скачать книгу бесплатно
И он устремляется вслед за Мариной, двоюродной сестрой Вадима, очень красивой женщиной.
Часа через полтора Вадим шептал мне на ухо:
– Ох, осточертели все… Давай сматываться, у нас утром самолет.
Его слова кажутся мне прекраснейшей музыкой.
– Давай!
На прощания уходит еще час и наконец мы мчимся домой, переодеться и взять чемоданы. Мы летим в Португалию. Вадим бывал там по делам бизнеса и присмотрел небольшой отель на берегу океана, в пустынном местечке, идеально подходящем для медовой недели. Больше времени у нас не выбралось. А мне эта идея понравилась, подальше от многолюдства… И знакомых там не встретишь. Будем там вдвоем, может, я что-то пойму? На свадьбе у меня возникло множество вопросов, на которые хотелось бы найти ответы… А может, все дело в том, что я оформляла такое количество чужих свадеб, что к своей уже сил не осталось? Я по профессии флорист. Да, скорее всего, дело в этом… И собственную свадьбу я оформлять цветами не стала. Конечно, я могла бы такую красоту устроить… Но не захотела… А мама и свекровь не настаивали, это ведь очень недешевое удовольствие. Конечно, поставщики сделали бы мне всевозможные скидки, но я не хотела. Наукрашалась. Насмотрелась. Помню, оформляла я одну свадьбу… Денег на цветы не жалели, все должно было быть по высшему классу, я постаралась, все гости были в отпаде, ну и что? Через два месяца молодые развелись… И вообще я заметила – чем пышнее и дороже свадьба, тем ненадежнее брак. А еще эти свадьбы оскорбляют мое эстетическое чувство. Ну, посудите сами – невеста одета как принцесса, пышные юбки, длинные шлейфы, а рядом жених – стручок стручком, гости все одеты вразнобой, кто во что горазд, и в результате невеста зачастую выглядит… какое бы сравнение подобрать… ну, скажем, как клизма на витрине. А надень она скромное красивое платьице, и все было бы отлично. Хорошо еще сейчас вышли из моды «распердоленные пупсы» на машинах. А фата, якобы символ невинности? Какая там невинность? Бывает, девка до свадьбы так нагулялась, что пробы негде ставить, а туда же, с фатой… Одна моя подружка выходила замуж. Главное для нее было, чтобы не хуже чем у людей. Платье с кринолином, стоившее как иномарка, длиннющая фата, а в результате перепившийся на радостях братец невесты это платье заблевал. Сколько слез было… Ну и смеху тоже. Слава богу, у нас хоть без пьяных драк обошлось.
Увидев отель в Португалии, я пришла в восторг. Именно то, чего мне хотелось. Все скромно, уютно, безлюдно. Рядом океан. Правда, купаться тут нельзя, волны просто громадные, да и холодновато, но дивный соленый ветер, шум волн, воздух, который можно вдыхать до самого пупка. Что еще надо человеку? Любовь? И любовь есть. Вадька тут такой, что я снова в него влюбляюсь… Словом, настоящий медовый месяц…
– Полька, что с тобой творилось на свадьбе? – спросил он как-то за завтраком.
– А с тобой?
– Я просто все время боялся, что ты что-то отчебучишь или вообще сбежишь…
– Но ведь не сбежала? – смеюсь я. Мне хочется спросить про девушку в вишневом платье, но не буду, не буду. Ведь он женился на мне.
– Ты здесь изумительно выглядишь.
– Ты удивительно точно угадал, чего я хочу, когда задумал привезти меня сюда. Океанский воздух мне на пользу.
– И не только воздух? – многозначительно-интимным шепотом спрашивает он.
– Конечно! – искренне подтверждаю я.
– Ты прости меня, если я был немного резок… но я здорово переволновался…
– Да нет, все хорошо.
– Ты у меня чудо, Полька!
Еще бы не чудо! Ни единого лишнего вопроса. И все зашибись…
Мы взяли напрокат машину и с наслаждением ездим по окрестностям, Португалия бедная, но чрезвычайно интересная страна. Впрочем, в туристические места мы не суемся, просто наслаждаемся свободой, природой и любовью. А может, все еще обойдется и мы будем счастливы?
– Господи, как же неохота в Москву! – стонет Вадим накануне отъезда. – А тебе?
– И мне. Но что же делать? У меня два крупных заказа на ближайшие две недели.
– А может, ну ее к черту, твою работу? Что мы, не проживем?
– Вадим, пойми, я люблю свою работу! И потом, мне же не нужно ходить на службу к определенному часу. Я, что называется, свободный художник. Ты ничем обделен не будешь.
– В каком это смысле?
– В прямом. У меня хватит времени и на хозяйство. Голодным и грязным ходить не будешь.
– Полька, я, между прочим, не на домработнице женился…
– Разумеется, ты женился на модном флористе. Вот я и хочу им остаться.
– Да оставайся, я просто предложил.
– Ты предложил, я отказалась. Все прекрасно.
– А тебе обязательно, чтобы последнее слово было за тобой?
– А ты разве не знал? – смеюсь я и целую его. Целую искренне, с удовольствием. Я, кажется, все-таки его люблю. Но почему же я все время пытаюсь себя в этом убедить? Наверное, неспроста… Или я что-то предчувствую? Нет, вряд ли… Предчувствия не моя стихия.
Мы вернулись в Москву. Я окончательно перебралась к Вадиму, и жизнь потекла так, как и должна течь.
Я с удовольствием вила гнездо. Квартира Вадима через месяц превратилась в настоящую картинку, и он был страшно доволен. Более того, довольна была даже Зоя Игоревна. Она нередко сваливалась как снег на голову, но ни разу ей не удалось застать меня врасплох. Мне не случалось порадовать ее расхристанным видом или пустым холодильником. Ее это удивляло, возможно, даже слегка огорчало. Я как-то сказала об этом мужу, он рассмеялся.
– Ничего, убедится, что сынуля в порядке, и еще полюбит тебя без ума.
Словом, все было прекрасно, и дурные мысли постепенно стали выветриваться из головы. А почему что-то должно быть плохо? Разве я не заслужила свое счастье?
Первый раз я по-настоящему влюбилась в семнадцать лет. Влюбилась безответно, страдала, плакала, только что головой об стенку не билась, а в один прекрасный день вдруг увидела своего героя в обнимку с парнем. И так обалдела, что всю любовь как ветром сдуло. Как говорится, обжегшись на молоке, я стала дуть на воду. Чуть ли не каждого молодого человека подозревала в гомосексуализме. А потом в меня влюбился один художник, ученик деда, сманил меня из дому и увез в Париж. В девятнадцать лет я все бросила – дом, институт, родных. Еще бы, такая романтика! К тому же Аркадий был моим первым мужчиной, и я готова была мчаться за ним хоть на край света, а не только в Париж. Дед был крайне возмущен поступком ученика, написал ему резкое письмо… но мы только смеялись…
– Можно подумать, Андрей Антонович праведник! Ха! Бабник, каких свет не видывал… И потом, я же не монстр какой-то и увез тебя не в Тмутаракань… И ты ведь любишь меня, моя Полетта?
Поскольку я бросила не какой-нибудь институт, а Суриковский, то в Париже первые месяцы только и делала, что пропадала в музеях, на выставках, в бесчисленных галереях и вдруг осознала, что вполне бездарна. Но это осознание меня даже не слишком огорчило. Наоборот, я вдруг ощутила себя свободной в своем выборе жизненного пути, стала искать, думать и однажды познакомилась с удивительной женщиной, Мари-Франс. Я, видно, чем-то ей приглянулась, и она познакомила меня со своим отцом, он был из русских эмигрантов, много лет прожил в Японии и достиг невероятного мастерства в аранжировке цветов. Он открыл свою школу в Париже, где я училась и стала одной из его любимых учениц. Мсье Антуан частенько приглашал меня куда-нибудь, то в театр, то в кафе, то в музей. Ему доставляло удовольствие говорить по-русски, безумно нравилось, что я называю его Антоном Аристарховичем. А он называл меня Полюшка-Поля. И частенько при виде меня насвистывал знаменитую мелодию Книппера. Это вовсе не было романом, боже упаси. Это была такая форма ностальгии, объясняла я Аркадию, когда ему вдруг взбредало в голову приревновать меня к старику. Мне Антон Аристархович казался стариком, хотя ему было неполных шестьдесят.
– Полюшка-Поля, у тебя талант! – внушал он мне. – Ты так тонко чувствуешь природу нашего искусства, ту неуловимую грань, за которой уже возникает пошлость. И при этом ты еще и умна. Поняла, что живопись не твоя стихия, и не спилась, не озлобилась. Умница. И я убежден, у тебя большое будущее. Тем более с дипломом моей школы.
– Антон Аристархович, а вы давно не были в России? – как-то спросила я.
– Вообще никогда не был.
– Как? – ахнула я. – У вас такой удивительный русский язык!
– А я, голубушка, вырос в семье эмигрантов первой волны. Они еще сохраняли язык. К тому же я безумно люблю русскую литературу, русскую музыку… А балет!
– Но почему же вы не съездите в Россию?
– Боюсь!
– Чего? КГБ, что ли? – крайне удивилась я.
– Да нет. Дуреха ты, Полюшка-Поля. Понимаешь, меня растили в представлениях о совсем другой России, еще дореволюционной, которая в рассказах родственников постепенно утрачивала реальные черты, становясь поистине сказочной страной, которая оказалась во власти советского Змея-Горыныча…
– Но его уже нет! – наивно воскликнула я.
– Ну и что? Я предпочитаю носить в своем сердце ту, сказочную Россию… А реальная, боюсь, разочарует меня. Я вообще не люблю реальность. Потому и занялся цветами.
Когда я передала наш разговор Аркадию, тот как-то нехорошо ухмыльнулся и сказал:
– Да он просто романтический дурак, вот и все. Талантливый романтический дурак. Впрочем, романтизм и глупость, как партия и Ленин, близнецы-братья…
– Выходит, я тоже полная дура? – взвилась я.
– Почему?
– Потому что я помчалась за тобой сюда, все бросив…
– Э нет, тут другое дело, моя маленькая. Ты втюрилась во взрослого мужика, и в твоем возрасте доля романтики придает девушке массу очарования, как и некоторая наивность. А когда человеку под шестьдесят… Извини, не хотел обидеть твоего кумира.
Но я обиделась за своего учителя. А в один отнюдь не прекрасный день я обнаружила, что у Аркадия есть другая. И в силу юной наивности и романтизма не пожелала этого стерпеть. Сбежала от него, устроилась официанткой в кафе, сняла крохотную каморку практически без удобств и продолжала учиться у Антона Аристарховича. За эти полгода я хлебнула парижской романтики в полном объеме! И, едва получив диплом, поспешила вернуться домой, к маме. В Москву, которую люблю всем сердцем.
В аэропорту меня встречали дед и Настя. У мамы был грипп.
– Ох, Полька, я только собралась к тебе в Париж, а ты тут как тут! Неужели насовсем в Москву приехала? После Парижа! Ты ненормальная! – тараторила Настя.
А дед помалкивал, только смотрел на меня с усмешкой. «Вернулась, блудная внучка! Я так и знал!» – было написано у него на лице.
Мы завезли Настю, и дед заявил:
– Пока поживешь у меня. А там будет видно.
– Почему? Из-за гриппа?
– Да нет. Там очередная большая любовь у твоей мамаши. Все не угомонится, дурища. А ты, видать, вся в нее. Бросила институт из-за парня… Может, всю жизнь свою сломала. Или думаешь, я буду из-за тебя в ножки ректору кланяться, чтобы принял назад? Не надейся. Это не мой стиль.
– Да что ты, дед! Я как художник совершенно бездарна.
– Я бы так не сказал…
– Просто ты любишь свою единственную внучку. А я в Париже отчетливо это поняла. Тогда зачем? Я нашла себе дело по душе, и, говорят, у меня есть к этому способности…
– Это еще видно будет. Цветочки, василечки… Очень по-дамски. А впрочем, в наше время это наверняка кормит лучше, чем живопись. Ну, а сердце разбитое привезла или как?
– Да нет, целое, так, малюсенький скол…
– А на примете кто-то есть? В двадцать три года нужна любовь.
– Да где ж ее взять, дед? На дороге не валяется.
– Главное, чтобы в канаве не валялась… – усмехнулся дед. – А то большая любовь твоей мамаши периодически валяется по канавам.
– О господи, опять! – ужаснулась я. Маме катастрофически везло на алкашей.
– Ты не права, – словно прочитал мои мысли дед. – Дело не в том, что она выбирает алкашей, просто, на мой взгляд, от нее любой мужик сопьется.
– Да почему?
– Слезлива, обидчива, с чувством юмора неважно обстоит, но красива и сексуальна. Они сперва на это клюют, а потом, когда первая страсть проходит, начинают пить…
– Да ну тебя, дед, разве можно так говорить о родной дочери?
– Можно. И нужно. Особенно с тобой, чтобы делала выводы. Впрочем, ты не в нее, к счастью. Но на всякий случай…
Я, конечно, покривила душой, сказав деду, что сердце мое почти цело, так, маленький скол. Нет, там была глубокая рана. Но об этом никто не догадывался. Просто мне не хотелось смотреть на мужчин. Я их практически не видела. То есть вокруг меня их было полно, но ни на ком мой взгляд даже не задерживался. Я с головой ушла в поиски работы, что было не так-то просто. Но тут собралась замуж мамина подруга детства, знаменитая актриса, и я предложила ей оформить ресторан, где намечалось празднование. Причем денег за работу я не брала. Материал, разумеется, оплатил жених, известный бизнесмен. И он рад был сэкономить на услугах флориста. А уж я постаралась! Показала все, на что способна. И мои старания не пропали втуне. Каждый, кто входил в зал, ахал, открывал рот и закатывал глаза. Даже дед.
– Ну, Полька, не ожидал! Это и впрямь чудо! Горжусь тобой! Но до чего причудливо, экзотично…
– Дед, невеста выходит замуж в четвертый раз. Тут и нужна экзотика. Юной девице я бы так свадьбу не оформила.
– А юной девице все беленькое сделала бы? – довольно ехидно осведомился дед.
– Нет, конечно. Но по-другому…
– А знаешь, в юности я был в Вильнюсе, и ходил к Острабрамской Богоматери. Там ее икона, вся в серебре, а вокруг только белые цветы… Необыкновенно красиво и трогательно. А потом я попал в Вильнюс лет через двадцать пять и снова туда пошел… Уже совсем не то… цветы были всякие… В чем, интересно, дело?
– Понятия не имею. Что это тебя на воспоминания потянуло?
– Сам не знаю. Видно, расчувствовался от внучкиного таланта…
После этой свадьбы на меня посыпались заказы. Там было много знаменитостей и состоятельных людей. Но заказчики народ капризный, и иной раз случались недоразумения. Кто-то доверял полностью моему вкусу, а кто-то хотел, чтобы я сделала все в соответствии с их представлениями, но «художественно». Из этого ничего хорошего не получалось. Но если мне такое не нравилось, то клиенты, как правило, бывали довольны. Случалось, платили очень щедро, а иной раз и вовсе не платили, что называется, кидали. Один юбиляр, вроде бы почтенный дядечка, заказал все по высшему классу, но сказал, что заплатит сразу за все – и за материал и за работу. Так уже бывало, и я согласилась. А он после юбилея просто слинял за границу, как говорят, с концами. И я не только ничего не заработала, но еще и осталась должна крупную сумму. Фирма, в которой я заказывала материал, ничего знать не желала, я влезла в долги, чтобы расплатиться с ними, около полутора лет выплачивала эти долги, но больше с этой фирмой дел не имела. Они могли сделать мне хотя бы рассрочку, как постоянному клиенту. Зато после того, как я оформила свадьбу знаменитой телеведущей и олигарха, о которой писали буквально все газеты и журналы, отмечая среди прочего изумительное оформление, ко мне явился представитель той фирмы и высказал свое недоумение. Почему, мол, я прекратила иметь с ними дело? Я сказала ему все, что думала по этому поводу, и при этом испытала огромное удовольствие. А они прислали мне к Новому году сказочную корзину цветов, очень красивый кулон от Лалик, громадную коробку конфет и, разумеется, письмо с извинениями и просьбами впредь пользоваться услугами их фирмы. К письму прилагалась карточка на двадцатипроцентные скидки для меня. Великое дело конкуренция!
А год назад я встретила Вадима.
В первый момент он мне совершенно не понравился. Показался слишком лощеным, слишком самоуверенным. Но он так красиво, так настойчиво и трогательно за мной ухаживал, что в какой-то момент мне показалось – это тот человек, который мне нужен. К тому же все вокруг тоже дули мне в уши – не упусти свое счастье, вы идеальная пара, тебе давно пора замуж, лучше ты вряд ли найдешь, не сходи с ума, не будь дурой и все в таком роде. Поэтому, когда он сделал мне предложение без малейшей инициативы с моей стороны (я слишком гордая, чтобы проявлять такого рода инициативу), я сразу согласилась. А что, может, он и вправду мой суженый, которого конем не объедешь?
Ну вот, теперь я замужняя дама. И в этом качестве вполне неплохо себя чувствую. Веду дом, забочусь о муже, подумываю о ребенке… И не задаю лишних вопросов. В том числе и о ребенке. Муж пока молчит.
Третьего сентября у моей двоюродной бабки Ариадны Антоновны день рождения. Я не видела ее со дня своей свадьбы. И с утра позвонила ей.
– Адочка, родная, поздравляю!
– Ох, с чем поздравлять-то? Семьдесят лет! Уму непостижимо! Имей в виду, я ничего не отмечаю.
– Почему? – удивилась я. Она всегда любила дни своего рождения.
– Понимаешь, все стали какие-то старые, кто-то с кем-то перестал сочетаться… Бэла мне заявила, что если будет Фира, то она не придет. А Татьяна сказала: не зови Юльку со Светкой, о чем с ними разговаривать? Как тебе это нравится? И я решила – ну их всех к черту, никого звать вообще не буду. Да и корячиться на кухне неохота.
– Послушай, а давай я тебя приглашу пообедать в ресторан? Подарок для тебя у меня есть. Выпьем чуть-чуть за твое здоровье, поболтаем, а?
– Может, лучше вечерком?
– Вечерком не получится.
– Хорошо. Согласна! Только я тебя приглашаю. Это мой юбилей!
– Да брось! Это приглашение – часть моего подарка. Ты, в конце концов, пенсионерка!
