скачать книгу бесплатно
– Правосудие свершилось. Хотя все это больше похоже на компьютерную игру.
Черная женщина:
– Я до сих пор не уверена, что мы все делаем правильно.
Белая женщина:
– Моя совесть молчит. Конечно, можно было этого не делать, но зов из прошлого не так безобиден, как кажется.
Мужчина:
– Есть имя, есть человек, нет имени – нет человека.
Черная женщина:
– Не совсем так. Древние египтяне считали, что сохранение имени равноценно обретению бессмертия. А уничтожение имени… это некое подобие аннигиляции.
Черная женщина фотографирует все подряд. Лампы постепенно гаснут. Остается только свет фонарей.
Мужчина и женщины идут обратно. Вдоль стен стоят полуистлевшие корзины. Они останавливаются около них. Одна корзина полностью развалилась и из нее высыпались золотые украшения – ожерелья, перстни, браслеты с инкрустациями, нагрудные украшения с подвесками в виде цветов лотоса, цветы из драгоценных камней.
Черная женщина:
– Кто-то хотел унести все это, но не успел или не смог. Мне кажется, это было очень давно.
Мужчина:
– Что будем с этим делать?!
Белая женщина:
– Подумаем об этом завтра.
Все трое вылезают на поверхность.
На вершину столовой горы опускается ночь. Звезд очень много, и кажется, что они совсем близко.
Черная женщина показывает на одну из звезд:
– Сириус. Ее звезда.
Написав это, я решила начать не с конца, а с самого начала.
Когда книга была написана, мы вчетвером – Виктор, Вивиан, Балкис и я полетели в Сану, столицу Йемена, и оттуда на джипе отправились в пустыню. Там мы довольно быстро нашли то, что искали. Это были два египетских иероглифа, вырубленных на скальной стене. В лучах заходящего солнца они засветились нежным, трепетным светом, и на нас снизошло умиротворение.
Часть первая
Латвия, Рига. 23 февраля 1990 года
В зале постепенно загорался свет, по гаснущему экрану побежали финальные титры. Захлопали стулья, раздались вялые аплодисменты.
Зрители потянулись к выходу. Молодая супружеская пара прижалась к стене, пропуская мимо поток людей. Мужчина зарылся лицом в шарф, женщина повисла у него на руке, чуть покачиваясь в такт звучащей музыки. Думая о чем-то своем, она спросила:
– И что в этом фильме такого?
– Ничего! Обычное голливудское сюсюканье. Фильму уже лет пятьдесят.
– Почему его не показывали?
– Хорошими парнями должны быть северяне, а не южане. Так нас учили в школе, – мужчина перемотал шарф и поднял воротник пальто. – Кстати, я спускался по лестнице, по которой скатилась Скарлет. Отель Jefferson в Ричмонде. Там внизу дорогущий ресторан.
Женщина посмотрела на мужчину снизу вверх:
– Нас тоже скоро унесет ветром.
Стараясь не открывать лица, мужчина протянул руку старушке, застрявшей между стульями, и помог ей выйти в проход. Прихрамывая, она засеменила к выходу, у которого толпились оживленные пожилые люди со значками Народного фронта на груди.
– По-латышски название фильма звучит иначе: не «Унесенные ветром», а «Вслед за ветрами». У меня была эта книжка, изданная еще до войны, с лубочными картинками для чтения на сеновале.
Женщина кивнула в сторону старичков:
– Похоже, вспоминают свой сеновал. Оттуда их и сдуло. Теперь наша очередь пойти «по ветру», – она вытащила нитку из своего шарфа, положила на ладонь и сдула. – Вот так!
– Да ладно тебе! Я все это вижу по-другому. Представь, мы выходим на улицу, а там не 1990-й, а 1939 год, и для всех этих старичков и старушек наступает светлый праздник еще не прожитой жизни.
– Ужас!
– Почему? Время относительно. Можно идти вперед в прошлое и назад в будущее. Такое происходит довольно часто. Оказывается, в конце 40-х я работал в НКВД и ссылал латышских крестьян в Сибирь. В трех газетах вчера написали.
– Когда же ты успел? Твои родители тогда еще не были знакомы.
– А вот так! Обычно «оттуда» приходят «после», а я ухитрился прийти «до». Думаю, в мистической истории человечества такое происходит впервые. Надо отослать газеты и метрику в Книгу рекордов Гиннесса. Может, премию дадут.
– Тебе все это еще не надоело?
– Пока нет.
Они вышли из кинотеатра. Мужчина раскрыл зонт, прикрывая жену от мокрого снега. Чья-то ладонь хлопнула его по плечу.
– Эдди! Wie gehts? (как дела. – нем.).
Мужчина резко обернулся и облегченно вздохнул.
– А, это ты, Боря. Comme ci, comme сa (так себе; кое?как. – франц.). Учим язык новых хозяев?
– Ха! Новый хозяин всегда лучше старого. Это единственный урок истории, усвоенный твоим многострадальным народом.
– Наверно, я должен обидеться.
– Какой из тебя латыш, Эдди! Только фамилия, да экстерьер. Мысли у тебя не те. Недавно прочитал твою статью в молодежке, ну… там, где про государственный язык. Ну, ты молодец! Мы у себя в Германии от души хохотали. Эти синие чулки из института филологии, ей-богу, полезут к нам в постель со словарем.
– Положишь словарь им под ягодицы.
– Ха! Я заставлю их перед еб.., – Борис театрально прикрыл рот ладонью, – извините… перед сном прочитать пару страниц Талмуда на арамейском. А если нет, то нафиг с койки!
– Да-а, у вас обоих весьма утонченная политическая ориентация! – заметила женщина.
Разбрасывая снежную грязь, мимо с грохотом пронеслась грузовая машина. Эдд взял Бориса и жену в охапку, увлек в сторону и развернул лицом друг к другу.
– Познакомьтесь. Это Борис, друг детства. Уже два года живет в Германии и непонятно зачем вернулся. Редкостный бабник и знаток Талмуда. А это моя жена. Ее отец был большим оригиналом и назвал Марселлой. Можно просто Марсо.
– О-о! – Борис прищелкнул языком и расплылся в широкой улыбке. – Какое имя! Ветер южных морей и шелест виноградников. Алые паруса на горизонте.
Марсо изобразила вежливую улыбку:
– А почему не Марсельеза и «свобода на баррикадах»?
– О! – Борис даже как будто подпрыгнул. – Открою одну тайну. Эдд в молодости коллекционировал изображение свободы в стиле топлесс. Особенно мне нравилась одна фотография – Париж, 68-й год, баррикады Нантена, и стриптиз на груде какого-то барахла.
Эдд прижал жену к себе:
– Он врет. Кроме этой фотографии и репродукции картины Делакруа у меня ничего нет.
Но Марсо не унималась:
– Раз вы давно знаете Эдда, скажите мне, он что, не додрался в детстве?
Борис простер руки к небу и произнес замогильным голосом: «Пепел Клааса стучит в его сердце».
– Имеете в виду его деда?
– Да, старый Лоренц был редким забиякой. Мы вместе жили на горкомовской даче в Юрмале. Он постоянно ссорился с властью. Так что Эдд – потомственный скандалист. А в сорок лет еще остаются силы что-то изменить.
Марсо снисходительно посмотрела на мужа:
– «А он хотел переделать мир, но, слава богу, не знал как». Нельзя браться за переделку мира, если сам еще недоделан.
Борис расхохотался:
– Да, с твоей женой не соскучишься, – он положил руку Эдду на плечо. – Сильно тебе достается, дружище?
Эдд равнодушно махнул рукой:
– Обычные унижения. Национал-демократический плевок ложится ровно в пяти сантиметрах от моих ног.
– Европейская норма, – Борис вынул их кармана трубку и постучал ею по костяшкам пальцев. – Слушай Эдди, без шуток, для меня это очень важно: Союзу, судя по всему, кранты?
– Да.
– Кто бы мог подумать…
– Подумать было можно. В России сбываются только самые несбыточные прогнозы.
– Как говорят немцы: Das uberunmuglichste ist muglich (самое невозможное возможно. – нем.). Теперь вопрос – когда?
– Как говорят китайцы: «Стрела уже пущена, но птица еще поет в кустах». Латвия выйдет из Союза в начале мая. Про остальных не знаю. Но они тоже выйдут. И начнется хаос.
– Хаос – это хорошоо, – задумчиво протянул Борис. – Помнишь, у Ницше? «Только тот, кто носит в своем сердце хаос, может родить новую звезду». А российский хаос – это еще и особый вид гармонии. То же самое, что заварить кашу.
– У Ницше: «Может родить танцующую звезду». Вот мы и потанцуем. Недавно был на совещании у Горбачева. Полный бред. Этот сукин сын выпускает на волю всех бесов.
– Надо перечитать Достоевского!
– Надо. Похоже, что Россия опять готовится растерзать себя с обычным для себя безумием. Тупая петроградская матросня 17-го по сравнению с нынешними московскими демократами просто ангелы.
– Ты же верил Горбатому[1 - Горбачеву.].
– Верил, не верил… Какое это теперь имеет значение? Редкая сволочь! Он, как царь Мидас. Только тот, к чему бы ни прикасался, превращал в золото, а этот все превращает в дерьмо.
Мокрый снег ударил Эдда по очкам, и он снял их, чтобы протереть стекла.
– Бр-р! Ну и погода! – Борис зажал трубку в зубах, расстегнул пальто и тоже стряхнул с него налипший снег. – С Россией все понятно. А что с Латвией? К какому берегу нас прибьет на этот раз?
– К новому берегу[2 - Намек на знаменитый роман латышского писателя Виллиса Лациса «К новому берегу».]. Relax от коммунизма здесь может быть только национальным, а так как национализм последнее прибежище сам знаешь кого, ничего хорошего не жди.
– Это-то я понимаю. Мне непонятно другое. Брюссель – не Москва, просто так денег не даст. Если националы не сменят риторику, то брюссельские бюрократы paradis mums tadu eiropas kunas mati[3 - … покажут нам такую европейскую кузькину мать (лат.).], что московские чиновники покажутся сущими ангелами.
– Ты, я вижу, еще не забыл латышский язык.
Борис сложил ладони рупором и прогудел по-латышски: «Не хочу быть пасынком Москвы, хочу быть иждивенцем Брюсселя». Потом вытер мокрые ладони о пальто и покачал головой: «И о чем только твои латыши думают? Надо же что-то продавать».
Эдд надел очки и вгляделся в пелену снега.
– Ты допускаешь типичную ошибку интеллигентного еврея, думая, что другие тоже думают. Никто ни о чем не думает. Все ликуют и поют. Первую республику погубило то, что народ относился к государству как к своему хутору. Сегодня мне опять говорят о совершенно фантастических качествах моего народа как землепашца. Кроме того, всем тут разъяснили, что Москва не понесет нефть ведрами и можно до скончания века стричь купоны с нефтяных терминалов Вентспилса, – Эдд сощурил глаза. Маслянисто-желтый свет фонарей падал на тротуар и расплывался ажурными кругами. – Видишь радужную лужу под ногами? Будем качать нефть из-под асфальта.
Марсо дернула Эдда за рукав пальто:
– Нам пора.
– Я вас подвезу! – Борис махнул рукой и рядом с ними, скрипнув тормозами, остановился «кадиллак».
– Спасибо! Нам недалеко. Надо забрать дочь из Дома офицеров. Она сегодня танцует и поет перед армией «оккупантов». Праздничный концерт перенесли за город[4 - 23 февраля – День Советской Армии.]. Хватило ума. Детей привезут обратно на автобусе. Откуда у тебя «кадиллак»?
– Кормлюсь энергией распада, – рассмеялся Борис. – Завожу из Китая компьютеры, оформляю их как маринованный бамбук, плачу минимальную пошлину, отправляю в Китай часть денег. Остальные деньги перевожу китайцам как плату за постижение великой мудрости Конфуция. Это пошлиной вообще не облагается. Ну и еще по мелочам. Беру невозвратные кредиты, дистри..бутилую спирт «Рояль», перепродаю в десятый раз вагон сахара, записываю в конец видеокассеты ядреную немецкую порнуху. Много чего.
– Я тоже торгую.
– Это невозможно! Чем же?
