скачать книгу бесплатно
– О! Вот это мне нравится. Хорошая мысль. Я запишу ее в блокнот, – сказал я и достал из заднего кармана брюк блокнот и ручку.
Вечерами он марает бумагу. Он пишет книгу об Индии. Уже два года пишет. Это что-то вроде исследования индийской души. Серьезная работа, никакой художественности, нет, чистая наука! Маркус жил в индийских семьях – и в бедных, и в богатых, он хорошо изучил их за три года. Он предпочитает бедных – низшие слои общества. Они вроде как аутентичны и честны. Особенно неприкасаемые, они самые аутентичные (его слова)! А богатые – они во всех странах одинаковые. Богатый индиец – уже совсем не индиец. Он как европеец, только с гигантским самомнением… О, вот в этом они похожи на русских толстосумов. Из грязи, как говорится, да в князи!
– Ты обедал? – спрашивает меня Маркус.
– Нет, я не обедаю. На костре долго готовить. Я плотно завтракаю и плотно ужинаю.
– Хм… я собираюсь пообедать. Приготовил вот вчера тали.
– Тали? Что, со всеми соусами?
– Ну не то чтобы со всеми, но с пятью соусами.
– А картофельный там есть? – поинтересовался я.
– Да, конечно, есть. Хочешь?
– Ну… раз картофельный есть, тогда не отказался бы.
Маркус принес рис и соусы… У него есть маленькая газовая плитка, на ней он и готовит. Вообще-то здесь почти в каждом доме есть кухня и маленькая газовая плитка. А я от своей отказался. Боюсь, что взорвется, – ничего с собой не могу поделать.
– Ну как? – спросил Маркус.
– Как в хорошем ресторане! Ты где научился делать эти соусы?
– Я жил в семье повара в Варкале. Он, кстати, несколько лет проработал в ресторане в Москве. Ты ведь из Москвы?
– Нет, Маркус, я не из Москвы. Я из Санкт-Петербурга. Может, слышал?
– Да, конечно, я слышал. Он у меня в списке. В следующий раз я поеду в Индию по земле и обязательно заеду в Санкт-Петербург. Мне много кто советовал там побывать. Только, говорят, там опасно?
– Да нет, что ты, там вовсе не опасно! Почти неопасно… Хотя, если сравнивать… А кто говорит, что там опасно?
– Канадец… Старый канадец. Он жил здесь в октябре. Вон в том доме, – махнул он рукой в сторону домика Семы. – Дед канадца был из Санкт-Петербурга.
– И что этот канадец рассказывал?
– Он был в Санкт-Петербурге. Его там избили и ограбили.
– О, это да, такое там сплошь и рядом. В Санкт-Петербурге надо быть начеку. Особенно иностранцу. Надо знать, что к чему. А если знаешь – тогда почти неопасно. Все как с местными гаурами. Везде свои правила!
– Гауры неопасны, – скептически посмотрел на меня Маркус.
Я пропустил мимо ушей.
– А что он еще рассказывал о Санкт-Петербурге? – спросил я.
– Сказал, что там очень красиво, атмосферный город. Особенно весной, в мае.
– Да, он все правильно сказал. Так и есть, – подтвердил я.
Я доел тали и поставил металлическую тарелку на траву. Облака снова, как и утром, поползли вверх по склону и принесли прохладу. Из-за них мое белье, развешанное на веревке, натянутой между двух деревьев, уже второй день не может высохнуть.
Стало холодать, и я сходил в дом за пончо. Я потерял свою кенгуруху – мою единственную теплую вещь – еще в Анжуне, в Гоа, и мне пришлось купить пончо на блошином рынке. Оно из мягкой шерсти, оно полосатое и нелепое. Кажется, насекомые и в него уже забрались… или мне просто кажется. Вполне возможно, что это опять аллергия.
Я надел пончо и сел на место. Теперь мы точь-в-точь как банда хиппи. Он в своей пашмине, и я – в пончо. Он весь в бороде, да и я уже давно не бреюсь. Здесь никто не бреется. А какой, спрашивается, смысл?! Мы же не англичане!
Маркус посмотрел на меня, как будто хотел что-то сказать, но в последний момент передумал. У Маркуса такой взгляд… Странный, в общем, у него взгляд. У тех, кто долго путешествует по Индии и Непалу, у всех такой взгляд. Просветленный, что ли, не знаю… В этом взгляде совсем нет суеты. Интересно, а какой у меня сейчас взгляд? Маркус ведь сразу догадался, что я впервые в Индии.
– Ну а тот повар, который жил в Москве, что он говорит о России? – поинтересовался я.
– Россия ему понравилась. Только, говорит, очень холодно. И один раз его избили. – Маркус посмотрел на меня. – Как думаешь, меня тоже изобьют в России?
– О, тебя, думаю, нет. Ты же сколько, два пятнадцать, кажется?
– Ну да, – ответил Маркус.
– Тогда нет, можешь не беспокоиться. Ты слишком крупный, тебя не тронут.
Маркус засмеялся. Он доел тали, забрал тарелки и ушел спать. Ночью он ходит по обзорным площадкам. Говорит, что там великолепные виды ночью. И непередаваемые ощущения! Словом, волшебство, сказочные места! Может, и я как-нибудь с ним схожу. Дорога, правда, горная, надо спускаться вниз по гигантским корням деревьев и по камням, а я и днем-то там спотыкаюсь, а уж ночью… Плюс гауры – про них тоже не стоит забывать!
Маркус вошел в дом, и через некоторое время из трубы повалил дым. Печь в доме Маркуса почти все время пожирает дрова. Он любит тепло, хоть и ходит в этой тонкой набедренной повязке дхоти, как индиец. Может, под дхоти у него шерстяные шорты? Кто знает, кто знает…
А дрова, между прочим, не бесплатные: двести рупий за небольшую вязанку! Для меня это дороговато. Очень уж быстро они заканчиваются. Ну а собирать самому – нельзя, таков уговор с хозяевами. Таков уговор! Хочешь собирать дрова – иди в глубь леса. А до леса не так уж и близко, учитывая, какая дорога… и там полно диких зверей. Опять же гауры… Вот около города Y все леса исхожены трекерами – там уже ни на кого не наткнешься, а здесь – запросто. Наверняка в глубине леса сплошные змеи…
Темнеет в деревне X рано, часам к семи – хоть глаз коли, никаких огней вокруг, только свет луны и сфера долины далеко внизу. Ну да, конечно, конечно, на деревянном косом столбе, перед самым домом, есть лампочка. Вот только толку от нее мало: она освещает лишь небольшую полянку, где я жгу костер, и притом подло слепит мне глаза. Ты как бы на виду у всех тех, кто бродит в темноте по склону… Они тебя видят, а ты не видишь ничего дальше двух-трех метров. Поэтому я редко ее зажигаю. «Безопасность прежде всего!» – вот мой рыцарский девиз.
* * *
День потихоньку уползал куда-то за горы, облака стали рассеиваться. Темнело. Небо над горами распадалось на множество слоев: белое, светло-голубое, голубое, синее, темно-синее, оранжевое, желто-оранжевое, желтое, снова голубое вперемешку с белым… Множество оттенков в каждой из полос на горизонте. Горы в тени: плоская, двухмерная чернота гор под цветастыми небесами. Трепет и дыхание. Больше ничего. Я не могу передать, насколько это было пронизывающе и чисто. Просто вспомните самый красивый закат, почувствуйте трепет, и даже если вы настоящий подонок или, как сейчас модно, циник и душная сволочь, то все равно, я уверен, вы почувствуете, что не всё в этом мире сплошная грязь, а только лишь подавляющее большинство прямоходящих (и то не по своей воле).
Я, как и в любой другой вечер, развел костер и стал готовить ужин. Ужин – это главное развлечение здесь. И вот, гончая тут как тут, вертит тощим хвостом и вытянутой мордой. Проголодалась моя любимая сука!
– Картошку будешь? Тебе с овощами или так? С овощами? Ну держи.
Она уплетает и дает себя погладить по голове. У этой гончей настоящая осиная талия и сильная грудная клетка. Она двухцветная: черная и белая.
– Крекеры с авокадо будешь? Нет? Ну как хочешь, а мне нравится. Это даже лучше, чем крекеры со сливочным маслом. Да ты, должно быть, никогда и не пробовала сливочного масла. Бедное животное! У них тут в лучшем случае паршивенький маргарин, и то редко где найдешь.
– Уже с собаками разговариваешь? – появился вдруг из темноты Сема.
Он без фонаря… почему-то. Прогулка без фонаря здесь запросто может стать последней.
– Это умная собака, она умнее многих моих знакомых. С ней приятно общаться.
– Да-а, – покачал он головой и хитро улыбнулся.
– У тебя еще остались биди? – спросил я.
– Да, конечно, – полез он в карман коричневой конопляной куртки.
Сема тоже хиппует, как и Маркус. Он не бреется, ходит весь растрепанный в своей мешковатой одежде из конопли и кожаных сандалиях. Тут вообще все хиппуют!
– У Маркуса украли траву.
– Как украли? Всю? – заволновался Семен.
– Нет, нет, не всю. Но большую ее часть…
– А кто украл? Когда? Как это произошло? – не успокаивался он.
– О, я не знаю. Он не запер дверь, и трава пропала. Возможно, это индийские туристы. Они вчера с ним полночи костер жгли. Но я наверняка не знаю.
– Нельзя доверять индийским туристам! – воскликнул Сема и затянулся биди.
– Да я знаю, я это уже тысячу лет назад понял. Ты лучше Маркусу это объясни.
Гончая слопала свой ужин, дала себя погладить и убежала в сторону кафе. Кафе находится почти на самом верху. Там, возле кафе, заканчивается дорога, ведущая из города Y, и начинаются две тропы, по которым можно передвигаться исключительно пешком (само собой, периодически спотыкаясь!). В первый же день, когда мы с Кристиной только приехали сюда, я упал и порезал руку о какую-то ржавую железяку в самом начале тропы, ведущей к моему домику. Упал и возрадовался, что перед отъездом все-таки не поленился сделать прививки!
У кафе с самого раннего утра и до самого позднего вечера торчат таксисты на своих индийских внедорожниках наподобие УАЗ и седанах наподобие ГАЗ-21. Тут горы и прохлада, так что никаких тебе дешевых рикш – только такси. Таксисты – как и местные домовладельцы – не торгуются! Они лучше целый месяц простоят без работы, чем скинут хоть сто, хоть пятьдесят рупий.
Такси привозит туристов прямо к кафе. Туристы бросают там свои гигантские рюкзаки и идут искать жилье. Потом, найдя себе какой-нибудь домик-развалюху, возвращаются, охая и ахая от великолепных видов деревушки X, говорят друг другу: «Итс эмэйзен… оу йеа, еа… оау… итс эмэйзен!.. Этой деревни нет в Lonely planet, мы великие путешественники! Забрались в такое экзотическое местечко! В моей стране я самый смелый путешественник… да, да!..» – «Определенно, во всей Италии не сыскать такого матерого путешественника, как ты, дорогой Помпео…» Они обедают фалафелем, пиццей, лапшой с курицей или еще чем, кормят мою гончую объедками и расходятся по своим домикам.
Я знаю, в кафе гончую неплохо подкармливают. Может, даже лучше, чем я. Но гончая все равно – да, я в этом уверен и уверенность моя непоколебима! – любит меня больше, чем этих глупых богатеев из развитых стран!
На прошлой неделе я застукал гончую за поеданием фалафеля на лужайке перед кафе, продажная она все-таки шкура! Мне показалось… нет, я был просто уверен, что ей стало неудобно! Но я решил не смущать ее, просто купил в магазинчике, рядом с кафе, неспелые помидоры – других здесь не купишь – и ушел к себе. Ну ничего, ничего страшного не произошло. Оно и ясно: я уеду, а гончей тут еще жить. Ей надо налаживать связи. Понимаете? Куда в наше время без связей?! Да никуда в наше время без связей! Даже собака это понимает.
Ну, я стал лопать свой скромный ужин прямо со сковороды. А Сема не стал ничего лопать, он замечательно поужинал в кафе. Мне вот не нравится в этом кафе, там слишком уж шумно. Это для меня чересчур! Все туристы знакомятся и обсуждают свои маршруты, хвалят друг друга, подбадривают, громко смеются, изучают свои толстенные Lonely planet. Они без этой книги – ни шагу не сделают. Все должно быть проверено и одобрено! А если сделают хотя бы шаг, то это уже целая история, которую они еще внукам будут рассказывать! Как же эти люди обожают преувеличивать!
Ну так вот, лопаю я, значит, со сковороды свой великолепный ужин, а Сема лопает крекеры с авокадо, курит биди и все пытается выведать, когда я отсюда свалю.
– А куда, Уильям, ты дальше поедешь? – и улыбается; улыбка в свете костра еще хитрее.
– Хм… не знаю, Семен, не знаю! Может, обратно в Гоа… или в Гокарну. Или, может быть, на север, в Раджастан. Хотя нет, на север я поеду позже… по пути в Непал.
– Да, да, ну и когда же? – лыбится он.
– Не сейчас, я еще не отдохнул… Мне пока что и здесь неплохо.
– Ну да, ну да, здесь неплохо в самом деле, – кивает Сема и греет у костра свои ладони.
С Семой я словно уже сто лет знаком, он вылитый один мой знакомый. У него те же повадки. Этот мой знакомый всегда был спортивным парнем: играл в футбол, ненавидел евреев, ходил на футбольные матчи – в общем, обычный молодой человек из спального района. Он только на свое восемнадцатилетие узнал, что сам наполовину еврей… и тогда сразу перестал говорить о евреях. Вообще перестал! Он просто запутался. Теперь он не знал, куда ему приткнуться и во что верить. Он же не мог обвинять самого себя! Значит, евреи не виноваты! Ни в чем! Так-с, что у нас получается: если во всем виноваты не евреи, то тогда кто? Неясно… совершенно неясно! Может быть, арабы?.. Неясно, нет, непонятно… Ему нужно было время! Ну а к двадцати пяти он стал носить всякие иудейские штучки, съездил в Иерусалим, и у него даже акцент появился. И теперь я каждый раз удивляюсь, когда вспоминаю, что раньше у него никакого акцента не было. Он искал себя – он нашел себя! Вот и вся идеология! Красивый урок, ничего не скажешь.
Сема оставил мне сверток с биди и ушел к себе. В свою конуру на втором этаже. И тоже без печки! Ну, зато у него есть деревянный балкон, и он повесил там гамак, в котором и дрыхнет дни напролет. Я бы тоже хотел гамак, да вот только негде его повесить. Слишком редко растут деревья на этом склоне.
Я выкурил еще одну биди, помыл сковородку в ледяной воде и пошел в дом. Рук я уже почти не чувствовал.
Уселся на стул, открыл дневник, засунул руки под задницу – для тепла и стал перечитывать написанное…
От биди у меня закружилась голова, и я отвел взгляд на оранжевую стену – всю в белых разводах. Эти оранжевые стены вечно пачкают мне одежду, когда я забываю, что нельзя к ним прислоняться. Сейчас разводы медленно плыли по стене… к зеленой раме окна, к замызганной коричневой занавеске. Возле голой тусклой лампочки, торчащей из стены сразу над дверью, они плыли чуть быстрее… Красивый все-таки домик.
Из-за головокружения я решил выйти обратно на воздух. Взял плед, сложил его вчетверо и бросил на бетонное крыльцо, на верхнюю ступеньку. Глубоко вздохнул, заварил чаю и сел разглядывать темноту.
Облака вновь стали подползать к моему дому. Костер мало-помалу потухал, угли сверкали среди крупных камней. Я взял тряпку и затащил несколько горячих камней в дом, а затем вернулся сидеть на крыльцо.
В темноте, ниже по склону, где в земле вырыта яма для мусора, послышался шорох. Ну все ясно, гости пожаловали! Я взял светодиодный фонарь и стал светить в сторону помойки. Из тьмы – из-за тумана свет фонаря лишь слабо вырисовывал очертания громадных туш – на меня уставились три пары зеленых светящихся глаз. Не знай я, что это гауры пришли пощипать травки да порыться в мусоре, – точно бы описался. Раньше я не знал, что в свете фонаря их глаза сверкают зеленым.
Я погасил фонарь, закурил биди (но, почувствовав новый прилив тошноты, погасил и биди) и стал прислушиваться. Быки шарились возле помойки. Без фонаря их совершенно не было видно. Туман подползал прямо к моим ногам; я был готов, если что, рвануть в дом… в два прыжка!
Пару минут гауры торчали у помойки, не привлекая особого внимания – у нас, что называется, пакт о ненападении! – затем издалека послышался лай собак (у них-то нет пакта), а потом и голоса людей. Там, за кустами, на тропе, которая ведет с самого верха, от самого кафе, начал мелькать свет фонарей. Свет приближался, голоса людей и лай собак усиливались. Все вместе они вломились на мой склон и начали лаять и улюлюкать. Послышался шум: какой-то хруст и тяжелый топот копыт. Судя по шуму, гауры бежали вниз по склону, мимо дома Маркуса, а собаки не давали им опомниться. Интересно, а моя гончая тоже была среди них? Кто знает, кто знает…
Некоторое время спустя пришел Маркус и рассказал, что быки ни с того ни с сего вышли из леса и стали бродить по всей деревне. Говорят, их было десятка полтора. Маркус их сам не видел, ему рассказали местные. Какой-то турист наткнулся на гаура прямо на дороге и тотчас поднял панику. Обычно-то быки пасутся в окрестностях, а в саму деревню редко захаживают. Особенно в таких количествах.
– Да они уже недели три каждый вечер приходят, – объясняю я Маркусу.
– Ты уверен? Как правило, они сторонятся людей.
– Они у этой помойки каждый вечер ошиваются. Точно тебе говорю! А ночью и на моем крыльце. Мне даже в туалет из-за них бывает не выйти. Ты вот видел, что за туалетом творится?
– Нет, – мотнул он головой, – а что там?
– Да там у них свой собственный туалет! И не хуже моего будет!
Маркус рассмеялся. Опасность быть растоптанным гаурами – единственный существенный минус пребывания здесь. (Это я тогда так думал. О, наивность! О, юный глупый Страхов! Что стало с этим мальцом? Нет его больше нигде!)
Маркус достал портсигар с самокрутками и раскурил косяк. Мы покурили немного и посмеялись над тем, что Маркус на самом деле верит в Шиву и других. Он рассказал мне про своего мудрейшего гуру и про его ашрам.
– Маркус, у тебя случалось несчастье в жизни? – спросил я в лоб некоторое время спустя.
– Э… – замялся Маркус. – А почему ты спрашиваешь? – спросил он вполне серьезно, ведь его уже отпустило.
– Просто мне кажется, что туристы, кто заигрывает с индуизмом, – у них случалось несчастье в жизни.
– Может быть, может быть… – пробормотал он.
Он замолчал, и мне стало ясно, что несчастье в его жизни – было. Я не стал его дальше мучить. Ну что ж, я не хотел его обидеть, просто забыл, как надо общаться с людьми. Этот навык легко утрачивается в таких местах, как это.
– А у тебя было несчастье в жизни? – спросил Маркус минуту спустя.
– У меня – было, – ответил я.
Когда умерла Ника, я сильно себя мучил, много размышлял… А потом принял это. Ну умерла она, что тут поделаешь?! Все умрут рано или поздно. Даже самые живые из нас – и те умерли. Вот Джеймс Дин, например, тоже умер. А кто бы мог поверить?! До сих пор никто из моих знакомых не может поверить! У кого ни спроси, верят ли они, что Джеймс Дин умер, – все, все, как один, недоверчиво хмурят брови и спрашивают: «Ты это к чему, Страхов?»
А вообще, конечно, не так уж и трудно понять, почему люди ударяются в ту или иную религию. В двух словах: так проще жить! Ведь если ты веришь в Бога или в богов, то в жизни есть смысл. Тогда все не зря! Тогда твое любимое существо не пропало бесследно (в никуда… В никуда! Черт, страшное дело…), и ты тоже не пропадешь. И тогда можно не беспокоиться, что тратишь впустую эту – земную – жизнь, ведь потом будет лучше. А если ты ошибаешься и Бога нет, то ты все равно никогда об этом не узнаешь. Ты в любом случае в выигрыше! Верный, как говорится, вариант! Так-с… Остается только выбрать религию поприятней (Шива, например, коноплю любит и лингамы уважает)… Что ж, это нормально – стараться обезопасить свой разум. Самообман – не всегда такая уж тошнотворная вещь. А иногда, в умеренных количествах, даже полезная вещь! Если подойти к вопросу с умом. Главное – знать меру!
Конечно, все это не ново, все это, может быть, даже банально! Пусть, пусть так, смейтесь, если хотите; держитесь за животики и катайтесь по полу – ваше право. Мне, знаете ли, тоже иногда бывает смешно! Мой любимый комедийный актер – Хамфри Богарт…
И все-таки необходимо напомнить о привлекательности пути наименьшего сопротивления хотя бы себе самому, чтобы понять наконец, как адекватный (как минимум на первый взгляд) человек попадает в лапы так называемых мудрецов!
