скачать книгу бесплатно
– Ребенок крупный, будем молиться богам и надеяться на лучшее.
Такое известие спокойствия Констанцию не прибавило. В тот день он рано закончил военные тренировки и вернулся домой до наступления темноты.
Елена ходила из угла в угол и время от времени шипела от боли. Врач и местная повивальная бабка перебрасывались специальными словами, которых Констанций не понимал. Он бережно поддержал жену и помог ей прилечь. У Елены не было сил терпеть, а у Констанция – смотреть, как она страдает.
Ночью акушерка велела отвести Елену в комнату, приготовленную для родов. Закусив до крови губу, она повисла на Констанции и с трудом прошла несколько мучительных шагов.
Врач усадил роженицу на специальное кресло. Констанция выпроводили за дверь.
Собственное бессилие придавило его тяжким грузом. Евтропий положил руку на плечо и подбодрил сына:
– Елена – здоровая и сильная женщина. Мы с твоей матерью принесли жертвы Люцине, покровительнице рожениц, и даже зашли в дом Христа[18 - Дом Христа – христианский храм.], чтобы поставить свечу за благополучные роды.
Спокойный голос отца придал сил Констанцию. Он слышал, как за дверью закричала Елена, и через мгновенье послышался плач младенца.
К ним вышел врач:
– Хвала богам, родился мальчик!
Через несколько минут, показавшихся Констанцию вечностью, его проводили к жене, и он присел на край ее ложа.
Елена с трудом открыла глаза и прошептала:
– Сын! У нас с тобой сын!
Повитуха принесла новорожденного, и Констанций взял его на руки; это означало, что отец признал ребенка своим. Младенец орал во все горло и беспорядочно размахивал руками и ногами. Повитуха забрала у Констанция ребенка и положила его рядом с матерью. Елена приложила сына к груди.
Вскоре мать и дитя уснули. Констанций прикорнул рядом, но его отправили спать в другую комнату.
По обычаю, на девятый день после рождения сыну дали имя Константин, и в доме устроили праздник. На тренировке кавалеристы Констанция выстроились на Марсовом поле и хором прокричали: «Аве, Констанций! Аве, Константин!» После чего рождение первенца своего командира они омыли добрым вином.
Первого марта третьего года правления императора Аврелиана малолетнего правителя Пальмирского царства объявили Августом[19 - Август – священный, божественный титул верховного правителя в Римской империи.], а его мать Зенобия, правившая от имени сына, присвоила себе титул Августы, что было притязанием на власть и вызовом Риму.
Император Аврелиан немедленно объявил войну Пальмире.
В начале весны военные дороги Римской империи заполнились римскими войсками. Легионы и ауксилии покинули зимние лагеря и двинулись в Малую Азию. Командирам предстояло переправить пятидесятитысячную армию через Босфор, и только железная дисциплина и планирование операции позволили избежать хаоса при переправе.
Подразделению Констанция было предписано встать лагерем рядом с Дрепаном. Узнав об этом, Елена тоже засобиралась в дорогу. Ей представилась возможность встретиться с отцом и показать ему внука. Констанций поначалу отговаривал Елену, но потом согласился, и верный Ориген стал готовить карруку к отъезду.
Далее были недолгие сборы, прощание с Клавдией и Евтропием, и покатилась каррука в далекий путь. Гражданские повозки стояли на обочине дороги, пропуская войска. Ала Констанция растянулась на целую милю, догоняя Первый Иллирийский легион. За ней следовали три алы из Далмации. Римское войско приближалось к Византию, туда, где начинался Босфор.
Семья Констанция произвела на его кавалеристов благотворное действие: солдаты не орали непристойных походных песен, а исполняли исключительно героические марши.
На ночь они останавливались в лагерях, построенных уже прошедшими подразделениями. Но однажды пришлось строить лагерь заново. Участок для него выбрали ушедшие вперед военные инженеры. Он располагался на склоне пологого холма недалеко от дороги.
Карруку с Еленой и маленьким Константином установили в намеченном центре. Инженеры очертили внешние границы лагеря, который имел форму прямоугольника, и наметили две пересекающиеся в центре улицы.
Пока часть солдат возводила частокол, копала ров и строила вал, остальные разбивали палатки. На глазах удивленной Елены за пару часов вырос палаточный городок с аккуратными рядами «домов», защитными укреплениями, прочными воротами и площадью, которую окружили шатры офицеров. По окончании строительства по лагерю разнеслись запахи пищи: у каждой палатки на костре готовился ужин.
Маленький Константин хорошо переносил походную жизнь: прекрасно спал и с аппетитом ел. Спустя несколько лет родители ему рассказали: в свой первый военный поход он отправился в возрасте одного месяца.
Lawrence Alma-Tadema – An Earthly Paradise (detail)
Уже через три недели каррука въехала во двор мансио «У трех дорог». Констанций спрыгнул с коня и помог сойти на землю жене, которая держала на руках сына. Работавшие в кузнице Иосиф и Теодор бросились к ней. Встреча была неожиданной и оттого необыкновенно счастливой.
Констанцию пришлось отлучиться к своим кавалеристам, а Теодор, Елена и Константин отправились в дом, чтобы отдышаться с дороги и вдоволь наговориться. Однако долго беседа не продлилась, вновь прибывшие военные потребовали к себе хозяина мансио.
Два офицера-преторианца с непроницаемыми лицами ожидали Теодора в таверне. Один из них развернул свиток с государственной печатью и прочел вслух:
– Указ императора Аврелиана. Мансио «У трех дорог» реквизируется для нужд армии на три дня, начиная со следующего полудня. Все постояльцы должны покинуть гостиницу, обслуга и хозяин остаются.
Назавтра в полдень преторианская конница заполнила мансио и оцепила дорогу, ведущую к нему. Это могло означать лишь одно: здесь ждут высоких гостей.
Когда во двор мансио завернул небольшой отряд всадников в богатых доспехах, ворота тут же закрыли и поставили возле них стражу.
Из окна своей комнаты Елена с любопытством наблюдала за происходящим и понимала, что в мансио пожаловали командиры легионов. Значит, пригодилась ее пристройка, убранство которой она продумала до мелочей.
Lawrence Alma -Tadema – Expectation, 1868
Тем временем у Теодора голова шла кругом: такого нашествия пеших и конных постояльцев гостиница не переживала никогда. Это была серьезная проверка для терм, которые топили с утра до ночи, и для кухни, где огонь в печах не угасал ни на минуту. Дорсия и ее сын-повар превзошли самих себя, и к ночи падали от усталости.
Командиры ужинали в триклинии. Пир продолжался несколько часов, когда к Теодору пришел преторианец и сообщил, что хозяина ждут высокие гости.
Теодор вошел в помещение, рассчитанное на девять пирующих, но гостей было намного больше, и к столам приставили стулья. В самом центре возлежал крупный человек с поразительно знакомым лицом. Его профиль Теодору доводилось видеть на монетах. Он сразу понял, что сам император Аврелиан оказал ему честь своим визитом.
– Подойди ко мне поближе, гостинщик, – Аврелиан выждал, пока Теодор сделал несколько шагов, и продолжил: – Твои повара угодили мне и моим офицерам. Секретарь выдаст тебе награду.
Теодор с достоинством преклонил голову:
– Благодарю тебя, верховный командующий.
– Как ты меня узнал? – удивился император.
– Видел твой профиль на монетах.
– А почему твое лицо кажется мне знакомым? Погоди… Да ты же Теодорус Непобедимый! Вот где ты прячешься!
– Я не прячусь, я здесь живу.
Аврелиан громко расхохотался.
– Эй, Валерий! Проверь-ка, так ли непобедим гладиатор! Дайте Теодорусу меч!
С ложа поднялся рослый офицер, который, хоть и выпил, но твердо держался на ногах.
Валерий вытащил из ножен спату. Теодору подали меч.
Гости зашумели:
– Здесь мало места!
– Выходим в атриум!
Услышав крики, Елена открыла ставень и увидела, что во дворе в окружении офицеров с обнаженными мечами стояли двое. В свете факела Елена узнала в одном из бойцов отца.
На ее глазах Валерий ринулся в бой. Теодор вполне мог ткнуть противника мечом, но аккуратно ушел в сторону. Преторианец атаковал еще безрассуднее, и гостинщик толкнул его в пах ногой. Валерия отбросило назад, и он едва не упал. Теодор не стал нападать, ждал, когда противник придет в себя, потом сделал выпад, который Валерий отбил без труда. Теодор усложнил атаку, давая преторианцу возможность продемонстрировать свою технику и превосходство.
Несколько раз окружившие их офицеры замирали, а потом испускали вздохи облегчения. Теодор мастерски держал их в напряжении, Валерий же, напротив, еле дышал. На нем сказывались выпивка и плотный ужин.
В первый раз Елена видела бой на мечах. Ей было страшно за отца, тем не менее она не отводила глаз от этого опасного и завораживающего танца.
Пришло время, и Теодор завершил бой: ловко выбил меч из руки преторианца, потом уронил свой.
Все решили, что победа принадлежит Валерию.
И только император нахмурился. Он точно знал, кто победил в этом бою.
– Дайте мне меч! – крикнул Аврелиан и властно посмотрел на гостинщика. – А ты подними свой!
Вокруг стало тихо, и в следующее мгновение противники сшиблись в одновременной атаке. Их схватка была яростной и стремительной, они закружились в мелькании и звоне мечей. Теодор бился с воином, не уступавшим ему в быстроте и умении, прощупывал его оборону, искал изъяны в атаке. В конце концов сумел подставить свое предплечье, и кончик спаты Аврелиана чиркнул его по коже. Это был старинный гладиаторский трюк – рана пустяковая, но кровавая.
Елена охнула и заметалась по комнате. Бой прекратили за явным преимуществом императора. Аврелиан больше не хмурился и был вполне доволен собой. Но больше всех был рад Теодор. Военный врач выступил из ряда зрителей и быстро перевязал его рану.
– Впервые встретил бойца, равного себе! – провозгласил император.
– Для меня великая честь сразиться с тобой, Manu Ad Ferrum[20 - Manu Ad Ferrum (лат.) – буквально: Рука на мече, прозвище императора Аврелиана.], – сказал Теодор.
Аврелиан внимательно вгляделся в его лицо:
– Твой мансио – образец порядка. Ты мог бы сделать блестящую военную и государственную карьеру.
Теодор сообразил, что император ждет от него ответа.
– Мне не нравится убивать, и я не публичный человек.
– Странно слышать такое от бывшего гладиатора!
– Что было, то прошло, – был молод и нуждался в деньгах.
Помолчав, Аврелиан заключил:
– У тебя есть дочь. Она большая умница. Думаю, это твоя заслуга. Мне нужны такие римляне.
Следующим утром Аврелиан собрал командиров кавалерийских подразделений в своем триклинии. Среди прочих выделялись смуглые бородатые офицеры из Мавритании, взамен железного доспеха они носили кожаный панцирь. Констанций тоже был там.
Император Аврелиан заговорил:
– Вокруг Дрепана я рассредоточил десять конных ауксилий, чтобы вы познакомились и обменялись опытом. Даю вам на это два дня. Послезавтра мы выступаем. Вам предстоит сражаться против тяжелой конницы.
Однако помимо совещания в Дрепане у Аврелиана было еще одно важное дело. Вечером в кабинете императора появился вигил Модест Юстус. Аврелиан сделал знак, и секретарь вышел.
Мужчины обнялись, и Аврелиан спросил:
– Как ты оказался в этом захолустье? Я искал тебя среди командиров кавалерии!
– Мне нравится это захолустье, хорошие люди и здесь встречаются.
– Например, Теодорус Непобедимый? – поинтересовался Аврелиан.
– Ты узнал его?
– И даже в паре с ним поработал – руку слегка пометил.
– Крови было много? – с ухмылкой поинтересовался вигил.
– Что?! – вознегодовал император. – Ты хочешь сказать…
– Его гладиаторские штучки. Зачем ты меня позвал?
– Меня интересует Зенобия. Рассказывай все, что знаешь.
Модест Юстус помолчал, сосредоточился и, наконец, заговорил:
– Пять лет назад меня призвал к себе император Галлиен и приказал отправиться в Пальмиру, чтобы предупредить царя царей Одената о заговоре против него.
При этих словах вигила Аврелиан усмехнулся:
– На Востоке говорят: «Старые дураки глупее молодых».
– Пришлось скакать по сто миль в день, но я опоздал, добрался до Пальмиры, когда убитого Одената уже предали огню. Во дворце царила неразбериха, заговорщики делили трон. Я потребовал отвести меня к единственной законной правительнице, вдове Одената Зенобии. Тогда ее судьба была незавидной: сыну грозила смерть, а дочерей и ее саму в лучшем случае местные купцы взяли бы младшими женами.
– Говорят, она красивая женщина, – сказал император.
– Когда я увидел Зенобию, то влюбился сразу и навсегда. Мало того, что она божественно красива и ее не сломила смерть мужа, она была готова бороться за власть. Мы разработали план, и я связался с ее отцом Забдой, который командовал катафрактами. Под его руководством катафракты окружили дворец, перебили всех заговорщиков и освободили Зенобию.
– Женщина должна была назначить преемника и сойти с трона, – назидательно заметил Аврелиан.
– И я был того же мнения, – с горечью проронил Модест Юстус. – Поэтому попросил ее стать моей женой и уехать со мной в Рим. Она дала согласие, но все же выбрала власть.
Аврелиан прервал вигила вопросом:
– Что за письмо ты получил от нее при странных обстоятельствах?
– Констанций привез его из Пальмиры. В письме было послание для тебя. Уверен, что тебе его передали.
– Теперь мне нужна твоя помощь. Модест, тебе придется поехать со мной.
– Аврелиан, поклянись, что не убьешь ее! – с жаром воскликнул вигил.
