Сделка

скачать книгу бесплатно


–Хорошо. – Илиана замолчала, теребя край созданного им полотна. – Я не знаю, с чего начать, – призналась она наконец.

–С того, на чем мы остановились в прошлый раз. Как ты свернула мозги моему сыну.

–Я же говорила, я не пыталась ничего сделать, – подняла она на Келлфера глаза. В слезах ее зрачки казались громадными. – Клянусь вам. Я готова поклясться так, как пожелаете, чтобы вы поверили.

–Не достаточно тебе клятв? – беззлобно усмехнулся Келлфер.

Илиана зарделась.

–Это же другая клятва.

–Да, но почему ты решила, что я не воспользуюсь этим? О клятвах мне известно больше, чем Дарису.

–Вы лучше.

–Ты так думаешь. – Келлферу понравилось, что на лице Илианы не отразилось сомнения. – Ты хочешь стать его женой?

–Нет, – мотнула она головой. – Я никогда не хотела. Но быть чьей-то женой лучше, чем быть мертвой. Я же всегда могу развестись.

–Ты потрясающе необразована во всем, что касается магии. – Келлфер не спрашивал. – Какую клятву ты дала? Точно. Или я не смогу помочь тебе.

–А вы хотите мне помочь? – в ее голосе прозвучала робкая надежда. Вдруг Илиану захотелось обнять, крепко, чтобы она почувствовала себя защищенной, а не находящейся среди врагов. – Я же могла случайно навредить вашему сыну. Вы не ненавидите меня?

Сказала – и зажмурилась, ожидая удара. Действительно, почему ненависть не сжигает его сердце?

Нет, невозможно так хорошо играть!

–Я верю, что ты не отдавала себе отчет в своих действиях.

–Спасибо! – воскликнула Илиана.

Она вскочила – но лишь чтобы упасть на колени и поклониться лбом в пол, вытянув вперед руки. Келлфер, не раз встречавшийся с обычаями Пурпурных земель, не удивился, но внутри зарычало непонятное ему самому неудовольствие.

–Не кланяйся мне.

«Я тебе не Дарис, меня не заводит подчинение».

Илиана так же невесомо поднялась и снова села напротив. Глаза ее мерцали в темноте.

–Вы знаете, как это исправить? Скажете мне? Я все сделаю.

–Не знаю, – ответил Келлфер мрачно. – Твой дар – очень большая редкость. Я им не обладаю. Могу предположить, но мне нужно больше информации, а ты даже не знаешь, на что обращать внимание. Пустишь меня в свои воспоминания?

–Ч-что? – переспросила Илиана. – А что вы сможете увидеть?

–Все, – ответил Келлфер. Он знал, что голос его звучит отстраненно, но внутри отчего-то гулко колотилось сердце.

–Может, я все же расскажу? – как-то потухла Илиана. Раньше он бы посчитал это игрой, но сейчас, приглядевшись к девушке, склонен был поверить, что ей просто стыдно. – Я не могу все показать.

–Ты будешь вспоминать произошедшее во всех возможных деталях, а я увижу эти воспоминания. Если твоей мысленной дисциплины достаточно, ты не покажешь мне ничего, что не относится к делу, – пояснил он.

–Но ведь вы же говорили, что лучше не шептать?

–Это такое тонкое воздействие, что след от него даже я не поймал бы.

Илиана встала, чтобы поставить на огонь воду. Келлфер наблюдал, как она ходит туда-сюда, и был рад: он и сам хотел бы отсрочить это логичное, рациональное, единственно верное решение. Илиана установила на дымящиеся угли чугунную чашу и села, скрестив руки и ноги.

–А мои мысли – тоже часть воспоминания? То, как они заставляли меня каяться, и что я думала – очень личное. Простите. Я не отказываюсь, но если есть возможность, хотела бы оставить это только в своей памяти.

–Да, мысли – часть воспоминания. Но ты можешь не вспоминать, о чем думала тогда, лишь события.

–Если у меня достаточно мысленной дисциплины, – хмыкнула Илиана. – Вы же понимаете, что никто и никогда меня ей не учил?

–Не страшно. Если твой будущий супруг разрешит, тебя можно обучить в Приюте.

–Он же не разрешит. Вы же видите, какой Дарис.

–Ну почему же. Если снять с него морок, делающий его похотливым животным, под ним обнажится не такая уж и плохая суть, – заметил Келлфер. – Ни один знаток разума, даже обученный, не может создать любви. Дарис по-настоящему любит тебя. И если спросишь меня, он славный парень.

–Мне жить с ним всю жизнь, – вздохнула Илиана. – Можете немного о нем рассказать? Пожалуйста.

–Тянешь время? – приподнял бровь Келлфер.

–Да, – виновато улыбнулась девушка. – И набираюсь храбрости. И правда очень хочу знать, с кем связана и в чьей власти нахожусь.

Она смотрела на Келлфера, ожидая его решения, и накручивала на палец край рукава. Келлфер кивнул:

–Он воспитан матерью, которая его обожает. Привык к щедрости и теплу. Он участвовал в последней войне, командовал большим отрядом и вернулся героем. Его подчиненные очень любят его именно за эти щедрость и тепло, которыми он окружает даже тех, кто ему безразличен. Однако есть и другая сторона – парень привык, что все слушаются его и боготворят, привык быть влиятельным. Это сделало его капризным. Он не столько любит власть, сколько боится ее потерять. Не хочешь, чтобы он сжимал пальцы на твоем горле – не перечь ему. – Келлфер остановился, гоня от себя прочь образ Илианы, сидящей в помпезном золотом кресле в гостевом зале Солнечного замка, и, по сути, привязанной к нему. Сейчас девушку стоило хотя бы немного успокоить, а вовсе не пугать. – Он довольно добр, насколько я могу судить. Импульсивен. Вполне умен, находчив. Умеет сострадать, хотя жалеет далеко не всех. Во вверенной ему провинции люди живут счастливо и небедно, и он лично разбирает сложные тяжбы между ними. Совсем не практичен, – Келлфер грустно усмехнулся. – И выполнит твой любой каприз, раз уж так любит.

Чем больше он говорил, тем ниже Илиана склоняла голову.

–Я чудовище, – вдруг надрывно проговорила она. – Правы были пар-оольцы. Может быть, мне место в клетке, а после – на эшафоте. А знаете, я ведь правда подумала, что его возбуждают осужденные на смерть. Я превратила хорошего человека, о котором вы говорите, в… это. Вам пришлось ударить сына из-за меня.

Келлферу показалась, что Илиана плачет, но плечи ее не вздрагивали. Она только закрыла лицо руками и замолкла, не шевелясь, будто слилась с тюком, на котором сидела.

Тишина была звенящей.

Келлфер встал, не особо раздумывая, и сел рядом с девушкой. Та не подняла головы, будто не ощутила его присутствия.

–Это кольцо на моей клетке, – глухо сказала она в собственные ладони. – Я привыкла ненавидеть его, будто оно живое, считала его худшим изобретением людей, ненавидела и тех, кто его сделал, и тех, кто повесил на прутья. Мне казалось, оно – воплощение зла и подавляет мою волю, я даже придумала подавленной части себя другое имя. Сейчас я думаю, что кольцо открыло во мне что-то, чего я привыкла не замечать, не создало, а высветило из темноты. Я льстила себе мыслью, что спасаю людей от боли, и что мой дар во благо. Но это не правда. Стоило на меня надавить – и полезла суть. Простите, простите меня.

Тут ее высокий голос, наконец, дрогнул. Не желая больше видеть мучений девушки, удивляясь чистоте ее души, Келлфер обнял Илиану и аккуратно погладил по волосам. Она сначала замерла, как зверек, а после мягко отстранилась, и даже немного отсела от него.

–Вы зря меня жалеете, – сказала девушка без малейшей театральности. – Давайте приступим. Я хочу хотя бы попытаться исправить ошибку. Что мне делать?

Руки тянулись снова ее обнять, и это желание разливалось в груди каким-то надрывным теплом. Слова Илианы – искренние, страшные, говорящие о ней так много, глубоко поразили Келлфера. Но еще больше его поразила ее реакция на утешение.

Он хорошо знал людей. Если бы кто-то рассказал ему такую историю и процитировал ее слова, Келлфер бы посмеялся и вынес вердикт: маска святоши, которая хочет, чтобы ее пожалели.

Но Илиана не просила жалости. Она не жалела себя сама. Единожды поставив свои интересы – саму свою жизнь! – достаточно высоко, чтобы повлиять на другого человека, она была готова съесть себя с потрохами за этот естественный порыв. Ей не нужна была поддержка – она хотела возможности исправить то, что считала ошибкой, и что ни один хотя бы немного эгоистичный человек ошибкой бы не посчитал. Будь Келлфер на ее месте… Да будь любой на ее месте, кто бы рассуждал так?! Кто бы отказался от сочувствия со стороны того, от кого зависит само существование?!

И все же настоящей поддержкой было дать ей то, чего она просила. Келлфер прислушался к себе: это ему до дрожи в руках хотелось ее обнять и снова погладить по волосам, ему хотелось заглянуть в ее небесно-голубые глаза и сказать, что она больше не один на один со своей ужасающей судьбой, что он вытянет ее из того капкана, в котором она оказалась. Келлфер понял это – и остановил себя.

–Хорошо, – он сам удивился, как ровно звучал его голос. – Сможешь вспомнить вашу первую встречу?

–Смогу, – кивнула Илиана. – Если честно, такое сложно забыть. Знаете, мне так хочется сейчас заранее оправдаться перед вами, что я не такая, что я просто была в отчаянии. Но я сделала что сделала, сейчас и сама это ясно вижу. Я посчитала, что, если его интерес ко мне будет сильнее, то он вернется, вот и все.

Келлфер взял девушку за руку – ладонь была прохладной и влажной от волнения, – и погрузился в ее тяжелые воспоминания.

11.

Несмотря на смущение и страх, меня восхищала спокойная и четкая манера Келлфера объяснять: я никогда не была в Приюте, но представляла себе шепчущих именно такими наставниками. Если бы мы встретились при других обстоятельствах, я бы посчитала за счастье учиться у Келлфера. Мой отец говорил, что способность вести других сквозь дебри овладения новыми знаниями и умениями – самый настоящий дар, и если это было так, Келлфер этим даром определенно обладал. Вот только я не была послушницей, а происходящее – простым уроком. На кону стояла не плохая оценка, а жизнь его единственного сына.

Келлфер утверждал, что никогда не вел таких как я – «знатоков разума», – хоть и читал об этом немало. Я не могла поверить, что столь точные знания можно получить из книг: без тени сомнения, просчитывая, что нужно делать дальше, Келлфер моими руками разрушал мною же созданную масляную завесу в мыслях Дариса. Он повторял указания, чуть дополняя их – и я ныряла вглубь того, что теперь ясно ощущала как направленный вверх световой поток, а после моего возвращения Келлфер смотрел мои воспоминания, находил в них последнюю неуклюжую попытку выполнить его точные и подробные указания и приказывал сделать это снова. И снова. И снова.

После тринадцати погружений я прекратила считать и только тупо следовала за шепчущим, стараясь не упускать концентрации. Сначала я еще лелеяла надежду спрятать от Келлфера мысли о нем самом, но постепенно эта необходимость отпала – опустошение, пришедшее вместе с усталостью, справлялось намного лучше меня. Если он что-то и понял, то никак не показал этого.

–Ты все еще видишь след своего влияния?

Я выдохнула через зубы. Наверно, получилось оскорбительно, но меня уже мало заботили приличия. Тут, над телом Дариса, плечом к плечу с его отцом, погрязшая в первом в моей жизни уроке по управлению моим даром – с ужасающе высокой ценой ошибки – плевала я на то, как выгляжу со стороны.

–Он бледнеет, почти не видно.

–Покажи.

И снова я подумала: если провалюсь, дрогну мыслью, Келлфер меня убьет. Может быть, чуть позже, чтобы не ссориться с Дарисом, но если я нанесу его сыну хоть какой-то вред, Келлфер не станет разбираться, и неумелость оправданием мне не будет.

Он изучил мутный ореол вокруг светового потока Дариса и, как мне показалось, довольно кивнул:

–Намного лучше. Думаю, остался последний шаг. Ты почти справилась. Не волнуйся, Илиана. – Он поймал мой взгляд. – Я очень, очень внимательно слежу за каждым твоим движением, именно поэтому мы делаем все так постепенно, а не потому, что у тебя не выходит. Ты не ошиблась ни разу.

Это была первая данная им оценка – и она оказалась высокой!

И… он утешал меня? Меня, сломавшую разум его сына?

–Я поняла, – выдавила я из себя. Облегчение во мне боролось с прежней скованностью и оглушающей усталостью. – Давайте сделаем этот последний шаг.

–Так же, как и раньше, мыслью проскальзываешь в поток, но теперь не борешься с темнотой. Вместо этого сглаживаешь разницу между тенью и светом, будто размазываешь краску, чтобы получить равномерный оттенок, – скомандовал он. – Ты уже почти все сделала.

Я с трудом кивнула, сосредотачиваясь, и нырнула. Почему-то новое задание оказалось сложнее. У меня получалось, но прогресс давался мне тяжело, будто я прорывалась через глубокую, тяжелую воду. В такт моему дыханию границы тускнели, а с биением пульса проявлялись вновь. Шаг вперед – три четверти шага назад.

Миг за мигом. Попытка за попыткой. Мне не хватало воздуха, будто я и правда находилась на дне океана. Я закусила губу – и тут же ощутила на языке теплый металл. Он отвлекал.

–Дыши, – прорезал глубину тихий голос Келлфера.

Легкие конвульсивно дернулись и расправились, стало немного проще, и я продолжила. Краем уха я услышала то ли свист, то ли шипение – почти на границе звука, как часть сна. Губу немного щипало теплом, будто ее окатили горячей водой, но боли больше не было.

.

Стоило мне осознать свечение Дариса как равномерное и торжествующе разлепить веки, все закружилось перед глазами, мир перевернулся: стены вдруг оказались надо мной, и красный глиняный пол – у самого моего лица. Сильные руки остановили меня, не давая упасть. Тело онемело, будто между ним и мной кто-то проложил одеяло. Келлфер подхватил меня под колени и спину, и аккуратно, приобнимая, усадил на один из свернутых мешков с травой, из которых мы сложили подобия длинных кресел. Я прислонилась к груди шепчущего, пытаясь очнуться, но все плыло сквозь нарастающую головную боль: и его тепло, и прикосновение к моей спине, и даже само ощущение жесткой ткани под ногами, и темнота грота, и едва различимый шелест воды, и почему-то казавшееся мне цветным дыхание спящего Дариса. Я хотела что-то сказать, но язык ворочался слабо.

–Устала, – пояснила я, будто это не было очевидно.

–Вижу, – низкий голос размывался так же, как и все остальное, но вибрация в нем будто прошла через все мое тело, и я вздрогнула. – Мне все равно нужно посмотреть воспоминания.

Как хорошо, что мне было не до того, чтобы осознавать его присутствие, размышлять о том, что он обнимает меня, и что я могла бы тоже протянуть руки и обхватить его за пояс! С этой мыслью я послушно пустила Келлфера в свой разум и через несколько мгновений увидела его удивленное лицо перед собой. Он будто что-то обдумывал, чуть сощурившись, а после мягко заключил:

–Ты снова все сделала правильно. Знаю, ты измотана с непривычки. Подожди пару минут, и это пройдет. Ты освободила его, Илиана.

И он поцеловал меня. Всего лишь мимолетное касание губами моего разгоряченного лба – а я мигом проснулась. Сердце пропустило несколько ударов. Мысли ворочались вязко, но даже в таком состоянии я осознала, что он мог только что увидеть во мне, и это отозвалось жгучайшим стыдом.

–Не надо целовать невесту сына в лоб, – сказала я, делая только хуже.

Келлфер немного отстранился. Он поправил мои волосы у виска и улыбнулся:

–Почему? Разве мы не семья? – Эти слова звучали ядовито. Если бы я не знала, как бесстрастен он обычно, то бы решила, что они полны сожаления и злости. На кого Келлфер злился? На себя? На меня?

–Пока нет, – ответила я. Постепенно слабость проходила. – Как раз надеюсь, что раз я все сделала правильно, теперь семьей мы не станем.

–Вот как? – Голос все так же резал. Мне неожиданно захотелось плакать. – Сына моего ты не любишь.

–Да, – подтвердила я храбро. Какой был смысл в отрицании очевидного?

–Я не спрашивал, – усмехнулся Келлфер. – Никто не может создать любовь, ты же понимаешь? Он любит тебя не потому, что ты заставила его.

–И что? Он – настоящий, какого вы описывали, – не станет же держать меня на привязи?

–Ты дала ему клятву, – почему в этом мягком, вкрадчивом тоне столько горечи? – Одну из самых сильных. Ты отдала ему себя. И теперь можешь только надеяться, что он вернет тебе твою волю.

–А вы бы вернули?

–Нет, – сказал Келлфер прямо.

Глаза его блеснули, и я почему-то испугалась. И без своего дара я видела: Келлфер был честен. Какой жестокий ответ! Он выбил у меня из-под ног почву, пошатнул только появившуюся надежду. Нет. Если бы я попала к нему в руки, даже он оставил бы меня себе, хотя он-то в меня не влюблен. Дарис, конечно, поступит так же?

–И что мне делать? – спросила я. Терять было нечего.

–Молиться всей тысяче пар-оольских богов, я полагаю, – как-то подчеркнуто отстраненно ответил Келлфер, вставая. Я пошатнулась и привалилась к стене, как куль с сеном.

Мне пришло в голову попросить у него защиты: а вдруг бы не отказал? Но я задавила эту мысль в самом зародыше: не хватало еще демонстрировать, что я готова поссорить отца и сына между собой! У меня не было детей, но я ощущала всю глубину любви, которой окружали меня мама с папой. И еще лучше помнила безысходное отчаяние, порожденное нарушением этой святой связи – когда мой младший брат поссорился с родителями, решив не довольствоваться судьбой безымянного, и ушел в моря, из которых не вернулся.

Да Келлфер размажет меня как мокрицу, если я заикнусь о таком!

–Вы говорили, он добрый человек, – вместо этого напомнила я дрогнувшим голосом. – Он может не захотеть меня принуждать.

–Может, – тихо заметил Келлфер, наклоняясь над сыном.

12.