скачать книгу бесплатно
А пока – отложите дела, купите куриных потрохов – сердец, печенок, селезенок и хорошей грудинки. Все это тщательно вымойте, перемешайте с кэрри, куркумой, шафраном, черным молотым перцем и щепотью соли, подержите в холодном месте с часок. Накалите сковороду на плите, и вывалите на нее всю эту чудную смесь, полив ее оливковым маслом. Обжарьте до готовности. Положите в питу, которую смазали немного хумусом, и… впивайтесь в нее зубами! Когда за окном дует иерусалимский ветер, и льет дождь – вы не найдете лучшего блюда.
Парижский стол в Святом Городе
Улица Царя Давида в Иерусалиме – это особая улица. На ней сосредоточены сразу несколько совершенно особых и примечательных зданий, каждое из которых может послужить темой отдельного очерка. Гостиницы «Царь Давид» и «YMCA», Папский институт изучения Святой Земли, дома особого иерусалимского стиля, и, наконец, великолепный тенистый парк с многочисленными скамейками, каскадами и – о, чудо, двумя фонтанами. В засушливом нашем Святом Граде они как никогда кстати.
Ближе к нижнему концу улицы, где возвышается торговый центр Мамилла и отель «Уолдорф Астория», в коротенькой, отходящей вбок и влево, улочке на стене дома красуется скромная надпись – «1868». Несведущий в науке иерусалимоведения гражданин пройдет себе мимо. А старый коренной иерусалимец посмотрит на эту надпись, под которой коротенький широкий коридор ведет куда-то во двор, с уважением. Здесь помещается один из лучших ресторанов города, да что там города, всей страны!
1868 год – это год основания здания, одного из старейших зданий, построенных за стенами Старого Города. В одноэтажном помещении со сводчатыми потолками, с милым внутренним двориком и простыми белеными стенами расположился французский ресторан для гурманов.
Я не буду долго и нудно рассказывать, что в нем подают, и как подают. Отмечу только европейский уровень сервиса, спокойную фоновую музыку и какую-то особенную изысканность блюд, которую в обыкновенном нашем вкусном ресторане с огромными его порциями никогда не увидишь. Начиная от сервировки, и заканчивая правильным подбором вин, штат работников ресторана постепенно вводит посетителя в атмосферу скромной и многообразной утонченности французской кухни, приспособленной к кошерному еврейскому духу. Есть здесь блюда из утки, и фуа-гра, особый, очень мягкий и вкусный луковый суп из белого лука, который наливают в тарелку со специальным салатом из большого соусника, разнообразнейшие сладости и очень вкусная, приготовляемая на месте, выпечка.
Словом, наслаждайтесь и дегустируйте. Балуйте себя и родных. Производите впечатление на подругу, черт побери! Пригласите сюда любимую женщину и предложите выйти за себя замуж. Это место создано для подобного. И при этом в нем нет дешевой романтики и глупых свечек в стаканах. Это праздник высокого французского вкуса. Bon appetit, дорогие сограждане.
Пекарни столицы – целебный хлеб и сладкие булки
Нет, наверное, ничего слаще и вкуснее свежего хлеба, который запиваешь стаканом свежевыжатого апельсинового сока. Или просто холодной водой. А какой хлеб выделывают в Иерусалиме… Воистину, нет в мире такого вида этого главного для человечества продукта, который вы не сможете найти среди стен Города. В многочисленных пекарнях его, основанных евреями со всех концов земли, выпекают и простой белый и черный хлеб, и итальянские джабетты, и французские багеты, йеменский лахух, арабские питы, персидские наны, бухарские чуреки, иракские аштануры (которые весь остальной Израиль называет лафой, а армяне – лавашом). Не прошла мимо пекарен и модернизация – во многих из них делают специальный «здоровый хлеб» из проросшей пшеницы, из полбы, из гречневой муки. Хлеб без глютена. Хлеб низкокалорийный, диабетический, да какой угодно.
Распродажа булок под закрытие рынка
Самое главное в хлебе Святого Города – его необыкновенный вкус. Казалось бы, что такого особенного нужно, чтобы уметь замесить отличное тесто, мука, вода, соль да дрожжи…
Пройдем со мной, читатель в четверговую ночь, в квартал, где обитают ультраортодоксальные евреи. Ведь в ночь с четверга на пятницу пекарни этого квартала работают до утра без перерыва – пекутся красивые, крутобокие халы для шаббатнего стола. Полуночничают у прилавков пекарен молодые студенты ешивы – аврехи – в ожидании белых свежих булок, которые так вкусны с чолнтом. А чолнт в пластиковой глубокой мисочке вы можете получить тут же рядом – на улице Зонненфельд 3, на углу улицы Бейт-Исраэль, в самом центре иерусалимского «харейдимного» сообщества. Пекарня «Нехама» – неожиданное сефардское заведение среди ашкеназского моря, где вам продадут персидский хлеб нан – сорт большой мягкой лепешки с кунжутом. Это – райское лакомство, горячая, плотненькая, упругая лепешка съедается почти моментально. А если с чолнтом – то и две, и три таких лепешки зараз можно уговорить.
Совсем недалеко – в том же квартале Бейт-Исраэль – работает Мати Ланднер, внук основателя пекарни Ланднер. В этой пекарне – самые вкусные халы в городе. А во времена британского мандата отец Мати выпекал специальные халы для еврейских подпольщиков, сидевших в английской тюрьме. Внутри этих хал прятались записки, а иногда и небольшие пилочки, которыми можно было аккуратно распилить прутья решеток.
Я помню, как вечерами в четверг, будучи студентом, шел поглядеть, как чинные еврейские хозяйки и их мужья идут покупать халы, кугель и рогалах к Субботе. Луна стояла над хлипкими домишками Меа Шеарим, вовсю горели фонари, детишки мелькали между ног родителей, невзирая на позднее время, и никто не заставлял их идти спать. У детишек-харейдим есть удивительная привычка стоять и наблюдать за тобой, причем делают они это абсолютно беззлобно. Я никогда не встречал среди них недоброжелательных или просто агрессивных детей. И глазищи у них очень взрослые – стоит такой мальчонка лет пяти и озирает непонятного дядю-хелойни (неверующего), а дяде так хочется есть, что в желудке урчит. И вдруг мальчонка срывается с места и что-то рассказывает продавцу, стоящему у прилавка с халами. А позади продавца – пекари сворачивают полосы теста как женские волосы в косу и рубят ее на отдельные халы, и аккуратно посыпают их кунжутом перед посадкой в печь. И этот низенький худой бородач подзывает меня и сует мне в руки две халы – горячие-горячие. Я не знаю, что делать. У меня нет денег, и взять неудобно. А бородач знай себе качает головой – бери, дескать, это большая мицва (заповедь) отметить Субботу с такими вкусными халами на столе. И я беру их – как двух детишек – и неловко несу с собой, а потом начинаю откусывать то от одной, то от другой, и так съедаю обе. Вкус этих хал я помню до сих пор.
Пекарня Теллер на рынке Махане-Йегуда
А вот в пекарне Теллер – что у рынка Махане-Иегуда – история совсем недлинная. Это молодая пекарня. И в ней делают самый вкусный хлеб в Иерусалиме. С ягодами, орехами, приправами. Великолепные круассаны – удивитесь, но они вкуснее своих парижских прародителей. Чудесные сладкие булочки. В такую пекарню любят заходить красивые женщины, элегантные, с умными милыми лицами. Они покупают хлеб Теллера – лучший хлеб Города – и смакуют каждый его кусочек, внимательно рассматривая сквозь зеркальные стекла пекарни толпу, идущую по улице, щупая пульс Города, вдыхая его ароматы и заедая все это тающей на языке божественной мякотью хлеба.
Сам Авишай Теллер рассказывает о себе и своей пекарне следующее – он как-то попробовал испечь хлеб по рецепту. Просто так. Для домашнего использования. И у него ничего не вышло. Упрямый Теллер снова попробовал – и снова испортил продукты. Огорчившись, он пошел учиться на повара в иерусалимский колледж Адасса. Там он постиг науку кондитерского дела, но искусством хлебопека овладел в пекарнях Города, где проработал шесть лет. Собрав воедино знания свои и умения, Авишай открыл пекарню в Гуш-Эционе. Там к нему пришел успех. Настолько большой, что Теллер основал новую пекарню – на улице Агриппас 74, рядом со знаменитым рынком Махане-Иегуда. Теперь его хлеб пользуется заслуженным успехом.
Иной раз мне хочется зайти к Теллеру, взять несколько ломтей хлеба с орехами и украдкой наблюдать за посетителями и прохожими на улице. Удивитесь – но таким образом можно написать много рассказов и повестей. И познакомиться со многими иерусалимцами. Особенно если потом прогуляться по шумному рынку Махане Иегуда, о котором я вам обязательно расскажу когда-нибудь.
Моррис и компания
Ах, рынок, рынок…
Где в горах продуктов застряло время, и кричат торговцы так же, как кричали в начале прошлого века…
Где рыбины смотрят застывшими глазами сквозь стекло прилавков-холодильников, и самую крупную и лобастую из них продавец называет Бен-Гурион…
Где японские туристы, узрев прилавок с финиками, медленно и чинно выбирают себе по нескольку штучек, долго принюхиваясь в к ним, а продавец начинает им улыбаться очень по-японски и учтиво…
Где в темноту вечера выставляют торговцы свои прилавки с оставшимся товаром, раздают его бесплатно для бедных, нуждающихся и старых жителей Великого Города, и каждый убогий приходит с кошелкой, чтобы не остаться голодным.
И где трамвай, позванивая колокольчиками, останавливается, чтобы из его светлой утробы пришли на вечерний рынок новые посетители.
В узеньких переулках ближе к улице Агриппас, где когда-то торговал конфетами старый бухарский еврей, а сегодня на это месте мясная лавка, там, где известный всему Израилю йеменец – знаток трав – варит свои целебные настои днем, в улицах Харув, Клубничной, Ореховой, Миндальной и Сливовой к вечеру закрываются лавки. Столы и столики, стулья пластиковые, металлические и деревянные занимают брусчатые улицы, и открывают двери свои десятки ресторанов, пабов, закусочных и макаронных, где клубится толпа. Молодежь, яппи, чопорные религиозные семьи, студенты с профессором – видимо, сдающие ему вечерний экзамен под звон бокалов с красным сухим вином, бородатые художники и музыканты – богема Столицы, какие-то суховатые дамы с собачками и кошечками – вся эта пестрая и живописная братия занимает столики, и вскоре яблоку становится негде упасть.
Суп из бычьей ноги
Мы держим путь в ресторанчик, который был одним из первых на рынке Махане-Иегуда. Наверное, нет беднее его по антуражу и внешнему виду. Это даже не нарочитый примитивизм «Азуры» и «Сами», это вроде как сама народная бедность сквозит в стенах, обитых досками, в столиках, покрытых простой клеенкой и пластиковых стульях, в простецких красного фаянса тарелках и ножах типа «5 за 10 шекелей». И меню, напечатанное на обычном листе бумаги, в котором только… более 20 видов шашлыка. От утиной печени и бычьих яичек до фаршированной селезенки, от антрекота до сердец погибших кур, от кусков вымени до простого цыплячьего мяса, тающего во рту. Знакомьтесь – это «Моррис». Так звали основателя этого заведения, и по его имени стало называться и само место. Сегодня его держит сын Морриса, толстый веселый дяденька с огромной золотой цепью на бычьей шее, улыбчивый и приветливый. И пусть ты сидишь на пластиковом стуле и накалываешь еду на вилку за шекель… но какие вкусные и острые соленья и салаты расставит перед тобой на столе расторопный официант, и какое мясо… какое мясо принесут тебе! Свежайшее, великолепно приготовленное, в меру пряное, посыпанное кинзой и петрушкой… порция бычьих яичек и антрекота на шпажке, куриные сердца и говяжья печень, бутылка красного местного вина с винодельни в Эфрате, и говорливая толпа, текущая рекой мимо тебя в прохладную вечернюю гулкость маленьких переулков, Клубничного, Сливового и Абрикосового, Орехового и Миндального, где утром покупает продукты весь древний Город, а вечером – ест и находит радость в веселии.
Проклятые дома
Дом на бульваре Бен-Маймон
Когда старушка Симха выходила из своего дома на улице Аза, чтобы в очередной раз посетить пенсионерский кружок по интересам, она не подозревала, что может произойти с ней. Несмотря на то, что у восьмидесятидвухлетней бабушки недавно обнаружили начальную стадию синдрома Альцгеймера, она все еще была крепка телом, да и память пока не подводила ее настолько, чтобы неожиданно забыть дорогу домой, либо в продуктовую лавку, или в местный клуб пенсионеров на улице Мапу. Ничто, действительно ничто не предвещало беды в этот солнечный день. Но когда бабушка исчезла – ее родственники всполошились и объявили ее в розыск в местное отделение полиции. Сын Симхи – Мишель – и ее многочисленные внуки расклеили объявление с портретом старушки, помогали полиции в поисках, обходя дом за домом, двор за двором, одну улицу за другой, звали бабушку по имени, расспрашивали прохожих и завсегдатаев местных кафе и уютных скамеек в тени – тщетно.
Впрочем, на одной из скамеек им повезло. Если, конечно, дальнейшее можно назвать везением. Сидевшая там пожилая женщина, имени которой история не сохранила, сразу же предложила обезумевшим от горя внукам искать бабушку в Проклятом Доме, который стоит на углу бульвара Бен-Маймон и улицы Ибн-Эзра. «Это страшное место», – рассказала она, – «в нем многие находят свой конец».
В полиции, которую внуки уведомили о полученной ими информации, с удивлением покачали головой (наши полицейские несуеверны, либо просто бесстрашны, когда речь идет о пропавших старушках), но послали на поиски группу сотрудников и добровольцев. На лестничной клетке дома, в котором недавно приобретший его английский миллионер еврейского происхождения достраивал три этажа, среди строительных лесов обнаружили уже начавший разлагаться труп старушки Симхи.
Эта страшная история, которая может через несколько лет обрасти подробностями и превратиться в легенду, описывает лишь одну из таинственных смертей, произошедших в доме, который коренные иерусалимцы знают как «Дом Смерти».
35 лет назад в этом, тогда еще двухэтажном, доме случился пожар, который уничтожил все его внутренние помещения, оставив после себя обугленный каменный скелет. Почти все жители дома спаслись – кроме хозяйки, госпожи Адетто. Старая хозяйка доходного дома сгорела вместе с ним, и только Богу известно, как страшна была ее кончина. С тех пор дом перешел под крыло Государственного управления по делам наследства, а оттуда – к родне погибшей женщины. Те отремонтировали здание и стали вновь сдавать в нем квартиры. И обнаружили – к своему ужасу – что сгоревший однажды дом продолжает требовать человеческих жертв, словно Молох.
Умирали жильцы. Пожилые люди, к сожалению, ближе к смерти, и их кончина не удивляет. Но когда молодые, крепкие ребята начинают болеть раком, мышечной дистрофией, гибнут в автокатастрофах, на армейских учениях, просто погибают во время ночного сна безо всякой причины… это наводит на страшные мысли.
Жильцы стали бежать из заколдованного дома. Некий раввин (пожелавший остаться неизвестным) объявил о том, что под домом расположены могилы старого еврейского кладбища эпохи Второго Храма, и мертвецы, потревоженные стройкой и пожаром, встают по ночам из своих могил и забирают на тот свет живых людей. Городская управа запретила, тем не менее, разрушать дом до основания и проверить заявление раввина – старое здание объявили «памятником старины», который, по закону, разрушать нельзя.
Полупустой двухэтажный дом был выкуплен известным иерусалимским адвокатом, заплатившим жильцам компенсации, и получившим право на достройку трех этажей. Но его благие намерения остались в проектах. Никто не знает, что побудило адвоката отказаться от дома и продать его богатой английской семье Розенберг. Тем не менее, именно господину Розенбергу было суждено окончить строительство дополнительных трех этажей. Нижнюю квартиру Розенберг оставил для себя, прибив самолично на дверной косяк огромную мезузу, призванную хранить жилище от всего плохого. А остальные выставил на продажу.
Квартал Рехавия и особенно бульвар Бен-Маймон, где находится «Дом Смерти» являются одним из самых престижных и дорогих районов. Построенные во времена английского мандата в стиле «баухауз», красивые прочные дома стоят среди огромных старых зеленых деревьев. Тишина и покой узких прямых улиц, цветники, аккуратные скверики привлекают в Рехавию богатых покупателей, и очень мало недвижимости в районе пустует – особенно на фоне бума покупок недвижимости в Иерусалиме в последние три года. Тем не менее, в «Доме Смерти» куплена лишь одна квартира. И ее жильцы – единственные, кто населяет проклятое здание.
Ориент-Хаус
Приезда кайзера Вильгельма II в Святой Город все ждали с нетерпением.
Германия при новом кайзере продолжала свой стремительный взлет, обгоняя тогдашние мировые державы по производству чугуна, стали, машин и вооружений. Строился могучий морской флот, который в перспективе должен был сравняться по количеству и качеству с британским. Сеть железных дорог, словно паутина, покрыла «тело нежное Германии», словно из-под земли, росли трубы заводов и фабрик, и густой черный дым окутывал промышленные города, еще недавно чистенькие и опрятные.
Вильгельм II, он же «кузен Вилли», как звали его при русском царе, именовался в печати Англии и Франции «бешеной собакой Европы». Его вид подтверждал это мрачное имя – сухорукий, необычайно энергичный, говорящий коротко и со взлаиваниями, новый немецкий кайзер олицетворял собой молодую империю, возродившуюся на сотне мелких княжеств в самом центре Европы. Он ездил по миру, стремясь показать себя во всей красе, и везде след его сапога отмечал землю, словно немецкой печатью – так должно было случиться и в провинции дружелюбной турецкой империи, называемой Аль-Шамс – Сирия, в городе, носившем известное всему миру имя – Иерусалиме. Визит могущественного императора имел далеко идущие политические последствия. Он должен был привести не только к укреплению имперских позиций в Святом Городе, но и поддержать одряхлевшую Османскую империю, ослабленную после Балканского кризиса 1877—1878 годов.
Иерусалим спешно готовили к приезду высокого гостя. Совсем недавно, какие-то сорок лет назад, древний город выплеснулся за пределы своих крепостных стен, и новые здания стали появляться на безжизненных желтых горах вокруг уступчатых башен. Одним из таких зданий стала вилла Исмаила Мусы Аль – Хуссейни, из богатого арабского клана Хуссейни. Этот клан уже около ста лет забирал в свои руки бразды правления городом, муфтий Иерусалима – Тагир Аль-Хуссейни являлся одним из его руководителей. Позже семья Хуссейни родит еще много врагов для народа Израиля, один из которых – Хадж Амин аль-Хуссейни, тоже муфтий Иерусалима, станет ближайшим другом Адольфа Гитлера и его помощником в деле уничтожения евреев, а другой – двоюродный брат муфтия – Абд Эль-Кадер Аль-Хуссейни – будет руководить арабскими войсками в Войну за Независимость Израиля, и много евреев погибнет от руки этого человека. О следующих потомках мы поговорим чуть дальше, а сейчас – перенесемся в 1898 год, в свежепостроенную виллу Исмаила Мусы Аль-Хуссейни, на крыше которой готовится фейерверк в честь высокого гостя. А в самой вилле готовилось торжественное чаепитие для императора и его супруги Августы Виктории.
Было бы несправедливо сказать еще немного о подготовке к визиту высокого гостя. По приказу городских властей, была исправлена система городского водоснабжения (которой никто всерьез не занимался со времен мамелюкского правителя Танкиза), жителям города было предписано убрать горы мусора и отбросов и разрушить все незаконные пристройки к домам, улицы города почистили от грязи и мусора, а в местных отелях во дворах поставили палатки для тех гостей, которых гостиницы были не в состоянии вместить.
Пока город прихорашивался и готовился, дочь высокого чиновника городской администрации, маленькая девочка по имени Ревийда, с радостью и восторгом глядела в зеркало – на нее одели роскошное платье из тонкого шелка, символизировавшее важную роль, возложенную на ее детские плечики – Ревийде поручили поднести подарок самой Августе Виктории, августейшей супруге императора. Но судьба распорядилась иначе.
Веселая девочка носилась по всему зданию виллы, возбужденная и довольная от порученного ей дела. Она деловито поднялась на крышу, чтобы посмотреть на подготовленные фейерверки и на море огней внизу. И тут произошла трагедия – искра от факела попала на ее платье, и оно вмиг загорелось. Ревийда умерла от ожогов в больнице. Но кайзер Вильгельм об этом не узнал. Чаепитие с вручением подарка состоялось как было задумано.
А вот сам дом, названный позже Ориент – Хаус («Дом Востока») получил дурную славу. Говорят, что призрак сгоревшей девочки до сих пор гуляет по его коридорам. Несмотря на это, в 1948—83 годах там помещалась гостиница «Новый Дом Востока». В 1983 году Фейсал Хуссейни, отпрыск той же семьи Аль-Хуссейни, создал в Ориент-Хаусе культурный центр «палестинского народа», который де-факто стал негласным центром управления антиизраильскими акциями. Отсюда отдавались приказы начать первую и вторую интифады – войны арабов против Израиля. После того, как в результате соглашения в Осло Ориент Хаус стал неким прообразом парламента Палестинской Автономии, он стал и символом зла и террора. А для арабов Автономии он был неким зданием, где происходили все встречи их элиты с иностранными дипломатами, таким образом, антиизраильские блюда варились прямо в Иерусалиме – по попустительству тогдашних правительств Государства Израиль.
Когда в 2001 году, в разгар второй интифады, когда в центре Иерусалима почти каждый день террористы-смертники взрывались и уносили с собой десятки жертв, Ориент-Хаус был очищен от его обитателей, туда ввели отряд войск и начали разбирать документы, найденные на месте. Случилось это 11 августа 2001 года, после взрыва в пиццерии «Сбарро» (унесшего жертвы 19 израильтян). Именно тогда выяснились истинные масштабы той подрывной и антиизраильской деятельности, которые вела «автономия». С тех пор взоры лидеров Палестинской автономии прикованы к проклятому дому, который стал символом их надежды – об уничтожении государства Израиль и установления арабского правления над Иерусалимом, но дом этот пуст и его парадный вход закрыт наглухо.
Символом их надежд может быть лишь полубезумная нищая старуха из той же семьи Хуссейни, которую зовут Ревийда – в честь той самой сгоревшей девочки. Она живет в задних помещениях закрытого Ориент-Хауса, в полном одиночестве и питается чем Аллах подаст.
Министерство здравоохранения и мертвый жених
А вы знаете, что арабов-христиан в XIX веке на Земле Израиля проживало больше, чем мусульман? И что жили они в городах и поселках, а мусульмане – в основной массе – кочевали со своими стадами и оседлых среди них было мало? Сегодня в это трудно поверить. Но еще в начале ХХ века арабы-христиане в Иерусалиме составляли около 40% от нееврейского населения. Так, на 45300 жителей евреев было 28000, арабов-мусульман – 10000, а христиан – 6500 человек. Арабы-христиане были в большинстве своем хорошо образованы, богаты, и стремились подражать в своей повседневной жизни европейским образцам. Они и сегодня стараются жить по-европейски, да только доля их в нееврейском населении Иерусалима – 4%. Приток арабов-мусульман в годы правления англичан (1918—1947) заложил основу для преобладания исламского полумесяца над европейским крестом.
Впрочем, вернемся в конец ХIХ века, когда юноша из очень богатой арабской христианской семьи решил жениться, и нашел себе красавицу-невесту. Все происходило как в сказке. Родители жениха решили подарить молодой паре большой и красивый дом, скорее, дворец, который строили на Яффском тракте (ныне это улица Яффо) недалеко от шумного молодого рынка Махане-Йегуда и еврейских кварталов Нахлаот и Геула. Это было, как принято сегодня говорить, перспективное место, где бурно развивалась торговля и закладывались основы нового городского центра. Двухэтажный, с европейски-строгим фасадом этот дом, казалось, излучал счастье и готов был стать уютным гнездышком для красивой пары.
Судьба обошлась с молодыми жестоко. Сразу после помолвки жених скоропостижно скончался. Но… свадьба есть свадьба! Гости уже приглашены. И вот – в новом прекрасном доме, по железной воле родителей покойного устроили свадьбу мертвого жениха, чей труп крепко привязали к стулу, и его дрожащей от ужаса невесты – которая становилась вдовой стразу же после церемонии. Мать жениха исполнила перед молодой парой традиционный танец…. После чего состоялись торжественные похороны молодого человека.
Это звучит сегодня как некий паноптикум. В те времена это смотрелось еще страшнее. И неудивительно, что дух мертвого жениха, так и не ставшего мужем, поселился в коридорах роскошного дома, на который не нашлось покупателя. Суеверия местного населения, как арабского, так и еврейского, оказались сильнее.
В конце-концов, домом завладела турецкая городская управа, и в нем открыли больницу «Мустазафа» («Дом здоровья»), да только даже самые бедные больные города Иерусалима боялись войти в ворота дома с призраком, поэтому лечились в больнице лишь пришлые бедуины да бедные феллахи из окрестных деревень, и здание было полупустым.
Англичане в 1918 году положили конец существованию «Дома Здоровья», основав в доме на улице Яффо мандатную канцелярию по управлению здравоохранением иерусалимского округа. Через три десятка лет, в 1948 году она стала Министерством здравоохранения Израиля. До сего дня это министерство занимает «дом с призраком», о чем очень любят рассказывать туристам и гостям этого места – для оживления их внимания. А под окнами дома звенит новый иерусалимский трамвай, да шумит рядом веселый рынок Махане-Йегуда, и только иной раз кажется, что из окна второго этажа грустно глядит на улицу Яффо бледное лицо покойного молодого араба, так и не познавшего свою юную красавицу-невесту.
Проклятые дома нового времени
Не всегда, далеко не всегда строились в Столице дома, на которые можно любоваться. Как, собственно, в любом городе. Но те дома, о которых я расскажу вам, имеют не только неприглядную внешность – у них очень дурная репутация. Не менее дурная, чем у рехавийского «Дома смертей» и страшного «Дворца с приведениями».
У многих домов на улице Агриппас, которая разграничивает рынок Махане Йегуда и кварталы Нахлаот, есть одна известная каждому иерусалимцу беда – они большую часть дня находятся в тени. Тени от других домов. А если эти «другие дома» достигают большой высоты, то в их тени может оказаться небольшой район.
«Дом Эйни» – так назвали этот многоэтажный, мрачноватый и некрасивый, дом, выстроенный подрядчиком Меиром Эйни на улице Агриппас, наискосок от начала открытой главной рыночной улицы. Он был закончен постройкой в 60-ых годах прошлого века, и планировался как бизнес-центр (на первом и втором его этаже выстроили конторы и магазинчики) и жилой дом. С тех пор никто не желал купить в нем квартиру, и каждый открытый в нем магазинчик ожидало разорение. Так, по меньшей мере, рассказывают старожилы. Они же прибавят вам – по словоохотливости своей и для придания своим словам веса – следующий рассказ:
«Раввин Шалом Шараби, глава йешивы „Реки Мира“, обратил внимание, что новостройка Меира Эйни бросает огромную уродливую тень на окна ешивы, не пропуская в них солнечный свет. Раввин вежливо попросил у подрядчика уменьшить число этажей в здании, объясняя, что зловещая тень мешает его ученикам учить Тору, не давая Солнцу глядеть в окна. Меир Эйни отнесся к просьбе уважаемого раввина без уважения, даже выгнал его из своей конторы. С тех пор раввин Шараби проклял новое здание страшным проклятием на века».
Скорее всего, рассказ про раввина – не более чем «urban legend», но, тем не менее, действительно, с первого взгляда, мрачный и грязный многоэтажный дом выглядит пристанищем криминального мира. В нем закрывается почти любой магазинчик, который кто-то осмеливается открыть. В нем живут какие-то странные личности, нелегальные рабочие, бывшие бомжи. А когда-то в «Доме Эйни» существовало подпольное казино, в котором многие проигрывали целые состояния… Автору известен случай, когда в «проклятом доме» поселился молодой студент с женой, вскоре он пристрастился к наркотикам, его выгнали с работы, он развелся и погиб. Кто знает, не повлияло ли на его судьбу проклятие раввина Шараби?
Противники этой легенды рассказывают, что в том же «Доме Эйни» долгие годы успешно работал и процветал ресторанчик «Бифшетксы Рыжего», который старожилы хорошо помнят. По рассказам тех же старожилов, хозяин ресторанчика пригласил на открытие своего заведения, не удивляйтесь, самого раввина Шараби и попросил его благословить «Бифштексы», что раввин проделал не без удовольствия. Сам Эйни утверждает, что вся эта история с тенью – плод народной фантазии. Кто знает, кто знает… но пока суд да дело, «Дом Эйни» высится грязной запущенной громадой над узким ущельем улицы Агриппас. И никто не стремится снять там квартиру или открыть свой мелкий бизнес. Более того – помещения магазинчиков на первом этаже переделаны в склады и жилые помещения.
Совсем недалеко от «Дома Эйни» расположен так называемый «Шуканьон» – большой крытый рынок, который по замыслу архитекторов должен был переманить часть торговцев с Махане-Иегуда и стать альтернативой старому рынку. Действительно, в дождь и в жару в крытых кондиционированных помещениях намного приятнее совершать покупки, чинно гулять между рядами и прицениваться. Но…
В начале строительства при закладке фундамента неожиданно погиб шофер экскаватора. Смерть его была мучительной и страшной. Как говорили, покачивая головами, старые иерусалимцы «сифтах ло муцлах» – «неудачный почин». Они же прибавляли, что старый Махане-Иегуда, самый большой рынок города, должен был быть разрушен при переходе торговцев в новое здание – и дух Махане-Иегуда воспротивился. Как бы то ни было, очень мало торговых точек открылось в новом здании, а супермаркеты, открывавшиеся в его втором ярусе, быстро закрывались. Неясно, что именно послужило тому причиной. Сегодня «Шуканьон» почти безлюден, а старый Махане Иегуда напротив, переживает ренессанс. Единственное, что должно спасти это нелепое огромное здание – это включение его в комплекс элитного квартала, который сегодня возводится между улицами Яффо и Агриппас на основе старинного «дома Саидова».
Но даже неудача «Шуканьона» меркнет перед неудачей самого амбициозного торгового проекта в городе – построенного в 1972 году на месте школы для мальчиков «Альянс» здания в 15 этажей с огромной подземной стоянкой, называемого «Биньян Клаль». По легенде, в его бетонные столбы в основании был спрятан труп жертвы криминальных разборок одного из мафиозных главарей. Почтенный иерусалимский мафиозо полагал, что труп несчастного найдут археологи будущего при раскопках.
Биньян Клаль в 2013 году
«Биньян Клаль» планировался как крупный деловой и торговый центр. Его центральное месторасположение на площади Давидка у места, где сливаются улицы Яффо и Невиим (Пророков), его современный вид намекали на успешное будущее. Но вскоре из огромного здания стали сбегать как небольшие магазины и часовые мастерские, так и правительственные учреждения, занимавшие в нем целые этажи. Сегодня здание стоит полупустым, в его многочисленных закоулках и коридорах можно встретить странных личностей, которые шатаются там с непонятными целями. Серое и неуютное внутри, стоит это здание в самом центре города, а в ветреную погоду вдоль его западной стены дует ураганный ветер.
Ограбление по-еврейски
Первый премьер-министр Израиля Давид Бен-Гурион был известен своими зачастую весьма экстравагантными высказываниями. Многие из них вошли не только в анналы истории, но и в список анекдотов. Так, однажды, он произнес следующую фразу:
«Только тогда, когда у нас появятся еврей-вор, проститутка-еврейка и еврей-убийца – мы сможем говорить о том, что у нас есть настоящее еврейское Государство!»
«Старик» – как называли Бен-Гуриона – не шутил. Сегодняшнее состояние социума в Израиле, в котором представлены «всякой твари по паре» красноречиво говорит о том, что евреями удалось построить на Земле Израиля правильное государство. Как бы это не было неприятно признавать, в Израиле существуют и воровство, и проституция, и случаются убийства – пусть не часто, но все же…
Случай, о котором я собираюсь рассказать читателям, произошел еще до становления Государства Израиль, в эпоху Британского мандата над Палестиной. В то время с англичанами боролись с одной стороны арабы, а с другой стороны – еврейские боевые организации: «Хагана» (которой руководил социалист Давид Бен-Гурион), «Эцел» («Иргун Цваи Леуми» – «Национальная военизированная организация» под руководством сначала Зеэва Жаботинского, а затем Менахема Бегина, относившийся к ревизионистам) и Лехи («Лохамей Херут Исраэль» – «Борцы за свободу Израиля», состоявшая из выходцев из «Эцел», не желавших прекращения борьбы с англичанами на период Второй мировой войны). В тот памятный день 1940 года отчаянно нуждавшийся в деньгах «Эцел» послал трех своих бойцов «на дело». А говоря проще – грабить банк. Финансы были отчаянно нужны организации на покупку оружия и поддержку своих бойцов. Время было тяжелое. Вторая мировая война разгоралась все сильнее. 22 июня 1940 года Гитлер оккупировал Францию, а британские войска эвакуировались из континентальной Европы. Подмандатная Палестина жила в страхе перед возможным наступлением германских войск. Тем не менее, как это обычно бывает в жизни, каждый думал о своей выгоде.
Жил да был богатый немецкий еврей Герман (Яаков) Йефет. В 1933 году он, после прихода к власти Адольфа Гитлера, благоразумно уехал в подмандатную Палестину. Там он открыл банк, назвав его своим именем – Банк Йефет. Попутно заметим, что сын Германа – Эрнст (Исраэль), привезенный отцом в Израиль в возрасте 12 лет, стал в 70-ых годах директором банка Леуми, а позже – председателем совета директоров этого банка. Но к нашему повествованию это не относится. Банк Йефет, отделение которого открылось на улице Рамбан 24 (сегодня это красивый тихий дом за высокой оградой, рядом с ним – в сквере – стоит известная любому иерусалимцу скульптура жирафа, образец безвкусицы 70-ых) радовал клиентов пунктуальным немецким обслуживанием и вежливым отношением. Работали в нем немецкие евреи – «йеке» – с брезгливостью относившиеся к остальным евреям Земли Израиля. Со сменой поколений у многих «йеке» эта брезгливость переросла в откровенную ненависть к государству Израиль. Но об этом как-нибудь в другой раз.
Отделение банка Леуми на той же улице. Баухауз в Иерусалиме
В день 11 августа 1940 года в отделение банка зашел молодой человек – разменять крупную купюру. До этого он сидел – в компании двух товарищей – в кафе напротив, где, по его словам, не нашлось сдачи. Кассирша быстро разменяла купюру, а начальник отделения – Вольф – не обратил никакого внимания на раннего клиента. Паноптикум начался через несколько минут. Клиент вернулся – в сопровождении друзей. На их лицах на этот раз были маски, полностью скрывавшие их черты. Под дулом пистолета (ну совсем как в бабелевской Одессе!) грабителям «отчинили с божьей помощью кассу», откуда те взяли всю наличность – около 700 палестинских фунтов. После чего, продолжая грозить пистолетом и увесистыми дубинами, связали служащих и заклеили им рты пластырем. Но уйти спокойно нашим налетчикам не удалось.
Теща Вольфа, госпожа Вайс, жившая в том же доме номер 24 по улице Рамбан, услыхала сквозь стену резкие и неприятные голоса грабителей, и когда те вышли наружу с добычей, выскочила на балкон и принялась кричать во все горло, наполняя горячий августовский воздух воплями, от которых всполошились все, кто находился по соседству. В те времена в Иерусалиме как грибы выросли теннисные корты, на которых «новые евреи» тренировались в английской игре. Именно такой корт находился совсем рядом с банком, и оттуда пришла помощь. Дюжие молодые ребята скрутили и обезоружили двух грабителей – третий скрылся. Пистолет, отобранный у одного из «маскированных разбойников», оказался без патронов – грабители явно не хотели «мокрого дела». Тем не менее, их задержали и предали суду. Одному – тому, кто с пистолетом, дали четыре года тюрьмы, второму – два. Третий грабитель бежал вместе с мешком денег.
Любопытно, что поначалу делу не придавали политическую окраску, стремясь свести все к банальной уголовщине. Но не вышло. К сожалению, «синат хинам» – вражда между евреями, не осталась пережитком далекого прошлого. Она пышным цветом цвела и в 1940 году среди евреев подмандатной Палестины. Вторая подпольная организация – «Хагана», о которой упомянуто выше, с радостью выдала суду и газетчикам информацию о «нечистоплотном поведении мерзавцев из «Эцела». «Конкурирующая организация» до боли напоминала героя романа «12 стульев» – вцепившегося в стул с одной стороны отца Федора, пинавшего своего врага Ипполита Матвеевича ногами. Дальше – больше. Кассирша, присутствовавшая на суде свидетельницей, поплатилась за свои показания – ей плеснули в лицо кислотой. На следующий же день «Хагана» опубликовала листовку:
«Кассирша банка „Йефет“, ограбленная этими бездушными животными, пала жертвой, исполняя свой гражданский долг, правдиво свидетельствуя о мерзавцах перед судом. Они подло нанесли тяжелую травму молодой еврейке, чтобы вселить ужас в сердца всех тех, кто смеет возмущаться этими разрушителями!»
«Эцел» принял виртуальный бой, заявив в ответной листовке, что «сердце не может жить без железа» и подобные акции будут повторяться. Но ревизионистская партия, к которой относился «Иргун цваи леуми», запретила действия подобного рода. Больше ограблений банков «на почве борьбы с врагом» со стороны «Эцела» не происходило. Однако чудовищная вражда между военизированными еврейскими организациями продолжалась.
Случай с банком «Йефет» принято ошибочно называть первым ограблением банка в Эрец-Исраэль. Это далеко не так. В 1938 году на протяжении того же месяца август (видимо, жара ударила в голову) были ограблены банки в Шхеме, Калькилии и снова в Шхеме (арабскими грабителями). Но что касается первого еврейского ограбления – по-видимому, отделение банка Йефет по улице Рамбан 24 стало первым подобным местом на территории Земли Израиля, подтверждая тезис Бен-Гуриона о том, что государство евреев созрело и имеет право на жизнь…
А что касается самого банка Йефет – в 1934 году открылось его отделение в Тель-Авиве, в 1949 – в Хайфе. В 1969 75% его акций купил банк Апоалим («Рабочий»), но «Йефет» продолжал функционировать как отдельный банк. В 1974 он объединился с израильским отделением «Эксчейндж нэйшенел банк оф Чикаго» и стал именоваться «Американо-израильским банком» – до первого июля 1999 года, когда произошло окончательное слияние с банком Апоалим.
Археологическое
Стены Старого Города
Мысль, которая будет высказана мной ниже, достаточно проста – стена явилась первым искусственным строением, возведенным человеком. Была ли это стена, возведенная в пещере, или насыпанный из камней ветровой заслон – именно стена явилась признаком цивилизации, признаком появления личности человеческой, желания отгородиться от себе подобных. Да и возводить стену проще, нежели крышу.
Стены Иерусалима
Впрочем, речь у нас пойдет не о стене вообще, и не об абстрактной стене. Мы поговорим о крепостной стене города Иерусалима. Эта стена стала одним из символов города, его интегральной частью, его границей до сороковых-пятидесятых годов XIX века и его традицией. По образу и подобию крепости создавались первые кварталы и дома за стеной, зубчатый ее контур украшает вывески, в стиле иерусалимского крепостного зодчества построены новые еврейские районы – Рамот, Рамат-Эшколь, Неве-Яаков, Гило и Армон А-Нацив.
А когда, собственно, возникла первая крепостная стена города, и где проходила ее граница?
Древний, еще доеврейский Иерусалим, тот самый, где правил Малхицедек, царь праведный, принявший у себя праотца Авраама, занимал небольшую площадь в 0.05 км
(для сравнения – площадь современного Иерусалима – около 200 км
) и полностью помещался в пределах одного холма, который с востока обрывался в долину реки Кидрон, с севера граничил с горой Мориа (Храмовой Горой), с юга – с долиной Гэй Бен-Инном, и долиной Тиропеон с запада (в те времена названия долин и гор были другими, но иевусеи – семитское племя, родственное евреям, не оставило нам письменных свидетельств о топонимике района). Иевусейская стена, часть которой сохранилась и поныне и раскопана археологами в нижней части археологического парка «Город Давида», окружала город уже в XVIII веке до н.э, а, возможно, и раньше. Эта древнейшая крепостная стена, известная в пределах города, имела сторожевые башни и ворота (одна из башен сохранилась до сих пор), и считалась неприступной. В ТАНАХе описывается, как царь Иевуса (то есть Иерусалима) насмехался над войском царя Давида, осадившего город, выставив на стену инвалидов и увечных – даже с такими сторожами стена обеспечивала осажденным безопасность. Давид взял город путем проникновения группы (по терминологии Первой мировой – штурмовой группы) солдат через туннель, названный сегодня «шахтой Уоррена», служивший частью водопроводной системы города.
Иевусейская стена
Иевусейские стены использовались евреями наряду с новыми укреплениями. Царь Соломон приказал строить вокруг Иерусалима еще одну стену, которая охватывала также Храмовую Гору и защищала построенный на ней Храм. В иерусалимской топографии существует термин «Восточная возвышенность», который включает в себя как Храмовую гору, так и «Офель» – иевусейскую часть города. Именно эта небольшая площадь стала тем ядром, вокруг которого в будущем рос и развивался Иерусалим, столица Израильско-Иудейского, а потом только Иудейского царств. Тот самый Иерусалим, который в 722 году до н.э узнал весть о падении Шомрона (Самарии), столицы Израильского царства от рук ассирийского царя Саргона II.
Стена Шломо (Соломона), IX в. до н.э
Век был VIII до н. э. Город Рим в то время являл собой зрелище небольшой укрепленной деревни. Афины и Спарта – небольшие населенные пункты, не представляли собой с архитектурной точки зрения ничего особенного. Расцвет культуры эллинов начнется лишь через 150—200 лет. Мир тогда состоял из двух сверхдержав – Ассирийской империи и Египта, остальные государства так или иначе зависели от двух этих центров цивилизации. Израиль и Иудея – два еврейских царства – лежали на пути экспансии Ассирии на юго-запад. И вот Израиль пал, и многие его жители бежали на юг, где среди гор и узких долин лежала Иудея, где сверкала на солнце облицованная золотом крыша Храма.
Стена Соломона
Иерусалим за короткое время расширился значительно. Небольшой город внутри крепостных стен не мог вместить такого количества беженцев, и они начали заселять «Западную возвышенность», находящуюся за долиной Тиропеон на запад от города. При царе Хизкиягу (Иезекии) опасность вторжения ассирийцев в Иудею стала реальностью – для защиты столицы Хизкиягу приказал строить дополнительную стену, призванную защитить новые кварталы города, попутно восстанавливались пришедшие в ветхость участки старой стены Соломона и иевусеев. По словам пророка Иешаягу (Исайя)
(8) И снят покров с Йеудеи; и обратил ты в тот день взор свой на оружие, (что в) доме леса (Леванонского). (9) И увидели вы, что много проломов в (стенах) города Давида, и вы собирали воды в нижний водоем; (10) И пересчитали вы дома Йерушалаима, и разрушили вы те дома, чтобы укрепить стену; (11) И устроили вы хранилище между двумя стенами (города) для вод древнего водоема… (выделено мной – Л.В)
Иешаягу, 22, 8—11
