скачать книгу бесплатно
Балкон на третьем этаже
Игорь Анатольевич Вират
Алукард простой парень на третьем курсе университета. Да, имя у него необычное. Но во всем остальном его ничем нельзя выделить из толпы.Однако в один прекрасный день, а точнее ночь, незнакомая девушка подошла к его балкону и завела диалог. С этого момента его жизнь довольно быстро начала развиваться в неожиданном направлении.Книга о бесконечных самокопаниях, переживаниях и прочих прелестях жизни замкнутого в себе человека, склонного к накручиванию себя по чем зря. Кто знает, быть может, полуночная встреча перевернет его жизнь с ног на голову, наконец сделав его счастливым человеком? А может, напротив, разрушит все до основания?
Игорь Вират
Балкон на третьем этаже
Часть 1. Алукард.
Глава 1.
Сигаретный дым стремился ввысь.
Парень сидел на подоконнике, свесив ноги из окна.
Третий этаж. Не так уж и высоко. Если упаду, может переломаю пару костей, но жить буду. Куда я денусь… – размышлял Алукард.
Какова вероятность того, что, упав с третьего этажа, он откинет копыта? Ну, если так подумать, то и правда не очень большая. Там внизу кусты какие-то и асфальт полусгнивший. Ну сломает он ногу, две, что с того? Это не приведет ни к каким последствиям толком. Неудобства только сплошные. Мама будет паниковать там, в универе будут спрашивать – куда пропал? А никуда не пропал в общем-то – в больнице отдыхает. А больница это что, веский повод написать статью в газете? «Молодой парень выпал из окна третьего этажа и попал в больницу со сломанной ногой и двумя ребрами». Ну жесть. Хотя нет, погодите, кто газеты-то вообще читает в наше время? Старики одни. Ну твою мать, тогда бабушка прочитает и ее инфаркт хватит.
Нет. Падать с третьего этажа – это прям не выход. Откуда выход? Что за бред? Куда ему надо выходить? Не то чтобы он сидел в каменной коробке два на два и мечтал о глотке свежего воздуха. Все у него нормально было. И есть, че было-то сразу? Нет-нет, рано его еще со счетов списывать. Он еще что-нибудь придумает… как дальше…
– Ай!
Сигарета начала тлеть, поджигая фильтр и пальцы. Алукард выкинул ее в темноту двора.
– Сука иди в жопу!
Зачем было кричать на сигарету? Че она ему сделала? Пальцы обожгла, так это он сам виноват. Надо, блин, за ситуацией следить, а не размышлять о прыжках строго горизонтально вниз. Парень встал. Прокурсировал в спальню – гостиную – столовую – комнату отдыха – кабинет одновременно, закрыл пластиковую дверь, оставил на проветривание. Сигаретный дым еще не до конца испарился и его отголоски попали в квартиру. Ну и пусть попали, че он им не рад что ли? Рад. Без этих отголосков несчастных он бы этот день не протянул, как и предыдущий, как не протянет и следующий.
Хотя… не то чтобы эти сигареты ему прям помогали держаться. Скорее так, стали частью ритуала. Поел – покурил, поспал – покурил, тяжелый день – покурил. Покурил – посрал. Как-то так. Ну, не каждый раз в туалет, конечно, но все равно иногда припирает. Особенно если не ел ни хрена весь день. А это не самая редкая история. Холодильник как-то не спешит пополняться автоматически, вечно все вручную. Да и денег еда стоит немаленьких. Точнее не то чтобы немаленьких, немаленькие – это когда в фастфуд идешь или там кафе какое-нибудь. Обычные макароны – студенческая жрачка, стоят так-то довольно дешево. Или та же гречка, сосиски там к ней докупить… проблема не в деньгах, получается. А в чем? А, готовить лень. Это многое объясняет. Хотя опять же, че там готовить? Закинул в кастрюлю на пятнадцать минут, соли бахнул, сосиски вообще можно в микроволновке разогреть. Ну еще для вкуса можно перцу добавить или оливок.
Но лень. Вообще все лень. Лень есть, лень готовить, лень идти в магазин, лень одеваться… когда-то эта прокрастинация его не так беспокоила. Когда? Когда он жил с мамой. Да. А че так? Нет, тут все не так просто – с мамой он жил, и мама же все это и мутила – готовка, уборка, вся херня. А теперь что? Мамы нет рядом – значит делать всю херню некому. Ну то есть – есть кому, но лень. А раз лень – значит никто это все и не делает. Почему? Потому что лень непобедима.
Алукард разделся и сел на угол кровати. Одежду он аккуратно бросил комками на пол. Экран компьютерного монитора блестел ярко, зазывая продолжить… че там он делал… аниме смотреть. Как он вообще сюда попал? В смысле – не в квартиру эту, это понятно как, а в аниме тусовку. Типа, это было популярно раньше, теперь вроде как переживает ренессанс, но все равно. Одногруппник посоветовал глянуть пару… тайтлов… ну че, делать все равно нехер – фильмы уже посмотрел все, какие хотел, играть тоже пока не во что было. Вот и сел. Смотреть.
Алукард встал, выключил компьютер, лег в постель и укутался теплым одеялом.
Так жарко.
Он высунул руку и ногу. Скотина. Дверь на балкон на проветривании, теперь холодно. Сука, эта херня с жарко – холодно стара, как гребанный мир. Ну неужели он настолько тупой, что попался в эту ловушку? Видимо да. Он встал, закрыл дверь наглухо, лег, высунул ногу, высунул руку.
Нормально.
Выключил торшер, основная люстра не включалась никогда, на фиг она нужна? Выключатель далеко где-то там и светит слишком ярко. Торшер удобнее – легкодоступный. Плюс – полумрак – это тема. Сидишь себе, делаешь вид, что ты до хера загадочный.
Алукард уснул.
…Ага, конечно. Уснул он. Разбежались, вот прям прыгнул в постельку, глазки закрыл и все – в отруб. Сладких снов, твою мать. Не так это работает, конечно. Сперва ежедневная сессия под названием «А че это я не могу уснуть?». Потом, сразу за ней – «А че это я такой несчастный, хотя вроде все норм, да и не то, чтоб я прям несчастный, просто грустный какой-то», ну и наконец – «Как-то это все бесцельно… ой, три часа ночи, не, надо спать, пора и честь знать. Завтра на пары к девяти утра все-таки».
Исполнив очередной ритуал, профильтровав очередной поток мыслей, и, без сомнения, поняв как устроена эта жизнь, кто он такой, и что ему делать дальше на сто процентов, Алукард уснул.
Глава 2.
Алукард проснулся. Сразу злой и уставший. Как можно проснуться добрым и полным сил, если тебе на учебу к девяти утра? Лежа на разложенном диване и пытаясь открыть глаза, он думал – а не пошло бы оно в жопу?
Но не пошло бы.
Количество пропущенных пар уже зашкаливало, а время было – сентябрь. Так дальше жить нельзя, потому что если можно, то придется идти в деканат и вежливо просить заявку на отчисление, а иначе они сами придут и кинут эту заявку в ему лицо.
Шесть сорок утра – будильник, семь ноль-ноль – подъем, семь десять – чистка зубов, потому что зубы не чистят только свиньи и люди с депрессией, а у Алукарда депрессии не было. У него была апатия, хроническая усталость, недосып, бесконечное безразличие и пиво в холодильнике. Но депрессии не было.
Депрессия бывает у людей, у которых все плохо, а у него все было хорошо. Прямо все на свете у него было прекрасно. Определенно точно, да. Так что он встал, отправился в ванную, чтобы почистить зубы.
Там в зеркале его встретил какой-то боггарт. Иссиня-черные волосы, не слишком длинные, не слишком короткие. Давно надо было подстричься, а то немного лезли на глаза. Мешки под голубыми глазами, изображающая активную деятельность растительность на лице. Почему изображающая? Потому что некое подобие усов тусило у него под носом, но больше ничего и нигде не росло. «Усы» эти Ал обычно брил. Позорно выглядели. Лицо у него было под стать мешкам под глазами – немного облезлое, словно маска обтягивающее череп, бледная кожа, яркие скулы. Алукард точно не был красавцем, но совсем уж уродом его тоже назвать было нельзя.
Совершив утренние омовения, Ал вернулся в гостиную и оделся. Потрепанные черные штаны с кучей карманов и немного вычурным ремнем с металлическими вставками, разноцветная веселенькая футболка, скрытая от лишних глаз темно-красным вязанным свитером, почти дырявые носки и несколько разношерстных браслетиков: резиновый, с символикой университета, железный, из интернет магазина, тряпичный, подаренный когда-то кем-то и еще один резиновый, купленный на концерте любимой рок группы. Браслетики нравились Алукарду, они символизировали скованность, цепи, сдерживающие его на земле, не дающие взлететь. Точнее, так говорила его одногруппница, с которой он иногда общался в перерывах между парами. Хотя общением это назвать было тяжеловато – из диалога ни на секунду не пропадала ирония и черный юмор. Возможно, он бы приударил за ней, но коллекционировать ненавидящих его одногруппниц он уже зарекся.
Коллекция была обширной: с одной он провстречался полгода и расстались они на просто ужасной ноте, прямо-таки дерьмовой, будто пианино их отношений не просто расстроилось, а было сброшено с окна пятнадцатого этажа. В мусорный бак. За первой волочились две ее лучшие подруги, которые автоматически возненавидели Алукарда после расставания. Следом шла девушка, которую он пытался закадрить еще на первом курсе, но ни черта не вышло. Потом еще одна, уже с третьего курса, и, наконец, последняя – с которой он как-то поспорил на тему гендерного неравенства. Разговор залез в кроличью нору так глубоко, что выяснились вообще все неприятные наклонности злого и мерзкого Алукарда. По мнению сторонницы однополых браков он разве что детей не ел, да и то только потому, что разговор не дали довести до конца.
О чем он думал изначально, когда чистил зубы? Вот так вечно с ним – только стоит задуматься о чем-то одном, так из него вытекает второе, за тем третье и так далее, пока поток мыслей не унесется куда-то настолько далеко, что уже и непонятно зачем вообще все эти мысли существуют и в какой жизненной точке он сейчас находится. Горе-мыслитель вышел из ванной, зашел на кухню. Зачем? Приготовить чай. Нет. Времени на чай у него уже не хватает, выходить надо вот-вот, а то опоздает. Вот опаздывать он не любил, даже ненавидел. Одно дело прогулять пару целиком, совесть немного погудит, но отстанет, а вот опаздывать против его природы. Он сам не знал почему так, но всегда старался приходить вовремя. Ладно, раз времени на чай нет, надо попить водички, просто чтобы оправдать этот глупый поход на кухню, и можно продолжать утреннюю рутину.
Вернулся в спальню, собрал рюкзак, обычно он ходил с наплечной сумкой, но она предательски порвалась на днях, так что приходится складывать его целую одну тетрадку и две ручки в рюкзак. Почетные места в нем также занимали студенческий билет и ключи от квартиры. Все остальное он таскал в своих многочисленных карманах: телефон, наушники, сигареты с зажигалкой, банковскую карту, кучку трамвайных чеков, монетку, паспорт… Монетку он таскал по приколу. Иногда нужно было принимать сложные жизненные решения, например – с каким вкусом купить энергетик. В таких случаях он просто подбрасывал монетку и брал то, что выпало: орел – ягодный, решка – мятный. Все время выпадал орел, так что подсознательно свой выбор он делал еще на стадии определения, что будет орлом, а что решкой, но подкидывание монетки придавало ему уверенности и легкости. Пусть железка несет ответственность за его деяния.
Рутинное утро подходило к своему эпическому завершению, так что он обулся и вышел на улицу.
Трамвай приехал быстро – повезло, он был забит под завязку – не повезло. Вот такой вот баланс сил добра и зла, твою мать. Кое-как втиснувшись, он оплатил проезд. Иногда получалось этого избежать, но тогда всю поездку он сидел на иголках, боялся, что вот-вот подойдет кондуктор и спросит с него билетик. А билетика-то нет. И все, поезжай на нары, коротать срок с другими злостными нарушителями закона – людьми, которые переходят дорогу на красный свет и курят в общественных местах. Так что передвижение зайцем экономило его бюджет, но не нервы, тем не менее он каждый раз надеялся, что вот в этот раз его не заметят и он спокойно проедет свои пять остановок совершенно бесплатно, как батюшка Маркс завещал.
У университета вышел, закурил. В среднем он уничтожал пять-шесть сигарет в день, иногда это число превышало и десять, если надо было справиться с сильным стрессом или происходил какой-нибудь кипиш, включающий в себя алкоголь, разговоры с другими курящими людьми и… еще больше алкоголя. Выпить он, конечно, любил. А какой студент не любит? Это ж святое – собраться после пар, ну, или вместно них, в баре с парой таких же ищущих и забухать. Не сильно много, так, пару стаканов пива, может потом завалиться на квартиру с бутылочкой сорокаградусного. Но это скорее исключение. Обычно Алукард обходился парой банок пива в месяц, опустошение которых происходило в гордом одиночестве часа в два ночи.
Не заметил, как прошел турникет и дошел до кабинета, все эти мысли о пиве отвлекли. Отвлекали они его последнее время все чаще, ибо к живительному напитку он не притрагивался уже недели три, и пора бы эту ситуацию исправлять. Но сейчас было не до того, сейчас на очереди стояли четыре пары. Две лекции, две практики, ничего сложного, просто скучно. Алукард учился на гуманитария. Он уже забыл полное название специальности и только смутно помнил, в какой вообще сфере он крутится. Что-то вроде бы связанное с журналистикой.
Зашел в кабинет, занял свое место, разложил тетрадь и ручку. Использовать их он не планировал, но для виду полезно. Рядом сел его друг – Валера. Невысокий, но коренастый парень, со светлыми волосами и дурацкой прической – почти горшком. Лицо у него было немного выпуклое, нос и губы чуть толще обычного. На обложку журнала его бы не взяли, а вот рекламировать какой-нибудь тренажерный зал или игровое кресло – самое то.
С Валерой они познакомились на первом курсе, что логично. Логично оно также было и потому, что кроме них и еще одного странного паренька в группе мужчин не было. Двадцать две девушки и три парня, чистота природы. Пока пара не началась Валера затирал Алукарду про очередную девку, с которой он потрахался…бы, если бы она ему дала. Это было просто бесконечно вульгарно, и Алукарда тошнило от таких разговоров, о чем он, как любой уважающий себя мужчина, незамедлительно сообщил своему одногруппнику.
– Ты можешь хоть раз не начинать разговор с этой херни?
– С какой?
– Ты совсем дебил? Ты, сука девственник, да такой, что дева Мария бы обзавидовалась. Не надо мне вот это вот твое «Будь я повыше ростом, она бы от меня взгляд не отводила», херня это, ты сам это должен понимать.
– Тебе обязательно портить все? Всегда? Могу я помечтать на старости лет. – Валера был на два дня старше Алукарда. – Просто мысли вслух.
– Мысли, Олег, – Фамилия Валеры было Олегов. – на то и мысли, чтобы их думать. Думать куда-нибудь внутрь, а не наружу. Размышляй я вслух, тебе бы это не понравилось.
– Почему ты так думаешь?
– Мы знакомы четыре года, а ты не в курсе какие у меня мысли роятся в голове?
– В курсе, поэтому и спрашиваю. Если бы мне не нравились твои мысли, я б тебя обходил стороной за три версты, как Жеку. – Странного паренька, который к этому моменту, к счастью, еще не зашел в аудиторию.
– Как мило, давай поцелуемся?
На этих словах в кабинет зашел преподаватель и пара началась. Началась неторопливо, лениво. Продолжалась она, впрочем, точно также. Под конец Алукард ерзал, нетерпеливо поглядывая на часы в ожидании перекура. Наконец, стрелки встали на свои заветные места, и он бодро встал и потянул Валеру за собой в курилку. Валера тоже курил.
Курили неторопливо, наслаждаясь моментом. Потому что курилка – место святое. Сюда стекаются все, от мала до велика, чтобы заняться любимым делом в те редкие минуты покоя, которые любезно предоставляет университет. Тут торчали и преподаватели и пекусы и старшие курсы. Уборщик, парень, который проходил мимо и увидел знакомое лицо, чувак, который мыл сегодня окна в аудитории триста восемьдесят один…
Люди курили, кайфовали.
Однако рано или поздно пара должна была начаться, и она началась. Вторая лекция. Было долго и скучно, как и на первой. Большинство лекций в принципе скучные, разве что иногда появлялись такие темы, про которые было интересно послушать, ну, или препод попадался веселый, на приколе рассказывающий какой-нибудь веселый бред из своей жизни. Однако большинство времени Алукард проводил либо за залипанием в телефон, либо за болтовней с Валерой. Также вышло и в этот раз.
– А что, если весь мир – это проекция твоего больного сознания? – Начал раздувать очередной глубочайший разговор Олег. – Тогда на хер вообще стараться что-то делать, проще остаться дома и посмотреть, что будет.
– Это называется солипсизм.
– Что?
– Солипсизм. Это теория о том, что весь мир – это чисто твоя выдумка, что все в твоей голове. Интересная тема так-то, зачастую, если держать эту идею в голове, начинаешь замечать всякие странности вокруг, как будто матрица дала сбой.
– Да блин, вот всегда так, стоит тебе придумать что-то интересное, как оказывается, что это самое интересно уже придумал какой-нибудь придурок из древней Греции.
– Ага, который еще и в бочке сидел полжизни и вообще в рот все ебал.
– Да ну, как-то это не справедливо, типа, ты вот сидишь целыми днями, впитываешь пивасик, например, генерируешь мудрые мысли, а признания никакого. Вот почему раньше признавали гениев, а сейчас нет?
– Да и щас признают, ты просто свои мысли в соцсети не выкладываешь.
– Так помойка же.
– Ну да, жизнь жестока.
– Так, погоди, ты упомянул матрицу.
– Ну.
– Так это же другое совсем.
– В смысле?
– Ну, это другая теория, собственно, о том, что все мы живем в матрице, которую создал какой-нибудь безумный ученый или разумные машины.
– Да это просто кто-то фильмов пересмотрел.
– Нормальные фильмы, че ты? Вообще умные мысли диктуют.
– Умные мысли много что диктует, только вот если всему верить, то можно на улицу выйти и кричать с картонкой, мол: «Конец близок!», как бомжи делают некоторые.
– Вот сам-то, сам-то, ты хоть раз таких видел? Тоже только в фильмах ведь.
Где-то на этом моменте их окликнула одногруппница, вернее цыкнула на них, чтоб заткнулись. Бывало и такое, если их сильно заносило. Не то чтобы это их останавливало, так, на пару минут может утихали, потом снова за свое. Препода все равно слушать без толку, как-то доучились до третьего курса без этого ненужного занятия и ладно. Диплом скоро получать, это да, головняк тот еще. Но это как бы по фигу, надо решать проблемы по мере их поступления. А пока можно отдыхать, курить.
Пара закончилась. На очереди была практика, что-то там связанное с написанием статей. Была еще какая-то домашка, но Алукард ее, понятное дело, не сделал. Имело ли смысл идти на пару в таком случае? Не особо, но это было не первое его родео. Идти на пару с несделанным дз – это особый стиль адреналина. А адреналин Алукард любил. Многие любят, но большинство получает его путем опасных видов спорта или американских горок, а Алукард находил экстрим другими путями. Простыми, житейскими. Прокатиться зайцем, посидеть на балконе, высунувшись на семьдесят процентов из окна… Настоящий адреналин, однако, получить было проблематично. Бывало, попадаешь ты в такую ситуацию, в которой хочется что-то сделать, но вот если сделать, последствия будут просто катастрофическими. Обычно Алукард себя сдерживал, хотя пару раз у него не получалось. Зализывать раны и решать бесконечные проблемы после таких случаев приходилось долго. Но все это жизнь. Она вообще целиком состоит из бесконечного решения проблем.
Практика прошла спокойно. Домашку не спросили. То ли преподаватель забыл о ней, то ли прочитал на лицах студентов: «Мы ни черта не сделали» и сжалился. В целом это не важно. Иногда, когда опасность минует, нет смысла задаваться вопросом – а как же это получилось? Просто радуйся и иди дальше. Хотя на подсознательном уровне Алукард немного расстроился. Он уже продумал три варианта действий, что он будет делать, если его спросят.
Пришло время возвращаться домой. Ему не хотелось. Это надо ждать нужный трамвай, платить, а дома чем он займется? Будет смотреть аниме и курить? Ну, вообще-то звучит не так уж плохо. А если прикупить домой еще и энергетик, то это же совсем другое дело. Вот только всю малину портит необходимость делать домашнее задание на следующий день. В отличие от сегодняшнего предмета, тот, другой, уже никак не получится пережить без подготовки. Преподавал его такой злой и душный старый дед, что с ума сойти можно. Бывало, он выгонял Алукарда за невыполненное дз или невпопад вставленный комментарий. Спорить с ним было бесполезно, ему было плевать, ведь в мире существовало только два мнения – его мнение, и неправильное.
Алукард попрощался с Олегом и пошел на остановку, закурил. Это было ошибкой, потому что до остановки было топать минуты три, а сигарета тянулась в два раза дольше, так что был шанс, что он подойдет на остановку с недокуренной сижкой, а нужный трам уже будет его ждать, и сигарету придется оставить недокуренной, потушить, выбросить. А это, простите, преступление против никотиновой империи. В этот раз ему повезло. Ну как, сигарету он докурить успел, зато транспорт пришлось ждать еще минут пятнадцать. Снова этот пресловутый баланс.
До дома доехал без проблем. Трам был полупустой, бабки на него не орали, место никто уступить не требовал. Проезд он оплатил, ну и ладно, ну и не очень-то и хотелось. По пути домой зашел в алкомаркет, купил сигарет. Курил он много, эта сюжетная линия красной нитью тянулась через его жизнь, формируя практически шарф. Обычно он покупал не самые дорогие сигареты, скорее из средней ценовой категории, потому что дешмань курить он не мог, травился, а самые дорогие, отличные зарубежные, он брал разве что иногда, чтобы, например отпраздновать сдачу экзамена или что-то в этом роде.
Дома разулся, и сразу упал на кровать. Не было у него желания делать хоть что-то. Бывает вот так иногда, вроде горел делать всякие штуки, а как домой приехал как-то потух сразу. В этот раз получилось также. Пока лежал пришла мысль, что надо бы привести себя сегодня в порядок. Время среда, а он в уник ходит немытый с субботы. Побриться, ногти подстричь, давно не стриг. И так ему паршиво стало от все этого. Вот честное слово, можно было бы не стричь ногти – не стриг бы. Да и мыться тоже надоело, а зубы чистить это просто тихий ужас. Каждый чертов день – вот этот вот неприятный процесс, вызывающий рвотный рефлекс. Ну почему люди так любят чистоту? Кто блин решает границы чистоты. Может в его понимании чистый – это не воняющий дерьмом так, что за километр слышно запах. Может и так, да только это не объяснишь никому.
Ладно, надо и совесть иметь. Встал, переоделся в домашнее – старые треники, закатал до колен сразу, майка. Не алкоголичка, а нормальная такая, фирменная. Все, готов к труду и обороне. Пошел на кухню, поставил воду, сел ждать пока вскипит. Достал макароны заранее, сосиски, кетчуп. Джентельменский набор прямо, разве что тушенки не хватает, но ее надо жарить, а это потом сковородку мыть… ну ее, эту тушенку. Макароны с сосисками – достаточная порция для его телосложения. Которым он, кстати, не особо гордился. Щуплый паренек, руки макаронины, сутулый, понятное дело. А как иначе, раз полжизни, если не всю, проводить за компьютером. Спортом Алукард не занимался. Пытался несколько раз начать, но сдавался через пару дней каждый раз. Ну а че? Вечно находятся дела поинтересней: пивка впитать, сериал посмотреть. А вдруг гулять кто позовет? Редкость, но все же.
Вода вскипела, закинул макароны, приготовил сосиски. Через десять минут уже сидел за компом, обедал и смотрел аниме. Затем шесть часов просто испарились из его жизни. Он смотрел аниме, играл, курил.
Ближе к ночи посмотрел на часы, немного удивился. Встал, похрустел костями, сел на диван. Пора жить жизнь уже. Сколько можно вот так вот? Каждый день одно и тоже. Учеба – компьютер – сон. В перерывах делаешь вид, что саморазвиваешься. Что твоя жизнь следует четкому плану, который обязательно приведет к бесконечному успеху. На деле – деградация. Многие наверняка ловят себя на таких же мыслях, но Алукарду было этого не понять. Ему шел третий десяток, но он по-прежнему иногда мыслил, как подросток. «Никто меня не понимает», «Этот мир прогнил» … не то чтобы он был совсем идиотом, навсегда оставшимся в детстве, однако некоторые барьеры взрослого сознания ему никак не поддавались.
Когда наступила полночь, он вышел на балкон покурить. Он всегда курил перед сном, так уж было заведено в кодексе курильщика: «Да не пусти в свою жизнь морфея, не затянувшись табаком сочным». Вышел на балкон, сел на подоконник, свесив ноги во двор. Адреналина капает от таких приколов не много, но хоть что-то. Вот только в эту ночь что-то в его жизни резко переменилось. В эту ночь произошла магия.
Глава 3.
Он докурил сигарету. Собирался было вздохнуть, перевесить ноги обратно в квартиру и пойти спать, чтобы уснуть, чтобы начать новый день, чтобы продолжить крутить колесо. Но что-то дернуло его достать пачку и вытащить еще одну сигарету. Что-то совершенно неведомое, не чувство грусти, не желание пополнить свой организм дополнительной дозой никотина. Нет, что-то совсем ему непонятное. Мастер бы назвал это «Ка», незримая сила судьбы, ведущая нас за ручку и указывающая путь к неведомым тропам.
Алукард вытащил сигарету, засунул в рот, поджог, затянулся, бездумно смотря вдаль, на возвышающиеся этажи высотных зданий и не так сильно возвышающиеся этажи панелек.
– Эй!
Крикнуло воображение. Хотя погоди-ка секунду. Его воображение, конечно, бедностью не славилось, однако голоса он пока не слышал. Нет, это не воображение, это было на самом деле, кто-то окликнул кого-то.
– Эй там, на балконе!
Его. Голос окликнул Алукарда. Какого хрена? Он медленно перевел взгляд с крыш на тропинки двора, выискивая источник звука. Много времени это не заняло: он увидел молодую, на вид – его возраста, девушку. Она смотрела прямо на него. Ошибки быть не может. Какая-то дама окликнула Алукарда в двенадцать часов ночи в его богом забытом районе, богом забытом дворе. Обычно, всегда, если быть точным, люди не поднимали взгляд выше первого этажа, нет, они просто шли по свои делам, совершенно не интересуясь происходящим над их головами, так что Алукард мог спокойно пялиться на них и рассуждать, даже вслух, как он это часто делал, о том, куда и зачем идут эти люди. Но эта девушка… Она смотрела прямо на него. Она обращалась к нему.
– Че ты застыл? Я к тебе обращаюсь.
Ему понадобилось некоторое время, чтобы сформулировать свои мысли, сигарета медленно тлела, оставляя еле заметный огонек, один из миллионов огоньков города.
– Да? Что вам… нужно что-то подсказать по району?
Других идей, почему в столь поздний час эта девушка к нему обращалась у Алукарда не возникло. Вероятно, он оказался единственным, кого она смогла найти этой ночью в округе, и ей нужна была помощь. Спросить дорогу, узнать, где ближайший супермаркет, который бы работал круглосуточно или где находится улица Абрикосовая дом три, в который ее пригласили на ночные посиделки за бокалом вина. Но он ошибся. Ей не нужна была помощь.
– Что? Зачем? Нет, мне просто интересно, что ты там делаешь.
– Что я… что?
– Ну, че ты там сидишь так поздно, такой весь загадочный, куришь. Еще ноги свесил вот… так. Не страшно так сидеть?
