скачать книгу бесплатно
Во время прохождения теста в первый раз мальчик продемонстрировал высокую степень сопереживания. Это было ведущее качество. Было ещё несколько, но именно показатель сопереживания сильно выделялся на фоне других. Данный факт говорил о том, что Матиас может выбирать любую профессию, где надо общаться с людьми, проявляя терпение и внимание. Верхними в списке рекомендованных были профессии преподавателя и врача, что было очень далеко от интересов Матиаса.
Второй раз тест проходили в подростковом возрасте, в шестнадцать лет, когда уже следовало всерьёз задуматься о будущей профессии и сделать акцент на изучении определённых предметов, научных дисциплин, а возможно и на развитии физических навыков, овладении каким-то мастерством. Никто не принуждал подростка отдавать предпочтение определенным предметам, ему просто давались рекомендации. Как правило, к этим рекомендациям прислушивались.
Более узконаправленных склонностей, явно относящихся к какой-то определенной профессии, у Матиаса так и не выявили. По-прежнему основным качеством осталось сострадание, что давало довольно широкий спектр выбора профессий. Вторым талантом, немного уступающим, была склонность к точным наукам и технике – здесь скорее подошла бы профессия инженера. Третьим талантом, который также проявился, была физическая выносливость, высокий болевой порог и возможность выполнять тяжёлую работу в сложных условиях.
Последняя способность открывала Матиасу возможность осваивать космические специальности. Остальные способности значительно уступали трём ведущим, поэтому список профессий составлялся по этим трём. Если склонности к технике и физическая выносливость позволяли выбрать профессию военного пилота, как и мечтал Матиас, то сопереживание напротив мешало.
Тест предлагал парню в будущем стать космическим инженером-техником или, что было близко к его мечте, командиром пассажирского звездолёта. Также всерьёз рекомендовали задуматься о профессии врача, учителя или даже космопсихолога – об этих вариантах мальчик даже не задумывался.
Учебные предметы для будущих пилотов пассажирского судна и инженеров-техников, в любом случае, были почти одинаковыми. Матиас решил уместить в своём расписании всё, что может пригодиться для обеих специальностей. Оставалось только решить, какие предметы будут основными, а какие факультативами. В итоге он загрузил себя так, что едва успевал делать домашние задания.
Одноклассница Матиаса, та самая, что получала сообщения от родителей вместе с ним, решила стать художницей. Ей повезло больше, чем Матиасу. Её родители вернулись. Теперь они уже дома изучали привезённые образцы, анализировали, строили гипотезы, и говорили, что возможно когда-нибудь снова отправятся в экспедицию.
На Милу путешествие родителей повлияло не так, как на Матиаса. Она ни в коем случае не хотела в космос. Рисовать она начала давно. Сначала это была часть терапии: когда от родителей долго не было вестей, и Мила думала, что потеряла их навсегда. Вот тогда-то она и начала рисовать. Потом обмен сообщениями возобновился, терапия стала не нужна, но рисовать Мила не перестала – она втянулась.
Таланта к живописи у неё не было, вернее, он был не основным. Однако была фантастическая склонность к биологии, которая вовсе не увлекала Милу.
В старших классах она углублённо изучала химию и биологию, добросовестно ходила на дополнительные занятия и вместе со всем этим посещала факультативы по живописи. На них оставалось не так много времени, как ей хотелось бы, но бросать своё увлечение Мила не собиралась. Это было её страстью.
Рисунки у неё были одновременно странные и оригинальные: не всех их понимали, хотя правильней сказать, почти никто их не понимал с первого взгляда, но при этом оторваться от холстов было невозможно. В них что-то завораживало, несмотря на всю неоднозначность изображений.
Её картины притягивали, их хотелось разглядывать: каждую чёрточку, каждый мазок. Чем дольше зритель смотрел на её картину, тем больше деталей замечал. Картина будто раскрывалась. Постояв у её творения подольше, человек вдруг понимал: то, что увидел сначала – это лишь поверхностное восприятие. На самом деле там скрывалось что-то более интересное и глубокое. Зритель начинал воспринимать картину совсем по-другому.
Именно на факультативах по живописи Мила чувствовала себя счастливой – это и определило её выбор. Как знать, возможно, она стала бы великим биологом, знаменитым учёным, но… этого не случилось. Интересующие её животные и растения существовали только на холсте. Там они принимали причудливые, никому неведомые, формы и цвета.
После окончания школы Мила не пошла учиться дальше согласно определённым способностям. Она осталась на Земле, в доме своих родителей, и стала писать картины. Девушка посещала различные мастер-классы именитых художников, брала частные уроки для совершенствования мастерства. Довольно быстро, возможно, именно в силу своей нетривиальности картины Милы стали пользоваться популярностью. Матиас поддерживал её, хотя и не совсем понимал: он-то ведь рвался в космос. Но влиять на решение девушки ему даже не приходило в голову. У каждого свой путь и каждый сам принимает решение, принимая ответственность за своё будущее.
После выпуска Матиас поступил в академию. Он готовился стать пилотом. Согласно результату второго теста, хотя профессия пилота и не была среди основных рекомендованных, но и не числилась в списке нежелательных. Тем более, что кроме выдающегося таланта к пониманию и состраданию к ближним, у Матиаса были внимательность к деталям, цепкий ум, склонность к анализу, отличная память и довольно высокая скорость принятия решений, не говоря уже о хорошей физической подготовке. В силу хороших аналитических способностей, все его решения, принимаемые в критических ситуациях, были, если и не наилучшие, то однозначно правильные и более приемлемые для конкретных обстоятельств.
Юноша все же решил стать пилотом, так как это было ближе всего к мечте Матиаса. При выборе специализации в профессии надо было пройти тест в последний раз. Рекомендации, которые давались по итогам этого тестирования, уже носили более категоричный характер: это были уже скорее даже не рекомендации, а обязательное распределение на конкретную специализацию. Учить бесплатно имело смысл, если были гарантии получить хорошего специалиста. Особенно это было важно, если профессия связана с риском для жизни людей или других существ галактики.
Молодому человеку или девушке настоятельно рекомендовали пересмотреть своё решение, если специальность, которую он выбирал, сильно отличалась от подходящих или вообще противоречила им. Предлагалось подыскать профессию максимально близкую к той, которую человек выбирал изначально, но, где или будет меньше рисков, или будут проявляться другие его таланты.
Если юноша решал стать хирургом, при этом не был способен долго концентрироваться на чём-то одном, вряд ли ему стоило выбирать именно эту профессию. Он мог выучиться на врача, быть хорошим диагностом, но вот проводить многочасовые операции ему наверняка не стоило.
Приблизительно то же произошло и с Матиасом, когда он получил результаты третьего тестирования способностей. Он сам себе вынес вердикт: «Тест завален». Хотя, тест на способности нельзя завалить, однако и обмануть его так же невозможно, как и невозможно обмануть свою природу.
Матиас не мог быть военным пилотом, ему категорически запрещалось быть капитаном военного корабля. Высокая степень сострадания мешала бы в этой профессии. Если бы ему пришлось быстро принимать решение открыть огонь по неприятелю, он вряд ли смог это сделать настолько быстро, насколько требовали ситуации такого рода. Вмешивалось сочувствие, которое заставляло до последнего медлить.
Он легко и быстро принимал правильные решения в других ситуациях, но тогда, когда надо было решиться убить другое существо, а именно это означало открытие огня по противнику, Матиас начинал сомневаться. Более того, это было не просто замешательство, он пытался договориться даже тогда, когда было очевидно, что это невозможно.
Именно желание решать все вопросы мирно, основанное на чувстве сострадания, сыграло с Матиасом злую шутку. Военный пилот, а впоследствии и капитан судна, коим мечтал стать юноша, нёс в первую очередь ответственность за жизнь своего экипажа, поэтому ему необходимо уметь быстро принимать жёсткие решения.
После теста Матиасу порекомендовали выбрать профессию гражданского пилота. С его сопереживанием это был бы неплохой вариант, к тому же терпение и упорство, настрой вести переговоры до последнего были в данном случае большим плюсом и подходящими качествами. Вот так мечта стать военным пилотом и, возможно, впоследствии исследователем-разведчиком либо капитаном разведывательного корабля-станции разбилась о действительность.
Тогда он отправил последнее сообщение родителям, и тогда же последний раз в жизни плакал, закрывшись в своей комнате. Наверно, это событие было одновременно и прощанием с надеждой увидеть когда-либо родителей и прощанием с детством, с детской мечтой быть командиром военного разведывательного корабля.
Не то, чтобы Матиас впал в депрессию, но он был очень подавлен и обескуражен, это да. На уроках примерный ученик делал всё, как в полусне, ему плохо удавалось смириться с новой действительностью, с новым поворотом жизненного пути.
За первый семестр в академии он особо ни с кем не сдружился, общался с другими лишь по необходимости, в остальное же время оставался наедине с учебниками и своими грустными мыслями один. Ему было довольно сложно представить себя в новой профессии. Он пока никак не ассоциировал себя с ней, не видел гражданским пилотом, не ощущал себя способным выполнять эту роль. Возможно, в силу чрезвычайных эмоциональных переживаний, он даже не осознавал, насколько мало новая будущая профессия отличается от его первоначального выбора.
Несмотря на то, что Матиас был расстроен, огорошен и растерян, когда потерял шанс исполнить свою мечту стать военным пилотом, он с отличием закончил первый семестр. Учился он скорее на автомате. А так как мальчик с детства привык хорошо учиться, вовремя сдавать письменные работы, ответственно подходить ко всем заданиям, то успешное окончание семестра не составило особого труда.
Рутина учёбы даже стала хорошим отвлекающим моментом. Он погружался в изучение какого-то вопроса и забывал обо всём, изредка даже проявлял прежнюю активность на занятиях. Со временем Матиас зарекомендовал себя как вдумчивый, очень умный и инициативный студент. Вечеринки, на которые его поначалу приглашали одногруппники, наоборот заставляли парня чувствовать себя не в своей тарелке.
Глядя на веселящихся вокруг людей, он всегда вспоминал родителей, их друзей и коллег, с которыми они отправились в дальний космос. Следом возникали мысли, что ему самому не суждено когда-либо отправиться в такое путешествие, затем его охватывала жгучая тоска, которую не могли понять окружающие. Со временем одногруппники решили, что он просто не умеет веселиться, слишком серьёзен, и перестали звать с собой.
Утрата мечты оказала на Матиаса такое сильное воздействие из-за того, что вместе с её крахом он утратил возможность отправиться в дальний космос, который у него ассоциировался с родителями. И хотя молодой человек давно расстался с детскими мечтами найти их, осознавая, что это невозможно, но у него теплилась надежда побывать за границами галактики, там же, где и они.
Глава 3
После первого семестра Матиас отправился к деду на каникулы. Тот был совсем уже стар. Хотя он все ещё старался выглядеть бодро, но двигался медленнее, чем раньше и быстро уставал.
Морщины на лице стали глубже и из-за этого глаза стали казаться меньше, но всё ещё оставались яркими серо-зелёными. Это был какой-то особенный оттенок, иногда цвет становился тёмно-серым, без какого-либо намёка на зелёный. В такие моменты было непонятно, где зрачок переходит в радужку, настолько тёмной она становилась. Такие же глаза достались в наследство отцу Матиаса, а затем и самому юноше.
В молодости у деда были тёмно-русые волосы. Сейчас же они совсем побелели от седины. На фотографиях у молодого отца волосы тоже были тёмно-русые, но вот в последних воспоминаниях Матиаса тот выглядел уже по-другому: у него прорезалась густая седина. Мальчик очень удивился, когда впервые заметил, что виски у отца так внезапно окрасились в белый цвет.
Матиас внешне был скорее похож на маму: отличался от отца и деда цветом волос – он был намного светлее. Она была русой блондинкой с очень светлыми голубыми глазами, мальчику же цвет глаз достался от мужской половины семьи.
Дед говорил, что теперь боится один отходить далеко от дома, но и переезжать в пансионат для пожилых не хочет. Не хочет бросать дом. Хочет, чтобы дом после его смерти достался Матиасу.
После приезда внука дед впервые за последние полгода отправился гулять относительно далеко. Они с Матиасам медленно шли по улицам и разговаривали. Дед рассказывал, что мечтал прожить ещё немного, чтоб увидеть свадьбу Матиаса, его детей, своих правнуков, но боялся не дождаться.
Мужчина говорил, а юноша удивлялся, как сильно дедушка сдал, насколько сильно постарел за те полгода, что они не виделись. А ведь Матиас ещё даже не сообщил ему, что он не станет военным пилотом. Он был так расстроен, так погружён в собственные переживания, что так никому ничего и не сказал. Только родителям отправил сообщение… Все свои переживания он держал внутри себя.
– Надо же, даже деду забыл сказать, – подумалось Матиасу.
Слушая рассуждения деда о том, что тот хочет оставить ему дом, Матиас размышлял: стоит ли говорить деду, что он не станет военным. Это сильно расстроит старика. Может… не стоит говорить, чтобы не расстраивать?
– Дед, ну зачем мне дом, если я собираюсь жить в космосе?
– Ну как же без дома вообще? – сказал дед, а потом замолчал, задумавшись.
– Дед, я буду очень переживать, что рядом с тобой никого нет. Подумай ещё раз. Может, переедешь в пансионат? Там будет уход за тобой, соседи, друзья. Если что, помощь быстро придёт.
– Да, Матиас, ты всё правильно говоришь. Но здесь у меня тоже соседи. Мы же тут все старики, договорились между собой каждое утро звонить друг другу. Звоню соседке, Марианне – трубку не берёт. Пошёл к ней. Пока дошёл, уже устал. А она с цветами копается, телефон в доме забыла – из сада, конечно же, ничего не слышит. А я потом полчаса в себя приходил, отдышаться не мог, да и разнервничался.
– Ну вот, видишь. Ты же вроде когда-то хотел в пансионат на берегу океана.
– Да, мощь воды чем-то напоминает космос. Мне кажется, что там я бы чувствовал себя лучше.
– Может, у тебя денег не хватает?
– Господь с тобой. У меня приличный счёт за службу на станции. Тебе ещё останется.
– Ну так что же ты?
– Матиас, я старею, забываю, что ты закончишь учиться и улетишь, и дом-то тебе и не нужен будет, – грустно сказал дед, а потом добавил, – я всё думаю, что если из дома уехать, оставить его, то из него уйдёт что-то важное, он сразу же станет нежилой, заброшенный. Кому такой нужен?
– Дед, во-первых, можно нанять службу ухода за домом. Во-вторых, если мне дом и понадобится, то точно очень нескоро. Но ты не думай, что я уговариваю тебя продать его.
– Служба ухода за домом – это не то, дом всё равно без души. – Помолчав, дед добавил, – старики просто привыкают и им тяжелее расстаться с чем-то привычным и родным. Это же был наш дом: мой, моей жены, твоей бабушки, здесь вырос наш сын, этот дом должен был принадлежать ему.
Дед смахнул слезу. Они никогда раньше не говорили о родителях Матиаса. Понимая, что их возвращение, скорее всего, невозможно, каждый глубоко в душе продолжал надеяться на чудо. Только изредка вот так случайно в разговоре проскальзывало то, что каждый из них хранил в душе. Даже с окружающими они продолжали говорить о родителях Матиаса, как о живых, хотя и ни разу не говорили об их возвращении.
– В этом доме ведь и ты родился. И здесь жил, когда был совсем маленьким, всегда возвращался сюда на каникулы, когда родители улетели.
Дед опять помолчал. Матиас хотел что-то сказать, но не нашёл слов. Говорить о родителях не хотелось. А о доме пожилой мужчина и так всё понимал, как и осознавал необходимость переезжать в пансионат. Только никак не мог с этим смириться и, наконец, решиться бросить своё семейное гнездо.
После некоторого молчания Матиас сказал:
– Дед, я скажу тебе одну вещь. Только ты постарайся сильно не переживать. Я давно должен был тебе признаться, но был так расстроен, что мне даже в голову не пришло тебя известить.
– Слушаю, – голос деда сразу же стал стальным: не суровым, а именно в том смысле, что он был готов услышать любую новость, даже наихудшую.
– Дед, я завалил тест.
– Какой тест?
Так как до этого разговор вертелся вокруг родителей мальчика, то мужчина настроился услышать плохие новости именно о них, поэтому сразу не понял слова Матиаса, не смог так быстро переключиться.
– Тест на таланты и способности, для определения будущей профессии.
Дед молчал. Похоже, он переваривал услышанное, всё ещё пытаясь понять, как это связано с сыном и его женой. Старик морщил лоб, на его лице читалась крайняя степень озабоченности и сосредоточенности. Вдруг наступило озарение.
– Господи, ты так начал! Я думал у тебя новости о родителях! Настроился на худшее, – с некоторым облегчением выдохнул он. Потом немного помолчал и добавил. – Прости, Матиас, профессиональный тест очень важен, конечно, но я просто подумал о другом. А что значит завалил? Это же не тест на знания. Он просто должен выявить твои способности. Его же нельзя завалить, вроде бы, – последняя фраза прозвучала неуверенно.
– Ну да, это я так неправильно сформулировал. Имеется в виду, что у меня нет наклонностей быть военным пилотом и стать командиром военного-разведывательного корабля тоже не смогу.
– Тебя же приняли в лётную академию? – Во всем виде деда читалось недоумение, он всем своим видом демонстрировал, что совсем ничего не понимает.
– Приняли, но я учусь на гражданского пилота: придётся пилотировать либо пассажирские корабли, либо грузовые.
– Тьфу ты, господи. Что ты меня пугаешь? – Дед снова возмутился.
Теперь пришла очередь Матиаса удивляться и не понимать, что происходит.
– С чего ты взял-то, что не сможешь полететь в дальний космос? – продолжал дед всё ещё возмущённо. Он знал, что желание юноши стать военным пилотом было в первую очередь связано с полётами в дальний космос, а не конкретно с военной службой.
– Ну мне же отказали, – явно всё ещё не понимая его, ответил Матиас.
– Ты не можешь управлять военным кораблём, быть командиром. Но ты можешь быть рядовым пилотом любого корабля: и военного, и гражданского, и научного, и грузового. Пилотом, понимаешь? Не командиром. Пилотом!
Матиас остановился и невольно запустил руку в шевелюру. За всё это время ему даже в голову не пришло, что он может быть обычным пилотом, не обязательно командиром. И да, военным стать не сможет, но вот пилотировать корабль с научно-разведывательной миссией запросто.
На большом научно-разведывательном корабле-станции, конечно же, должно быть и вооружение. Но кто сказал, что это имеет хоть какое-то отношение к пилоту? Пилоту же важно лишь уметь управлять звездолётом, хорошо знать его возможности, мастерски маневрировать. Принимать решения должен командир, а нажимать на кнопку запуска ракет – кто-то военный. К пилоту это всё не имеет отношение.
– Я почему-то об этом не подумал: так расстроился, что даже в голову не пришло: ведь можно быть не военным, а гражданским, но всё равно исследовать дальний космос.
– Когда был тест?
– Во время поступления в академию.
– И всё это время ты переживал? И ничего мне не сказал? – старик сокрушённо покачал головой, – мало мы с тобой виделись, не сумел заменить я тебе родителей, не смог стать по-настоящему близким человеком.
– Ты чего, дед?
– Если бы ты мне доверял, то ко мне к первому пришёл бы с этой новостью. Мы бы с тобой поговорили, обсудили и, глядишь, ты не переживал бы полгода, – дед сокрушённо качал головой.
– Ты не прав. Ты для меня самый близкий и родной человек. Ведь, когда у меня какие-то радости, я сразу же к тебе. Однако делиться радость легко и хочется со всеми, с родными в первую очередь. А горе каждый переживает наедине с собой.
– Возможно, Матиас, ты и прав. Я не силён в психологии. Просто мне кажется, что такие вещи надо сразу же рассказывать близким. Одна голова хорошо, а две лучше. Родные помогут, подскажут, в конце концов, просто разделят с тобой твою беду. Ну или не беду, а неприятность.
– При этом мы никогда не говорим о моих родителях.
– Это другое, Матиас. Они пропали. Мы говорим о том, что они перестали выходить на связь, но мы не хотим озвучивать вслух свои мысли и потаённые страхи. Почему?
Матиас задумался, а дед ответил за него:
– Потому что, пока это не сказано вслух, это лишь наши опасения, которые не являются истиной. Мы надеемся. И пока мы молчим, ещё есть надежда. Это своеобразное негласное соглашение. Мне так казалось, по крайней мере. – Немного помолчав, дед продолжил, – теперь будет гласное.
Мужчина умолк. Матиас тоже молчал, обдумывая то, что сказал дед. Пожалуй, старик прав. Раньше мальчику не приходило в голову такое объяснение. Он просто чувствовал, что говорить о своих опасениях с окружающими не стоит. Пока они оба ждут возможного возвращения родителей, в их сердцах теплится хоть какая-то надежда.
– Давай дойдём вон до той ёлки и повернём обратно к дому.
– Хорошо.
Обратную дорогу оба снова молчали, каждый погрузился в свои мысли.
К разговору о родителях они больше никогда не возвращались. Обсуждали планы Матиаса, как ему можно скорее добиться своей цели. Оба понимали, что для того, чтобы стать пилотом научной миссии, Матиасу надо стать опытным пилотом, заработать себе хорошую репутацию, получить отличные рекомендации. Они рассуждали, что лучше, как быстрее достичь цель, чем стоит заняться после академии, чтобы скорее заполучить нужный опыт.
В конце каникул, провожая внука в академию, старик сообщил, что принял решение о переезде в пансионат. Дом пока оставят под присмотром специальной службы.
– Не знаю как надолго. Может, и до конца своей жизни. Когда дом перейдёт тебе, сам решишь, что с ним делать, – с грустью добавил дед, понимая, что, скорее всего, Матиас продаст дом: тот ему попросту не нужен. Однако мудрый мужчина также понимал, что это будет правильным решением, хотя все равно сожалел о потере семейного гнезда. Прощание было быстрым. Каждый старался скрыть свои эмоции.
На следующие каникулы Матиас посетил деда уже в пансионате, расположенном на берегу океана в очень живописном месте. Климат здесь был очень мягкий, как раз комфортный для пожилых людей. Помимо корпусов и домиков для постоянно проживающих, в пансионате были небольшие гостевые бунгало. В одном из них и поселили мальчика. Он провёл с дедом почти всё лето: от сдачи летних экзаменов и до начала учёбы.
Дед вроде держался бодрячком. Парень обрадовался тому, что пансионат явно пошёл деду на пользу: тот выглядел куда лучше, чем в их последнюю встречу. Более того, у мужчины появились новые друзья и даже, кажется, дама сердца.
Каждое утро дед ходил на океан плавать. Внук изредка составлял ему компанию. Это было чудесное лето. Как потом оказалось, последнее совместно проведённое лето. До нового года дед не дожил.
Он умер тихо, во сне. Вечером ещё чувствовал себя хорошо, за ужином строил планы на следующий день, шутил, но утром так и не проснулся. Нашли его уже ближе к обеду, когда заволновались, что он пропустил завтрак. Матиасу сообщили, что дед умирал легко: даже в гробу он выглядел умиротворённым. Работник пансионата, обнаруживший его в постели, даже поначалу решил, что пожилой мужчина просто спит, и только притронувшись, понял, что это не так.
Зимние каникулы будущий пилот провёл в их старом земном доме – это было своего рода прощание с крышей, под которой оставались воспоминания о детстве и счастливом прошлом. Летом вместо каникул у него должна была быть первая стажировка. Скорее всего, больше дом Матиасу не понадобился бы, поэтому он принял решение после каникул обратиться в службу реализации недвижимости продать и дом. Парень распорядился, чтобы деньги от продажи дома были перечислены на тот же счёт с наследством – довольно приличной суммой.
Перед летней стажировкой, буквально в последний день сессии, Матиаса навестили Мила. Юноша досрочно сдал последний экзамен, поэтому оказался свободен. Девушка рассказала, как узнала о том, что её старый друг остался один, когда попыталась связаться с его дедом. Она полагала, что перед стажировкой Матиас обязательно навестит пожилого родственника, и хотела новогодний подарок отвезти в его дом. Однако оказалось, что жилье уже продано. Тогда-то Мила и поняла, что единственный шанс увидеться – поехать в студенческий городок при академии.
Её приезд стал сюрпризом для Матиаса. Собственно, на это она и рассчитывала. Целый день они провели вместе. Мила подарила ему одну из своих необычных картин, сказав, что писала её специально для него, вспоминая их детские проказы. Парень клятвенно обещал повесить полотно в своей комнате в кампусе.
