, его климатических и природных условий (речь идёт не о прилегающих к Оренбургу степях, а гораздо дальше, к востоку и Устюрту), игнорирование опыта степных кочёвок киргизских родов и того, даже небольшого опыта, который был у русских. В результате совещания 12 марта 1839г. было принято решение о проведении осенне-зимней экспедиции, что явилось решением роковым и обрекло экспедицию на неудачу. К этому, в организационный период, добавился ещё ряд более мелких просчётов, которые в сумме своей, так же сыграли свою роль и ускорили неудачный исход. Ну, например, это нелучший выбор промежуточных пунктов, плохая экипировка пехоты, плохая конструкция передвижных лазаретов, в которых больные в большинстве случаев умирали, а не выздоравливали, взятие в поход много ненужного, и наоборот, отсутствие необходимого, плохой подбор начальствующих кадров, Циалковского, например и т.д. Всё это являлось результатом полного отсутствия опыта дальних степных походов, особенно в отношении пехоты, да ещё в таком количестве, так что результат экспедиции был закономерен и, слава Богу, что генерал Перовский в нужный момент принял нужное решение и вовремя начал отступление. Дальнейшее движение вперёд было чревато неминуемой трагедией и такое наверняка бы случилось, сумей Циалковский довести свои интриги до конца и принять начальство над отрядом.[20 - Циалковского сильно подозревали в отравлении генерала Молоствова, который внезапно, без видимых на то причин, тяжело заболел непонятной болезнью, после чаепития в палатке у Циалковского. После этого Циалковский делал неоднократные попытки заполучить к себе на чашку чая и Перовского, но тот все его приглашения отвергал.] Кроме этих конкретных причин, приведших к неудачному исходу, были ещё причины и политического характера. Макшеев писал: «Предприятие Перовского в политическом отношении не могло иметь успеха, потому что не было подготовлено предшествовавшею нашей деятельностью на Оренбургской окраине. Занимая в течение столетия пассивное положение на линии, мы не обеспечили её от набегов своих же подданных киргиз, не приобрели непосредственной власти и силы в киргизской степи и не оградили её от влияния ближайшего из Туркестанских независимых владений, ханства Хивинского. Что бы оспаривать это влияние, необходимо было предварительно самим утвердиться в степи, но генерал Перовский думал иначе и полагал возможным начать дело с конца». (32,с.148).
На экспедицию, как уже в начале этой части главы писалось, было отпущено 1,698 млн. рублей ассигнациями и ещё 12 тысяч червонцами, израсходовал Перовский, или как сейчас говорят «освоил», только полмиллиона. [21 - Сведения о финансировании того или иного военного предприятия в русской литературе всегда самые противоречивые. Причём разница в цифрах просто огромна. Были приведены данные Захарьина, Лобысевич же пишет о 6,5 млн. ассигнациями! (29,с.588).]
Говорят, на ошибках учатся. Однако Перовский, несмотря на неудачу именно из-за выбранного время года, тем не менее, второй поход на Хиву, планировал тоже на зиму. Он предлагал снарядить для этого 19 тысяч войска, куда бы входили и гарнизоны для промежуточных укреплений, 15 тысяч лошадей, 6 тысяч волов, 17 тысяч верблюдов, около 150 тысяч четвертей продовольствия, 15 тысяч вёдер вина (имеется в виду хлебное вино, т.е. водка) и пр. И всё это затеять опять зимой. Какими, интересно, соображениями он руководствовался? Мало что ли ему было одной зимы? Или он рассчитывал, что такие зимы как зима 1839–1840гг. случаются раз в 100 лет? Непонятно. Но к счастью поход этот утверждён не был, Перовский от губернаторства в Оренбурге был освобождён и для поправки здоровья отпущен за границу. (32,с.163–164).
Ну, а теперь об итогах всего этого предприятия. Сначала о потерях русских войск. В результате боевых столкновений с хивинцами потери в войсках были минимальны, убитых 5 и 13 раненных, все нижние чины. А вот потери от холода и болезней были огромны, причём, как и всегда, у разных авторов они приводятся в разных числах. Начнём по порядку.
Абаза общие потери русских войск не называет, пишет только, что из 5 тысяч русских солдат осталось менее 4 тысяч (а сколько?), из них 600 больных. Потери в верблюжьем транспорте у него оцениваются в 10,5 тысяч. Из 12 тысяч верблюдов, пишет он, осталось полторы тысячи. (1,с.39).
Захарьин приводит потери просто фантастические. За поход умерло 11 офицеров и более 3 тысяч нижних чинов! Наверное, это результат его опроса живых участников похода, которым к моменту этого опроса было лет 70–80. (19, с.579).
Лобысевич цифры потерь не приводит, сообщает только, что на линию возвратилась только треть войск. Таким образом, общие потери по Лобысевичу – убитых, раненых, больных и обмороженных составили так же более 3 тысяч. Верблюдов из 10 тысяч вернулось не более тысячи. (29,с.588).
Наиболее реальные цифры потерь, конечно же, у Макшеева. Он пишет: «…Среди людей, болезнь и смертность, особенно в гарнизонах, развилась до громадных размеров. В основном была цинга и горячка, в весеннее время они даже усилились и не прекращались с прибытием на линию. Всего во время похода умерло, не считая 199 башкир в транспортах, собственно в отряде – 8 чиновников и 1054 нижних чина, или 18%. Более всего пострадали гарнизоны укреплений и пехота, менее всего – уральские казаки. (32,с.163).
Несмотря на неудачу, поход продемонстрировал необыкновенную стойкость русского солдата, его выносливость в небывалых ещё условиях зимнего похода по пустыне. Все офицеры получили за поход или ордена, или следующий чин и, внезачёт, по годовому окладу. Нижние чины выборочно были награждены знаком Военного ордена (т.е. георгиевским крестом) и всем выдано денежное вознаграждение. Юнкера и унтер-офицеры топографы были произведены в прапорщики.
Долгое пребывание войск в Новоэмбинском укреплённом лагере имело вид подготовки ко второму походу, и это вынудило Аллакуллихана пойти на уступки. Он издал фирман, в котором запрещал всем своим подданным грабить и полонить русских, освободил и отправил на родину всех русских пленных, дав каждому в дорогу по одному золотому (4 рубля), мешку муки и по верблюду на двух человек. Правда, шёл разговор, что всю эту акцию провели англичане, они, опасаясь вторичного и более успешного русского нашествия, заставили хана сделать это, даже вроде сами выкупили у него пленных. Может быть. Шла 1я англо-афганская война и англичанам, конечно же, было выгодно, что бы русские находились как можно дальше от Средней Азии.
Всего в Оренбург прибыли корнет Аитов и 416 бывших пленников. (1,с.41–42; 19,с.585; 32,с.164).
С этой стороны кажется, что вроде экспедиция и была неудачной, но какой-то положительный, реальный итог, всё же имела. Пленники возвратились на родину, это главное. Однако не надо забывать, что в Оренбурге находилось столько же, даже чуть больше, арестованных хивинских купцов. По сути дела, произошёл размен, который при умелом ведении дел мог произойти и без похода, без миллионных затрат и многочисленных жертв.
Единственным положительным итогом этого предприятия было то, что власти в центре и в Оренбурге поняли, что проводимая ими политика по отношению к киргизским степям не эффективна и губительна для обеих сторон, что не обеспеча себе власть и авторитет в степях, о покорениях среднеазиатских ханств нечего и думать, что решать проблему надо начинать не с конца, как это попытался сделать Перовский, а самого начала, последовательно и безостановочно. Начинался новый период в русско-среднеазиатских отношениях, который подготовил прочный тыл и создал надёжные плацдармы для решительного и быстрого наступления вглубь Азии.
Итак, второй поход русских регулярных войск в Среднюю Азию кончился хоть и не катастрофически как первый, но всё-таки полной неудачей. Однако, прежде чем продолжать дальнейшую хронику событий, считаем следует вернуться немного назад и остановиться на одном, всеми забытом событии.
д) Экскурс в историю
В общем-то, поход Перовского в 1839–1840гг., если быть точным по счёту, был не вторым, а третьим. Второй же поход, до конца не доведённый, вернее прерванный почти с самого его начала, был поход донских казаков на Индию. Планировался поход по маршруту Астрахань-Каспийское море-Астрабад-Персия-Афганистан-Индия. Средняя Азия из этого маршрута исключалась, следовательно, исключались пески, высокогорные плато, враждебные отношения среднеазиатских правительств. Т.е. Среднюю Азию движение казаков обходило стороной. Но это, конечно, не означает, что угроза со стороны ханств при этом исчезала.
Речь идёт о пресловутом и всеми ныне забытом походе казаков атамана Платова в 1801г. Он напрямую был связан с резкими переменами русского внешнеполитического курса и личными амбициями императора Павла. После занятия Мальты англичанами, двусмысленного поведения австрийцев по отношению к русским войскам в Швейцарии и, в то же время демонстративно дружественных заигрываний, тогда ещё генерала, Бонапарта к России, Павел единолично и в одночасье изменил курс русской политики, отозвал Суворова из Италии, и, не дожидаясь официального заключения франко-русского союза, решил совершить то, о чём Бонапарт, и мечтать не смел, а именно ударить по Англии в самое её сердце, в Индию. Как Павел Петрович пришёл к такому решению – неясно. Подсказал ли кто, либо он интуитивно додумался до этого, остаётся только гадать. Однако решение было правильным и смертельно опасным для англичан, недавно только с помощью флота ликвидировавших попытку французов прорваться на Восток. В персидские и афганские же степи и горы, адмирал Нельсон свои фрегаты ввести не мог, а русские при желании и при тщательной подготовке, могли в Индию с севера или запада и вторгнуться.
Платов был в опале, причём не просто в опале, а сидел в Петропавловской крепости. Вдруг, чуть ли не среди ночи, за ним приходит сам комендант, и его везут к Павлу в Михайловский замок. Вводят к императору. Тот, ничего не объясняя, сразу, как говорится «в лоб», задаёт вопрос, знает ли тот дорогу в Индию? Платов ответил утвердительно, а кому охота в крепость возвращаться? Павел тут же приказал ему ехать на Дон, собрать тысяч 10 казаков с артиллерией и идти, не мешкая на Индию. Машина была запущена и завертелась. Ни о какой тщательной подготовки и речи не было, но факт начала экспедиции был налицо. Это настолько поразило англичан, что они предприняли буквально нечеловеческие усилия, чтобы устранить автора этой идеи, полностью субсидировали заговор против императора, который и совершился в марте 1801г. Павел был убит, франко-русский союз не состоялся, казачьи полки Платова были в районе Астрахани остановлены и возвращены на Дон.
Это была за всё время господства Англии в Индии единственная, реальная и конкретная угроза жемчужине Британской короны. Но поход этот, к счастью или несчастью, не состоялся, и лишь одному Богу было бы известно, что бы произошло, если переворот 12 марта, закончился неудачей. Однако русские панику англичан запомнили хорошо, и движение затем в Среднюю Азию во многом предпринималось как ответ на постоянные английские угрозы, особенно после Крымской войны. (48, т.3, приложение 6, с.27–29).
Часть 5. Начало русского наступления. 1847–1862гг.
а) Постройка фортов в киргизских степях
В 1842г., 3 июля, в Оренбург прибыл новый генерал-губернатор генерал-лейтенант Обручев, ранее командовавший дивизией гренадёрского корпуса. С его именем и связано изменение русской политики по отношению к киргизской степи, проникновения вглубь этих степей, устройства там постоянных укреплённых фортов, в общем, обуздание и, в то же время защита киргизских племён, бывших до этого русскими подданными лишь по названию. При Обручеве линия русских укреплений стала неуклонно приближаться к среднеазиатским владениям.
После зимней экспедиции генерала Перовского стало ясно, что зимою в пустыне несравненно труднее, чем летом, поэтому войска стали посылать в степь только в тёплое время года. Изменилась и цель походов. Если раньше, за небольшим исключением, они носили характер поиска и приносили русским больше вреда чем пользы, то с прибытием Обручева, войска стали посылаться в степь для прикрытия многочисленных топографических партий, затем во время возведения фортов использовались для конвоирования в них транспортов с продовольствием, боеприпасами, строительными материалами, принимали участие в постройке этих фортов, стояли в них гарнизонами, а так как смена этих гарнизонов происходила раз, а то и два раза в год, то передвижение по степи для войск стало делом привычным, и они быстро получили необходимый навык.
Обручев на основании личного опыта сам составил подробные правила для степных походов. Он, например, установил, что бы нижние чины в жару в походе были в одних рубахах, имея в руках только ружья и патроны, ранцы же и шинели везли на свободных подводах или артиллерийских лафетах, солдаты шли свободно, строя не соблюдали. Пехота стала в жару делать переходы в 30–35 вёрст, даже без привалов. (32,с.172–173).
Затем начался период устройства русских укреплений в глубине степи, вдали от линии. Начало было положено в 1845г. возведением двух фортов, Оренбургского на реке Тургай (позже город Тургай) и Уральского на реке Иргиз (ныне город Иргиз). Название их Оренбургское и Уральское было таковым, что гарнизон первого составляли оренбургские казаки, а второго – уральские. Строительство форта Уральского осуществлял генерального штаба полковник Бларамберг, Оренбургский форт возводил генерального штаба капитан Рыльцов, причём место для этого форта было выбрано не совсем удачное, и впоследствии он несколько раз перестраивался. (4,с.271; 64,с.535).
Форты Уральский и Оренбургский были возведены хоть и относительно близко к границам среднеазиатских владений, но находились всё же ещё в глуби степей и являлись как бы промежуточными укреплениями для складирования провианта, фуража, боеприпасов на случай крупной военной экспедиции в Среднюю Азию. Форт Уральский находился, например, в 400 верстах от Орска в направлении Аральского моря.
Возникновение этих фортов и других укреплений в киргизской степи, где в течение многих столетий грабили и убивали, в значительной мере способствовало к постепенной потери интереса к баранте и установлению относительного внутреннего порядка. (4,с.273–274).
А через 2 года, в 1847г., на правом берегу Сырдарьи, недалеко от впадения её в Аральское море, было возведено Аральское укрепление, или форт Раим, получивший своё название от находившегося по близости захоронения Раим. Форт Раим был уже заложен на самой границе с хивинскими владениями, в 70 верстах ниже крепости Джан-кала, на левом берегу реки. Укрепление было закончено 6 июля 1847г., гарнизоном в нём было оставлено 700 человек, комендантом назначен майор Ерофеев, наверное, тот самый, который ещё поручиком или штабс-капитаном отличился в Перовском походе. Кроме того, лейтенантом Краббе была собрана двухмачтовая шхуна «Николай» и лейтенант Митурич совершил на ней первый рейс по Аральскому морю, где доселе не появлялся ни один корабль. (4,с.286–287).
Возведение Раимского укрепления вызвало сильное недовольство хивинцев, собиравших до этого времени подати с киргизов, кочевавших в низовьях Сырдарьи и пошлины с караванов, ходивших из Бухары в Оренбург. Боясь прекращения этих поборов, они употребили все усилия, чтобы удалить отсюда русских, но безрезультатно. Усилия же эти выражались, естественно, в совершении вооружённых налётов на правый берег.
Первый такой налёт был совершён через месяц после основания укрепления, 20 августа 1847г. Около крепости Джан-кала собралось около 2 тысяч хивинцев под предводительством хивинского бека Ходжа-Нияза и киргизских султанов Джангазы Ширгазыева, называвшего себя ханом, и Ирмухамеда Касымова. Часть их переправилась через Сырдарью, разграбила более тысячи киргизских семейств, из 21 семейства забрали с собой женщин, а стариков и детей – 30 младенцев, утопили. Убили 4 караульных батыря Джан-ходжи, известного в степи своей ненавистью к хивинцам. После этого набега они возвратились на свой берег. Начальник Раимского укрепления Ерофеев, ставший уже подполковником, узнав об этом налёте от Джан-ходжи, 23 августа объявился против Джан-калы с отрядом в 200 казаков и конных солдат при двух орудиях. К русским присоединился и батырь Джан-ходжа с 700 киргизами, сюда же подошла шхуна «Николай» поручика Мертваго, имевшая на борту тоже 2 орудия. Через реку началась артиллерийская перестрелка. Русские выпустили несколько конгревских ракет, заставив тем самым хивинцев в ужасе бежать в степь. Их преследовали джигиты Джан-ходжи, которые освободили своих пленных и часть награбленного скота – 3 тысячи верблюдов, 500 лошадей, 2 тысячи рогатого скота и 50 тысяч баранов. Поспешное бегство хивинцев из Джан-калы, навело в Хиве ужас, там со дня на день ожидали русского вторжения, однако подполковник Ерофеев реку не переходил, т.е. выполнил существовавший тогда запрет не нарушать границу.
Во 2й половине ноября этого же года, хивинцы совершили второй набег на русское правобережье. В этот раз их собралось уже 10 тысяч, и ими предводительствовал Рахманберды-бий, сын хивинского хана Ильтезара. Они по льду двумя отрядами переправились через Сырдарью, выше и ниже форта Раим, и начали грабить джанходжинскую орду, разграбили множество аулов, забрали в плен женщин, а стариков прирезали, захватили 2 торговых каравана, один русский и один татарский, взяли в плен двух русских приказчиков Ивана Голицына и Якова Мельникова. Подполковник Ерофеев выслал против них отряд в 240 казаков и конных солдат с 2 орудиями. В течение 4 дней, с 24 по 27 ноября русский отряд, несмотря на огромное превосходство хивинцев в силах, четырежды разбивал их. За эти четырёхдневные бои русские потеряли убитыми 2 и раненными 6 человек, у хивинцев было убито 340 и 6 человек взято в плен. После этого хивинцы отошли на свой берег. Русские Сырдарью вновь не переходили и хивинцев на их территории не преследовали.
Третий набег произошёл в марте 1848г. В ночь на 6 число хивинское скопище в 1,5 тысячи всадников, в основном туркменских йомудов, под начальством йомудского хана Абдул-Халика, хивинского бека Ходжи-Нияза и киргизских султанов Джангазы и Буре, переправились на правый берег и вновь подвергли разграблению киргизские аулы. Кроме того, они ещё успели сжечь пристань. Ушли на свой берег беспрепятственно, благодаря превосходству своих коней.
После этого третьего набега, киргизы обнищали вконец, и ушли вглубь степи, к Уральскому укреплению. Таким образом, на киргиза этот третий набег, был последним набегом.
На русских же набеги продолжались. Так 26 мая 2 тысячи хивинцев напали на русские транспорты, следовавшие с линии в сторону Раима эшелонами. Впереди головного эшелона следовала съёмочная партия прапорщика Яковлева с 7 топографами и 160 казаками прикрытия. Хивинцы подожгли степь по ветру к отряду, но Яковлев был опытным степняком и, в свою очередь, запалил степь позади себя и отошёл на это место. После безрезультативной перестрелки хивинцы отступили.
В обозе двигался начальник транспорта войсковой старшина Иванов, мужик неграмотный и сильно пьющий. Будучи под хмелём и не поверив донесению прапорщика о нападении, он, взяв 14 казаков, поскакал вперёд, чтобы лично разобраться на месте, попал в засаду и потерял 9 казаков. Протрезвев или, наоборот, поддав ещё, он собрал 84 человека и вновь напал на хивинцев, устроил отчаянную рубку и обратил их бегство, отбив у них 5 казаков, захваченных в плен до этого, при ловле рыбы.[22 - За эти свои пьяные выкрутасы, приведшие к гибели 9 человек, Иванов попал-таки под следствие. Однако его спасло то, что он был очень храбрым и в результате всё же хивинцев отогнал.] И ещё раз, 3 июля, отряд хивинцев в 250 всадников вновь напал на съёмочную партию того же Яковлева около урочища Майлибаш на Сырдарье. Нападение русскими без потерь было отбито.
Видя неуспешность всех этих набегов и большие потери при этом, Хива прекратила враждебные действия против России, и ограничила свои домогательства об оставлении русскими фортов Раим и Новопетровского на Каспии миролюбивыми переговорами через посланцев, но безуспешно. (32,с.174–179).
Итак, занятие киргизских степей успокоило линию и, вместе с тем, послужило прекрасной школой для практического образования войск Оренбургского и Сибирского отдельных корпусов. Взамен однообразной гарнизонной службы на линии, им пришлось с этого времени, совершать продолжительные и трудные походы по степям, пустыням и оазисам, вступать в бой с неприятелем в 10–15 раз более многочисленным, впоследствии брать крепости и укреплённые города, упорно защищаемые неприятелем. Они скоро освоились и сделались прекрасными и незаменимыми войсками в Туркестане. (32,с.179).
б) Начало русско-кокандского конфликта.
Взятие Ак-Мечети.
В 1851г. Обручев, ставший уже генералом от инфантерии, т.е. полным генералом, генерал-полковником по современной табели, был отозван в Петербург. В Оренбургский край оренбургским и самарским генерал-губернатором вновь был назначен Перовский В. А. Началось его второе губернаторство. (64,с.536).
Василий Алексеевич согласился со всеми новшествами, введёнными его предшественником в отношении войск, более того, он устранил ещё остававшиеся, на его взгляд, некоторые недоработки. При Обручеве в поход войска снаряжались довольно-таки скупо, Перовский устранил это. Раньше на привалах и ночёвках в степи, очень много, явно больше чем надо, солдат, назначалось в аванпосты и во анутренние караулы для охраны казённого имущества, в результате чего, многие на следующий день выступали в путь совсем неотдохнувшими, с этим тоже было покончено. Перовский разрешил пехоте во время похода иметь кошмы, раньше же спали на голой земле. У башкир стали брать телеги по вольному найму, ну и пр.
По инициативе Перовского произошла и перемена наступательного движения из Оренбурга в Туркестан. До этого оренбургское начальство при всех своих политических соображениях имело в виду исключительно Хиву. С 1851г., с вступлением в должность Перовского, внимание переносится на Коканд. Однако при всём этом Перовский пока не соглашался на сомкнутие оренбургской и сибирской линии от Копала до Аральского укрепления, которое предложил генерал-адъютант Анненков, производивший ревизию в западной Сибири. Это несогласие на полтора десятка лет оттянуло тотальное, если можно так выразиться, наступление на Среднюю Азию.
Перемена же наступательного курса с хивинского направления на кокандское, было не непроизвольным, а скорее вынужденным. Хива, как было в предыдущем разделе сказано, с конца 1849г. прекратила организацию снаряжения военных набегов на русское правобережье Сырдарьи и разорение приграничных киргизских родов, находящихся в русском подданстве, и все свои усилия на удаление русских, временно повела путём мирных переговоров, не надеясь больше на свою вооружённую силу. Это не значит, что хивинцы не вторгались больше в русские пределы, нет, такие прецеденты были и после 1849г., но это были уже неорганизованные шайки, сколачиваемые на свой страх и риск местными беками, и за их действия ханское правительство ответственность на себя не брало.
А вот из пределов Кокандского ханства, с 1850г., начали совершать набеги сначала киргизы, кочевавшие в кокандских землях, а затем и сами кокандцы. Так что перемена движения наступления, начавшаяся при Перовском, вполне объяснима.
Набеги киргизских родов, кочевавших около кокандской крепости Ак-Мечеть и других укреплённых постов, по русским данным, тайно организовывались Якуб-беком, в ведении которого находились эти земли Кокандского ханства, и который позже стал правителем Кашгара. Так, в ночь на 16 февраля 1850г., кокандскими киргизами было разграблено 20 аулов Чумикеевского рода, в ночь на 25 августа они вновь разграбили этот род на Казале.
Первый набег остался безнаказанным, после второго, начальник Аральского укрепления (так официально с 1850г. стал называться форт Раим) майор Дамис, с отрядом в 150 пехотинцев и казаков, с двумя орудиями, 26го, пустился в погоню, но шёл медленно. Тем не менее, он вступил в кокандские пределы, и к нему присоединилось человек 200 киргиз. 8 сентября он подошёл к небольшой крепостце Кош-курган, находящейся в 240 верстах от Аральского, после небольшого сопротивления взял её и частично порушил.
3 ноября эта крепость вновь была занята кокандцами и восстановлена. В феврале 1852г. акмечетские киргизы вновь напали на киргиз русских и в Каракуме угнали у них около 75 тысяч голов скота. Те ответили тем же. Пока всё это имело вид баранты, но в марте 1852г. в набеге приняли уже участие непосредственно кокандцы и, даже, хивинцы. Руководил набегом сам Якуб-бек. Отряд был составлен из гарнизонов подведомственных ему укреплений Джулека, Ак-Мечети, Кумыш-кургана, Чим-кургана, Кош-кургана и хивинского укрепления Ходжи-Ниаса, а также из киргизских кочевников в окрестностях этих укреплений. Кокандцев было до 1000, хивинцев 130. Налёт начался 3 марта разграблением на урочище Айгерик до 100 киргизских аулов. Начальник Аральского укрепления майор Энгман выступил из укрепления навстречу с отрядом в 100 человек и с одним единорогом. 4 числа отряд нагнал кокандцев, но те, пользуясь более чем 10 кратным численным превосходством, окружили отряд двойной цепью, однако атаковать русских не решались, отряд ружейным и огнём из единорога держал их на расстоянии. Потеряв до 100 человек убитыми, кокандцы под покровом ночи отступили, русские в этом деле потеряли 4 человек ранеными. После этого неудачного похода Якуб-бек был отозван. (32,с.179–181).
После этого инцидента Перовский решил перенести боевые действия на кокандскую территорию и разрушить пограничные кокандские крепости, являвшиеся, по сути дела, обыкновенными разбойничьими гнёздами. Дело это было поручено генерального штаба полковнику Бларамбергу.
Поводом послужили кокандские угрозы нападения из Ак-Мечети на съёмочную партию поручика Голова.[23 - Голов впоследствии в чине полковника примет участие в Хивинском походе 1873г., будет командовать Казалинской колонной Туркестанского отряда.] Эта небольшая экспедиция была засекречена, официальным её назначением считалась съёмка. (4,с.300).
По Макшееву отряд состоял из полуроты пехоты, двух уральских сотен и 5 орудий – всего 470 человек с продовольствием на полтора месяца. (32,с.182). Сам Бларамберг состав своего отряда называет в 125 пехотинцев, 200 уральских казаков и трёх пушек, 3, 6, и 10 фунтовых. К ним прислуга, потом 10 башкирских телег и 125 верблюдов с проводниками, байдарка и продовольствия на 30 дней. (4,с.301).
Из Аральского укрепления отряд выступил 3 июля в 4 часа утра и сразу двинулся на Ак-Мечеть, 19го подошёл к крепости и остановился напротив её восточного фаса. В крепости о движении русских уже знали и успели подготовиться. Об этом кокандцам сообщил кокандский «святой» Марал-Ишан, живший у озера Караколь, мимо которого русские прошли 12–13 июля. Ещё тогда Бларамберг хотел арестовать его, но не решился, из-за слепого поклонения ему киргизов, о чём потом и сожалел.
Ак-Мечеть представляла собой в плане огромный параллелограмм, со сторонами в 100 сажень. Стены двойные, внешние высотою 9–10 футов (ок.3м.). Перед стенами был ров, правда, без воды. В центре крепости находилась цитадель, тоже в виде параллелограмма, с толстыми зубчатыми стенами, высотою в 4 сажени (8,5м), по четырём углам цитадели возвышались башни. Цитадель также была обнесена рвом.
Комендантом крепости был Батыр-Баса, гарнизон состоял из 200 человек (по Макшееву 30–50 сипаев). Бларамберг отправил ему через задержанного по дороге купца из Бухары письмо, с предложением оставить крепость и беспрепятственно отойти с гарнизоном в Туркестан. Батыр-Баса потребовал 4 дня на размышление, ждал помощи из Ташкента, Бларамберг дал ему всего 6 часов. По истечению срока, в ночь на 20е, в крепость выпустили несколько ядер и гранат, кокандцы отвечали из 3х фунтовых фальконетов и ружей. Кокандские ядра были железными, обёрнутыми свинцом, ружейные пули некоторые глиняные. (4,с.305). Утром 20го, Бларамберг начал штурм, хотя сознавал его бесполезность. Перовский не давал ему письменного приказа о занятии Ак-Мечети, лишь в словах сказал ему по возможности захватить её. Возможности не было, но педантичный немец, тем не менее, полез крепость штурмовать. Он сформировал 2 штурмовые колонны по 100 человек каждая, резервом служили 100 верховых казаков и ещё 40 остались в лагере. Из штурмовых средств были только камышовые фашины, которыми солдаты заваливали рвы, лестниц не было. Прорубая кирками и топорами ступени в глиняной стене, солдаты забрались на стены, и крепость взяли, 30 футовую цитадель таким методом взять не удалось. 10 фунтовые гранаты рвались в толстой глиняной стене, нанося ей незначительный ущерб. Без пробития бреши или без штурмовых лестниц, взять цитадель не представлялось возможным. Потери, как пишет Бларамберг, составили 10 человек убитыми и 40 ранеными, из них один офицер, поручик Ромишевский, получивший рикошетом пулю в живот, но оставшийся живым. (4,с.305–306). По Макшееву потери составляли убитыми 20 и ранеными 50. (32, с.183). Надо полагать, точнее всё-таки Бларамберг, как ни как он всё же был начальником и осуществлял эту операцию, а русские офицеры, в отличие от советских командиров, что такое приписки или сокрытие потерь, о таком даже не знали.
Простояв ещё 3 дня, до 23 июля, Бларамберг отошёл от Ак-Мечети, кокандцы отряд не преследовали. Итак, в 1852г., Ак-Мечеть устояла и взята не была.
Затем Бларамберг разрушил три небольшие кокандские крепости, Кош-курган, Чим-курган и Кумыш-курган. После этого отряд вернулся в Аральское, а полковник Бларамберг отбыл дальше, в Оренбург. (4,с.299–316; 32,с.182–183).
Ак-Мечеть было решено взять в 1853г. Экспедиция была разрешена Николаем I под личную ответственность Перовского за её успех. Принятием этого условия после неудачи 1839г. и походом Бларамберга в предыдущем году, и объясняется особая заботливость Перовского в подготовление экспедиции и крайняя осторожность, с которой он вёл осаду против этой крепости.
В экспедицию были назначены следующие войска.
Пехоты – 4й Оренбургский линейный батальон. Его 1я и 2я роты были в Аральске, 3я в Орске и 4я в Оренбурге и Уральском укреплении. 3я рота должна была следовать из Орска и Оренбурга, присоединив к себе в Уральском укреплении 4ю роту и в Аральске, вместе с прочими ротами, составить полностью укомплектованный батальон.
Кавалерия – Уральский казачий полк в 5,5 сотен, из которых 3 находились в Аральске, а остальные должны следовать из Оренбурга; 2 сотни Оренбургского казачьего войска, стоявшие в Орске, 5 сотен Башкиро-мещеряковского войска, всего, таким образом, 12,5 сотен.
Артиллерия – 36 орудий различного калибра плюс ракетная команда, прибывшая из Петербурга под начальством гвардейской конной артиллерии прапорщика Иогансона.
Инженерные войска – сапёрная команда под начальством гвардии сапёрного батальона штабс-капитана Орловского, при команде была гальваническая батарея.
Обоз – 500 подвод, несколько пароволовьих, остальные пароконные, сенокосная команда из 400 башкир, 1700 верблюдов и 300 вожаков киргизов.
Флотилия – Для экспедиции предписывалось воспользоваться привезённым на Сырдарью в 1852г. и собранным весною 53г. 40 сильным пароходом «Перовский» и 12 сильным железным баркасом «Обручев», под командою капитан-лейтенанта Бутакова и лейтенанта Эрдели. Кроме того, из морского ведомства, прибыл капитан-лейтенант Ивашинцев для определения астрономических пунктов на Сырдарье.
Войска собрались в Оренбурге, Верхнеозёрской станице и в Орске, откуда должны были следовать к Карабутакскому форту, там соединиться, и под начальством генерал-майора Падурова двигаться на Сырдарью, а потом к Ак-Мечети.
25 апреля из Оренбурга выступили чины, назначенные на доукомплектование 4го батальона, 2 сотни уральских казаков, 3 сотни башкир, конная артиллерия с 6 орудиями, ракетная и гальваническая команды и обоз из 200 подвод и более 700 верблюдов, под начальством полковника Ионея. Из Верхнеозёрской станицы караван в 700 верблюдов выступил 2 мая, 4 мая из Орска выступил отряд майора Бажанова – 3я рота, 2 оренбургские сотни, 2 сотни башкир, гарнизонная артиллерия из 6 орудий и обоз в 300 подвод и 250 верблюдов. С этим же отрядом находился и генерал Падуров.
14 мая все эти части соединились у Карабутакского форта и двинулись дальше. 23го к отряду присоединилась 4я рота 4го батальона из Уральского укрепления. Войска разделились на 5 эшелонов и прибыли в Аральское с 5 по 9 июня.
Корпусной командир с конвоем выступил из Оренбурга 15 мая, 5 июня догнал отряд у колодцев Ак-кудук и 7го был в Аральске.
В Аральском укреплении и на Казале была оставлена 4я рота, 1,5 сотни уральских казаков, полсотни оренбургских и 2 сотни башкир с 13 орудиями. Остальные войска вошли в состав экспедиционного отряда, которые после недельного отдыха, 15 июня 4 эшелонами двинулись к Ак-Мечети, куда прибыли 5 июля, пройдя 410 вёрст за 16 переходов с 3 днёвками.
Во время движения, на первой днёвке, Перовский заложил основание большому форту, который потом заменил Аральское укрепление и в 1867г. был образован в город Казалинск. Место под это укрепление, ещё в 1851г., было выбрано генерального штаба капитаном Макшеевым, впоследствии он генерал и наш источник. Здесь Перовским была оставлена сотня казаков.
Во время второй днёвки, на урочище Карамакчи, близ бывшего кокандского поста Кош-курган, Перовский основал промежуточный, между Аральским и Ак-Мечетью, форт, оставив здесь 50 солдат из 3й роты, уральскую полусотню и один четвертьпудовый единорог. Начальником форта был назначен инженер-подпоручик Антоневич.
Таким образом, до Ак-Мечети дошли следующие войска: 1я, 2я и 3я роты 4го Оренбургского линейного батальона, 3,5 уральские сотни, 3 башкирские сотни, оренбургская полусотня, 17 орудий (1–12-фунтовое, 2–6-фунтовых, 2 – полупудовых, 4 – четвертьпудовые, 3–3-фунтовых единорога и 5 кегерновых мортир),[24 - В отряд первоначально было назначено 36 орудий, 13 было оставлено в Аральске и на Казале, одно в форте №2 на урочище Карамакчи. Итого 36-14=22. Под Ак-Мечеть же, по Макшееву, прибыло 17. Где ещё 5 орудий оставил Перовский, источник не сообщает.] ракетная, гальваническая и сапёрная команды, обоз в 500 подвод и при них 400 башкир, 1350 верблюдов с 300 вожаками. При отряде ещё находился султан Илекей и при нём человек 200 киргиз, употреблявшихся во время осады для разведочной службы. Был ещё пароход «Перовский» с командою. Всего около 2850 человек, в том числе около 100 офицеров, чиновников и зауряд-офицеров, 2250 нижних чинов и 500 киргиз, до 2600 лошадей и 1350 верблюдов. (32,с.183–188). Бларамберг, также участвовавший в этой экспедиции, состав сил определяет в 3 тысячи человек с 25 пушками. (4,с.319).
Кокандцы за минувший год приняли ряд мер по усилению крепости. Внешняя крепость полностью исчезла – её снесли, чтобы затруднить наступление врага, стены были отремонтированы, рвы углублены, гарнизон усилен. В обороне сидело человек 300 защитников, имелось три медных орудия малого калибра, которых во время обороны, по мере надобности, перетаскивали с одной башни на другую, несколько фальконетов и множество винтовочных азиатских ружей, устанавливаемых на сошки. Ядра летели версты на 2, не причиняя вреда, из ружей кокандцы стреляли метко, даже саженей на 250, т.е. более чем на полкилометра. Местность же между лагерем и крепостью была изрезана канавами или арыками, частью наполненных водой, частью сухими. Лагерь, как и в прошлом году, расположили напротив восточного фаса крепости. (4,с.319; 32,с.189).
Перовский не рискнул на немедленный штурм, а начал осаду крепости. Осадными работами руководил генерал-майор Хрулёв, будущий герой Севастопольской обороны.
Осада Ак-Мечети была первым подобным мероприятием в Средней Азии. Опыта у русских войск ещё не было, поэтому во время осады случались и накладки. Так, например, плохо использовалась артиллерия, действовала она без какого-либо определённого плана и мало содействовала взятию крепости. Было создано 5 брешьбатарей, но действовали они разрознено, по разным участкам стен, сконцентрированный огонь не вели. 11 июля батарея №4, состоящая всего-то из одной кегерновой мортиры и ракетного станка, пробила в стене брешь, кокандцы ночью мешками с землёю её заделали, но 12го батарея вновь разбила стену. Войска, однако, этим успехом артиллеристов не воспользовались, а вполне было можно. Брешь есть брешь. Если бы батарею усилили, если бы повели по проделанной бреши сосредоточенный огонь, то, пожалуй, можно было уже числа 12–13 июля крепость и штурмовать. Однако Перовский на это не решился.
Несколько раз осаждённым предлагали сдаться, кокандцы отказывались. Так, 13го, Перовский отправил в 11 часов дня в крепость киргиза с письмом о сдаче, ответ должен был получен в 8 часов вечера. Комендант соглашался уйти, но требовал для этого срок 15 дней, иначе они будут сопротивляться, как заявлял он «пока ружья у них останутся на ложах, ефесы сабель и древки копий не переломятся и не истащятся в крепости кизяки».
В общем-то, Перовский штурм, конечно же, затянул. Абаза писал: «Перовский действовал крайне осторожно и вёл осаду по всем правилам военного искусства». (1,с.59). Во время осады со стороны осаждающих погибло 17 человек[25 - Двух человек из этого числа кокандцы захватили в плен во время вылазки 19 июля, утащили в крепость и там с живых сняли кожу. (32,с.194).], ранено 1 офицер и 23 нижних чина, контужено 3 офицера и 7 солдат, со стороны осаждённых убито было человек 30.
Лишь 25 июля была начата подземная галерея, 27го закончена, а 28го, в 3,30 утра, произведён взрыв мины. Образовалась брешь в 40 саженей ширины, войска пошли на штурм, и через 20 минут всё было кончено. (1,с.60; 4,с.320; 32,с.200–202).
Потери русских при штурме были – смертельно ранен прапорщик Гурьев и убито 12 нижних чинов, ранены – поручик Назаров, хорунжий Савин и 32 нижних чина, контужено 6. Всего, таким образом, выбыли из строя 53 человека. Общие потери в экспедиции. Умерло во время похода туда и обратно 10 человек, убито при осаде и штурме 30, раненых 58, контуженных 16, всего выходит 114.
Потери противника – убитых 212 (в том числе 4 женщины и 2 ребёнка), пленных, здоровых и раненых, 217. Всех пленных отпустили, дав им на дорогу средства для возвращения в Туркестан. (4,с.320; 32,с.203).
