скачать книгу бесплатно
Вторая категория может говорить только на родном эллинском, поэтому просто приносит угощение (инжир, конфетку, бутылочку пива) и сияет улыбкой, заменяющей проблемы в образовании. И тут – внимание!!! – принятие дара девушкой ничего не означает. И это хорошо понимают все стороны. А вот ответный дар независимой красавицы для грека означает немедленный сигнал к сближению. На этом, кстати, западные дамы, приехавшие не за приключениями, а, как ни странно, действительно просто позагорать и поплавать, порой прокалываются. Они хотят независимость обозначить, отдарившись продуктом питания, а обретают ухаживание такой силы, что вспоминают предания о гетерах и спасаются бегством в горы. Где и сидят в схроне до конца отпуска.
Соответственно, третий день заканчивается либо совместным покиданием пляжа русалкой с греком, ибо стороны обменялись дарами. Либо бегством красавиц от обиженных греков, выполнивших все особенности ритуала и даже получивших дары, но не получивших продолжения.
Если курортный сезон заканчивается и рассчитывать на дни не приходится, то все стадии ритуала с нескольких дней ужимаются в несколько часов.
Что характерно: все это происходит беззлобно, совершенно не нагло и не агрессивно (в отличие от горячих кавказских джигитов российского разлива), и, в целом, забавно. Особенно при попытках ухаживающего грека поведать обо всех своих многочисленных родственниках (обязательная часть ритуала) очень ограниченным количеством английских слов.
Забавно так же, как испепеляют взглядами друг друга соперники, знающие и не знающие текст на английском: что-то очень экспрессивное с грозным выражением лица и бешеной жестикуляцией вываливается в эфир на эллинском. Потом сторона, аргументы которой были признаны неубедительными, с напускным равнодушием перемещается на пять метров в сторону от поля основной кадрили.
У кадрящихся греков обязательно есть болельщики в лице владельцев пляжных кафешек, пунктов проката и пр. Они подбадривают выдохшихся борцов, утешают покидающих поле битвы ни с чем и грузят русалок дополнительными (ранее упущенными) подробностями из жизни родственников ухажеров, щедро добавляя деталей о собственной семье.
Избежать такого внимания одинокой путнице на греческом пляже невозможно. Если там есть хоть один грек или место, где этот грек может появиться (ибо он возникнет из ниоткуда), исполнение им танца кадрили неотвратимо как смерть и налоги. Поэтому стоит воспринимать весь этот треск как дополнение к цикадам. Главное, помнить, что не нужно угощать щедрого ухажера в ответ, если не хочется перехода приключения в острую фазу.
Поэтому, когда несколько лет назад в сети разошелся пост какой-то гражданки, сетовавшей на полное игнорирование ее со стороны нелюбезных и невнимательных греков, вердикт опытного сообщества путешественниц был однозначным:
– Крокодил!
Дожди на Корфу
Однажды начался дождь и не прекращался четыре месяца. За это время мы узнали все виды дождя: прямой дождь, косой дождь, горизонтальный дождь, и даже дождь, который идёт снизу вверх.
Форрест Гамп
Корфу – самый «мокрый» остров в Греции. Тут много источников пресной воды, а потому коммунальный платеж за воду в месяц составляет всего лишь 10–20 евро. Греки расходуют пресную воду настолько щедро, что у любого европейца внутри формируется гринписовский протест! Но пока государство не взялось регулировать это транжирство ценой, приходится наблюдать множество текущих кранов, которые греки просто не удосужились плотно закрыть после использования.
Вода часто бесплатно достается Острову и с небес. За бороду Вседержителя (Пантократора) регулярно цепляются все тучи, мирно идущие по своим делам от каблука Италии куда-то на материк…
Поэтому дождей на Корфу больше, чем где-либо в Греции.
А в нашей деревне Барбати дождей больше, чем где-либо на Корфу, потому что, как я уже писала, наш домик расположен ровно под бородой Пантократора.
Обилие дождей озеленило остров так, что на нем не осталось фактически ни одной залысины, которыми столь богат, например. Крит. Оливковые рощи, миртовые заросли, апельсиновые деревья, виноградники, кипарисы, каменные дубы, кусты бугинвиллеи и прочая характерная для этих широт растительность буйно «прет» из каждого квадратного сантиметра острова! Порой просто диву даешься – КАК из этой твердой на вид и наощупь каменюки вдруг может вырасти столько разных ярко зеленых кустов, усыпанных цветами и увешанных плодами??
Однако этому всему хорошо радоваться в период с марта по октябрь – когда зелени много, а дождей не очень. А вот с ноября по март дожди, честно говоря, утомляют. Потому что дождь на Корфу – это ушат громыхающей воды с неба, из воздуха, из земли, со всех сторон, с ветром, с молниями, бьющими в землю и во что придется, с потоками, несущимися отовсюду и все смывающими на своем пути…
Зонтик на Корфу столь же бессмысленное приспособление как и, скажем, резиновые сапоги. Все эти предметы для укрытия от дождя хороши в старой доброй Англии – с ее цивилизованными, порядочными неспешными дождиками…Идущими в строго определенном порядке в отведенные часы. На Корфу польза от резиновых сапог будет только в том случае, если вам почему-то нравится свои лужи носить с собой – тогда остров щедро нальет вам полные сапоги отличной воды с песком и мелкими камушками, а дальше сами уже несите этот подарок куда хотите!
Корфуанские дожди – это стихия, которая радует вас только одним: тем, что Корфу – остров, и излишек воды рано или поздно сольется в море. Поэтому если на Корфу вы попали под дождь, спокойно плывите в нем туда, куда изначально направлялись (если, конечно, разберете очертания пункта назначения) и не заморачивайтесь попытками сохранить сухими те три волосины на макушке, которые защитит хлипкий зонтик или (смеюсь-смеюсь) разорванный полиэтиленовый пакетик, надетый на голову. Наблюдала порой туристов (немцев, преимущественно), которые почему-то именно лысины свои желали оставить сухими, поэтому напяливали на головы полиэтиленовые пакеты и плыли вместе с другими обломками цивилизации в бурных потоках по улице, продолжая удерживать пластик на давно вымокших головах.
Немцы, кстати, вообще забавно различимы на острове. Если вы видите велосипедиста в полной сбруе со шлемом, пыхтящим в гору в сорокаградусный июльский полдень, когда все аборигены спят за закрытыми ставнями, а туристы сидят по шейку во вскипевшем море – будьте уверены, это немец. Если вам встретились люди, пьющие жестяное безликое пиво из банок и закусывающие его картонной сосиской из супермаркета (в краю, полном вкуснейшей свежей еды и вина) – это тоже немцы. И именно немцы занимаются самым бессмысленным на свете делом – попыткой заставить греков вернуть долг Евросоюзу. Когда видишь рядом немцев и греков, то точно понимешь, что Бог создавал одни народы для работы, а другие – для любви. Вот вам – в каком народе довелось родиться?
Возвращаясь к дождям – непогоду на Корфу надо просто перетерпеть, подшкурно ощущая смысл поговорки «ждать у моря погоду». Причем зимой это пережидание может быть сутки, двое, трое… – и так до весны. Однако каменистый грунт и общая чистота острова создают неповторимое ощущение свежести! Недоступное, к сожалению, в нынешней Москве, в которой даже малейшие осадки немедленно приводят к затапливанию улиц грязью и гибели любой обуви. Ну, может, кроме специально сшитых фабрикой Скороход из неубиенной кирзы сапог, оставшихся в стратегических запасах еще со Второй мировой…
Корфу одаривает вас и вашу одежду/обувь чистотой. Не нужна химчистка, ибо нет грязи. С гор несется чистейшая вода с песком, которая просто отмывает вас, вашу машину, вашу обувь, вашу собаку, а также улицы, дороги, до блеска, до сияния при свете обязательно возвращающегося солнца.
Еще одно существенное отличие от других мест на планете – в любой сезон дождей солнце на Корфу обязательно возвращается. Хоть на денек – до следующего водного шквала. Тут не бывает столь знакомых по межсезонью в Москве длинных серых ватных суток – то ли пасмурного дня, то ли уже сумрака того света, когда не хочется ни спать, ни вставать, ни ходить, ни лежать, а только выть, выть и выть тоскливо, молча или в голос, это уже по обстоятельствам и воспитанию.
Корфу оставит вам надежду даже в самый мокрый сезон. А еще тут очень легко дышится – воздух чистый, как и совесть, потому что на острове нелегко нагрешить. Его соблазны столь невинны, что даже поддавшись искушению, вы останетесь наивным и светлым ребенком. Даже если в Москве вы были обычным мрачным троллем, помогающим вам выжить в огромном мегаполисе. Корфу смоет с вас все наносное и случайное. В крайнем случае – просто утопит, если сочтет, что вы уже неисправимы.
А после дождя тут включают радугу…
Бежево-розовый город моих снов
Город Керкира был основан в VIII в. до н. э. греческими колонистами из Коринфа.
Историческая справка.
Этот город снился мне так долго, что я его не сразу узнала наяву. Потому что наяву он был в другом ракурсе.
В моих снах много-много лет он мне являлся кривизной своих улочек, выложенных истертыми веками белыми плитами. Изгибом набережной, куда он выступает своим пузиком, нависая слегка над морем – а потому его можно видеть в странной искривленной перспективе, которая придает ему больший размер, чем тот, которым он обладает. Наверное, замысел был именно такой – и он вполне удался.
Облетевшие двух-трехэтажные особнячки различных палевых оттенков с ржавыми и небрежно окрашенными решетками маленьких балкончиков смотрели сквозь прикрытые потертые ставни со всех сторон. Дома эти кружевные и изысканные, но потертые, как нечистые манжеты подгулявшего разорившегося дворянина, у которого всего и богатства осталось, что его бархатный камзол, который он сам же неумело латает и чистит по ночам, чтобы скрыть свое обнищание –
Вся архитектура города – с колокольнями и единой доминантой большого собора, выше которого не было ни одной крыши – так знакома и интуитивно понятна, что во сне я никогда не могла заблудиться в этом городе. Гуляла по улочкам, заглядывала в окошки, где мне улыбались сидевшие внутри люди, занятые своими делами и приветственно махали рукой – заходи, мол, пообедай с нами и расскажи нам о себе и других местах Земли! Ведь мы нигде не бывали, потому что заперты в Раю навеки любовью к нам того, кто нас создал…
Глазела на витрины магазинов, в которых были выставлены странные вещи – какие-то гвоздики с пружинками и тряпочки…а потом вдруг из этого складывалась кукла-марионетка – и она прижимала свое грустное личико к стеклу, глядя на меня, как-будто просила забрать ее с собой.
Видела я свой сон чаще всего с какой-то горы. Как-будто я долго-долго шла, устала, забрадась на очень высокую точку – и внизу лег город, который и был целью моего путешествия.
Почему-то город всегда был бежево-розовый – хотя дома в нем разного цвета. Да, много было бежевых и розовых, но и салатных, и голубых, и желтых, и белых тоже немало! Но то ли солнце так окрашивало все здания – в один цвет, то ли море своими солеными брызгами высушивало любые цвета в общий линяло-теплый тон – нежный оотенок сохранялся в каждом моем сне. Море! Как же я забыла сказать с самого начала, что мой сказочный город стоял у моря! Впрочем, вы и так это поняли, наверняка – потому что такие города всегда стоят у моря! Вернее, они находятся в таком месте, где с одной стороны горы, с другой море, а между ними – город моих снов.
Весь город был именно таким, каким и должен быть город для жизни, а не для муки нескончаемой суеты и отчужденности, столь характерной для современных мегаполисов.
Он был манящим и вязким – не отпускал, звал, обволакивал, шуршал прибоем, баюкал, обещал покой – и даже пугал немного этим… А потому я каждый раз просыпалась с бьющимся в горле сердцем ровно тогда, когда внутри возникало ощущение, что вот и все: я пришла туда, куда всегда хотела прийти.
Потом мы впервые съездили на остров Корфу – и гуляли по Керкире, столице, но, как я написала выше, я не узнала этот город. Нет, он мне очень понравился, но вот того влекущего и манящего ощущения из сна не возникло. Туристы, продавцы сувениров, машины, движение – все это отвлекало, не давало сосредоточиться. Взгляд не охватывал город целиком, урывал только какие-то объекты, которые были прямо перед глазами. Мы посетили разные туристические места, залезли на обе венецианские крепости, постоянно фотографировали – и, уставшие, вернулись в отель. С облегчением, что минимальная экскурсионная программа выполнена, а теперь можно просто валяться на пляже и купаться, не испытывая вины за состояние lazy banana.
В Москве мы посмотрели фотографии (тогда это еще был вариант «мыльниц», пленки, проявки, печати, вот этого вот всего) – и на одной из фотографий, которую сделала моя дочь, я узнала свой город. Мне стало холодно от узнавания – потому что возникло ощущение упущенного счастья. Мы были там! Мы были посреди моего лучшего сна! И я не узнала его…
Дочка распечатала мне эту фотографию на холсте. Получилась чудесная картина. Я повесила ее у себя в московской спальне – и каждый вечер смотрела на нее, засыпая… Но город больше не снился. Сначала я подумала, что он обиделся – как любой бы на его месте. А потом поняла – нет! Он просто решил, что сделал для меня все, что мог: он поазал мне себя наяву. А что уж я буду делать дальше, от него не зависит.
И тогда я поставила маленькую точечку карандашом на одном из домов этого города – на фотографии, распечатанной на холсте – и сказала (сначала только себе): «Я буду там жить».
Не «хочу», а «буду».
А потом уже произошло все остальное. В следующую поездку мы стали присматриваться к недвижимости (но не в городе). Потом долго и непросто приобретали… Потом стали бывать все чаще… А потом город подарил нам себя – впустив в тот самый дом, на котором стоит карандашная точечка на картине в моей москвоской спальне. И этот дом стал нашим. И город стал нашим.
И в этой истории нет ни одного слова вымысла – потому что в городе моих снов все наяву: и люди, зовущие к себе, но остающиеся пожизненно там, где родились, привязанные к этому месту непреодолимой любовью, и грустная марионетка, просящая взять ее с собой, и потертые манжеты разорившегося дворянина, украшающие линялые бархатные камзолы особнячков… все, все, все это есть на самом деле! Нужно просто приехать – и увидеть.
Утренние встречи
Собака – друг человека.
Аксиома
Утром я бегаю в горную деревню Спартилу. Там есть у меня знакомая собака Соня – большая черная овчарка. А сейчас у нее есть такой же, но рыжий сын, Бруно. Соня считает, что я тоже ее хозяйка. Ну а сын легко взял меня в хозяйки, раз "мама велела".
Далее между нами происходят такие диалоги:
Я:
– Соня, привет! Как твои дела?
Соня:
– ААААА!!! Урррааааа!!! Это ты, моя любимая!??!!Ой щас тебе сына покажу! Он дурак невоспитанный, но добрый мальчик! Его зовут Бруно!
Я:
– какой красавец! Фу, отстань, фу! Я не люблю сразу целоваться, мы мало знакомы! Ну хорошо, хорошо, хорошо…
Соня:
– Я говорила!
Сыну: – ррррр! Веди себя прилично!
Мне:
– мы тебя проводим!
Я:
– я далеко бегу, не надо!
Соня:
– да фигня все! Мы тут пописаем на все и не заблудимся!
Я:
– ну разве что так…
Бежим из Спартилы назад в Барбати (6 км по горам), собаки рядом, большие, черная и рыжая, и я – как охотница Диана. Болтаем, ловим кого-то, нюхаем все, некоторые из нас действительно писают на все оливы. Добегаем до Барбати…
Я:
– Ребята, возвращайтесь! Тут свои собаки… Загрызут!
Собаки:
– кого??!! Нас???!!! Да ты не бойся, есличо мы их так разъясним, что ваще!!
Барбатские собаки начинают хором грозно лаять.
Соня:
– ну-ка, ну-ка, кто это там такой смелый?? Ты, штоль?
Барбатские собаки нестройным хором:
– не, ну что за наглость?? Ты откуда вообще?
Соня (гордо):
– Я? Я вот с ней!! А вы кто??
Барбатские собаки разрозненным лаем:
– а мы…а у нас тут тоже…вобщем…ну это…
Соня:
– То-то же!!
Мне:
– ты их не бойся, они все – дуры!
Я:
– Соня, я иду в море купаться, возвращайся!
Соня:
– ура!ура! Мы идем в море купаться!
Далее сбегаем на пляж, я быстро раздеваюсь, окунаюсь в холодную воду с головой, собаки шумно плещутся рядом, ждут, пока я вытрусь, и только потом отряхиваются. Заодно ставя на меня мокрые песчаные лапы и целуясь, пока я спешно натягиваю мокрую одежду.
Наверху у дома зову мужа, прошу его постучать палкой по дороге, чтобы собаки ушли к себе в деревню.
Муж делает грозное лицо и стучит.
Соня с Бруно:
– ой-е-ей!! Ты чего??!! Мы же с ней!!
И прячутся оба за мою спину.
Я чувствую себя одновременно похитительницей и усыновительницей собак…
Иду домой за сыром. Выношу.
Соня:
– да ладно!! Я тебя просто так люблю!
Сонин сын, Бруно:
