Непробиваемые сердца

Viola Sharm

Непробиваемые сердца

Глава 1

Только любовь умеет лечить раны,

которые оставляет жизнь.

Пролог

Маттиас

Вашингтон 2017

– Ты попался, Маттиас. На этот раз тебе не уйти, – процедил Гендер.

Его голос дрожал – он пытался спрятать страх, но я слышал его так же ясно, как щелчок предохранителя. Круг из десяти шакалов захлопнулся вокруг меня.

Я медленно поднял голову и медленно провёл языком по зубам, будто пробуя вкус момента.

– Гендер… – произнёс я тихо, почти лениво. – Ты пришёл убить меня вот этим мусором? Я видел, как один из них сглотнул. Уже хорошо.

Я скользнул взглядом по окружившим меня людям.

Отмечаю, кто дрожит, кто пытается выглядеть смелым, кто держит оружие слишком близко к корпусу – значит, будет медленный.

Я провёл пальцами по подбородку, будто заскучав.

– Гендер, – протянул я, глядя прямо ему в глаза, – ты уверен, что дотянешься до меня своими… ручонками?

Я слегка наклонил голову, будто рассматривая его.

Плечи расслаблены.

Пальцы медленно сжимаются и разжимаются – привычка перед дракой.

Гендер взбесился, как и должен был. Тупые всегда идут на поводу у эмоций.

Я уже считал:

Первый слева – боится. Уйдёт назад, если шагну вперёд.

Третий – медленный. Шея открыта.

Двое справа – стреляют плохо, боятся промахнуться.

Десять против одного… скука. Но это даже интереснее, чем я ожидал.

Гендер рванулся ко мне с рыком, будто пытаясь взять количеством.

Я вытащил пистолет – движение резкое, без тени сомнений, – и в ту же секунду почувствовал: магазин пуст.

Я дернул уголком губ.

Даже это меня не выбило из равновесия.

Гендер уже поднимает ствол к моей голове.

Но я двигаюсь первым.

Рывок – и я ухожу вправо, почти касаясь землёй.

Удар – резкий, костяшками в запястье, выбивая оружие.

Второй – локтем под рёбра.

И в следующую секунду я перехватываю его за горло.

Его глаза расширяются. Я сжал крепче, до хруста хрящей.

Он цеплялся за моё запястье, но это был уже рефлекс.

Жизнь в нём заканчивалась.

И тут воздух разревел выстрел.

Потом ещё один.

Третий, четвёртый.

Сначала я решил, что они стреляют в меня. Но, увидев, как тела падают одно за другим, резко повернул голову вправо – туда, откуда доносился сухой треск выстрелов. И, кажется, не ошибся.

Там стояла девушка в чёрном.

Узкие чёрные лосины, чёрная толстовка, капюшон надвинут на лицо так низко, что видны только губы и острый изгиб подбородка. Она была всего в нескольких шагах, уверенно, почти лениво держала пистолет, направленный на последних из шакалов. Прицеливалась так спокойно, будто делала это каждое утро перед кофе.

– Как некрасиво, – произносит она насмешливо. – Десятеро на одного. Прям как шакалы.

Она сказала «шакалы» – то же самое слово, что и я минуту назад.

Непроизвольно уголки губ приподнялись; короткая, сухая усмешка сорвалась сама собой.

Мне нравится, когда кто-то мыслит так же, как я.

Особенно если этот кто-то – снайпер в чёрном, появившийся из ниоткуда.

Все тела – результат её работы.

Идеально точной, бесшумной, беспощадной.

Я держал Гендара за горло – и только сейчас заметил, что он обмяк.

Мёртв.

Она повернула голову в мою сторону.

Капюшон по-прежнему скрывал её голову, но, когда она слегка развернулась, тень ушла – и часть её лица открылась.

И тогда я увидел её глаза.

Ярко-синие, глубокие – как холодное утреннее море. Цвет, в котором можно утонуть. Небо перед грозой, когда оно становится слишком красивым, чтобы отвести взгляд.

Глаза, от которых на мгновение перехватывает дыхание.

– Твоя жалкая задница спасена, красавчик, – сказала она, подходя ближе. Щёлкнула пальцами у меня перед глазами. – Ты чего завис? Испугался?

Я поднял взгляд.

Улыбка исчезла.

Мои глаза стали тёмными, как ночь перед убийством.

Я шагнул к ней так близко, что она была вынуждена поднять голову.

Я был выше, сильнее, опаснее – и она это чувствовала.

Но не отступила. И это… было забавно.

– Испугался? – повторил я. Мой голос был низким, хриплым, как у мужчины, который давно не боится ни пуль, ни смерти. – Я забыл, что такое страх, когда в восемь лет убил первого человека.

Тень удивления мелькнула в её глазах – быстрая, почти незаметная, но я успел уловить. Она явно не ожидала услышать это.

Я резко сорвал с неё капюшон.

Длинные тёмно-русые волосы рассыпались по плечам.

Она была красива. Опасно красива.

– Теперь отвечай, – сказал я тихо, но так, что ей пришлось задержать дыхание. – Кто тебя прислал?

Она медленно облизнула губы и посмотрела мне прямо в глаза.

– Я не услышала «спасибо». Или я пропустила этот момент? – она усмехнулась. – Мистер… как тебя там?

– Неважно. А тебя как зовут?

– Не твоё дело, – бросила она и подошла так близко, что я почувствовал тепло её дыхания. Сам едва заметно наклонился к ней – будто неосознанно поддаваясь этому притяжению. Она плавно встала на носочки, потянулась к моему уху и тихо, почти игриво прошептала:

– Ты теперь мой должник, господин Неважно.

По телу прошла дрожь.

Сердце ударило быстрее – неожиданно, раздражающе живо.

На секунду я прикрыл глаза, позволяя себе ощутить это тепло – слишком дерзкое, слишком опасное. Но в следующий миг её тепло исчезло, оставив после себя неприятно холодный воздух.

Я резко открыл глаза – её не было.

Рядом осталась только пустота, такая же резкая и внезапная, как её появление.

Я стоял среди мёртвых тел, тяжело дыша, чувствуя, как кровь на пальцах уже начинает подсыхать.

И всё стало ясно.

Это была засада. Меня сдали.

Я достал телефон из внутреннего кармана пиджака.

Набрал номер. Она ответила после второго гудка.

– Пилар, – сказал я спокойно. Слишком спокойно. – Ты меня разочаровала.

Пауза. Тихое дыхание в трубке.

– Я приду за тобой, – продолжил я, глядя на бледную луну сквозь дым и пыль. – И собственными руками тебя убью.

Короткие гудки. Она сбросила.

Я убрал телефон, провёл рукой по лицу и усмехнулся.

– До скорого, Пилар.

Глава 1

Испания, 2020

Маттиас

– Если ты ещё раз поставишь этот виски на кожаную стойку без подставки, я тебя в неё зашью. Официант побледнел и исчез. Я даже не смотрел в его сторону. Бар на нижнем уровне виллы выглядел безупречно: приглушённый свет, чёрный мрамор, кресла от частного дизайнера, алкоголь. Вилла Амато стояла на краю города, скрытая в глубине леса. Добраться сюда непросто.

Внутри всё выстроено под меня: угол наклона кресел, освещение, даже скорость лифта – каждый элемент подчинён моим правилам.

Я откинулся в кресле и смотрел на голографический экран.

Отчёт по Марселю – привычная рутина: семь ящиков оружия, три грузовика синтетики из Марокко, один предатель с ножом в горле.

Обычный день.

Иногда я ловлю себя на том, что снова прокручиваю ту ночь в Вашингтоне. Порох, дым, мёртвые шакалы. Девушка в чёрном. Глаза цвета северного льда. Исчезла, как тень, и с тех пор – ни следа. Ни имени. Ни отпечатка. Только голос в голове:

«Ты теперь мой должник, господин Неважно».

Иногда я думаю, что выдумал её. Я пересмотрел все архивы – пусто. Ни лица. Ни имени.

Краем глаза я заметил движение.

Один из охранников подошёл к Раулю, наклонился и что-то шепнул. Рауль кивнул, бросил взгляд на меня.

– У северной границы нашли девушку. Без документов. Говорит, не помнит, как оказалась в лесу.

Я медленно провернул стакан с виски в руке, наблюдая, как напиток лениво перекатывается по стенкам.

– Думаете, туристка заблудилась?

Рауль пожал плечами.

– Или сбежавшая. Или ловушка. Хочешь, допросим?

Я кивнул.

Рауль сделал лёгкий знак, и охранник исчез за дверью. Прошло меньше минуты, прежде чем они вернулись.

Двое тащили её за плечи – грязную, мокрую, будто вышедшую из могилы. Они бросили её у моих ног.

Она не двигалась. Только дышала – быстро, рвано.

Я поднялся. Медленно подошёл.

– Кто ты? – спросил я почти мягко.

– Меня зовут… Але… – она запнулась. – Алекса.

Я молча ждал. Она сглотнула.

– После смерти родителей… родственники… продали меня. В рабство. Я сбежала. Несколько дней бежала через лес. И оказалась у ваших людей. Я не знаю, где я. Я просто… хотела спастись.

Молчание повисло между нами. Рауль скрестил руки на груди. Один из охранников усмехнулся.

– А родители… – повторил я. – Где они жили?

Я присел напротив неё, внимательно наблюдая.

– Джорджия, – сразу сказала она. – Штат. Маленький городок. Мама – медсестра. Папа – механик. А теперь…

Слово повисло. «Теперь» не требовало объяснений. Тишина становилась вязкой. Рауль хмурился, остальные – уже начинали терять терпение.

– Может, она врёт, – сказал один из охранников. – Не простая она. Может, её заслали. Албанцы, к примеру.

– Или французы, – добавил второй. – Эти тоже любят играть в шпионов. Надо от неё избавиться. На всякий случай.

– Подними голову, – сказал я ровным тоном с которым не спорят.

Она не двинулась.

Один из охранников шагнул вперёд, наклонился и грубо схватил её за волосы.

– Босс сказал – подними голову, – процедил он сквозь зубы и резко дёрнул.

Девушка чуть дернулась, но не закричала. Не вырывалась. Просто осталась сидеть на коленях, сгорбившись, будто отказывается подчиняться.

– Посмотри на меня, – сказал я.

Она медленно, словно через силу, приподняла лицо. И в тот момент, когда её взгляд поднялся – я застыл.

Глаза.

Я узнал их сразу.

Синие, холодные, как вода в январе.

Глаза, которые смотрели на меня в ту ночь, три года назад.

Те самые глаза, что щёлкнули пальцами у меня перед лицом и сказали: «Ты что испугался».

Мир вокруг замер.

Рауль что-то говорил – я не слышал.

Воздух в комнате стал тяжелее.

Словно память врезалась в реальность.

Или галлюцинация.

Нет.

Это была она.

Её зрачки дрогнули – и тут же взгляд упал. Быстро. Резко. Будто она испугалась не меня, а самого факта, что взглянула. И заговорила, торопливо, сбивчиво, как человек на краю гибели:

– Не убивайте меня, пожалуйста! Я… я умею готовить…

– Убираться! Я могу готовить, стрелять я могу… я… я…

Она остановилась на полуслове, не договорив. Её глаза расширились, когда она поняла, что только что ляпнула.

Я прищурился.

– Что ты сказала?

Она сглотнула. Взгляд метнулся к Раулю, к охранникам, к двери – будто ищет спасение, которого нет.

– Стирать! Я… я умею стирать… полы, бельё… всё…

Я медленно, очень медленно усмехнулся.

– Нет. Ты сказала не это.

– Ты сказала «стрелять».

Она замерла. Подняла взгляд – испуганный, влажный, будто вот-вот заплачет. Я тихо выдохнул. Хорошая актриса.

Я медленно поднялся, отвернулся и сделал шаг к столику, где стояла полупустая бутылка виски.

Открыл её и налил напиток в свой стакан.

– Рауль, – сказал я тихо, не поднимая взгляда и продолжая наливать. – Позови Кармен.

Рауль вскинул бровь.

– Ты уверен?

– Да.

Он коротко кивнул одному из охранников у двери.

Девушка опустила голову, сжалась, будто пытаясь стать меньше, исчезнуть.

А я смотрел на неё, всё ещё не веря.

Что это не сон.

Что это действительно она.

Раздался лёгкий, уверенный стук в дверь.

Рауль повернул голову:

– Входи.

Дверь открылась, и вместе с охранником вошла Кармен.

– Вы вызывали, сеньор Амато? – её голос был низким, спокойным, с лёгкой хрипотцой, голос женщины, которую ничем не удивишь.

Строгий пучок, тёмный костюм, прямая спина.

А в её тёмно-карих глазах – ни единой эмоции.

Чистый профессионализм, отточенный годами.

Кармен работала в этом доме уже больше двадцати пяти лет.

Сначала – служанкой при моей матери. Теперь – домоправительница. Она знала всех. Видела всё.

– Эту, – кивнул я на девушку, – отведи к себе. Присмотри. Научи тому, что нужно. Её зовут…

Я перевёл взгляд на неё.

– Как тебя зовут?

Она молчала.

– Имя, – повторил я грубо. – Или хочешь, чтобы я сам придумал?

Она вздрогнула, нервно перехватила пальцами край своей кофты, сжала его так, будто ткань могла дать хоть какую-то опору. Несколько секунд она молчала – дышала тяжело, прерывисто, как человек, который боится даже вдохнуть лишний раз. Слёзы медленно стекали по её лицу.

– А… Алекса, – выдохнула наконец, едва слышно.

– Кармен, если сбежит – пристрелите.

– Поняла, – коротко кивнула она.

Кармен подошла к девушке, взяла её за локоть – безжалостно, но без лишней жестокости.

– Вставай. Не тяни время, девочка.

Она вывела её из комнаты, дверь за ними закрылась. Рауль стоял у стены, скрестив руки. Секунд тридцать он просто молчал, глядя на дверь.

Я уже знал, что он скажет. По глазам видел.

– Почему ты её не допросил? – наконец бросил он. – Почему просто поверил ей?

Я повернулся к нему, ухватился за край стола и опустил голову.

– Потому что я её уже видел. Три года назад, – сказал я устало.

Рауль прищурился.

– Та самая?

Я кивнул.

Рауль покачал головой:

– Ты готов рискнуть всем ради девушки, которую видел в полумраке три года назад?

– Нет, – отрезал я. – Я не идиот.

Но если она – это она, то у неё был шанс убить меня. И она этим шансом не воспользовалась. Ни тогда, ни сейчас.

Рауль сделал шаг ближе.

– Может, сейчас её и прислали, чтобы закончить начатое.

– Может, – усмехнулся я. – Но тогда пусть попробует.

Он молчал, но я видел: в его голове уже просчитываются десятки вариантов.

Рауль всегда был моим щитом. Тем, кто замечает грязь ещё до того, как я в неё ступлю.

– Проверь её, – сказал я спокойно. – Всё. Где родилась, когда. Кто родители. Когда умерли. При каких обстоятельствах.

И подними все дела по торговле людьми в Джорджии за последние пять лет.

– До вечера всё будет, – кивнул он.

Рауль уже взялся за дверную ручку, но задержался, словно что-то вспомнил.

– Вчера видели Альдо Капреччио. Консильери Лоренцо Веченцио. И его дочь – Карлу.

Я резко поднял голову.

– Что, чёрт возьми, делают сицилийцы в Барселоне?

– Пока не ясно.

– Скажи Мигелю: пусть проверит всё. Где они остановились, с кем встречаются, кто их привёз.

Я хочу знать, какого чёрта эти мрази пересекли Средиземку.

Рауль кивнул и вышел.

Я опустился в кресло.

– Алекса… – выдохнул я.

Что ты делаешь здесь?

Почему именно сейчас?

Я не верю в случайности.

Тем более – в моём мире.

Если она появилась – значит, кто-то это спланировал.

Но кто?

И главное… зачем?

Я сжал стакан так сильно, что стекло треснуло в ладони.

Раздался короткий стук.

Дверь приоткрылась, и вошёл Ранцо – один из охранников.

– Босс… – начал он, но не успел договорить.

Из коридора донёсся пронзительный крик.

– Ааааааа!!!

Лусия.

Я вскочил раньше, чем осознал движение.

Стакан выскользнул из пальцев и разбился о мрамор.

– Рауль! – рявкнул я, хотя уже знал: его рядом нет.

Я сорвался к лестнице.

Сердце билось так, будто пыталось вырваться наружу.

Если кто-то тронул её хоть пальцем.

Он не доживёт до заката.