скачать книгу бесплатно
– Мишка, а ты в нашу школу больше никогда не пойдёшь? Всегда только работать будешь?
– А на комбинате тоже есть школа, только она называется рабочей, фабрично-заводской. Мы теперь со знакомыми ребятами там учимся. И работаем. Ты грузовик-то догнала? А то я заговорился с мамой, не заметил.
– Догнала, ещё как! Я быстрее всех в классе бегаю! И пою тоже громче всех.
Из-за угла неловко вывернулся и сразу же попал навстречу им дядька-инвалид, в пиджаке с медалью, на тележке со скрипучими подшипниками.
Он был ниже их, смотрел только на асфальт и с угрюмым молчанием толкался вперёд деревянными, обмотанными тряпками, утюжками.
Мама немного отстала от Вари и Мишки, пропуская инвалида, поднесла косынку к глазам. Вытирая слёзы смотрела на детей.
Дома Мишка сразу же уговорил сестрёнку лечь в комнате на диван с книжкой.
– Я её читал, там на сто двадцатой странице будет самое интересное…
Сам умылся, причесался, в майке, сел за кухонный стол, положил руки на стол.
Мама, сложила остатки хлеба в небольшую кастрюльку, накрыла её крышкой и убрала в шкафчик.
Задумалась.
Обернулась, заметила Мишку.
– Ты чего это?
Мишка кашлянул, пристукнул кулаком по столу.
– Мама, я всё решил…
В этот день Мишка действительно всё решил и сделал огромное дело.
С самого утра он, ещё не вставая к своему токарно-винторезному станку, безо всяких лишних церемоний поднялся на второй этаж, к двери директора фабричной школы.
Их директор Иваныч был небольшеньким, крепеньким фронтовичком-здоровячком, с коротким седоватым ежиком и смышлёными энергичными глазами, полными доброжелательного любопытства.
Иваныч обращался со своей рабочей пацанвой как отец-командир со вверенным ему рядовыми. На работу он ходил в военной форме со следами от споротых погон, с колодкой наградных планок и с ввинченным в гимнастерку единственным знаком «Гвардия».
– Чего тебе? Со станком проблемы?
– Не-ет, со станком всё в порядке… Мне уехать надо.
И в комитете комсомола Мишка действовал тоже решительно.
Дверь открыл без стука, закричал прямо с порога.
– Давайте мне направление! Я тоже хочу ехать туда, куда вы послали моего брата! На тот же самый завод! Он токарь и я токарь.
Мишка заранее знал, что будет грозно ругаться на секретаря их комсомольской организации, на всех, кто будет в комитете, и станет размахивать руками.
– Я никого здесь не прошу! Я ответственно требую, чтобы вы меня направили в Кёнигсберг! Там же нужны рабочие специальности, а ещё… Многие здесь, на комбинате, на нашей улице, во дворе, считают, что мой старший брат Славка испугался в Кёнигсберге трудностей, скрывается от работы и занимается там нехорошими делами. Но это же совсем не так! Я поеду туда и сам узнаю про всё, что там с ним произошло! Я буду работать, буду искать в Кёнигсберге Славку и докажу, что он честный человек! Он же сильный, очень сильный, он гирю тридцать раз правой рукой поднимает! Просто с ним сейчас что-то случилось и ему нужна моя помощь. Я в этом уверен! Оформляйте мне комсомольскую путёвку. Пишите документы, я от вас никуда без документов не уйду.
Мишка решительно поставил стул на середину кабинета и сел.
Из угла испуганно пискнула знакомая девчонка.
– А ваш Иваныч что? Он знает? Он согласился?
Иваныч знал.
Ещё тогда, утром, после разговора, он крепко взял Мишку за плечи.
Отодвинул от себя, посмотрел прямо в глаза.
– Правильно решил, сынок! Своих бросать нельзя, ни в бою, ни в жизни… Будет тебе там трудно – сообщай. Поможем, чем можем, и тебе, и Славке пропавшему, и матери твоей с сестрёнкой. Делай своё дело. Успехов!
– Вот так, мама.
Мишка ещё раз стукнул ладошкой по столу.
– И не плачь, пожалуйста. Я уже взрослый, сам отвечаю за свои дела и поступки!
– Молчи уж, взрослый…
Мама тихо ревела, вытирая глаза передником.
– Одного убили, второй пропал, теперь вот третьего неведомо куда своими руками отправляю… Ты хоть о нас-то с сестрёнкой подумал?! Варя же ума лишится, если и с тобой что нехорошее там получится… Не уезжай, Миша, не уезжай, а?!
Подошла близко, близко, обняла тёплыми руками сына, погладила по кудрявому чубу.
Упрямый.
Как отец…
Два следующих дня Мишка оформлял на комбинате обходной лист.
Таскал в инструменталку резцы, сдавал их там точно по ведомости, целый час искал в своём шкафчике потерявшееся когда-то, завалившееся в ветошь, сверло на двенадцать.
Смазывал, протирал который уже раз свой токарный станок, не мог надышаться тёплой эмульсией.
Аккуратно повесил в шкафчик синий рабочий халат, берет, защитные очки.
Положил на станочную тумбочку, на самое видное место, проволочный крючок для собирания длинной, острой металлической стружки.
Все нужные документы в комитете комсомола ему оформили быстро, в тот же день. Комсомольскую путёвку секретарь парткома комбината согласовал без слов, Иваныч тоже подписал с улыбкой.
– Давай, Миша, не подведи там! Все наши ребята верят в тебя!
Было ещё одно важное дело.
Вернее, даже два.
Оставалось только справиться с ними – и можно было уезжать.
Тем же вечером прибежала Варя и с порога радостно закричала.
– Мишка, только что сказали, что в пионеры нас не в школе принимать будут, а на мамином комбинате! Двадцать второго апреля, в день рождения Ленина! Мы торжественное обещание там прямо в шёлковом цеху, на глазах у всех рабочих, давать будем! Я слова уже наизусть учу!
Мишка к этому мероприятию готовился давно, больше месяца уже как начал.
Он знал, как трудно было после войны найти настоящий пионерский значок, как его сестрёнка хотела носить настоящий значок, но не вырезанный из картона или сделанный из какой-нибудь консервной банки, а хороший, тяжёлый, красивый. Поэтому он нашёл в газете "Пионерская правда" точный эскиз, выпросил у слесарей из своего инструментального цеха кусочек латунной пластинки, сам выпилил ножовкой по металлу правильную звездочку, обработал её бархатным напильником, точно процарапал на ней буквы «Всегда готов» и пламя пионерского костра. Всё остальное пространство на звёздочке, вокруг букв, Мишка очень старательно закрасил тёмно-красным лаком, крохотный пузырёк которого взял под самое честное слово, всего на вечер, у заводского электрика, дяди Петровича.
Значок получился очень красивым!
Мишка представлял, как Варька будет визжать от радости и как полезет его обнимать, когда он покажет ей такой хороший значок.
А потом он громко ругался в комитете комсомола, требуя себе направление в Кёнигсберг…
Через некоторое время, когда уже всё решилось и Мишка сидел там, ждал, пока ему оформят нужные документы, он обратил внимание на коробочку, на столе у той самой девчонки, которая испуганно спрашивала у него про Иваныча.
– А это что такое?
Мишка потянулся к коробочке, но девчонка прикрыла её ладошкой.
– Пока никому нельзя… Это новые пионерские значки, нам их из горкома для ознакомления прислали, всего две штуки.
Девчонка отвечала в заводском комитете комсомола за учёт, была принципиальной, но к Мишке относилась хорошо.
– Я хочу поговорить с тобой, Миша, о важном… Ты готов меня выслушать?
– Всегда готов.
Минка ухмыльнулся.
– Я же серьёзно!
– И я тоже.
– Обещай, что ты больше ругаться ни на кого не будешь! Это неприличный и недостойный настоящего комсомольца стиль поведения! Знаешь, один древний учёный сказал, что тот, кто доказывает грубо, не доказывает ничего. Я на себе несколько раз эту мудрость проверяла – всё правильно, всё сходится! Обещаешь, что и там в своём Кёнигсберге…
– Он не мой, он наш, советский!
– Ну, в общем, обещай вести себя там, среди других, незнакомых людей прилично, а то опозоришь всю нашу комсомольскую организацию, на весь наш прославленный комбинат тень бросишь!
– Хорошо, обещаю, что не брошу тень. Так что это за значки такие у тебя лежат?
Девчонка улыбнулась.
– Это новые значки для пионеров, их только в прошлом году утвердили, скоро всем уже будут вручать. Вот, смотри, костра на них уже не стало, остались только три языка пламени, которые символизируют дружбу, интернационализм, труд и готовность к защите Родины! А серп и молот такие же, какие и на государственном флаге нашей страны.
– Дай мне один значок! Очень нужно! Дай!
Мишка потянулся к столу.
– Я же уезжаю в далёкие края, а сестрёнку послезавтра принимают в пионеры. Вот ей память обо мне будет!
– Варюху?! Твою? В пионеры?
Девчонка всплеснула руками.
– Она же всегда крохой была, пуговкой, а вот…
– Дай значок. А то я не сдержусь и с горя буду ругаться в Кёнигсберге на всех людей самыми последними словами!
– Дурак ты, Мишка! Для твоей сестрёнки я и так бы значок тебе дала, а ты такое тут говоришь…
– Извини. Действительно, я дурак.
– Вот, держи значок. Секретарю я скажу, что потеряла один…
– Спасибо! Я тебя ни за что не подведу, ты очень хорошая…
Последние апрельские дни в Москве тоже получились очень тёплыми.
В выходной, вечером, прошёл небольшой дождик, а в понедельник, с самого утра, зелени на улицах сразу стало неожиданно много.
Варька не могла идти спокойно.
Хохотала, прыгала, стуча новенькими сандаликами по асфальту, кружилась, размахивая руками.
Красивое ситцевое платьице, с кружавчиками.
Весёлые бантики.
А Мишка шёл строгий, в брюках, в белой рубашке.
– Давай, завернём на минутку в одно местечко, а? Тут недалеко…
Варька сразу же замолчала, обеспокоилась.
– А мы не опоздаем?!
– Сказал же, что всего на минутку!
Мишка знал, что за дальним комбинатовским забором есть небольшой ничейный дворик, так, не совсем жилой, проходной, приходилось иногда бегать через него на работу. Дворик был солнечным, тёплым, со всех сторон загороженный заводскими корпусами и какими-то длинными кирпичными стенами. Ветра там никогда не бывало, после зимы в этом дворике, раньше, чем в других местах на их улице, стаивал снег, а летом – в жаркой, душной тишине громко гудели пчёлы, стрекотали в низкой городской траве кузнечики.
Поэтому там раньше всего распускалась сирень.
– Вот, держи!
