скачать книгу бесплатно
О, как долго они шли, теряя веру в предсказание. Как всякая надежда уходила из отважных сердец. Как старый воин упал, сломав ногу, как кровь его оросила пески, а крики наполнили пустыню. Как пришлось добить его и съесть, потому что кровь никогда не проливается просто так.
И вот они нашли первое доказательство – послушник мерзкого дерева умирал, распластавшись на песке. Значит, шаман видел правду, значит, услышанный им зов не был порождением дурмана. Если есть еще под кровавой луной твари с деревянными медальонами, значит, есть и дерево, их дающее.
«Сыновья налитой луны, что восходит на западе, кровь прольется за кровь! – кричал он, сотрясаясь всем телом. – Идите в пустыни, ищите Дерево. Как только падет оно, на землю вернется благодать! Я слышал зов, это Дерево говорило с виновниками Огня. Вы должны найти его раньше, кровью нальется луна и благодатью одарит каждого!»
Грух помнил, как пили они дурман до самого рассвета, прославляя провидца и луну, а с первыми лучами солнца Сыновья перерезали горло шаману, чтобы кровь освятила их поход.
Дюжина отрядов ушла тогда в разные стороны. Грух знал, что они сгинут без смысла. Но если дерево будет срублено, то кровь его прольется за кровь сыновей.
Пока мясник развлекался с пленником, отрядные нашли глубокую пещеру, и клетка, что несли они через пустыню, встала там так ладно, словно была под нее сделана. В ту ночь луна была благосклонна, и отправленные вперед разведчики отыскали девчонку. Теперь мерзкие отродья ждали суда. Но суд вершится только при полной луне, а над отрядом висел пока ущербный с края овал. Следовало подождать, напоить луну молитвой, чтобы кровь богохульных выродков пролилась во имя светила.
Грух поерзал у костра еще немного. Сыновья луны ушли на охоту, он один остался сидеть у огня, пытаясь почуять сладкий запах юного тела. Но его одолевал сон, голова клонилась на широкую грудь. Вот уже перед ним стояла мерзкая пленница, и тянула к нему свои длинные руки, и терлась об него отвратительно мягкими грудками…
Грух провалился в сон. Лисьи глазки внимательно наблюдали за тем, как он мерно дышит. Ночь была темна.
Глава 10
Алиса тонула в пылевых облаках дурмана, они накатывали и жаром горели на губах. Выплывая из топкого сна, Крылатая разглядела лишь едва различимые очертания клетки в темноте пещеры, куда не проникал ни единый лучик света. Девушка приподнялась, пытаясь рассмотреть Томаса.
– Вода в ведре. Рядом еще одно. Пустое. – Голос Вожака был нарочито спокойным. – Я все равно ничего не вижу, так что не стесняйся.
Алиса осталась лежать на куске мешковины, подавляя в себе раздражение. Крылатый, который, не обращая на нее никакого внимания, вел ее за собой через пустыню, Вестник второй ступени возрождения Города, Вожак, воин – этот человек был ей привычен и понятен. Но сидящий рядом мужчина, таивший в себе боль прошлого, страх и жалость к самому себе, казался ей чужаком.
«Он сдался и обрек нас на гибель, – думала Алиса. – Не пробуя убежать, ждет казни, только и делает, что подстегивает меня своими колкостями».
Алиса чувствовала несправедливость собственных выводов: Вожака избили и опоили дурманящим зельем, он сделал все возможное, но их поймали, а без помощи выбраться отсюда не получится, даже если он начнет рвать и метать, выбивая искры из железных прутьев. Но умиротворенная обреченность Томаса ужасала, сковывала сильнее страха перед гигантским охранником. Крылатый лежал, растянувшись пластом, у стены клетки, не смыкая глаз, дыша глубоко и ровно, словно листая в памяти дни другой своей жизни.
Теперь Алиса знала: Вожак был женат и, видимо, любил свою женщину, если хранил у сердца ее подарок. Крылатая ощущала вину: столько лет Томас берег маленькую книжицу, а она умудрилась потерять ее всего через пару дней после того, как она у нее оказалась. Как страдальчески он оборвал ее извинения, как глухо прозвучали слова о жене, словно Томас отвык говорить о ней, словно боль, которой он избегал, вернулась к нему и проявилась с новой силой.
Но все терзания Вожака, вину перед ним и жалость к оставленному в одиночестве лису перевешивал страх. Деревянный медальон прилегал к коже, провисая на тоненьких корешках, что прорастали через тело, тянулись вглубь, оплетая ее изнутри. Никто в Городе не говорил о возможности снять медальон. Человек становился воином Дерева до последнего вдоха. Крылатого хоронили, если от него оставалось то, что можно было предать земле, вместе с драгоценным кусочком старого мира.
На новом теле медальон бы просто не прижился. Вместе с Крылатым уходили и его крылья. Никому бы и в голову не пришло глумиться над телом, разъединить же медальон с живым еще человеком, вырвать с корнем из него таинственную силу… О таком Алиса даже не слышала. Медальон, горячий, трепещущий, как маленький зверек, прятался между ее ключиц. Девушка сжала его в ладони, натягивая тонкие корешки, идущие от кусочка дерева внутрь тела.
– Мы что-нибудь придумаем, я тебе обещаю, – одними губами прошептала она.
– Ну, теперь-то уж точно конец, парень, – чуть слышно рычал Томас, стискивая в руке медальон.
Пальцами он чувствовал, как истончилась деревянная пластинка, каким слабым теплом медальон пытается ободрить его. Слишком много сил потратили они на бессмысленный рывок по пустыне. И куда в итоге попали? В тесную клетку, на суд варваров. Ладно бы только он, его место в преисподней давно пустует, но он подвел Алису, эту глупую, несмышленую, уверенную в своей избранности девчонку.
Томас подавил в себе вой. Сдержал желание вскочить, биться кулаками о железные прутья, плеваться и рычать на пленителей; ему хотелось вырваться из клетки, вцепиться в лицо охранника и выколоть ему глаза. Но все это лишь напугает девчонку. Ради нее он должен был оставаться спокойным, делать вид, что покорился судьбе, чтобы сердечко Алисы окутала успокоительная пелена смирения.
* * *
«Что же делать? Что же делать?» – Мысли метались в маленькой рыжей голове, пока Чарли прятался в тени за пределами круга света от костра.
Он знал, что человеческий детеныш где-то тут, совсем рядом, чувствовал отчаяние и страх. И ощущал еще кого-то, чья глухая ярость пугала лиса. Но главный враг был иной: тупой и сонный, похотливый, сильный, сжимающий в потной руке ключи от клетки. Как выкрасть тяжелую связку, дотащить ее до Алисы и не разбудить злобного стражника, если ты крошечная хромая лиса? Чарли даже завыл от бессилия.
«Цапни его, просто укуси, маленький мой воин, – произнес внутри головы особенный, мягкий голос поющего. – Но главное – до крови. Сделай так, чтобы его кровь пролилась. И беги изо всех сил к крылатой девочке, потому что, если воин тебя поймает, я не сумею помочь».
Горькая печаль неназванного накрыла волной Чарли, но для сочувствия у него не было времени. Если к костру подойдет еще один полуголый воин, даже всего один, то шанса спасти девочку не останется. Лис выскочил из тени и бесшумно ринулся к спящему охраннику.
Груху снилась молодая пленница. Она терлась об него горячим телом, постанывая в его сильных руках. Вот он впился в ее нежную шейку губами, вот укусил до крови и начал пить ее, словно из кубка. А она знай подставляла под его укусы юное тельце и стонала так сладко. Грух крутил ее в лапищах, тискал и мял, наслаждаясь ее болью и желанием, отражавшимися на юном личике. Пленница изогнулась дугой, припала к широкой груди воина, покрывая поцелуями узоры на его коже, а потом медленно охватила своими горячими губами палец на его руке, лаская язычком, покусывая острыми зубками. Грух возбужденно зарычал, еще секунда – и он повалит ее на песок, прижмет своим телом грубо, животно…
Острая боль пронзила его руку и вырвала из томительного сна. Пленница, которая мгновение назад постанывала, сидя на нем, вцепилась зубами ему в палец, силясь вырвать кусок плоти, пролить кровь. Его кровь воина! Грух взревел, поднимаясь на ноги, и сбросил плутовку с себя. Кровь теплой струйкой потекла вниз по руке. Ярость тяжелой волной захлестнула голову, в глазах потемнело. Девку следовало убить прямо сейчас, не дожидаясь отряда и суда. Она пролила его кровь! А кровь проливается только за кровь.
Но чертовки нигде не было. У костра, куда упало ее неожиданно легкое тело, не виднелось ровным счетом ничего. Только рыжие всполохи огня. Воин пригляделся к ним и увидел маленького зверька. Узкая мордочка его была вся в крови. Грух постоял немного, соображая. Пленница не выходила из клетки, а сладкий сон о девчонке прервал гадкий песчаный лис. Достать его! Сломать гнусную шею! Выпить всю кровь, сожрать сырое мясо, а шкуркой украсить сапоги!
Чарли била дрожь, желудок выворачивало от соленого привкуса крови чудовища.
«Надо увлечь его за собой, – твердил про себя зверек, сдерживая тошноту и панику. – И только тогда бежать. Бежать что есть сил».
Как только воин шагнул в его сторону, утробно рыча, лис метнулся к пещере. Он не знал, что будет делать, когда окажется внутри. Но если неназванный велел ему бежать, он будет бежать. Лишь бы спасти человеческого детеныша. Лишь бы дойти с ней до зовущего.
Когда охранник ввалился в пещеру, фыркая и плюясь пеной от ярости, Томас вскочил на ноги, прикрывая собой сонную Алису. Маленькая пушистая тень бросилась к ним, мелко дрожа.
– Чарли? – Алиса схватила зверька и прижала к себе. – Томас, это мой лис, я рассказывала! Он нас нашел…
Томас ее не слышал. Разом подобравшись, он наблюдал, как охранник открывает клетку. Ярость застилала маленькие глазки. Оставив за спиной открытую дверь, он начал шарить руками в темноте. Глаза пленников давно привыкли к царящему в пещере мраку, а Грух, забежав внутрь, вмиг ослеп, всполохи костра еще стояли у него перед глазами.
– Кровь, кровь, кровь… – рычал он, наклоняясь к полу, чтобы нащупать во тьме маленькое пушистое тельце. – Кровь за кровь!
Томас неслышно обошел охранника со спины, взмахом руки велев Алисе отойти в дальний угол. Он обрушился на воина одним коротким ударом, в который вложил все силы, и повалил варвара на землю. Не видя, с кем он борется, не понимая, как из сладкого сна он так скоро попал в сырую пещеру, Грух попытался сбросить с себя Крылатого, но жилистые руки Томаса уже охватили его короткую шею.
Алиса прижимала к груди пушистого лиса, и дрожь его маленького тельца передавалась ей. Ужас сковывал все их естество, надо было броситься на помощь Томасу, но Алиса продолжала стоять, опираясь спиной на холодные прутья клетки, и смотреть, как Вожак душит огромного воина.
Пару бесконечных минут тишину пещеры нарушали только предсмертные хрипы охранника, Томас же не издал ни звука, пока не почувствовал, что гигантское тело под ним, вздрогнув последний раз, обмякло. На дрожащих ногах он поднялся и обернулся к застывшей девушке.
– Надо убираться отсюда, пока остальные не вернулись. – В его голосе снова появились железные нотки. – Пойдем.
Они вышли к костру и увидели, что небо уже светлеет у горизонта. Оглядевшись, Алиса заметила свой рюкзак: распотрошенный, он лежал позади костра. Отрядные не забрали ничего ценного. Пайки остались внутри вместе с флягой. Только истоптанная муфточка комком валялась рядом. Алиса осторожно подобрала ее и засунула в рюкзак. Вещей Томаса видно не было.
– Я все потерял, еще когда меня настиг серый Вихрь, – проговорил он, осматриваясь. – Арбалет твой они сломали, вон, догорает. Надо хоть посох, что ли, забрать…
Вожак подошел к костру и замер: огонь облизывал обломки арбалета, тонкие бумажные странички он пожрал в самом начале, от них осталась только зола. Кожаная обложка старой книжицы, обуглившаяся почти до неузнаваемости, лежала на камнях. Затоптав пламя, Томас поднял ее, отряхнул и спрятал во внутреннем кармане куртки.
Не говоря ни слова наблюдавшей за ним Алисе, он подхватил ее рюкзак и пошел в сторону ближайшего пригорка. Крылатая, все еще прижимая к себе Чарли, смотрела ему вслед. А потом, спохватившись, поспешила за Вожаком, на ходу устраивая лиса за пазухой.
Глава 11
Свадьба Крылатых была похожа на цветастое покрывало, сшитое из сотни ярких лоскутков. Вот Томас кружит Анабель в танце, и она красиво выгибает спину под его ладонями. Вот Крылатая смеётся, протягивая руки к старухе Фете, а та хохочет ей в ответ. Вот Анабель жмурится, утыкаясь лбом в плечо мужа. Вот Правитель поднимает бокал, а Томас под столом кладет руку жене на колено, нежно его поглаживает и поднимается всё выше по бедру, пока она старается сохранить серьёзный вид. Вот солнце клонится к закату, на нежной коже Анабель появляются мурашки, и Томас старается поцеловать каждую из них. Вот Крылатые, хохоча, подходят к дому, вот Том поднимает жену на руки и переносит через порог, а она затихает в его руках. Вот он находит её терпкие губы своими, вдыхает запах нагретых солнцем волос, вот медленно расстегивает лёгкое платьице, вот она стоит перед ним нагая и прекрасная. Вот. Вот. Вот.
А потом жизнь пошла своим чередом. Они летали в пустыню, не разжимая рук, шагая в пустоту за Чертой. Обзавелись своими шутками, понятными только им. Этими полувзглядами, полужестами единства двух существ. Томас потерял счет времени, что неслось ровным счастливым потоком.
Вечерами, насидевшись с Братьями у костра, они лежали в своей постели, мечтая, как полетят вместе с Вестниками в незримую даль над бескрайними песками. Если кто и мог найти живую землю, то, разумеется, только они – двое влюбленных Крылатых. Накручивая на палец каштановую прядь, Томас в ярких красках рисовал, какой зеленой и сочной будет трава у них под ногами, как напьются они невероятно чистой воды, каким будет то самое Дерево. Анабель смеялась, но от глаз Крылатого не могло ускользнуть, насколько страстно она мечтает о живой земле.
– Мы разуемся, слышишь? – говорил Томас, видя, что жена от этих слов довольно щурится, словно ручная лиса, которой почесывают за ушами. – И босиком пройдемся по траве, она будет пряно пахнуть, влажная, полная жизни. А рядом… Рядом будет течь ручей, представь, как он журчит, представь, что можно окунуть в него пальцы. И солнце мягкое-мягкое… Там-то ты мне и отдашься, прямо на мокрой траве, как похотливая лисичка…
Анабель чувствительно щипала его за бок:
– А Дерево станет за нами наблюдать!
– Ну, если тебе так хочется, то будет. Куда же оно денется, – отвечал Томас и с хохотом валился на пол с кровати под градом ударов ее острых кулачков.
Прошло без малого три года спокойной жизни в маленьком доме у Черты, когда настало то утро. Утро, которое Крылатый старался забыть, но память всегда была к нему немилосердна.
Их разбудил тревожный стук в дверь на рассвете. Недовольно бормоча себе под нос, Томас босой подошел к двери. На пороге стоял Ким, один из молодых Братьев, еще не допущенный к заданиям: он был посыльным в Городе, выполняя нужную, но скучную работу.
– Томас! – Его глаза лихорадочно блестели. – На Гряду напали охотники! Правитель зовет вас с Анабель к себе. Сейчас же.
Крылатому понадобилась пара секунд, чтобы полностью осознать услышанное. Нести службу на гряде означало перейти на высшую ступень в Братстве, быть признанным самым опытным и надежным среди остальных. Почетней было только оказаться в рядах Вестников, о которых Город шепчется уже не один год.
Радость от скорых перемен захлестнула Томаса. Он отослал Кима к Правителю с обещанием прийти без промедления и бросился будить жену.
Анабель в последние недели часто бывала не в духе, она быстро уставала и много спала. Томасу казалось, что ее всегда грациозный стан потерял былую тонкость, бедра округлились, движения стали плавными, хотя это ни капли ее не портило. Иногда он ловил на себе такой взгляд жены, словно она в чем-то сомневалась на его счет. Но бурная жизнь Крылатых не давала ему времени задуматься о переменах. Когда Анабель уходила от костра в самый разгар веселья, чего не бывало раньше, он лишь пожимал плечами: женщины, кто их поймет…
– Эй, Крылатая, – пропел он, натягивая рубашку. – Город зовет!
Анабель разлепила веки и посмотрела на него, словно не узнавая, а потом села в кровати.
– Такая рань… Только рассвело, куда ты?
Ее медлительность начала раздражать Томаса.
– Нас вызывают в Город. – Он навис над женой, потянул ее за руку. – Собирайся, на Гряду напали охотники, нас захотят отправить туда. Слышишь?
Энергия билась в Томасе, ему хотелось, чтобы Анабель, его воительница, его Крылатая, разделила восторг перед будущими переменами. Но она продолжала сидеть, утонув в подушках, не двигаясь, а морщинка между бровями делала ее лицо старше и грубее.
– Ты меня слышишь? – Он чуть повысил голос, и морщинка стала еще глубже.
– Я слышу. Не кричи. – Анабель спустила ноги вниз, на холодный пол. – Они погибли?
– Кто? – Томас уже зашнуровал высокие ботинки.
– Твои Братья, на которых напали охотники, – с нажимом ответила она, не сводя с мужа взгляда. – Те, кто радовался дальнему назначению до тебя, они погибли?
– Да… Нет… Святые Крылатые, я не знаю! Нас ждут в Городе. Пошли.
Анабель молча прошла мимо Томаса, и он с неудовольствием отметил, как натягивается ночная сорочка у нее на бедрах и что плоский живот, который он так любил ласкать, чувствуя под кожей натянутые мышцы, утратил упругость.
По спящему городу они добрались до дверей покоев Правителя. Воздух не дарил ни единого глотка свежести, пахло извечной гарью, смесью запахов сожженного мира и холодного песка. Тишина, что грозовой тучей разрасталась между Крылатыми, пахла точно так же.
«Ничего, – думал Томас, подстраиваясь под шаг жены. – Она просто не выспалась, сейчас распробует новость на вкус и сразу поймет, как круто поменяется наша жизнь. Это вернет нам былую прыть. Пепел, пыль, маленький дом в ком угодно погасят интерес к жизни. Ведь она меня старше… На целых десять лет дольше в пустыне. Но Гряда – это же совсем другая история!»
За годы, минувшие с того памятного, грозового дня в пещере, он первый раз вспомнил о разнице в возрасте между ними. И тут же поспешил отогнать эту мысль, как надоедливую муху. Раньше Город не давал ему таких опасных поручений, не отправлял так далеко. Они полетят на гряду вдвоем, никакого уютного домика, только скалы, пустыня и крылья. То, что надо, чтобы Анабель встряхнулась.
Правитель принял их в личных покоях. Сам он сидел в глубоком кресле у окна. Морщинистые руки его лежали на коленях. Город спал перед глазами серой, пыльной грудой. Безрадостная картина жизни тех, кому было суждено влачить здесь жалкое существование, навевала тоску и презрение, но Правитель привык. Он привык к привкусу праха во рту, прах давно стал его верным спутником. Он привык к вечно требующим свежей еды и чистой воды людям. Он привык к тревожным сводкам с дальних рубежей. Он привык, что Город стареет вместе с ним. Но пока есть эти серые дома, есть и их Правитель. Пока есть Правитель, будут и серые дома за окном.
Он поднял голову и посмотрел на вошедших. Встрепанный Томас, вояка и сорвиголова, так и светится радостью. Мальчишке давно хотелось на гряду. Сегодня он получит желаемое назначение. К женщине, чей высокий лоб разрезала глубокая морщина, Правитель присмотрелся внимательнее. Он ее помнил. Когда-то, давно настолько, что и вспоминать смешно, ее молодое и стройное тело будило в нем желание. Но Крылатая отвергла его, как отвергала потом всех, кроме своего мальчишки. Если бы он мог, Правитель залился бы сейчас злорадным смехом: между этими двумя что-то сломалось. Он чуял отстраненность в позах, видел искорки в глазах, обычно эти самые искорки дают начало пожару, огню, что сожрет их маленький мир, как настоящий Огонь поглотил мир большой.
Пауза затянулась. Томас топтался в дверях, Анабель, не спрашивая разрешения, присела на краешек стула.
– Мне сложно говорить это, – начал Правитель, не утруждая себя даже формальным приветствием, – но двое ваших Братьев погибли, исполняя свой долг этой ночью. Очень жаль. – Он помолчал, собираясь с мыслями.
– Что будет с их телами? – Голос Анабель прозвучал с неуместной для этой комнаты резкостью.
– Тел не осталось, – спокойно ответил Правитель. – Охотники – злобные твари пустыни, не мне вам рассказывать.
– Как обычно, – проговорила женщина, рассматривая свои ладони.
Томас не мог понять, какая муха укусила Анабель. Сам же он был готов расцеловать сидящего напротив старика, ведь еще секунда, и с этих сухих губ сорвутся главные слова его, Томаса, крылатой жизни.
– Итак, я позвал вас, наших лучших воинов, чтобы сообщить: именно вы смените павших на посту. Завтра вы должны прибыть на Гряду. Оценить сложившуюся там обстановку. Подготовить доклад для всего Города. А после этого вы отправитесь обратно, чтобы нести постоянную службу на дальнем рубеже.
Сердце Томаса бешено заколотилось в груди. Все, о чем только может мечтать Крылатый… Да что там! Все, о чем только может мечтать мужчина… Человек! Ведь ему поручено выполнять опасное задание Правителя…
– Нам нужно подумать, – с плохо сдерживаемой яростью произнесла Анабель.
Томас захлебнулся воздухом. Он знал голос жены до тончайшего полутона, а сейчас ему показалось, что он слышит незнакомую женщину.
Не слушая возражений, даже не оглядываясь на изумленного Правителя, Анабель схватила мужа за руку и повела прочь из покоев. Дверь хлопнула. Город спал, тяжело вдыхая горький воздух. На улице Анабель отпустила Томаса и зашагала в сторону дома. Он нагнал ее у самого порога, задыхаясь гневом, схватил за плечи и резко повернул к себе.
– Ты в своем уме? – Он не знал, не мог подумать даже, что женщина, состоящая из его поцелуев и ласк, способна так отвечать Правителю.
– Отпусти. – Анабель поморщилась, потирая красные пятна на коже, – следы его пальцев. – Нам надо все обсудить. Заходи в дом.
Комната еще хранила тепло сна переплетенных тел. Но Томас оглядел ее новыми глазами. Тесное помещение, полное бабских тряпок, ненужных безделушек. Ему стало душно, словно он только что осознал, насколько ненавистна ему такая жизнь.
– Мы Крылатые! – Он почти кричал. – Как ты смеешь отказывать Правителю, когда он посылает нас на Гряду?! Ты хочешь прожить здесь до самой смерти? – Томас обвел руками комнатку; его захлестнуло презрение. – Ведь это все – жалкое существование, Анабель.
Она смотрела на него глазами, полными необъяснимой боли.
– Это все, Том, – место, где мы были счастливы. Это все – место, что мы называли домом. Никто не вправе заставить нас отсюда улететь. Правитель не наш Вожак, а Вожак не отправит нас на Гряду, если мы будем против.
– Мы не можем быть против! – Томас кричал. – Это же мечта!
– Твоя мечта, милый. – Анабель устало присела на разобранную кровать. – Ты никогда не спрашивал, о чем мечтаю я…
– Я знаю, о чем ты мечтаешь! Ты хочешь стать Вестницей, так же, как и я. – Он смягчился. – Послушай, нам нужно провести пару лет на Гряде. Да, там неуютно – но в пекло уют! Мы Крылатые, у нас будет небо – и мы у нас будем! Представь, как здорово все сложится: пустыня, опасности, никого рядом… Нельзя стать Вестником, если не покажешь себя там, на дальнем рубеже…
– С чего ты взял, что я хочу стать Вестницей? Что мне не нужно ничего, кроме неба и крыльев? – Она снова посмотрела на него с сомнением.
– Ты сама говорила! – Томасу начало казаться, что все это – глупая шутка. Еще немного, и жена зальется смехом, бросит в него подушку, назовет болваном, и они пойдут к Правителю и скажут, что согласны – согласны лететь, жить.
Но Анабель не засмеялась.
– Я говорила, Том, что хочу увидеть траву, хочу почувствовать ее пряный запах. Хочу опустить ладони в прохладную прозрачную воду… Хочу увидеть настоящую жизнь, а не борьбу за выживание… Но я не обязана туда лететь, мы все знаем, прежнего мира нет. Но зато есть то, что получилось сохранить. Есть мы с тобой, есть наш дом. Посмотри, как здесь хорошо… Здесь мы смогли бы построить наш собственный мир, не подвластный огню и гари.
– Святые Крылатые! Анабель! – Он присел у ее ног, чтобы его серые с медными крапинками глаза оказались на одном уровне с ее зелеными глазами, чтобы не видеть ничего, кроме ее глаз. – Наше будущее – это мы с тобой, пустыня и небо. А дом не дает нам вдохнуть свободно, я уже совсем не узнаю тебя. Ты стала… – ярость и непонимание бушевали в Томасе, – другой. Я брал в жены полную сил и решимости Крылатую! Как ты была прекрасна в своей силе, легка в полете. А сейчас, ну посмотри на себя…
