Дар

скачать книгу бесплатно

Дар
Мира Виссон

Однажды утром Светлана проснулась в панике, что опаздывает в школу. Она была в полной уверенности, что ей пятнадцать лет. Однако из зеркала на неё смотрит тридцатилетняя женщина. Как такое может быть? Она ведь уверена, что ещё школьница. Довольно скоро выясняется, что это не так. Она уже давно взрослая женщина. Успела не только закончить школу и институт, но и выйти замуж и даже родить детей. Вот только ничего этого она не помнит, потому что попала в аварию и потеряла память. Теперь ей приходится заново знакомиться с собственной жизнью. Не успевает она ещё толком ни в чём разобраться, как обнаруживает, что в качестве компенсации за потерю памяти Вселенная наградила её даром предвидения. Так ли хорош этот дар? Нужен ли он ей? Или же лучше вспомнить свою жизнь? На эти вопросы будет искать ответ героиня.

Мира Виссон

Дар

Кто ей поверит

Полицейский, который беседовал с ней, вышел, оставив её одну. Она отказалась отвечать на его вопросы. Вернее, она отвечала, но не то, что нужно. Она говорила, что ничего не помнит, что пережила шок, и не в состоянии сейчас собраться с мыслями, и тому подобное. Он убеждал её помочь, взывал к её совести, угрожал, что вот из-за таких как она… Но она снова повторяла, что ничего не помнит, что она испугалась и растерялась. А потом просто перестала что-либо говорить, сделав вид, что окончательно устала. Она на самом деле устала, и была совершенной разбитой.

Как она могла ему объяснить? Кто бы ей поверил? Да они бы решили, что она сошла сума. В лучшем случае подняли бы на смех, в худшем упекли бы в больницу. Разве возможно кому-то объяснить, что она видит, не в привычном смысле слова, а ВИДИТ. Она называла это явление «кино». Хотя порой это были только сменяющие друг друга картинки. Если она смотрит мельком, то это немое кино – просто картинки без звука. Если же сюжет увлекает её, то она начинает не только видеть, но и слышать отдельные звуки, слова, фразы. В таком случае это становится больше похожим на обычное кино.

Первое время у неё не получалось контролировать этот процесс. Стоило ей мысленно проявить хоть малейшую заинтересованность, как она погружалась в «кино», и оно из немого становилось звуковым. Правда, поначалу речь людей она не слышала, скорее вдруг просто появлялось знание, что люди сказали. Не разбирая слов, не слыша их, она просто знала, о чём говорят. Случалось так, что пока она не увидит до конца весь сюжет, что ей «показывают», прервать «кино» было невозможно. Потом она понемногу училась контролировать процесс. Например, ускорять, если ей надо было срочно посмотреть сюжет до конца. Научилась выключать звук, если тот ей мешал, а важнее была картинка. Смогла возвращать тот кадр, который считала важным, и включить звук именно на нём. Со временем она научилась и распознавать речь, если это было нужно и важно. Почему-то она считала, что существуют какие-то неведомые «они», а может быть «он», кто показывает ей это «кино».

Началось всё это полтора года тому назад после того, как Светлана попала в аварию. Саму аварию она не помнила, и что было непосредственно до аварии, она тоже не помнила. Более того, она не помнила, или помнила очень смутно последние годы перед аварией, хотя об этом она узнала позже. Однако обо всём по порядку.

Амнезия была частичной: там помню, тут не помню, а здесь что-то смутное, интуитивное, едва уловимое. Сначала она даже не помнила своего имени, при этом сразу же вспомнила свою маму. Мама сказала ей, что муж Светланы погиб в той аварии. Светлана не испытала ровным счётом ничего, потому что она не помнила мужа. Она совсем ничего не почувствовала, было какое-то странное легкомысленное равнодушие, граничащее с цинизмом. Умер человек, которого она не помнила, а значит и не знала. Она даже пыталась вызвать в себе хоть какие-то чувства, банальную жалость, но почему-то ничего не получалось.

Внутри Светлане порой казалось, что ей всё-ещё пятнадцать лет. Она чувствовала себя девочкой. Она воспринимала себя подростком. Когда же она посмотрела в зеркало, поняла, что это не так. Из зеркала на неё смотрела взрослая женщина. Девочка пятнадцати лет скорее всего сказала бы: «Старуха». Для подростка в пятнадцать лет всё что старше двадцати, максимум двадцати пяти – это уже старость. Итак, она смотрела на себя в зеркало и видела «старуху».

«Что ж придётся смирится», – подумала Светлана, разглядывая себя. Гладкое лицо, идеальная светлая кожа. Русые волосы ниже плеч слегка вьются. Довольно темные брови, для такого цвета волос брови пожалуй должны быть чуть светлее. Одна из них кажется чуть выше другой, наверное, за счёт более выраженного излома брови. А может быть, она действительно выше. Вот такая несимметричная уродина. Хотя нет, какая ж она уродина, она просто красавица, а это несовершенство добавляет изюминки. А то была бы совсем кукла с обложки.

Большие светлые глаза, и не голубые, и не серые, какие-то серо-голубые. Хотя если присмотреться, то можно увидеть даже зеленцу. Глаза испуганные или растерянные и какие-то печальные. Светлана попыталась улыбнуться, получилась какая-то грустная улыбка. Она ничего не помнила, но было ощущение, что в глазах осталась какая-то печаль из прошлого, впечаталась в них. Светлана закрыла глаза и снова улыбнулась, как улыбалась бы пятнадцатилетняя девочка и снова посмотрела на себя. Фокус не удался, выражение глаз не изменилось. А вот губы… Если не смотреть на глаза, то губы вполне могут быть губами девочки. Они бледные, нежно розовые. Нижняя более пухлая, чем верхняя, из-за этого они кажутся непропорциональными и в этом есть какая-то особая прелесть.

Симпатичная женщина смотрит на Светлану из зеркала. Правда «старуха», лет тридцати. В душе упорно продолжается казаться, что ей – пятнадцать. Надо смириться, что по факту это не так. Мама подтвердила возраст, сказав, что Светлане тридцать один год. Она помнила, как ходила в школу, с кем дружила, как они вместе прогуливали уроки, сбегая в кино, как с подружками готовились к экзаменам.

Просыпаясь, она порой с ужасом думала, а сделали ли она уроки. Потом вспоминала, что ей уже не пятнадцать лет и уроки больше делать не надо. А вот что было после пятнадцати, как она училась в институте, как познакомилась с мужем – она не помнила. Как ходила на работу. Стоило подумать о работе, как появилось чёткое осознание, что на работу она точно ходила. Откуда-то было чёткое осознание, что у неё была работа. И даже какие-то смутные образы коллег всплыли. Но эти воспоминания были уж как-то очень размытыми, как будто смотришь через мокрое стекло, по которому течёт вода. Так бывает, когда за окном ливень, причём бьющий прямо в окно. Смотришь за стекло и видишь всё сквозь текущую по нему воду: всё размыто, и знакомые предметы скорее угадываются, нежели их действительно видны. А иногда появляются какие-то неведомые образы, когда знакомые объекты не узнаются, а превращаются скорее в каких-то сказочных персонажей. Также было и с воспоминаниями Светланы. Она не всегда понимала, что из тех смутный образов, которые ей вспоминаются, действительно реальные люди, а, что нарисовало её воображение.

Правда, всё это было только в первую неделю. Тогда было особенно тяжело. Светлана постоянно испытывала дискомфорт из-за чувства ущербности. Ей остро не хватало той части своей жизни, которую она не помнила. А потом вдруг стали вспоминаться какие-то моменты из жизни, обрывочные, но очень яркие. Было сразу понятно, что это действительно происходило. Стало легче, потому что появилась уверенность, что память вернётся, нужно только время.

Когда мама привезла её к себе домой, а не в их с мужем квартиру, она вспомнила все вещи: стол, стул, кровать, её любимые книжки, кресло и столик рядом с ним. А на столике даже лежит книжка, как будто она только вчера её читала и сюда положила. Нет, книжка, похоже, была маминой, она такую литературу не читает. Устроилась в кресле поудобнее. Положила руки на подлокотники. Несколько раз провела руками по ним взад-вперёд. Она даже помнила ощущения от обивки. А вот когда она пыталась вспомнить их с мужем квартиру – она не помнила ничего. Вообще ничего. Светлана пыталась представить себе, какой бы могла быть эта квартира. Но даже этого у неё не получалось. Складывалось ощущение, что на этой части памяти стоял блок. Именно поэтому она и захотела поехать к маме. Был какой-то внутренний страх перед тем, что она окажется в месте, которое совсем чужое.

Раздался звук открываемой двери. Видимо, пришёл папа. Из коридора послышалась какая-то возня и перешёптывания. Интересно. Что они там задумали. Хотя нет, совсем не интересно. Она прикрыла глаза. И опять перед глазами пронеслись школьные будни. Дверь в комнату скрипнула, приоткрываясь. Сквозь щёлку просочилась девочка лет пяти – шести. Маленькая, но упитанная, из той категории детей, что невольно вызывают желание схватить их, обнять и потискать. На пухлых розовых щеках задорные ямочки, светло-русые кудри, собранные в высокий хвост, спускались ниже лопаток. Следом за ней показалась девочка помладше, лет трёх-четырёх. Светлана невольно отметила, что девочки необыкновенно похожи, вторая будто клон первой, такая же пухленькая, розовощёкая, с такими же задорными ямочками на щеках и светло-русыми волосами. Нет, пожалуй, волосы светлее, почти блондинка и просто волнистые, а не кудрявые, как у сестры, да и покороче. То, что девочки сёстры не вызывало сомнений. И такие прекрасные.

«Какие красивые девочки», – успела подумать она, – «если у меня будут когда-нибудь дети, хочу, чтобы они выглядели также».

– Мама, – крикнула первая и кинулась к ней, обняла и уткнулась носом куда-то в шею.

– Мамочка, – значительно более тонким голоском пискнула вторая. Она добежала позже, но это не помешало ей очень ловко взобраться Светлане на колени и буквально улечься на неё, обхватив её маленькими ручками.

«Какие прекрасные девочки». – Светлана пыталась понять, что она чувствует к ним, помнит ли она что-нибудь. Нет, не помнит. Совершенно не помнит. Но сейчас, когда две пары маленьких ручек обнимали её, она испытывала радость. Настоящую искреннюю радость, чистую и жизнеутверждающую какую-то. Наверно, именно это называется счастьем. Она подумала, как хорошо, что эти красивые малышки её дети. Она приняла эту информацию сразу же. Когда ей сказали, что у неё был муж, она подумала, что этого не может быть. Светлану даже посетила мысль, уж не разыгрывают ли её, непонятно правда зачем им это. Надо было осознать, что у неё был муж, как-то смириться с этим, привыкнуть к этой мысли. Пока что у Светланы это не получалось, это было какой-то дикостью, что она жила с кем-то, делила постель, да и вообще всё в жизни, с каким-то мужчиной, которого она совершенно не помнит. Светлана же, наверное, любила его, раз вышла за него замуж. Так почему же она ничего не может вспомнить? Почему не чувствует никаких эмоций вообще? И даже никаких смутных образов не всплывает? Просто отторжение и всё.

Увидев же девочек, и, узнав, что она их мать, Светлана тут же безоговорочно поверила в это. Несмотря на то, что их она тоже не смогла вспомнить, она сразу же приняла дочек. Как-то сразу поверила, что это её девочки, хоть она их и не помнит. И сразу же почувствовала привязанность к ним, а в след за ней и любовь. Возникла ли новая, или же вдруг сквозь беспамятство проступила та, прежняя, безусловная любовь матери к своим детям, Светлана даже не задумывалась. Это были её дети, она их любила и была счастлива, что они есть. Именно в этот момент она окончательно перестала воспринимать себя подростком.

Девочки соскучились по ней. Светлана провела в больнице почти два месяца. И всё это время они не виделись. Врач советовал не приводить девочек в больницу. Надеялся, что в домашней обстановке Светлана скорее их вспомнит. Пока что этого не произошло. Но Светлану это не беспокоило, более того, она даже не задумалась о том, что не помнит дочек. В больнице она мучительно пыталась вспомнить то одно, то другое, порой доводя себя до исступления. Сейчас же она разглядывала своих малышек и радовалась. Девочки не отходили от неё ни на шаг. Откуда-то пришло знание, что одну из девочек зовут Катей. Она не могла с уверенностью сказать которую из них, но точно знала имя. И тут старшая сказала: «Катя, ну что ты виснешь на маме, я тоже соскучилась и хочу её обнимать». Ага, младшая, отметила Светлана. А старшая? Оля?

«Оля, ты старше меня, ты больше времени с мамой провела в своей жизни, а я меньше, могу я хотя бы сейчас пообниматься».

«Железная логика», – отметила про себя Светлана и сгребла их обеих в охапку, каждую поцеловала в щеку.

Вечером, когда она укладывала девочек спать, они спросили, когда они поедут домой.

– Завтра, – ответила Света, и поняла, что хочешь – не хочешь, а придётся завтра ехать в тот дом, что она не помнит, потому что это дом её девочек.

– Не хочет ничего говорить, – сказал полицейский коллеге, – я пытался её убедить, пытался пристыдить, всё без толку. Боится, что ли кого-то.

Товарищ на его жалобы ответил:

– Не морочься с ней. Там приехала её мать, сказала, что дочь полтора года назад попала в аварию и после этого у неё амнезия. Родных дочерей не вспомнила, пока не увидела. Иногда забывает то, что было вчера. Часть жизни не помнит. Не трать на неё время. Может она просто уже ничего не помнит, поэтому и молчит. Стыди её – не стыди, уговаривай – не уговаривай, не расскажет она ничего. Знаешь, как говорят, свойства памяти вычёркивать неприятные моменты, стирать, чтобы не причиняли боли. Может то, что она увидела, так её расстроило, что у неё раз и ластик сработал, всё быстренько стёр. Первый полицейский пожал плечами:

– Ластик. Жаль, а был такой хороший свидетель. Всё видела.

Кукла

Первый раз своё «кино» она увидела в тот день, когда с дочками приехала домой. Она ходила по квартире, рассматривала её. Думая, что да, наверное, именно так она и обустроила бы свой дом. Это очень отвечало её мироощущению и самовыражению. Правда иногда она натыкалась на какие-то вещи, которые явно не вписывались в общую картину, как будто попали сюда из какого-то другого мира. Телевизор оказался слишком большим, она бы купила поменьше. Шторы в спальне какие-то уж очень пафосные. Она бы не стала делать никакой бахромы – какие-то пережитки, а может ей просто больше нравится минимализм и хайтек. Её халат и домашние туфли – нонсенс, она бы такие в жизни не купила. Глупость какая, ходить дома в мюли на каблуках. Лучше всего в носках на босу ногу и совсем без тапок, или уж в крайнем случае в шлепках. А мюли, да ещё и украшенные пухом – это скорее стиль какой-нибудь звезды, типа Мэрилин Монро, но никак не Светланы. Ей это точно не подходит. Светлана поняла, что всё то, что ей кажется чуждым в этой, как оказалось, очень даже подходящей ей квартире, скорее всего выбирал муж.

Она вошла в детскую. Машинально взяла куклу, чтобы убрать. Ей почему-то показалось, что кукла не на месте, хотя сейчас она понятия не имела, где у кукол в этом доме место. Вот тогда-то она и увидела первое «кино». Она увидела девочку в шубке, которая обнимала эту куклу. Откуда-то пришло осознание, что это картинка из детского сада. Девочка пришла в сад с любимой куклой. А следующая картинка «кино», как девочку забирает, видимо, бабушка и уговаривает идти, так как они уже одеты. Девочка плачет и не хочет уходить. Светлана не слышала слов бабушки и плача девочки, она понимала это, видя зарёванное лицо ребёнка, красное, искажённое гримасой детского горя. И уставшее лицо бабушки, которая пыталась что-то объяснить ребёнку, да вот помочь её горю не могла. Бабушка стояла одетая, по лицу тёк пот. Казалось, что она сейчас не выдержит и силком уведёт внучку, но нет. Несмотря на то, что ей было душно в одежде, ужасно некомфортно, и того гляди могло стать плохо, она продолжала терпеливо упрашивает ребёнка. Наконец ей это удалось. Всё ещё продолжая всхлипывать, девочка протянула бабушке руку и побрела нехотя за ней к выходу.

А следующая картинка, как её младшая дочь вытаскивает из-за батареи эту самую куклу.

– Катя, – позвала Светлана.

– Да, мамочка.

– Чья это кукла?

– Это мне Лена дала поиграть, – невинно глядя на мать большими голубыми глазами, ответила дочь.

«Вот наглая врушка», – подумала Светлана.

– Обязательно верни завтра куклу. Лена очень скучает по ней.

– Мам, завтра воскресенье, – ответила за Катю Ольга. «Ух, ты ж, заступница», – подумала Светлана.

«Хорошо это или плохо? Знает, что куклу не дали, а сама взяла? Покрывает? Или просто напомнила день недели?» – все эти мысли вихрем пронеслись в голове Светланы, вслух же она сказала:

– Хорошо, но в понедельник, обязательно отдай Лене куклу.

Светлана протянула куклу Кате. И, уже выходя из комнаты, добавила:

– Мне казалось, что я говорила вам, что брать чужое нехорошо. Не делай так больше.

Уже открыв дверь, и, сделав шаг прочь из комнаты, Светлана оглянулась и увидела, как девочки переглянулись, обе сделали «страшные» глаза. На личике Ольги читалось: «Видишь, она догадалась», физиономия же Кати явно говорила: «Как она узнала».

Светлана оставила дочек в детской обсуждать произошедшее. А сама прошла в гостиную, села в кресло и только тут задумалась: «Что это было?» Она только сейчас поняла, что у неё было видение, которое оказалось правдой.

«Вот что такое ясновидение», – подумалось ей.

«Интересно, это побочный эффект амнезии или аварии и травмы головы? А может быть это открывшийся дар? А дар за что? За потерю мужа? Так она его даже не помнит и никакой утраты не испытывает. И вообще один раз – это случайность. Два раза – совпадение. И только три – закономерность. Так что ждём, а пока даже внимания обращать не стоит», – сама себя успокоила Светлана. Было как-то неуютно и абсолютно не хотелось принимать, что появился такой странный дар.

«Похоже я схожу с ума»

Второй раз «кино» произошло на улице. Она спешила на работу, народу было много. Светлана, несмотря на спешку, старалась лавировать между людьми, чтобы случайно никого не задеть. Однако всё равно не смогла избежать этого. Она легко, мимоходом коснулась девушки, на какое-то мгновение. Светлана очень старалась обойти её, обогнуть, разойтись, но всё равно не вышло, они соприкоснулись. Это было едва уловимое соприкосновение, но этого оказалось достаточно, чтобы в тот же миг Светлана увидела «кино».

Это был совсем крошечный кусочек немого кино. Девушка сидела на кровати, она плакала, было видно, как по щекам катятся слёзы. Потом ракурс камеры сместился, и Светлана увидела парня, который что-то кричал девушке, бросая в сумку свои вещи. Было понятно без слов, которые он произносил, что он уходит. Даже не слыша того, что они говорят друг другу, становилось понятно, что девушка упрашивает парня остаться, видимо, говорит, что любит его. А парень, который скорее всего совсем недавно признавался в любви девушке, теперь не хочет быть с ней. Невольно он чувствует себя виноватым и от этого злится и на себя, и на неё, и, судя по выражению его лица, говорит ей какие-то гадости. Скорее всего не столько для неё, сколько для себя, чтобы оправдать свой поступок, чтобы самого себя убедить, что девушка плоха и он имеет право её бросить, что это не зазорно. Она смиренно выслушивает его несправедливые обвинения. От этого он злится ещё больше, так как чувствует себя мерзавцем и поэтому его лицо ещё больше искажает гнев и, видимо, он кричит всё более мерзкие и обидные вещи. Наконец это мерзкая картинка пропадает, и появляется следующая, монтаж в кино: парень подходит к другой девушке, улыбается ей, с ней он нежен, как скорее всего был ещё недавно нежен с той, от которой ушёл. Сейчас он новую пассию целует в щеку, вместе, обнявшись, они идут к машине.

«Какая камера, какой ракурс, какой монтаж» – подумала Светлана, – «Похоже я схожу с ума!».

Сюжет этого «кино» был такой гнусный, неприятный, как будто в грязь вляпался, а отмыться негде и придётся так ходить весь день. Беспокоит даже не сам факт грязи, а то, что выглядишь неряшливо и все окружающие это видят, а где-то внутри зудит, что надо отмыть, привести себя в порядок и не даёт покоя, и от этого ещё более дискомфортно. Также и с этой сценой. Окунулся в чужой мир, как будто непристойно подсмотреть в замочную скважину не самый приятный момент в жизни другого человека. И помочь никак не можешь, и изменить то, что увидел, не в силах, и забыть это прямо срочно сию минуту не получится, а в результате остался горький отравляющий осадок.

Девушку было жалко. Светлана хотела догнать её и что-нибудь сказать ей. Даже остановилась, чтобы повернуться и догнать. А потом подумала: «И что она ей скажет? Он – козёл, у него есть другая. Это, конечно же, утешит несчастную. А как она объяснит, откуда она это всё знает? Скорее всего неуместно напоминать об этом. Похоже, что произошло всё это недавно, может быть сегодня утром, и девушка еле-еле пришла в себя, с трудом взяла себя в руки и едва сдерживается. Скажи ей об этом и это снова выбьет её из колеи».

Приняв решение, что вряд ли она сможет помочь этой посторонней несчастной девушке, Светлана пошла на работу. Чем дальше он уходила от девушки, тем больше она успокаивалась, отходила от увиденного и начала спорить сама с собой: «А кто сказал, что то, что я увидела – это действительно происходило? Что так всё и было? Может я дура ненормальная, медленно и верно схожу с ума. Слава богу, что не стала к девушке со своим бредом приставать».

Анна

Она видела, что произошло. Более того, она пришла туда потому, что хотела предупредить, предостеречь, предотвратить.

Но не успела.

Светлана старалась приехать заранее, но не вышло. Как бы она ни старалась, а на месте она оказалась как раз к развязке. Изменить она ничего не смогла. Это было странно. Она всегда старалась быть вовремя, к назначенному времени, но в жизни бывают непредвиденные обстоятельства и не всегда получается не опоздать. Поэтому сегодня она специально распределила время так, чтобы выехать заранее, с запасом в полчаса, рассудив, что лучше подождать, чем опоздать. Решила не рисковать и оставить машину – пробки в городе естественная вещь и порой катастрофическая. Именно поэтому решила ехать на метро, по городу это точно будет быстрее. И надо же так случиться, что несмотря на хорошо продуманный план, всё пошло не так. Произошло что-то неимоверное, непредсказуемое. Вроде ничего особенного, мелочи, но собравшись воедино все эти мелочи оказались фатальны.

Сначала начальница попросила вернуться на минутку и срочно отправить важное письмо. На этом Светлана потеряла пять минут. Тогда это не показалось ей чем-то особенным. Всё равно в запасе ещё было время.

Потом в метро не сработала карточка, которую одолжила коллега. Позже Светлана вернула ей карточку со словами, что та не работает. Однако не следующий день коллега сказала, что Светлана ошиблась, карточка срабатывает и на ней ещё двадцать поездок. Только тогда Светлана задумалась, что неспроста у неё карточка не сработала. Тогда, когда она торопилась, Светлана просто чертыхнулась из-за того, что коллега дала нерабочую карточку и кинулась к кассам покупать разовый билет. Очередь была вроде небольшая, но время всё равно было потеряно. На всё про всё ещё минут семь.

Всерьёз заволновалась Светлана, когда поезд в метро остановился в перегоне между станциями – три минуты и куча нервов. Но в запасе всё-таки было время, правда его оставалось всё меньше и меньше. Когда она, наконец, приехала на нужную станцию, уже стоило поторопиться, так как времени оставалось в обрез. Как назло оказалось, что из-за каких-то технических проблем закрыт нужный ей выход. Это выяснилось только на станции, никакой информации ни в приложении «Метро», ни в новостной ленте по городу не было. Пришлось идти через другой выход, вернее бежать. К счастью народу на станции было не много. Но потом ещё предстояло от другого выхода возвращаться к площади перед тем выходом, что нужен был ей. Вот сейчас Светлана уже поняла, что не успевает, она уже не сможет никого предупредить, однако, всё равно кинулась, по возможности даже бегом.

Так и вышло. Когда она выходила к площади, уже послышался визг тормозов, затем гортанная ругань и буквально через пару минут – выстрелы. Когда перед ней открылась картина всего происходящего, на земле уже лежала Анна в крови.

Да, она видела машины, видела номера машин. Это как раз то, что от неё добивался полицейский, который её допрашивал или опрашивал, чёрт его знает как правильно.

Номера этих машин она впервые увидела ещё месяц назад, когда у неё впервые было видение про Анну.

Светлана без конца и края возвращалась к этому видению, мысленно прокручивая его в голове, чтобы понять, где это происходит и когда. Ей было очень важно это узнать, чтобы понять, от чего предостеречь Анну. Кроме того надо было ещё придумать, как предостеречь. Просто рассказать, подобрав нужные правильные слова или же самолично приехать и физически задержать Анну.

Однажды она попыталась завести разговор о ясновидящих, о том, что некоторые люди могут предвидеть будущее. Но Анна подняла её на смех. Сравнила Светлану со старушками у подъезда, которые верят в наговоры, заговоры, ясновидящих, магов и колдунов.

После этого Светлана поняла, что вряд ли у неё получится предупредить Анну на словах. Та либо не поверит ей, либо поднимет на смех, или хуже того, промолчит. А потом пойдёт к матери, благо они соседи, и расскажет, что Светлана тронулась и надо бы за ней понаблюдать.

Рассудив, Светлана поняла, что не сможет объяснить Анне свои видения и то, что видела как та погибнет. Оставалось только приехать на место катастрофы и физически задержать Анну, чтобы не дать ей оказаться на том страшном месте, которое она видела в своём «кино». Но вот беда, Светлана не знала где и когда это произойдёт. Именно поэтому она раз за разом прокручивала в голове этот страшный сюжет, стараясь увидеть какие-то детали, заметить что-то знакомое, на что не обратила внимание раньше, чтобы разгадать, где же и когда это произойдёт. И вдруг она увидела это видение по новой. Раньше у неё не возникали видения просто так, без контакта с человеком или хотя бы его вещью. А сейчас… Видимо, она так старательно вызывала его вновь и вновь в воспоминаниях, что оно снова явилось, при этом более полным и развёрнутым. Светлане наконец-то удалось рассмотреть всё в подробностях. Произошло как раз то, что ей было так необходимо. Она отчётливо увидела эту площадь около южного входа в метро. А потом увидела табло над входом станции, где время сменяло дату, а ниже стояло название станции. Так Светлане удалось узнать, где и когда это произойдёт.

Первой мыслью было позвонить Анне среди ночи и всё рассказать. Она даже набрала номер той, но он оказался недоступен. Не факт, что Светлана смогла бы найти правильные слова, чтобы предостеречь Анну. Когда она набирала номер, она ещё не знала, что скажет, только начала придумывать с чего начать разговор. Но подбирать слова и фразы не пришлось.

«Может оно и к лучшему», – подумала Светлана и решила поехать и на месте перехватить Анну. Не дать той попасть под шальную пулю.

Но как оказалось позже ничего из этого не вышло. В тот момент, когда Светлана оказалась на площади в финале ужасной развязки, она подумала, что это дурацкий дар – уметь видеть предстоящее, но не иметь возможности предупредить, когда это так необходимо.

Почему она решила ничего не рассказывать в полиции, она и сама толком ещё не понимала. Откуда-то у неё возникло чёткое осознание, что этого делать не надо. Было ощущение, что это «кино» про неё, только без кино, а просто «знание». Как и откуда оно возникло непонятно. Чутьё. Или интуиция. Правда Светлана чувствовала, что это больше, чем просто интуиция. По ощущениям это было именно как её видения, только без непосредственно самого видения. Позже, когда она стала размышлять на эту тему, у неё появилось как бы пояснение к её знанию: бандитов всё равно не посадят, они откупятся. Вернуть Анну, даже если бы их наказали, невозможно. А вот ей оказаться свидетелем может быть небезопасно.

Всё-таки дар

Третий раз «кино» было показано на работе, спустя месяц после выписки из больницы. Она принесла отчёт начальнице. Та любила читать с листа, поэтому Светлана принесла распечатку. В тот момент, когда она передавала листы, несколько секунд они обе касались бумаги. И вот тогда-то и ей и показали «кино».

Светлана увидела внука начальницы на каталке скорой помощи. Причём возникло чёткое понимание, что это происходит именно сейчас, сию минуту. И действительно, в этот момент зазвонил телефон. Это оказалась невестка Александры Андреевны и просила ту приехать, сказала, что Ванечке стало плохо в школе, его увозят в больницу, а Леру не отпускают с работы.

– Лера, не плачь, я еду. Как только что-то узнаю, сразу тебя наберу, – сказала Александра Андреевна, беря сумку. А потом, добавила вместо прощания: – Не паникуй раньше времени. И не вздумай думать о плохом, постарайся. Мысли материальны.

– Света, завтра отчёт посмотрю, – сказала начальница, уже выходя из кабинета.

Так Светлана получила подтверждение того, что её видение, это «кино» оказалось правдой. Каким считать этот раз: вторым или третьим? Подтверждения того, что она увидела про девушку, которую бросил парень, у неё нет.

Разум отказывался верить в то, что получил дар ясновидения или предвидения, наверное, так правильнее назвать.

После третьего случая Светлана старалась по возможности не дотрагиваться до людей. Когда надо было что-то отдать, то старалась класть предмет на стол, а не передавать из рук в руки.

Однако, несмотря на все предосторожности, видения всё равно продолжали появляться. Они возникали, как и в первом случае с куклой, когда она брала в руки какой-то предмет.

Однажды она взяла мобильный телефон коллеги, который та забыла на рабочем столе Светланы. Чередой пронеслась серия сюжетов: вот Валя болтает с подругой, вот спорит с ухажёром, вот навещает маму, едет на дачу к друзьям, покупает новое пальто. Это были обыденные ежедневные дела.

Видения были далеко не каждый раз, когда она брала чью-то чужую вещь. Для себя Светлана решила, что если предмет важен для своего хозяина, то тогда она и видит это своё «кино».

Почему она что-то видит?

В первых трёх случаях это были важные события. Поначалу Светлана даже решила, что видения появляются, чтобы предупредить о каких-то неприятностях или даже опасностях. Хотя случай с куклой вряд ли можно назвать неприятностью или опасностью. Хотя… это для Светланы и её дочек ситуация для воспитания, а для девочки из детского сада это было настоящее детское горе. Случай с девушкой на улице – это конечно неприятность, можно сказать взрослое горе. Да и болезнь внука начальницы – тоже скорее опасность. Болезнь ребёнка не просто неприятность, это куда более серьёзное переживание.

Случай же с Валиным телефоном вряд ли можно отнести к чему-то негативному. Светлана просто увидели череду картинок из Валиной жизни. Получается, что Светлана может видеть не только предсказание о чём-то негативном, но и какие-то обыденные житейские события, не тревожные и не опасные.

Со временем Светлана поняла, что они «показывают» ей только то, что важно для человека. Кто-то очень спокойно принимает жизнь, и только важные знаковые события действительно трогают этих людей. Или же, если происходит что-то внезапное, незапланированное и, как правило, неприятное: болезнь, авария, чьи-то интриги, которые приведут к потере работы или денег, угроза жизни. Вот именно такие важные моменты и «покажут» Светлане.

Есть же категория людей, которые, как говорится, принимают очень близко к сердцу всё. И тогда Светлана видит целую череду событий. С точки зрения Светланы они не являются чем-то важным. С точки зрения же того человека важным может быть и поездка на дачу, и покупка нового пальто, и свидание. Тогда и это Светлана увидит, ей «покажут».

Это она так называла «покажут», какие-то те самые неведомые «они». Почему она их так назвала, она не задумывалась, ведь могла же и «она», в смысле Вселенная, или «Небесная канцелярия». Более того, когда Светлана пыталась представить себе этих «они» она видела только серебристый туман в темноте, который как бы сам светился и возникало понимание, что это всё, что она увидит и узнает об этих «они», большего ей ничего не покажут и знать ей не надо.

Рыжая дама

После выхода из больницы прошло больше полугода. Светлана научилась контролировать процесс видений: выключить, если видела череду маловажных обыденных вещей или же если видела что-то про незнакомого ей человека. Она понимала, что не станет говорить с незнакомцем, чтобы предупредить. В лучшем случае тот покрутит у виска, в худшем обвинит в мошенничестве.

Так однажды и произошло. Она стояла в очереди и нечаянно коснулась стоящей впереди женщины. В «кино» Светлана увидела, что у женщины есть на работе недоброжелатель, вернее недоброжелательница, которая метит на её место. При каждом удобном случае эта девушка критикует работу той женщины, которой коснулась Светлана, причём не в открытую, а за спиной. Указывает на её ошибки, порой раздувая их, делая из мухи слона или вовсе выдумывая. Причём говорит она это не коллегам, которые уважают женщину, а, как говорится, стучит начальству. Она даже стала флиртовать с начальником, чтобы добиться своей цели. Светлана увидела, что та девушка-недоброжелатель вскоре соблазнит начальника, станет его любовницей, и ей будет куда проще убедить его в непрофессионализме этой дамы, что стояла в очереди перед Светланой. На самом деле, все ошибки скорее надуманные, или недочёты, которые бывают в процессе работы, но исправляются в процессе работы и к окончанию проекта их уже нет, то есть это обычные рабочие моменты.

Светлана возмутилась творящейся несправедливостью, прониклась к женщине. Забыв о своём решении не приставать к незнакомцам из-за своих видений, она обратилась к женщине, когда они вышли из магазина. Светлана догнала даму и заговорила с ней:

– Здравствуйте! Я кое-что должна вам сказать. Это будет выглядеть нелепо и может даже похоже на безумство, но, пожалуйста, выслушайте меня. Это важно для вас.

Женщина уставилась на неё с недоумённым выражением лица, сквозь которое читалось недоверие и, пожалуй, даже высокомерие, а может быть и злость.

– У вас на работе есть девушка, которая хочет занять ваше место. Она, как говорят, копает под вас. Она делает всё очень умно, вы никогда в жизни на неё не подумаете.