скачать книгу бесплатно
Исправление жизни. Квинтэссенция любви
Виталий Павлович Митропольский
Книга-исповедь, книга-откровение о судьбах России, Церкви, личности и государства. Историко-философская публицистика, художественная проза, поэзия – квинтэссенция выстраданного духовного опыта автора и невыдуманных героев его произведений.
Исправление жизни
Квинтэссенция любви
Виталий Павлович Митропольский
© Виталий Павлович Митропольский, 2024
ISBN 978-5-4493-8872-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Потоки Времени
Потоки Времени,
Как бабочки на Свет,
Из тьмы Грядущего
Летят на Встречу с нами
Затравленными насмерть стариками
И легионами,
Идущими на Смерть…
Зачем? Вы спросите,
Гадая на манжете
Седого карлика
С чертами Пилигрима,
Зачем на свете умирают Дети,
Когда плодятся Хитроумные Машины?
Зачем, скажите
Мудрое Коварство
Мешает яд с лекарством
Наудачу,
А Моцарт у Сальери
Просит сдачу
За «Реквием»,
Написанный на даче…
Зачем Слова,
Когда играет Скрипка,
А девочка рыдает
На рассвете
О Мотыльке,
Который жил
До Ночи…
О, Господи!
Как плохо
Мы пророчим,
Пытаясь жить
По-птичьи,
По-сорочьи…
Исправление Жизни
Обдумай стезю для ноги твоей, и все пути твои да будут тверды. Не уклоняйся ни направо, ни налево, удали ногу твою от зла.
Книга Притчей Соломоновых, гл.4, ст.26, 27
Легко разорять, труднее строить, когда нет основания. Огрубели сердца, куют злые помыслы и коварство, уловляют беззащитных в неправды. Поколения людей выросли лицемерами, наушниками и рабами беззакония. Отлученные от Бога и Его Церкви, Иваны, не помнящие родства, снова стали жертвами жестокого социального эксперимента. Не наученные ничему, кроме ненависти, ведомые своими злыми вождями, проклиная и раболепствуя в грехе человекоугодия, стада без пастырей добрых, полагающих жизнь свою за овец, движутся к погибели.
И не участвуйте в бесплодных делах тьмы, но и обличайте – призывает Апостол языков Павел, а следом ныне покойный митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский отец Иоанн.
Интернационализм, коллективизм, космополитизм, глобализм, государства без границ – разные варианты одной схемы упрощения личности до размеров «сталинского винтика» в громадной махине Великого Инквизитора, искушающего алчущих и жаждущих Правды хлебами беззакония, выращенными на костях истлевших отцов, дедов и прадедов, обильно политые потом и кровью сынов, внуков и правнуков.
Мучительно трудно освобождение узников собственной совести, связанных круговой порукой вечного возвращения на Дантовы круги. Свобода и ответственность нравственного выбора подменяется железным законом необходимости, или кармы. Зачем исправляться, когда ты приговорен от рождения? Языческие капища прорастают в сердцах мерзостью запустения, стоящей на Святом Месте.
Современные жрицы Изиды блудодействуют в храмах, на улицах и площадях, оскверненных похотью городов. Слезы русских сирот прожигают бритые головы взбунтовавшихся подростков. Чеченский синдром разжигается вакханалией заказных убийств на национальной почве.
Кто автор массового безумия людей? Это – Человек Толпы из одноименного рассказа Эдгара По, жаждущий несытых вожделений, некрофил, жадно пожирающий гниющие мысли на свалке Истории, серийный убийца, маниакально радующийся каждому преступлению.
В реальной дневной жизни – преуспевающий политик или бизнесмен, угодливый и подобострастный с начальством, своенравный и жестокий с зависимыми от него людьми, в ночной изнанке существования – мастер иллюзий, импровизатор кошмаров, любитель жестов.
Рабство египетское в нас, в нашем нежелании отстать от позорного наследства потерянных поколений, построивших дом свой на песке, в тупом ожидании плетки хозяина и животном страхе остаться без чечевичной похлебки гарантированного и беспечного существования.
Беспечность в деле спасения – это отсутствие Страха Божия, который есть Начало Премудрости…
Странник брел по пустыне жизни, изнемогая от жажды правды. Сильный угнетал слабого, богатый бедного, юноша бил старика, правитель потакал беззаконию. И взмолился странник: «Господи, в чем Воля Твоя? Спаси, погибаю от неразумия моего, ибо нет в мире Правды Твоей». Трое суток не спал, не ел странник. И сошел к нему Ангел Господень: «Что печалишься, чадо? Или не помнишь сказанное Вседержителем о блаженстве алчущих? На мир не смотри. Он к концу идет. А ты веруй, несомненно, храни сердце чистым от соблазна, и узришь Правду Небесную, Грядущую на облацех. И увидишь ты Новое Небо и Новую Землю, ибо прежнее миновало. И Времени больше не будет».
Язык притчи бытийно универсален и вездесущ, язык науки искусственно специфичен и целенаправлен. Магия техники – в построении органопроекций человеческого тела, не души, вернее, в подчинении души потребностям падшей природы. Но эта тайна беззакония скрыта от «непосвященных» обольщением научно-технического прогресса и грядущего социального благоденствия. Наука аморальна по своей природе, ее аксиомы шатки, доказательства эфемерны. Это вера наоборот, вера в лукавое будете как боги знающие добро и зло. Архетипы Вавилонской башни, Содома и Гоморры, Атлантиды грозно предупреждают о последствиях такого рода познания. Но слишком сладок и вожделен плод с Древа Познания, нелегко от него отказаться, не зная, что будет взамен. Но как проснуться в Гефсиманском саду во время моления Господа о Чаше, когда просил Он не спать хотя бы час? Вопросы навязчивы и неотступны. Кто разрешит их? Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою Вас. Есть Ответ, но хотим ли мы Его? Страшная догадка поражает воображение своей примитивностью. Нет, мы хотим спрятаться, жить в грязи, в скверне душевной и телесной, но по своей воле мы заражены своеволием, как падучей. Оно накатывает на нас внезапно, приступом, посреди молитвенного экстаза, в Церкви, дома, на улице, за работой, в болезни.
Кто избавит нас от этого тела смерти? Смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав. Аще не умрем, то и не оживем.
Философствовать – значит учиться умирать, говорили древние. Но как научиться любить горнюю мудрость, а не земное суесловие? Увидеть себя наедине с Богом, окруженного тленными предметами земных попечений власти, богатства, славы, прозреть свою душу глазами вечности и ужаснуться ее слепоте и обреченности. А потом по крупицам, до крови, пота и слез, отмывать ее до первообраза покаянно и радостно.
Каждый мыслитель поневоле отрекается от самого себя. Зерно мысли, умирая в тлении, воскресает в сонме просветленных идей. Их многообразие условно, а единство многомерно. Как подняться во весь рост над схваткой воинственного ума, разъединенного с сердцем, преодолевая багровую ярость инфернальных позывов?
Идея сама по себе позитивна, она предполагает совершенствование ныне существующего положения вещей. Однако цели прогресса утилитарно плоски и эволюционно избыточны. Множественность путей развития, возрастание степеней свободы в поисках ускользающей истины есть попытка создания нового мира.
Не принимая Откровения, человечество обречено на строительство нового Вавилона, замыкая Историю в кольцо самоуничтожения. Прогноз иного исхода в рамках нынешней парадигмы несостоятелен, и чем быстрее мы это осознаем, тем лучше для нас.
Известные представители научно-фантастической литературы, предвосхищая грядущие катаклизмы технотронной цивилизации, перешли к жанру антиутопии. Таковы Рей Бредбери и Олдос Хаксли. Другие или отступились в полшаге от Бездны, или, ухнув в нее, отреклись от спасения, став донорами похоти познания ненасытных вампиров общества потребления. Но нас не устраивают и ответы антиутопии: что-то страшное грядет. Мы должны не только предчувствовать опасность, но обязаны ее видеть. Кто исцелит наши слепые очи, выжженные напалмом во Вьетнаме, испепеленные дьявольским огнем Хиросимы и Нагасаки в Японии, запорошенные горьким ветром Чернобыля в Украине? Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде «полынь»; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки. Можно с о з н а т е л ь н о не видеть совпадений, почти буквальных, даже п р о з р е в, и стать сынами противления как фарисеи, или м а л о д у ш н о спрятаться под теплое одеяло житейских попечений, забыв о лучшей части, которую избрала Мария, внимая Словам Господним, в отличие от хлопотливой и многозаботливой Марфы, не ведающей о том, что только одно нужно, пока Господь ей Сам это не Открыл.
Но всякое действие, особенно насильственное, рождает противодействие. Изгой сознает себя изгоем и перестает им быть. Он становится нигилистом или потрясателем основ общества, морали, семьи. Рождаются Ницше и Маркс, изгои пропитанного лицемерием социума, заразного, как чума и постыдного, как сифилис. И тогда обвиняемый превращается в обвинителя, овца превращается в волка, и эта страшная мутация, накапливаясь в поколениях обреченных на уничтожение спартанцев, взрывается пришествием пассионария – Вождя. Но все в рамках системы, завязанной как гордиев узел, в тугую гематому коллективных преступлений.
Красное Колесо и Коричневая Свастика едины по своим результатам: миллионы жертв принесены к подножию Пирамиды единого и неделимого государства, абстрагированного во всех своих проявлениях от воли составляющих его плоть единиц. Германофильство как болезнь открылось в Петре Великом, первом российском большевике, по определению Николая Бердяева. Истинный потрясатель основ, Петр Первый вздыбил Россию, желая упорядочить русский хаос немецким оболваниванием. До конца не удалось, но семя чуждой государственности, не прорастая, разрушало почвенные стуктуры: религию, семью, культуру. Красная Атлантида, опустошая личность, взращивала сверхчеловеческую гордыню избранного этноса, призванного к великой цели переустройства мира. Мы рождены, чтоб сказку сделать былью – призвание народа-богоборца, восхищенного идеей планетарного братства…
Скоропись, стенография, компьютеризация – изобретение человеческого разума, пораженного логикой смерти. Сокрытие информации в сверхплотных символах цивилизации – психологическая защита коллективного сознания в предчувствии надвигающегося Конца. Но как спасти душу, приобретая весь мир в одной дискете? «А душу твою люблю еще больше» – писал Пушкин Натали Гончаровой, незримо расставляя приоритеты своим соотечественникам, даже за гробом. Прислушаемся ли мы к нему?
Самопознание нации рождается через пророков. Таков Достоевский. Его видение духовных преисподен исповедально. Он – кающийся осужденник в ожидании суда Господня нелицеприятного. Каждое его произведение – спрятанный автор, обличающий собственные пороки, увиденные им через других. Это – Дар Божий, испрошенный в покаянии и молитве: «Ей, Господи, Царю, даруй ми зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки веков. Аминь». Непрерывное оплакивание невидимыми миру слезами грехопадений падшего естества, братское сострадание ближнему в его духовных недугах – отличительные черты писателя. Гоголь и Достоевский – два сопричастника страданий Христа на Русской Голгофе. Толстой – больное дитя вырождающегося дворянства, отрекшегося Жизни Вечной ради земного господства. Жажда чистой Правды, неприятие фальши светских условностей, наряду с эти секуляризация сознания, руссоизм в виде религии, отпадение от Церкви, создание еретического представления о Христе, семейное непонимание – драма барина с душою крестьянина, пережившего все ужасы собственного барства.
Тягостно осознание своей несостоятельности на склоне лет. Переживания никчемности существования, невостребованности заставляют затыкать ватою уши и прятать голову в песок ностальгии. Поиск врага становится насущной потребностью лжеименитого разума, рожденного повелевать и указывать. Мать любит свое дитя, потакая все его прихотям, даже когда оно выросло. Любовь это или болезненная страсть, культивирующая собственные пороки из поколения в поколения? Остановитесь! Прервите преступную цепь на себе в покаянном усилии, превозмогите смертельный недуг естества. Трудно, неимоверно трудно открыть незрячие очи для принятия жгучих лучей Солнца Правды, прозревая от боли сострадания живой и стенающей твари. Но вспомним непреложное: «Входите узкими вратами».
Для чего нам нужны исторические экскурсы в безвозвратно ушедшее прошлое? Имеет ли смысл возвращаться к делам давно минувших дней? Может быть достаточно анализа текущей действительности? Призраки Прошлого пугают нас в настоящем как маленьких детей темнота. Фрагментарность мышления – бич нашего времени. Мы разучились мыслить экзистенциально, изнутри жизни, оперируем категориями внешнего мира, отстраняясь, теряясь как субъект мыслительной деятельности в житейских подробностях. Дьявол – в подробностях; он великий путаник, его задача уподобиться Вездесущему, проникнуть и заразить душу семенем тления, разжигая соблазн бесконечного познания бесконечного мира. Но мир конечен как и его история, смысл которой за ее пределами. Вспомним мудрое: Наука длинна, а Жизнь коротка. Долго ли будем вкушать плод с Древа Смерти? Не пора ли отстановиться, оглянуться, опомниться? Вот оно! Опомниться, вспомнить! Мы же ничего не помним. Кто восстановит нашу родовую память, забытую на дне леты – Реки Забвения? Книги – это Реки, напояющие Вселенную… Люди как Реки… Следовательно, Человек – это Книга, записанная Творцом на незримых скрижалях Любви пером Времени в Океане Вечности.
Наша Цель – самопрочтение через самопознание и прерванное Богообщение (https://azbyka.ru/bogoobshhenie).
Целый пласт Русской Мысли, отправленный в изгнание на «философском пароходе», ждет своих исследователей. Жатвы много, делателей мало. Ильин, Лосский, Бердяев, Вышеславцев, Булгаков – изгнанные Правды ради, возвращаются с трудом, в неведомую страну. Сможем ли мы их понять не умом, так сердцем, главным органом Богопознания? Не чужие ли мы им, а они нам? Народное сознание, переплавленное в очищающем Огне Православия, хранит как зеницу ока лелеемую мечту о Невидимом Граде Китеже, в котром Правда живет. Русская сказка, былина, сказание, миф – хранилища несказанного Слова, нечаянной радости Воскресения, неизреченных глаголов Вечной Жизни.
Революции совершаются в безнадежности не нами предначертанных событий, времен и сроков. И тогда проливается Чаша Гнева Господня и попускается власть беззакония. Но верные не пропадают. Они за щитом Веры, в очаге благочестия, и даже истязаемые мучителями, благовествуют. Таковы наши философы, избравшие тернистый Путь Горнего Иерусалима.
Безумна страсть к упрощению, расчленяющая живую плоть общественного организма тупым скальпелем инволюции, то есть свертыванием живого свитка Веры, Надежды, Любви. Три главные христианские добродетели (https://azbyka.ru/dobrodetel) обращены к Божественной Премудрости – Софии, воспетой Владимиром Соловьевым и отцом Сергием Булгаковым. Софиология сакральна и прикровенна как Апокалипсис.
Мати Божия, сохрани нас под Кровом Твоим. Исправи грешную жизнь нашу по Уставам сына Твоего и Господа Нашего Иисуса Христа. Дай нам силы для укрепления стоп наших в шествии по стезе Правды, и сохрани от обольщения богомерзскаго Антихриста, близгрядущаго и страшнаго…
Все мы – дети сурового века
Все мы – дети сурового века,
В коем рок истреблял человека,
Все мы – слуги великого завтра,
Где людей подавали на завтрак…
Революции, смуты, раздоры
Раздирали на части узоры
Материнского нежного счастья,
И страна ужасалась в ненастьи…
Великаны, пигмеи, иуды
Ждали скорого, вечного чуда,
Чтоб еврей подружился с грузином,
А Иван не ходил к магазину…
Только зАлили страсти-мордасти
Злым свинцом
Босоногое: «Здрасьте»…
И любовь превратилась в помойку,
Часовые кричали: «Постой-ка!»…
Пулеметы косили
Как косы,
За нее умирали матросы…
Перестройка – души перестрелка,
На путях перепутаны стрелки,
И составы летят под откосы,
И не тем задаются вопросы…
Что Ты ищещь, больная Россия:
Может где-то родился Мессия (https://azbyka.ru/messiya)?
Не спеши умирать на погосте,
Скоро к нам Он пожалует в гости…
Вечная правда России
Всемирная отзывчивость русского человека классически определена Федором Достоевским, женственная восприимчивость души интуитивно угадана Владимиром Соловьевым и Василием Розановым, государственная зоркость «этого тысячерукого исполина» (русского народа) гениально осознана Михаилом Лермонтовым.
Ядерная энергия этих судьбоносных качеств сквозняком трагизма истории воплотилась в литературных образах Платона Каратаева, Ивана Телегина, Василия Теркина.
Простота, искренность, деятельное сострадание, надежность, точнее говоря, опорность, фундаментальность характера этих персонажей, сконцентрировавших в себе миллионы безвестных судеб русских людей, созидавших и созидающих историю – вот тот драгоценный сосуд целебного мира, помазуя которым болезнующий ум и, ищущее правды, сердце, возможно отыскать ключ к запертой двери утраченного единства.
Лихорадочные попытки апологетов нынешнего сумеречного состояния неправедных состояний, спивающихся сословий, жирующих и пирующих на развалинах страны гедонистов, коррумпированных столоначальников, беспринципных журналистов и маниловских губернаторов, желающих сохранить статус-кво страусиной политики «как бы чего не вышло» – путь в никуда, точнее в бездну мрачного безвременья и тревожного ожидания трагического конца вечно прерываемого начала…
Этот бесконечный тупик русской истории, периодически лишающей себя преемственности, максималистски отвергающей достигнутое ранее напряженным и жертвенным трудом поколений, поражает своим постоянством непредвзятого исследователя.
В чем причина утраты лояльности к собственному прошлому?
Откуда берутся истоки кощунственного осквернения могил упокоенных предков, лишавших себя необходимого ради нашего существования?
Языческое обожествление у первобытных народов часто переходило в священный каннибализм. Причаститься к доблести и чести означало пожирание жертвенной плоти.
Не в этом ли атавистическом инстинкте самосохранения социального ядра умирающего этноса и заключена страшная тайна идеологического некрофильства и труположества, обгладывающего кости одних и страстно совокупляющегося с мертвой плотью других?
Политически ангажированный культ абстрактного человека, вне контекста его общественного бытия и состояния, идеологически проецируемый во вне образ государства социального благоденствия, не взирающего на безмерное расслоение формальных и неформальных страт – что это как не строительство на песке пирамиды социального рабства с химерическим сфинксом византийской раздвоенности и страха мысли?
Национальная идея – не безжизненный абстракт кричаще разделенного общества, и не библейский козел отпущения, вечно изгоняемый в пустыню невежества с множеством навешанных на него нерешенных вопросов насущного жизнеустройства, нет, это образ того будущего, которое мы выбираем сейчас или отказываемся от него, нагружая собственных детей грехами преданного прошлого…
«Человек должен есть, для того, чтобы жить» – истина практического экономизма всегда вызывает смущение «высокоидейных» и сытых умов, фарисействующих о примате «бесплотной» идеи над такой же «бесплотной» материей.
И это «невинное» на первый взгляд «смущение» высокопарных лбов, на самом деле – безумно и кроваво…
Переосмысление прошлого в контексте сострадательного гуманизма – освобождения человечества от любого гнета и произвола, единственно верный Путь постижения Истины, Распятой на Голгофе.
Все другие, плюралистические «методы» вне этого к о н т е к с т а суть – гибельные заблуждения.
Нигилистический подход к Истории чреват самоотрицанием и самоуничтожением, и равен безумию старика, проклинающего ушедшую молодость.
Современные лженаучные «обоснования» тождества национал-социализма и социализма – яркое свидетельство затмения ума, лишенного нравственных оснований…
Унижение Германии в первую мировую войну, страшные бедствия немецкого народа от рук единокровных угнетателей, втянувших его в кровавое месиво человекоубийства и погоню за барышами, вызвали из бездны тартара самую страшную изо всех химер невежественного «разума» – германский фашизм.
Желающие разрядить «комплекс неполноценности» на «неполноценных» расах, спроецировать свое горе на чужие плечи, гипнотически и сладострастно скандирующие «маленькому», нескладному человечку толпы кликуш, единовременно утратившие разум, волю и сострадание к себе подобным, ринулись на Восток – за кровавым «спасением».
Антихристианин Ницше, всю жизнь люто ненавидевший лицемерное христианство лживых и бессильных «святош», словами Заратустры пытался защитить свой могучий ум от сверхчеловеческого напряжения в поисках выхода из логического тупика разрушенной веры в Человека, не мог и в кошмарном сне помыслить о том, кто станет его «белокурой бестией».
Нынешние всплески «национальных достоинств» на руинах поверженного и оплеванного Братства – символ замыкания спирали Истории в кровавое колесо локального «счастья» и всеобщего материнского горя, слезно и тщетно взыскующего об отмщении у Неба, в которое ушли чистые детские души Беслана…
