Невосторженный образ мыслей

скачать книгу бесплатно


Без изменения политики, без изменения причин мы с вами каждый день будем бороться с все новыми и новыми следствиями. Здесь огромное число людей. Умных, инициативных, активных, которые борются и добиваются побед. Я приглашаю вас на следующих муниципальных выборах самим баллотироваться в депутаты, сменить муниципальную власть. Потом баллотироваться в Законодательное Собрание. Участвовать в выборах, ходить на них, добиваться изменения власти.

Если власть изменится – нам с вами не придётся собирать митинги, защищая наши парки, скверы и сады. Мы с вами будем заниматься совсем другими делами. Но пока власть такова – мы будем бороться, мы не опустим рук. Мы победим обязательно! Потому что за нами и правда, и справедливость. Потому что это наш город, у нас нет другого. Мы должны его защищать, это наша обязанность, это наш долг. Мы не отступим, мы не остановимся. Пусть они не надеются, что мы оставим город им. Это наш город, друзья! Спасибо вам!

«Необходимо поступить в соответствии с волей граждан, а не вопреки ей»

Выступление на пленарном заседании Законодательного Собрания Санкт-Петербурга 4 июля 2018 года

Уважаемый Вячеслав Серафимович, уважаемые коллеги, десять коротких тезисов.

Первое. Все опросы показывают, что подавляющее большинство (85–90%) граждан против повышения пенсионного возраста. Никакой другой социологии у сторонников роста пенсионного возраста нет – по тем же причинам, почему нет черной кошки в темной комнате. ЗАКС – представительная власть – обязан поступить в соответствии с мнением тех, кого она представляет. И не надо вздохов про «непопулярные реформы», то есть – необходимые, но идущие против интересов большинства граждан. Все 90-е годы прошли под эти вздохи. Я всегда на этот отвечал: не пора ли проводить популярные реформы?

Второе. Почему люди против повышения пенсионного возраста Потому, что они не дураки и понимают, что их обманывают и грабят. Повышение пенсионного возраста – это недополученная за дополнительные годы пенсия, недополученные льготы по ЖКХ, транспорту, лекарствам. Но это еще и отнятое время жизни, время отдыха – на которое люди имеют право, отработав положенный срок, и своими налогами оплатив будущую пенсию.

Третье. Прямое следствие повышения пенсионного возраста – это ухудшение положения семей с детьми: это миллионы бабушек и дедушек, которые будут вынуждены работать, вместо помощи детям в уходе за внуками.

Четвертое. Никакой экономической необходимости в повышении пенсионного возраста нет. Потому что нет никакой катастрофы с бюджетом Пенсионного фонда России. Аргумент

– «число пенсионеров растет, значит, денег будет не хватать»

– ложь: за 15 лет (2001–2016) число пенсионеров увеличилось на 4 млн человек, а число работающих пенсионеров – на 9 млн. Рост числа пенсионеров в стране не сократил число работающих, а увеличил его почти на 5 млн человек.

Пятое. Причина низких пенсий – не большое число пенсионеров, а малые средства, направляемые на эти цели. В России 8% ВВП идет на эти цели, в Европе – от 12 до 15%. Австрия

– 12 %. Польша, Португалия и Франция – 14%, Италия – 16%, при этом у них нет ни нефти, ни газа. Я не верю, что богатства России не позволяют обеспечить людям в нашей стране достойные пенсии.

Шестое. Где взять деньги? Известно, и «Яблоко» не раз об этом говорило. Прекратить воевать в Сирии и в Украине. Прекратить кормить армию «силовиков» всех видов, охраняющих не народ, а власть, и которых скоро будет больше, чем пенсионеров. Прекратить поддерживать олигархов, подпавших под санкции, в том числе налоговыми льготами (мы тратим 10 триллионов рублей в год – полтора бюджета Пенсионного фонда, – на налоговые льготы крупному бизнесу). Прекратить отдавать доходы от продажи природных ресурсов и прибыли госкомпаний узкой группе лиц, получающих в день больше, чем пенсионер за десять лет. Расходы на оборону в нашей стране – 2,8 триллиона рублей в 2018 году. Достаточно сократить их на 30%, чтобы пенсии можно было увеличить на 10% без всякого повышения пенсионного возраста.

Седьмое. Цель повышения пенсионного возраста – одна: сократить число получателей пенсий и расходы на эти цели. Все по Жванецкому: «нас меньше должно быть».

Это очевидный грабеж.

Восьмое. В среднем мужчины в России живут лишь до 67 лет: иначе говоря, им будет полагаться лишь два года «дожития» после выхода на пенсию. Женщины живут в среднем до 77 лет, им будет отпущено после выхода на пенсию еще почти полтора десятилетия. Можно говорить о повышении пенсионного возраста? Можно. Но только тогда, когда будет качественная медицина, социальная защита и иной уровень жизни. Сперва надо его обеспечить. А уже потом начинать этот разговор. Но не наоборот.

Девятое. Необходима стабильность пенсионной системы. Когда все нестабильно – не только рушатся планы, разрушается доверие к государству. Сегодня в худшем положении оказались те, кто ему верил, рассчитывал на пенсию и получал «белую» зарплату. Государство сказало им: мы передумали, поработайте еще. Результат – уход в тень.

Десятое. Экономический рост, сокращение заведомо раздутых расходов, борьба с коррупцией – вот альтернатива повышению пенсионного возраста. Но куда легче повысить пенсионный возраст – что, замечу, не обещал ни один из кандидатов в президенты, включая Путина.

Мое предложение – не поддерживать проект постановления, одобряющий планы повышения пенсионного возраста. И поступить в соответствии с волей граждан, а не вопреки ей.

«Повысить пенсионный возраст предлагают те, у кого нет совести»

Выступление на митинге в Санкт-Петербурге,

28 июля 2018 года

Дорогие петербуржцы!

Фракция «ЯБЛОКО» в Законодательном Собрании выступала категорически против повышения пенсионного возраста.

Этот вопрос – не идеологический, и не экономический, а нравственный. Он делит людей не на правых и левых, коммунистов и демократов, либералов и консерваторов. Он делит людей на тех, у кого есть совесть – и у кого ее нет.

Потому что сегодня, при такой продолжительности жизни, при таком уровне жизни, при таком качестве здравоохранения и социального обеспечения, при таком отношении работодателей к людям старше 50, а не то что 60 лет, только люди, не имеющие совести могут говорить о повышении пенсионного возраста.

И к таким людям относятся и президент Путин, и правительстве Медведева, и депутаты от «Единой России».

То, что у правительства и президента нет совести, подтверждается не только стремлением, вопреки мнению подавляющего большинства граждан, повысить пенсионный возраст. Это подтверждается и повышением НДС – что неминуемо разгонит цены на все товары и услуги, и «пакетом Яровой», который неминуемо увеличит цены на мобильную связь, и стремлением обложить налогом покупки по Интернету. Фантазия власти в стремлении ограбить население неистощима – они придумывают все новые и новые способы.

При этом депутаты Госдумы от «Единой России» – как небезызвестная глава комитета по культуре Ямпольская, – призывают пенсионеров «выйти из зоны комфорта». Вы посмотрите на лицо Ямпольской – сама она из этой зоны не выходила и не собирается. На мой взгляд, тем, кто призывает пенсионеров «выйти из зоны комфорта», место совсем в другой зоне. И вы знаете, как эта зона называется!

Что означает повышение пенсионного возраста? Оно означает увеличение числа работающих и сокращение числа пенсионеров. Чем меньше пенсионеров – тем меньше расходы на выплату пенсий. Это – не реформа. Это обычный грабеж, открытый и наглый.

Пенсия – это не подачка и не пособие от щедрот государства. Это плата за прошлый труд. Ее источник – пенсионные взносы гражданина, которые всю жизнь отчислялись от его зарплаты. Повышение пенсионного возраста – это откладывание для гражданина возможности получить заслуженную и оплаченнную его трудом пенсию. Чем больше людей не доживет до пенсии или проживет лишь несколько лет после наступления пенсионного возраста – тем больше якобы «сэкономленных» денег государство положит себе в карман.

Нам говорят, что нет денег на выплату пенсий. Это ложь. Откуда взять деньги – хорошо известно. «Яблоко» не раз об этом говорило. Мы призывали вернуть российских военных из Сирии, прекратить там воевать и убивать, и прекратить тратить на это безумные деньги. Нас не все поддержали тогда. Теперь понятно, чем правительство и президент хотят компенсировать расходы на эту войну? Экономией на пенсионерах. Повышение пенсионного возраста – это обложение граждан «сирийским налогом». Вслед за «украинским».

Откуда взять деньги? Надо прекратить воевать в Сирии и в Украине. Прекратить кормить армию «силовиков» всех видов, охраняющих не народ, а власть. Сократить расходы на военные цели: на нас никто не собирается нападать. Прекратить поддерживать олигархов, подпавших под санкции. Прекратить отдавать доходы от продажи природных ресурсов и прибыли госкомпаний узкой группе лиц, получающих в день больше, чем пенсионер за десять лет. Начать реально бороться с коррупцией. И сразу выяснится, что нет никакой необходимости повышать пенсионный возраст, напротив – можно повысить пенсии.

Последнее. Отсутствие у власти совести – болезнь, которая не лечится уговорами и просьбами. Она лечится только одним способом: демократией, честными выборами, политической конкуренцией и сменяемостью власти. Лозунг всех ближайших выборов: ни одного голоса тем, кто поддерживает людоедские предложения!

Глава 2. Те же буквы, но другие слова

Статьи Бориса Вишневского, опубликованные в «Новой газете»

Вынести Сталина из общественной жизни

10 ноября 2015 года

Нынешней осенью обсуждаются две схожие законодательные инициативы: мы с коллегами по фракции «Яблоко» (Григорием Явлинским и Александром Кобринским) – в питерском парламенте, а сенатор Константин Добрынин – в Совете Федерации предложили ввести запрет на реабилитацию Сталина и сталинизма. Что вызвало бурную дискуссию.

Невозможно сомневаться в том, что эта реабилитация идет

– несмотря на целый ряд официальных документов, осуждающих сталинские преступления. И несмотря на то, что в «концепции государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий», утвержденной правительством России в августе 2015 года, прямо сказано: «недопустимыми являются продолжающиеся попытки оправдать репрессии особенностями времени или вообще отрицать их как факт нашей истории».

Мы видим, как Сталину ставят памятники и размещают в публичном пространстве (в том числе, в школах) его изображения. Мы видим, как с прославлениями Сталина выступают чиновники и общественные деятели, и несут его портреты на демонстрациях. Мы видим, что магазины завалены книгами, воспевающими Сталина и его деяния, отрицающими массовые репрессии (или объявляющими их масштабы «завышенными»), а то и прямо оправдывающими их. Мы видим, что возникают общественные кампании за возвращение имени Сталина географическим объектам и организуются «частные музеи» Сталина. Мы видим, что патологические сталинисты получают время в федеральном телеэфире и вузовскую трибуну. Мы видим, как беспрепятственно внушается мысль

о том, что именно «сталинское» устройство государства, при котором человек – ничто, и его интересы – ничто по сравнению с государственными, и есть максимально эффективное.

Мы видим, наконец, как патриарх Кирилл призывает «не подвергать сомнению» успехи Сталина на ниве «возрождения и модернизации страны», даже если он «отмечен злодействами». Продолжать ли спокойно на это смотреть?

Позволять и дальше беспрепятственно воспевать одного из величайших преступников в истории человечества, не только организовавшего массовые репрессии против собственного народа, но и лично утверждавшего «расстрельные списки»? При том, что еще живы некоторые из тех, кто лично испытал на себе сталинские репрессии – и при том, что у очень и очень многих близкие были расстреляны, прошли лагеря или не вернулись из них, были высланы или ошельмованы?

Казалось бы – не продолжать и не позволять. И не только потому, что это оскорбляет память жертв репрессий, их родных и близких, но и потому, что нельзя одновременно увековечивать память жертв и воспевать палачей: законодательно поддерживать репрессированных и репрессированные народы и одновременно позволять пропагандировать Сталина и сталинизм – политическая шизофрения.

Однако, первые же предложения о запрете реабилитации Сталина (весной 2015 года международный «Мемориал» выступил с инициативой о запрете появления изображений Сталина в публичном пространстве «в каком бы то ни было позитивном контексте») вызвали не только ожидаемую истерику со стороны коммунистов, седьмой десяток лет старательно закрывающих глаза на сталинские преступления. Они вызвали и критику со стороны тех, кого в симпатии к сталинизму обвинить трудно – целого ряда правозащитников и экспертов. В том числе, они прозвучали на «круглом столе», прошедшем недавно в Петербурге, где обсуждали законопроект «яблочников».

С частью из них можно согласиться, с частью – нет, о чем чуть ниже, а сперва – о сути законопроекта.

Мы предложили запретить любое размещение изображений Сталина в общественных местах с целью возвеличивания его личности и деяний, а также с целью пропаганды сталинизма. Запретить установление памятников, бюстов и иных скульптурных изображений Сталина. Запретить использование имени Сталина в наименованиях СМИ, юридических лиц и объектов прав собственности, и запретить присвоение его имени Сталина географическим объектам, предприятиям, учреждениям и организациям. Запретить использование имени или изображения Сталина в любых наградах, памятных медалях и знаках. Запретить установление праздников и памятных дат, связанных с именем Сталина. И запретить любые публичные действия, направленные на прославление и восхваление Сталина и пропаганду сталинизма, отрицание фактов массовых репрессий периода сталинизма. Отдельо отмечается: не могут быть объектом запрещения личные взгляды и убеждения человека.

За нарушение перечисленных запретов – административное наказание. Штраф или арест на срок до 15 суток. Существующие памятники и бюсты Сталина демонтируются, названные его именем географические объекты переименовываются, как и названные его именем организации, в том числе СМИ (иначе – закрытие).

Перечисленные запреты не распространяются на произведения изобразительного искусства в музеях и на выставках, а также продающиеся в магазинах, и на видеои кинофильмы художественного и документального характера, не имеющие цели возвеличивания Сталина, оправдания его деятельности и пропаганды сталинизма. На научную деятельность и ее результаты, учебники и учебные пособия (если они направлены не на пропаганду личности и деятельности Сталина, оправдание преступлений сталинизма, а на их изучение и объективное освещение и представление). На ранее врученные государственные награды, юбилейные медали, антиквариат, театральные постановки и реконструкции исторических событий.

Во время обсуждения историки, правозащитники и политики из «Яблока», «Солидарности» и «Парнаса», – в том числе, Александр Марголис и Александр Даниэль, Никита Ломагин и Александр Скобов, Юрий Нестеров и Анатолий Голов, Иосиф Скаковский и Евгений Сизенов, – оценили проект по-разному.

Одни, соглашаясь с базовой идеей проекта, обращали внимание на неопределенность ряда понятий (в том числе, пропаганды) и субъективность норм – необходимость определения умысла на возвеличивание Сталина при установлении, подпадает ли то или иное действие под запрет. Как быть, например, с фотографией, где Сталин, Рузвельт и Черчилль изображены на Ялтинской конференции? Еще одно возражение – при применении закона возможны злоупотребления, и новые запреты обернутся вовсе не против тех, кого имеют в виду авторы.

Другие считали, что проект надо распространить не только на сталинские, но и на большевистские репрессии – в том числе, «красный террор», и указывали, что в отличие от нацизма, над сталинизмом не был проведен судебный процесс (заметим, сейчас по инициативе Сергея Ковалева, Льва Пономарева, Ильи Шаблинского, Аллы Гербер и других активно обсуждается идея проведения Общественного трибунала над сталинизмом, Сталиным и его ближайшим окружением).

Третьи же в принципе отвергали идею проекта, полагая, что никаких ограничений для прославления Сталина быть не должно. Что нельзя вводить идеологические запреты. Что власть и так усердствует в «запретительстве» – и нельзя ей помогать в этом, предлагая дополнительные запреты. Что нельзя устанавливать «государственное отношение к одному из явлений отечественной истории», за несогласие с которым граждане будут наказываться. Что это «фактическое введение цензуры» и нарушение конституционных прав граждан на свободу убеждений и слова. И что с наследием сталинизма в принципе нельзя бороться методом законодательных запретов – а действовать только методами убеждения, выигрывая дискуссии…

Спору нет: доработка проекта необходима. В первую очередь – в целях устранения неопределенностей. Что касается субъективизма, то избежать его нельзя, а наличие умысла (одной из форм вины, субъективной стороны преступления) всегда оценивает суд.

Могут бы быть злоупотребления при применении закона?

Могут. Как и при применении статьи 282 УК РФ (о чем не устают твердить прекраснодушные сторонники ее отмены: мол, привлекают не тех!). Но это претензии не к закону, а к правоприменительной практике: любую статью УК можно использовать для политических расправ, но это не значит, что надо отменить весь Кодекс.

Кстати, стоит напомнить, что в советские времена многие диссиденты сидели не по «антисоветским» статьям УК, а по уголовным, когда их обвиняли в вымышленных преступлениях. А потому надо бороться за справедливый суд – а не требовать отменить статьи, позволяющие наказывать нацистов и не вводить наказание для «наследников Сталина».

Надо ли плодить новые запреты? Несогласие с абсурдными запретами, введенными властями в последнее время, ничуть не противоречит требованию запретить то, что не имеет права находиться в публичном пространстве. И кто сказал, что идеологические запреты вообще недопустимы? А если речь идет о бесчеловечных идеологиях – и в этом случае нельзя ничего ограничивать?

Должно ли быть позволено свободно издавать книги, «обосновывающие» нацистскую практику уничтожения «неполноценных» народов и рас? Нет? Это нельзя допустить? А как же священная свобода слова? Разве же можно препятствовать людям свободно говорить и писать о том, что они думают? Если таковы их убеждения? Ах, все-таки можно препятствовать? Но почему тогда нельзя препятствовать восхвалению Сталина, на чьей совести миллионы жертв и десятки миллионов искалеченных судеб?

Да, запрет на прославление сталинизма – это ограничение свободы слова. Такое же, как ее ограничение при пропаганде вражды и ненависти – что установлено не только российской Конституцией, но и международными пактами. И это ограничение – не только правомерно, но и необходимо.

Потому что точно так же, как не равноправны фашизм и антифашизм, не равноправны сталинизм и антисталинизм. Как неравноправны палачи и жертвы. А любая попытка объявить точку зрения палача и точку зрения жертвы равно допустимыми – это худшая из форм морального релятивизма, когда уничтожается разница между добром и злом.

Не должно быть никаких памятников и бюстов Сталина на площадях, никакого возложения к ним цветов и приема в пионеры, никаких «сталинобусов» и билбордов со сталинским портретом на улицах, и никаких «стенгазет», прославляющих Сталина, в школах и вузах. И прочего, что требуют сталинисты всех мастей, все чаще лезущие из всех щелей с предложениями о прославлении кровавого тирана.

У себя дома, в квартире или на даче сталинисты могут обклеивать все стены портретами любимого вождя и возносить им молитвы. Но за пределами своего личного пространства у них такого права быть не должно.

Заметим: смысл предложенных запретов еще и в том, чтобы решать подобные вопросы в правовом поле, а не на в столкновениях на улицах. Известна история, как в тобольском автобусе ветеран, который либо сам пережил ужасы Гулага, либо лишился там своих близких, сорвал висевший там портрет Сталина, после чего его избил другой пассажир. Известно, что люди, оскорбленные попыткой реабилитации тирана, нападали на «сталинобусы» и пытались закрасить его изображение. Дальнейшее развитие ситуации грозит силовыми столкновениями – и дело законодателя их предотвратить.

Свободное прославление Сталина – позорно для страны, где жертвами его преступлений стали десятки миллионов граждан.

Сталин и его преступления не имеют права на прощение и забвение.

Иначе мы обречены на повторение этого прошлого.

Российская власть: история болезни

23 ноября 2015 года

Новая книга Григория Явлинского «Периферийный авторитаризм» дает ответ на ключевой вопрос: почему результатом реформ 90-х годов, считавшихся демократическими, стало установление авторитарной власти.

Объяснение, данное Явлинским с почти математической точностью (по четкости формулировок это, наверное, лучшая из его книг), понравится далеко не всем.

Оно не понравится сторонникам «нового курса» российской власти, взятого ею в последние 2 года, когда агрессивное отрицание европейских ценностей, изоляция от окружающего мира, генерация все новых ограничений прав граждан, приравнивание оппозиционной деятельности к предательству и истерическое восхваление главы государства стали ключевыми чертами государственной политики.

Но оно не понравится и тем, кто верит в миф о том, что Борис Ельцин вел страну по верному пути, а потом пришел Владимир Путин и развернул ее в противоположную сторону. Потому, что Явлинский четко доказывает (он и раньше говорил об этом, только его редко слушали): путинский режим – продолжение ельцинского, а не его искажение.

«Историю болезни» Явлинский начинает с разрушения упомянутого мифа о «рубеже столетий», как «переломном моменте», когда тенденция сворачивания конкуренции в экономике и политике, ограничения прав граждан, огосударствленности СМИ и деградации партийно-парламентской активности пришла на смену противоположной, якобы господствовавшей в предшествующее десятилетие. По его мнению, этот рубеж был не поворотным пунктом, а вступлением системы в стадию зрелости после того, как был сделан важнейший выбор за всю политическую историю 90-х годов – между политической системой конкурентного или авторитарного типа.

Этот выбор, по словам Явлинского, «определился при принятии Конституции РФ в октябре – декабре 1993 года, а затем окончательно утвердился в ходе президентских выборов 1996 года и следующего за ними периода». Потому что правящая команда, сформировавшаяся вокруг президента, «даже и решившись провести выборы, исходила из приемлемости только одного их исхода»: сохранения своей власти. Об этом те, кто сегодня представляет 90-е годы как период расцвета демократии, склонны умалчивать.

Собственно, именно это – принципиальная установка на несменяемость власти, – и есть первый и главный признак авторитарной системы, отмечает Явлинский. Невозможность «снизу», мирным и законным путем обеспечить недобровольное отстранение от власти одной команды и замену ее другой.

Что дало возможность реализовать именно такой сценарий? То, полагает Явлинский, что и правящая команда, и общество в целом «по умолчанию» считают естественной монополию власти на распределение всех основных ресурсов в государстве. А стремление создать реальное разделение властей воспринимается, как попытка ослабить власть и сделать ее беспомощной. Явлинский напоминает: нынешнее унизительное положение парламента во многом является следствием кампании по дискредитации законодательной власти в 90-е годы. Когда журналисты, считавшие себя сторонниками «демократического выбора», с упоением изображали Верховный Совет, а затем Госдуму тяжелыми и бесполезными оковами, висевшими на «богатыре» Ельцине и якобы мешавшими ему осуществлять необходимые стране социально-экономические реформы.

Отличие Системы 90-х годов от Системы нулевых и десятых, по словам Явлинского, лишь в том, что в 90-е у власти и около нее были люди, «более близкие либеральной части советской интеллигенции, нежели команда, пришедшая им на смену в 2000-е годы».

Явлинский отмечает три источника авторитарной системы. Это слияние власти и права собственности: гиперинфляция 1992 года – криминальная приватизация (залоговые аукционы), 1995–1997 гг. – фальсификация выборов и подчинение СМИ 1996–1998 гг. Это большевистские методы проведения реформ – «цель оправдывает средства». И, наконец, отказ от переосмысления советского периода, государственной оценки сталинизма и большевизма.

К концу 90-х годов людей охватило разочарование. Именно в этих условиях появился Владимир Путин. И если, констатирует Явлинский, в 90-е годы система прошла первую развилку – между конкурентной и авторитарной моделью – и сделала выбор в пользу второй, то в начале 2000-х оказалась пройденной и вторая: между авторитаризмом модернизационного типа и авторитарной властью консервативно-застойного типа.

Пересказывать дальше анализ Явлинского – значит отнимать у читателя удовольствие. Процитируем только заголовки, говорящие сами за себя: «Выборы без выбора», «Административная рента», «Коррупция как система», «Внешний мир как противник», «От периферийного авторитаризма к авторитаризму провинциальному».

И вывод: два десятилетия после краха советской системы привели нашу страну к политической системе, основанной на монопольной несменяемой власти одной группы высшей бюрократии.

Системе, исключающей замену правящей группы без одновременного слома системы и глубокого политического кризиса. Системе, работающей на свое воспроизводство и исключающей возможность естественной эволюции или самореформирования. Системе, основу которой составляет распределение административной ренты и которая заинтересована в сохранении экономических и социальных условий, позволяющих эту ренту сохранять и извлекать. Системе, в которой можно выражать оппозиционные настроения лишь в ограниченных по своему потенциалу «маргинальных» (по мнению властей) информационных ресурсах, а любые не санкционированные и не контролируемые властью политические амбиции отдельных лиц или групп не могут легально финансироваться.

То, что происходит, Явлинский называет жестким словом «демодернизация». Ведущая в тупик. К архаике, необратимому отставанию от развитых стран, деградации и распаду.

Итак, диагноз поставлен, история болезни описана – но как ее лечить?

Явлинский не предлагает чудодейственного рецепта, оставляя открытым ответ на вопрос о том, есть ли выход из

«сегодняшнего трагического фарса в сторону модернизации и развития».

Но в одном он уверен: долг всех здоровых политических сил в стране – попытаться разработать и предложить «реалистичную альтернативу, план выхода из нынешнего кризиса и, если нужно, навязать его напуганной и дезориентированной российской политической элите».

После авторитаризма

13 января 2016 года

Во время демократической революции 1989–91 годов ее участники (в том числе и автор статьи) достаточно хорошо представляли себе, от чего в государственном и общественном устройстве они хотят отказаться.

От тоталитарной коммунистической системы, где правящая партия присвоила себе монополию на власть, идеологию, ресурсы и информацию. От государственного контроля над обществом. От политической и экономической несвободы. От цензуры и «выборов без выбора». От невозможности общества повлиять на решения властей, и других черт советско-коммунистического строя, который хотелось побыстрее отряхнуть со своих ног, как прах старого мира.