скачать книгу бесплатно
Белизна стен и яркий свет потускнели, сменились полумраком, раскрашенным неоновым светом множества вывесок и надписей Даунтауна. Название района жители Подземелья позаимствовали у городов с поверхности, не особенно заботясь о том, какой смысл оно в себе несет. Это была центральная часть Подземелья, где бесконечные туннели были готовы поглотить, оставив без имени и прошлого работать в безвестной лавке, ютящейся среди множества таких же прочих, отличающихся разве что цветом стен и дверей. Даунтаун Подземелья был огромен, как многоэтажный базар, он напоминал бесконечный лабиринт с множеством выходов, не один из которых невозможно было найти – паутина паука.
Со всех сторон в глаза вспыхивали и мерцали неоновые лампы, пестрели вывески и рекламные щиты, практически каждый лавочник лениво приставал к прохожим, желая что-нибудь продать или предлагая свои услуги – правила торговли на всей планете были одинаковы. Казалось, один единственный покупатель нужен был им всем, при том, что каждое, просто каждое лицо и взгляд выражали безразличие и даже какое-то презрение.
Лавки, магазинчики, кабаки, массажные салоны, бани, кожевники, столяры, портные, театры и кинотеатры, публичные дома, офисы, ломбарды, мастерские и снова лавки.
Здесь рыночная грязь перемешивалась с лоском моды и запахами еды, как свежей и изысканной, так и изрядно подпорченной, как следует прожаренной в прогорклом жире и продаваемой для быстрого и дешевого питания.
Вечная атмосфера навязанного праздника, в обертку которого завернуто подгнивающее нутро.
Здесь, в противовес верхним кварталам, всегда было много народу, даже в ночные часы улицы не пустовали. Часто в довольно широких, но чрезмерно заставленных туннелях возникала толчея, и образовывались заторы, растягивающиеся на приличные расстояния.
Кай потерялся в толпе, нырнул в нее и растворился в ней, став лишь еще одной каплей в море. Потоки несли его по коридорам, его и еще множество людей, он стал таким же, как они, просто еще одним прохожим.
Его остановил трактир.
Старая дверь скрипнула, провожая Кая в полутемное помещение темного дерева. Это был классический «байкерский» бар. Разумеется, ни о каких байкерах в Подземелье не могло быть и речи, но бар был оформлен по всем канонам. Неоновые рекламы пива, бильярд, массивная дубовая стойка с высокими табуретами, мало света и много тяжелой музыки, хотя сегодня она и играла тише обычного.
Кай привычным маршрутом пересек зал и влез на табурет возле стойки.
– Привет. – Обратился он к спине барменши.
Немолодая женщина, владелица этого трактира, обернулась к нему, опустив на место поднятый было стакан. Ее звали Моника, хотя порой ее называли Мона. Она была светловолоса, немного полновата, но внешность ее была приятна. Моника обладала своеобразной харизмой – даже оказавшись здесь впервые, посетитель словно встречался с близкой знакомой, которую знает много лет или родственницей, которую видит несколько реже, чем хотелось бы.
– Привет, – ответила она, – выпьешь?
– Давай. Сразу двойную.
Моника взяла обычный стакан и влила чуть ли не наполовину янтарного напитка местной перегонки, которое именовалось здесь не то виски, не то бурбон, но завсегдатаи обычно называли его просто «пойло», чаще стараясь вообще не произносить никакого названия. «Налей мне стопочку», – обычно обращались они к Монике.
– Посмотри-ка кто это у нас здесь. – Раздалось Каю в правое ухо.
Он скосил глаза в ту сторону, не поворачивая головы. Крепкий мужчина, еще довольно молодой, но вся голова его уже покрыта пеплом седых волос, отстриженных всего до нескольких миллиметров. Еще один знакомый.
– Поговаривают, завтра тебя все-таки вышвырнут отсюда наверх. – Язвительно произнес человек, подсаживаясь на соседний табурет.
Кай поморщился, и ответил:
– А-а, это ты. Приятно услышать доброе напутствие от старого приятеля.
– Да ладно тебе, – злорадная улыбка сползла с лица собеседника, – дай хоть поиздеваться напоследок. – Тут он вновь оскалился. – Может хоть раз в морду дашь, а то только языком молоть горазд.
Кай расхохотался.
– Мне казалось в последний раз ты плакал в углу, как девчонка, после того как получил от меня затрещину.
Человек тоже захохотал.
– Давай лучше выпьем. – Кай поднял стакан. – Я угощаю, кстати.
Вместе они как следует отхлебнули крепкого самогона, звонко ударив стеклом бокалов. На мгновение взгляд Кая остекленел, будто ему стало нехорошо от выпитого, и он едва не отключился, грозясь опрокинуться назад, но уже в следующую секунду к нему вернулся прежний полный жизни вид, как ни в чем не бывало.
– А где Майкл? – Обратился Кай к Монике.
– Наверху, – хозяйка трактира кивнула головой на лестницу в глубине позади стойки, – он обиделся на тебя, не хочет разговаривать. Сказал, что ты можешь валить куда хочешь, если тебе плевать на всех.
Кай вздохнул.
– Поднимусь к нему.
Оставив недопитый стакан, он обогнул стойку и поднялся по скрипучей лестнице. Она привела его на второй ярус, где находились несколько небольших комнат для постояльцев. Конечно, в Подземелье мало кому нужна гостиница, но иногда в комнатках кто-то и останавливался – бывало, кто-нибудь переберет в баре, или просто кого-нибудь не рады видеть дома, не говоря уже о быстром сексе. Иногда, передвигая всю мебель, комнатки занимали для переговоров, заключения сделок или обсуждения авантюр, используя их, как уединенные кабинеты, чтобы не было лишних ушей. Здесь же жила и Моника со своим сыном Майклом.
Совсем темный маленький тупиковый коридор уставился на Кая не менее темными дверьми комнат. Кай подошел к знакомой двери комнаты Майкла и подолбил по ней ладонью. Несколько секунд он слушал тишину. Затем он попробовал открыть дверь, но комната была заперта.
– Это я – Кай. – Произнес он в дверь.
– Иди в задницу. – Раздалось с той стороны.
– Открой, давай обсудим.
– Я все сказал.
Кай постоял какое-то время у двери, но с той стороны не раздавалось ни шороха. Он вздохнул и поскрипел лестничными ступенями обратно.
– Ну как? – Поинтересовалась Моника, когда он вновь водрузился на табурет перед стаканом.
– Не хочет разговаривать. – Ответил Кай.
– Не хочет разговаривать. Не хочет понимать. – Ни к кому особо не обращаясь, произнесла Моника. – Его не интересуют не причины, не мнения Совета, не то, что ты пришел сверху. Его обижает сам факт, и ничего другое его не волнует.
Кай еще отхлебнул из стакана, слегка вздрогнув, будто напиток причинял боль.
– Когда он сообразит, что так и не попрощался, передай ему, – Кай отдал Монике маленький прозрачный пузырек, в каких обычно держат лекарства. На стекле было несколько строчек черными чернилами, но буквы были настолько малы, что невозможно было ничего разобрать – словно цифры пробы на ювелирном изделии. Внутри пузырек был наполнен кристально-чистой жидкостью. Вокруг горлышка была намотана тонкая лохматая веревка, другой конец которой был продет в кожаную бирку без единой надписи, размером больше, чем сам пузырек. К бирке прикреплялся сложенный вчетверо лист пожелтевшей бумаги. – Пусть прочтет письмо, там все объясняется.
– Что там? Даже не думай дать ему один из своих препаратов! Да я тебе голову…
– Это просто вода, – остановил вспыхнувшую Монику Кай, – самая натуральная, разве только несколько чище, чем это обычно бывает.
– Ты даришь Майклу пузырек самой обычной воды?
– В письме все объясняется. – Слегка кивнув, ответил Кай. – И, прошу, не читай его.
Моника кивнула и спрятала вещи.
– А это тебе, – Кай вложил ей в ладонь немного оставшегося золота, – пригодится.
Он снова звякнул стаканом о стакан никуда не уходившего соседа, и они вновь приложились к напитку.
– Ах да, – Морщась от выпитого, Кай вытащил хронометр, который дал ему Ахейм, – тоже отдай его Майклу, хороший хронометр, новый, пусть пользуется.
*
Вода обрушивалась с неимоверной высоты. Пещера была настолько огромной, что своды скрывались в непроглядном мраке, отчего казалось, что их нет вообще, а вода падает прямо из тьмы, словно порождаемая ею.
Огромный водопад низвергался в широкое подземное озеро, многократным эхом усиливая свой рокот. Берега этого водоема обозначались бледным синеватым свечением пещерных растений, мерцающих и под водой на каменистом дне.
На берегу, искусственно засыпанным песком, пылали несколько факелов, установленных на высоких шестах, они освещали берег и небольшую часть озера. Водопад весь мерцал, будто наполненный огненными рыбками, отражая оранжевое пламя.
На высоте, за стеной падающей воды, на краю скрытой от посторонних глаз небольшой ниши, куда вел узкий лаз, сидел Кай. Он был абсолютно невидим из пещеры – водопад надежно прятал этот и другие потайные ходы к подземному озеру. Кай удобно устроился, прислонившись к стене, словно сросшись с нею, он не шевелился – стал похожим на часть скальной породы, наблюдая за освещенным берегом.
Внизу купались девушки.
Они побросали всю одежду на берегу и плескались в чистейшей прозрачной воде, наслаждались прохладой. Мириады искрящихся брызг окутали пространство вокруг. Смех звонким эхом разрезал шум водопада. Озеро наполняла атмосфера некой мифичности, сакрального действа, и беспечность купающихся девушек превращала их в нимф.
Среди них была и Доминика.
Ничто их не беспокоило. Они считали, что находятся одни во всей пещере. Им и в голову не приходило, что здесь может быть кто-то еще, даже не догадываясь, что к озеру может вести больше двух известных коридоров, один из которых практически не используется.
Кай ждал.
Девушки от души веселились, наполняя пространство вокруг себя водяной пылью. Обнаженные девицы олицетворяли беззаботность и отрешенность от всех проблем. Этот момент существовал только для них, и, казалось, время остановилось, растянувшись на этом мгновении в бесконечность.
Синевато-белое свечение подземных растений наполняло магией пространство подземного озера.
Внизу под водопадом творился шабаш.
…Но все же купание должно было окончиться. Разрушая магическую атмосферу, девушки принялись выходить на песчаный берег; не сразу – поодиночке или парами, и лишь Доминика продолжала оставаться в воде.
Они обтирали полотенцами влажные тела, одевались, болтали и смеялись, сидя на песке, и постепенно уходили. Кто-то захватил с собой один факел. Гул водопада вновь поглотил пещеру, прогнав остатки потревожившей его радости. Подземное озеро теперь казалось холодным и неуютным. Сфера освещенного факелами пространства словно сжалась под натиском нависших отовсюду теней.
Доминика осталась одна.
Она стояла по пояс в воде и смотрела на водопад.
Какое-то время Кай просто наблюдал за ней, девушка знала, что он придет, но понятия не имела откуда. Доминика любовалась водопадом, не представляя, что смотрит прямо на него.
Темный силуэт отделился от водяной стены и камнем рухнул вниз в озеро, пропав в бурлящей пенящейся воде. Минуло довольно продолжительное мгновение, прежде чем Кай показался над поверхностью уже намного ближе к девушке.
Он постепенно двигался к берегу, вода словно нехотя отпускала его – сначала показались плечи, грудь, затем ребра… Неспешно приближаясь, он был похож на хищника, надвигающегося на жертву, которая уже не способна убежать. Вода стекала с его волос ручьями, следуя изгибам мышц его тела.
– Я знала, что ты придешь. – Сказала она, когда он был уже совсем близко.
Кай улыбнулся уголком рта. Подойдя практически вплотную к девушке, он просто стоял и любовался ею. Приподнятую грудь, загорелую кожу покрывали мелкие мурашки, но она не подавала вида, что ей холодно. Мокрые волосы слиплись за спиной, на ресницах застыли крохотные, едва заметные, капли влаги. Вода облизывала выступающие косточки бедер и плоский живот. Согнув руки, она касалась кончиками пальцев воды и медленно двигала ими, словно поглаживая водную гладь.
Девушка тоже рассматривала его тело, но ее интересовали только татуировки.
– Я все думаю о них. У меня не укладывается в голове, – словно рассуждая сама с собой, отстраненно проговорила Доминика, – что такого нужно сделать, чтобы тебе покрыли рисунками все тело на память? Я ведь понятия не имею кто ты такой. Что же ты делал до того, как пришел сюда? Кем ты был на поверхности?
Какое-то время Кай молчал, она подняла взгляд и смотрела прямо в глаза.
– Наверное, я все же не хочу, чтобы ты это знала. Я боюсь того, что ты не сможешь понять меня. Но теперь все изменилось, я стал совсем другим, здесь перед тобой иной Кай, вовсе не тот, что был раньше. А потому прошу, позволь я оставлю это в тайне.
Доминика опустила глаза, лицо ее было печально.
– Ты всегда отличался… Не могу поверить, что на этот раз ты не вернешься, – едва слышно произнесла она, – Пожалуйста, не уходи. Мне так хорошо с тобой.
– Нет, Домино. Когда-нибудь это должно произойти. Я пришел с поверхности, я житель поверхности, я должен быть там.
Он обнял ее ладонями за озябшие плечи и приблизился губами к ее уху:
– Магистры думают, что изгоняют меня, но они выпускают меня на свободу.
Кай снова посмотрел на девушку. Мурашки делали ее хрупкой и беззащитной.
– Ты замечательная, Домино.
Он прижался к ее обнаженному телу и стал целовать…
*
Все уже собрались.
Большой красивый хронометр над колоссальных размеров аркой показывал еще довольно ранний час, но площадь уже заполнил народ. С исполинских сводов залы свисали огромными шарами светильники, наполняя пространство ярким едва желтоватым светом.
Толпа расступалась, пропуская в центр площади неспешно шагающего Кая. По правую руку от него, чуть позади, ступал Джамал, а слева, так же немного отступив, шла Моника. Кай закутался в темный плащ, словно замерз, глаза его сурово поглядывали на собравшихся людей. В походке его чувствовалась сила, и даже угроза, он совсем не казался обвиняемым, скорее он выглядел судьей не на своем месте.
В центре вымощенной булыжником площади был отлит бронзовый герб Подземелья, заключенный в окружность – Печать. Вокруг и собралась толпа. Кай остановился на краю окружности, встав на бронзовую полосу. Он заметил рядом Доминику и еще много знакомых лиц.
Да – все собрались, только старосты и магистры, как всегда, заставляли себя ждать, опаздывая к назначенному сроку.
Какое-то время ничего не происходило, Кай так и стоял недвижимый, высокий воротник плаща, в каком его никогда не видели, застегнутый на четыре большие пуговицы, старался спрятать нижнюю часть его лица. Не перемолвившись ни с кем ни словом, он лишь оглядывал толпу исподлобья, словно одинокий черный ворон.
Над толпой завис тихий гул разговоров, люди стояли на своих местах, беседуя с соседями, практически не перемещаясь – людское море полнил штиль. Время приостановилось в утомительном ожидании.
Раздался какой-то лязг, грохот, от центральной арки поднялся шум, люди принялись расступаться, образуя между аркой и Печатью живой коридор. Кай недвижимо стоял и наблюдал, как к ним издалека движется процессия, вслед за которой толпа мгновенно смыкалась. Впереди старосты: Ахейм и еще один – белые тоги, перстни, драгоценности, мягкие сандалии, немного макияжа. За ними следовали множественные магистры – ничуть не менее светлые одежды, всевозможные драгоценные украшения, косметика и парфюм.
Стоящий рядом Джамал глубоко затянулся, не обращая никакого внимания на запрет курения, и протянул Каю свою самокрутку, тот зажал ее во рту и, пуская дым сквозь зубы, продолжал разглядывать приближающийся Совет, даже не поведя нахмуренным взглядом.
Надменность, приторные манеры, непомерная холеность. Каждый в этой процессии пытался выделиться, показать себя, завоевать очки репутации. Они из кожи вон лезли, чтобы возвысить себя, чтобы казаться много и много больше, чем есть. Изысканность превращалась в манерность, красота – в эпатаж. Словно актеры, они пытались создавать свой образ, строили его из множества деталей и мелочей, старались придать себе какие-то особенности, создавали искусственные повадки и черты. Все это что-то напоминало.
«Цирк», – подумал про себя Кай.
В голове возникла живая карикатура яркого балагана из множества разнообразных пестрых животных и птиц.
Совет остановился на противоположном от Кая секторе Печати. Ахейм и второй староста ступили сандалиями на бронзовую окружность. Размещение всей этой делегации по необходимому им порядку заняло еще некоторое время, пока все не были удовлетворены и не упокоились в ожидании. Несколько представителей Совета стояли рядом со старостами, взирая на подсудимого, остальные же заняли свои места за их спинами. Собравшийся на площади народ немного отступил от Совета, словно выделяя этих людей среди себя.
Юный помощник в бежевой тоге установил перед старостами факел на высокой ножке и зажег его.
Толпа стихла. Каждый взор устремился к Печати, наблюдая за происходящим.
