скачать книгу бесплатно
В городе было несколько школ, пара детских садов, большой завод, на котором трудились почти все взрослые жители, и всего одна больница, где главным врачом работал отец Ирины. Его знали все. Когда маленькой Ирочке случалось прогуливаться с папой по центральной аллее города, с ними здоровался буквально каждый. К папе подходили за советом, справлялись о его самочувствии, делились последними новостями и обязательно благодарили. Он кивал, улыбался, задавал уточняющие вопросы, но никогда не выпускал маленькую ручку дочери из своей большой ладони. Ирина смотрела на отца снизу вверх и восхищенно думала, что он, должно быть, самый уважаемый в их городе человек. Его действительно все любили и уважали, а Ирочка просто боготворила.
Однажды по весне – Ирине тогда было лет восемь, не больше – все побережье моря покрылось льдом, поддавшись куда более мощным силам природы. Такое событие происходило не каждый год, и Ирина никак не могла оставить его без внимания. Наспех накинув клетчатое пальто с большими металлическими пуговицами и нахлобучив пушистую шапку с помпоном, она побежала к берегу. Море встретило ее белоснежным безмолвием. Белое поле простиралось так далеко, что Ирина совсем не видела водной глади. Подойдя чуть ближе, она заметила, что вода промерзла неравномерно и кое-где видны еле заметные прогалины, через которые можно было услышать тихие вздохи прибоя. Ирина осторожно наступила на лед. Она была обычной худенькой девчонкой, но даже ее небольшой вес для льда оказался невыносим. Лед протяжно захрустел. Ирина сделала пару шагов вперед. Лед задумался и ничего не ответил. Почувствовав себя более уверенно, девочка пошла дальше. Чем больше она отдалялась от берега, тем удивительнее становилась ледяная толща под ее ногами. Лед все чаще разбивался на большие остроугольные куски, края которых стачивались друг о друга и загибались кверху, а кое-где срастались воедино, образуя несимметричные ледяные плоты, вдоль и поперек покрытые трещинами и разводами.
Ирина не удержалась и запрыгнула на один из таких плотов. Края льдины были твердые и острые, и Ирина словно оказалась на огромном осколке разбитого зеркала. Она зачарованно присела на льдину и попыталась разглядеть сквозь многочисленные трещины и щели толщу воды, скрытую под ней. Море было на редкость темным и молчаливым, Ирина едва могла различить его тихие стоны и вздохи. Льдина тихонько покачивалась, терлась о соседние стеклянные куски и плавно уносила Ирину все дальше и дальше от берега. Когда девочка подняла глаза, она увидела, что люди, которые остались на берегу, стали похожи на маленькие разноцветные точки, неравномерно рассыпанные по всему побережью. Ирина попыталась остановить свой плот, но льдина опасно накренилась и девочка, потеряв равновесие, чуть не упала в воду. Поднявшись на ноги, она аккуратно, сантиметр за сантиметром, перешла в самый центр своего коварного судна и замерла. Ирина попыталась кричать, но быстро поняла, что ветер поглощает ее голос прежде, чем тот успевает долететь до берега. Вскоре Ирина почувствовала, что лед под ногами стал более рыхлым и начал потихоньку погружаться в воду – медленно, но верно море забирало льдину в свои объятья. Время остановилось…
Ирина аккуратно села на свой зеркальный плот и сразу же почувствовала, как намокли штаны. «Видимо, льдина скоро окончательно растает и утонет», – подумала она испуганно. Ирина еще раз посмотрела на удаляющийся берег. Где-то там был ее папа. И папа обязательно придет к ней на помощь. Она ни на секунду в этом не сомневалась. Ирина закрыла глаза и легла на лед, на мгновение представив, как море накроет ее с головой и утащит на самое дно. Она чувствовала, как намокает ее спина, а папы все не было и не было…
Вдруг откуда-то справа раздалось странное урчание, напоминающее рев двигателя, и чей-то крик, словно кто-то звал Ирину. Девочка подскочила на льдине и повернулась на голос. К ней действительно приближалась моторная лодка, в которой сидел мужчина.
– Не шевелись, я сейчас! – донеслось до Ирины. – Я заглушу мотор и максимально близко к тебе подплыву. Пожалуйста, не делай резких движений, хорошо? – пробасил мужчина.
Ирина послушалась и замерла. Мужчина на лодке был крупный, широкоплечий, в синей вязаной шапочке и зеленом бушлате.
«Спасатель», – догадалась Ирина.
– Тебя же Ирина зовут?
– Ирина.
– Меня Петр. Ирина, я тебе сейчас кину веревку, крепко за нее держись. Даже если ты случайно упадешь в воду, я все равно тебя вытащу. Хорошо?
Ирина кивнула. Мужчина бросил веревку, девочка ухватилась за ее конец и уже через пару секунд оказалась в лодке. Все произошло настолько стремительно, что она успела лишь почувствовать на миг, как чьи-то крепкие пальцы сжали ее плечо и буквально втащили на судно. Лодка была старая, местами с облупившейся краской, как и ее хозяин, который сидел сейчас напротив Ирины и внимательно ее разглядывал. У него было обветренное лицо, красные и немного распухшие пальцы и темные глаза с прищуром. От мужчины пахло машинным маслом и табаком.
«Странно, что не морем», – подумала Ирина. «Ведь человек, который все свое время проводит в море, должен пахнуть морем…»
– Ну ты даешь, Ирина, – покачал головой Петр. – Всех перепугала. Отец весь город на уши поставил.
– Вас папа прислал, я знаю, – кивнула Ирина в знак подтверждения.
– Откуда? – удивился спасатель.
– Вы знаете моего папу? – ответила девочка вопросом на вопрос.
– Знаю, – усмехнулся Петр.
– Я тоже, – прошептала Ирина, поежившись.
Мокрая одежда давала о себе знать. Словно читая ее мысли, мужчина стянул себя бушлат, оставшись в одном свитере, и завернул в него продрогшую Ирину. Уткнувшись носом в теплую куртку, девочка блаженно закрыла глаза. Мужчина улыбнулся и, погрузившись в свои мысли, больше ни о чем Ирину не спрашивал…
На следующий день папа Ирины решил отблагодарить мужчину за спасение дочери, но в морской спасательной службе с прискорбием сообщили, что ночью Петр скончался от сердечного приступа. Все очень удивились этому странному стечению обстоятельств. Все, но только не Ирина. Девочка поняла, что там, на льдине, она чуть было не познакомилась со смертью, но в последний момент смерть передумала, решив, что в компании мужчины с обветренным лицом ей будет гораздо интереснее.
В следующий раз она встретилась со смертью в лесу. В то лето Ирина со своими друзьями все время проводила, рыская по окрестностям в поисках военных трофеев. Много лет назад здесь шла война, которая оставила после себя оружие, ржавые каски и заброшенные окопы. Люди находили минометные снаряды, пистолеты и винтовки, а еще осколки мин и бессчетное количество патронов.
В один из дней ребята случайно наткнулись на останки погибшего в бою человека. Он лежал прямо на земле под тонким слоем листвы и мха в грязной гимнастерке и кирзовых сапогах. Увидев его, ребята в ужасе отпрянули, а Ирина осталась. Она уже встречалась со смертью тогда, в детстве, на льдине. Так близко, что слышала, как смерть дышит ей в затылок. Ирина осторожно сунула руку в карман полуистлевших брюк и обнаружила завернутую в кусок старой советской газеты медаль. Она поначалу даже не поняла, что это такое, и потерла грязный металлический кругляш о край футболки. И вдруг увидела проступившую на нем красную надпись «За отвагу», три самолетика и один большой танк. В тот же вечер ребята обменяли эту медаль на бутылку портвейна, который, морщась и передергиваясь, распили по очереди прямо из горла на берегу моря. Всю ночь Ирину страшно мутило и буквально выворачивало наизнанку. То ли от портвейна, то ли от мыслей, что, возможно, у этого солдата остались родственники, для которых эта медаль имела куда большую ценность, чем бутылка дешевого портвейна…
В тот же год отца Ирины повысили, и они, собрав все свои вещи, навсегда уехали из маленького городка на берегу моря.
Окончив школу, Ирина поступила, естественно, в медицинский институт и, будучи студенткой первого курса, познакомилась с веселым старшекурсником Сашкой, который несмотря на то, что был уже давно женат и даже имел маленького сына, питал особую слабость к женскому полу и поэтому пригласил Ирину на свой день рождения, и там она встретила его младшего брата и своего будущего мужа – Володю. Сашу и Володю знали все в институте – врачи в третьем поколении, прекрасная интеллигентная семья, светлые головы и мужественные лица. С ними хотели дружить все парни, о них мечтали все девчонки и их уважали все преподаватели. Ирина не была исключением.
Что могла знать о превратностях судьбы юная и неискушенная восемнадцатилетняя девчонка? Разве могла она предположить, что красивые и видные парни влюбляются по сто раз на дню, а на день рождения зовут каждое приглянувшееся милое личико? Как она могла догадаться, что после второй бутылки портвейна любые глаза кажутся самыми выразительными и яркими, а всякое признание чистосердечным и искренним? Володя подсел к Ирине, когда допивал третью. Он был высокий, самоуверенный и очень пьяный. На нем были модные вельветовые джинсы в рубчик и белоснежная водолазка с высоким горлом.
– Вот скажи мне как будущий врач, в чем наша миссия? – спросил он ее, вопросительно заглянув ей в лицо своими карими глазами. Его волнистые темные волосы небрежно падали ему на лоб и он время от времени взъерошивал их еще больше, пытаясь убрать с лица.
– В охране человеческого здоровья? – неуверенно предположила Ирина.
Она не стала объяснять этому хоть и красивому, но все-таки незнакомому парню, что не очень понимает, как человек добровольно связывает свою судьбу с медициной. Она чуралась человеческих страданий и до судорог в животе не переносила вид и запах чужой боли, а в медицинский пошла исключительно по воле отца, который на тот момент уже стал деканом лечебного факультета.
– А что насчет высоких этических и моральных принципов? Когда чтобы добиться прорыва в медицине, нужно проделать миллионы опытов и экспериментов, создать сотни сывороток, которые могут вызывать боль, испытать их на людях и только потом увидеть результат… Ты же понимаешь, какой огромный прогресс в медицине стал возможен благодаря подобным экспериментам? – Володя сделал большой глоток портвейна из стакана и зажмурился.
– Но это же неотъемлемая часть любого клинического исследования, – промямлила Ирина.
– Будешь? – перебил он ее, протягивая свой стакан с алкоголем.
Ирина хотела отказаться, сославшись на то, что пить из чужой посуды негигиенично, но тут же передумала. Ей захотелось и дальше сидеть и слушать странные рассуждения этого парня, поэтому она взяла протянутый стакан и тоже сделала глоток.
– А что, если человек сможет обходиться без лекарств, добившись самосовершенствования на всех уровнях – нравственном, интеллектуальном, физическом? – продолжил он с мечтательным взглядом. – Если мы научимся быть лучшей версией самих себя, мы сможем контролировать свой разум и тело, научимся диагностировать душевные расстройства и посредством гипноза и медитации сможем сами себя исцелять! Я вот прямо уверен, что самопознание и самосовершенствование – ключи к созданию человека будущего.
Ирина судорожно сделала еще один глоток, испугавшись, что незнакомец сейчас опять спросит ее мнение, потому что ни слова не поняла из того, что он пытался донести до нее.
– Мы слишком впали в мещанство. Наши ценности – это автомобиль, персидский ковер или диван, а наша цель – служить Родине, перевыполнять план и поднимать целину, – парень грустно улыбнулся и, забрав у Ирины стакан с портвейном, допил его залпом.
– Ну что ты пудришь девочке мозги? – весело спросил его подсевший к ним Саша. – Пристает к тебе? – тут же обратился он к Ирине, подмигивая.
– Нет, – смутилась она. – Мы даже не знакомы.
Сашка заливисто рассмеялся.
– Вова – мой младший брат, а это… – начал он неуверенно, пытаясь вспомнить имя девушки, с которой познакомился на днях.
– Ирина, – подсказала она ему и протянула руку.
Володя улыбнулся, взял протянутую кисть и поцеловал ее. Ирина почувствовала его влажные губы на тыльной стороне ладони и смутилась. А он, как ни в чем не бывало – подумаешь, поцеловать женскую руку! – продолжил разговор, словно в этом жесте не было ничего необычного. Девушка неловко убрала руку и неуклюже положила ее на подлокотник дивана, на котором они сидели. Кисть все еще была влажной в том месте, где он ее поцеловал, и она не знала, как поступить, – вытереть или ждать, пока сама высохнет. Володя был слишком увлечен своими мыслями, поэтому совсем не заметил ее переживаний.
– Сань, вот ты же тоже мещанин, – усмехнулся Володя, окинув комнату печальным взглядом. – Зачем тебе это застолье, алкоголь, какие-то малознакомые люди в ярких тряпках? – спросил он, в очередной раз взъерошив свои непослушные волосы.
– Потому что это весело, братишка! И можно официально собрать толпу девчонок и выбрать лучших! – Саша опять подмигнул Ирине.
– Так ты же женат! – вырвалось у Ирины.
– И очень счастлив, – обезоруживающе улыбнулся Сашка. – Особенно когда моя супруга и сын уезжают к бабушке в деревню аккурат в мой день рождения.
Ирина улыбнулась, продолжая зачарованно разглядывать Володю. Он ей казался самым необычным и интересным парнем из всех, кого она знала.
– Почему мы не можем жить в обществе, где зрелая женщина способна не скрывать своего интереса к молодому мужчине и наоборот? Почему нам непременно нужен алкоголь для сближения, вместо того чтобы вместе попить горячего чая и влюбиться друг в друга без памяти? И почему мы не можем свободно говорить о музыке, литературе и искусстве вместо никчемных разговоров о наших знакомых и вообще незнакомых людях? Да плевать, Сань, на них! Я не хочу копить полжизни на вожделенный ковер, я хочу вместо этого с неописуемым счастьем потратить все свои сбережения на отдых с любимым человеком…
Володя грустно вздохнул и встал.
– Пойду принесу еще выпить. Не уходи, – кинул он то ли брату, то ли Ирине.
– Потерянная душа, – констатировал Саша, когда они остались вдвоем.
– Не обращай внимания. Он вчера всю ночь Ефремова читал. Видимо, еще не отпустило.
– Кого? – переспросила Ирина.
– Ефремова, «Лезвие бритвы», – пояснил он, как будто говорил об очевидных вещах.
Ирина сделала вид, что поняла. Она догадалась, что речь идет о каком-то писателе, но, к своему великому стыду, никогда о нем не слышала. Она вообще не очень любила читать и делала это последний раз в школе, и то исключительно только для того, чтобы не получить двойку за домашнюю работу по литературе.
Володя вернулся через несколько минут с еще одной бутылкой портвейна и по-прежнему одним стаканом. Саша отпустил в его адрес какую-то нелепую шутку и ушел, а они, опять оставшись вдвоем, еще долго о чем-то говорили, вернее, говорил Володя, а Ирина преимущественно слушала и периодически кивала в знак согласия.
Затем Володя вызвался проводить Ирину до дома, и они долго брели по пустынным ночным улицам, и он продолжал ей рассказывать о человеческом подсознании и предрассудках общества, о древних инстинктах и наследственной памяти. Он делился своим представлением о женской красоте, проводя большим пальцем по ее длинной шее. Восхищался ее гибкостью и стройностью, опускаясь прямо посредине улицы перед ней на колени и обхватывая руками ее тонкие щиколотки. Он давал высокую оценку ее большим и широко расставленным голубым глазам, сравнивая ее с древнегреческими красавицами. Володя поднимал ее, как пушинку, и хвалил за врожденное чувство меры и маленький вес, потому что единственно совершенная возможность отдать должное женской красоте – это носить свою женщину на руках. Ирина хохотала, визжала и очаровывалась им все больше и больше.
Потом они долго и жадно целовались у Ирины в подъезде и, в конце концов, оказались у нее в спальне. А когда Володя обнаружил, что Ирина еще ни разу не была так близка с парнем, он искренне и страстно заявил, что женится на ней, и Ирина ему поверила.
Он ушел домой на рассвете. Сонный, помятый и все еще пьяный. Ирина долго отстирывала под холодной водой простынь, меняла постельное белье и изо всех сил успокаивала себя, что хорошие девочки непременно отправляются под венец. И она действительно там оказалась в скором времени.
Ирина часто думала, что послужило истинной причиной того, что Володя скоропостижно на ней женился, – его профессиональные амбиции и возможности, которые предоставлял ему брак с Ириной, или желание скорее поставить точку с той, которая безвозвратно разбила ему сердце. Она узнала о его неразделенной любви спустя несколько дней после свадьбы, случайно наткнувшись на пачку писем, когда разбирала его вещи в их новой квартире, которую им подарил ее отец по случаю бракосочетания.
У Володи был страстный роман с женщиной с красивым и необычным именем София. Женщина была замужем и старше его на десять лет. Она переехала с мужем в столицу, но продолжала писать Володе, называя его своим птенчиком. Такое обращение к ЕЕ блестящему и эрудированному Володе казалось Ирине нелепым, но София так не считала. Она нежно целовала в письмах пальцы его ног, ласкала его сильное тело и покрывала поцелуями каждый кусочек его кожи. Она вспоминала, как он бережно наматывает на палец прядку ее волос и как блаженно ложится ей на живот после секса. Она говорила, что ходит по квартире, занимается бытовыми вопросами, разговаривает с мужем и одновременно любит его так же страстно и отчаянно, несмотря на тысячу километров между ними. Она поздравляла его со свадьбой и уверяла, что ей совершенно неважно, где он и с кем, потому что их любовь не имеет практического результата, и она с благодарностью принимает приятное тепло внутри каждый раз, когда думает о нем, а их чувства – это лучшее, что ей доводилось ощущать. София успокаивала его, объясняя, что если ничего нельзя сделать и им не суждено быть вместе, ему незачем доводить себя до безумия, потому что только она его по-настоящему понимает, видя мир его глазами.
Ирина прочитала все письма, которые были в пачке, жадно впиваясь в каждое слово и пытаясь представить себе эту порочную женщину, которой поклонялся ее теперь уже муж. Она читала и плакала, потому что никогда не знала, что чувствует человек, когда ему целуют пальцы ног и наматывают его волосы на палец. Никто никогда не покрывал поцелуями каждый сантиметр ее кожи, а Володя ограничивался лишь редкими поцелуями в губы и после секса предпочитал идти в душ, вместо того чтобы лежать у нее на животе и слушать ее сбившееся дыхание. Он никогда не клялся ей в безумной любви и, разумеется, не говорил, что их встреча – это лучшее, что было в его жизни. Но тем не менее он был ее законным мужем, хоть и любил другую. Ирине было нестерпимо больно осознать это, словно в ее сердце вонзили миллион острых ножей. Она погибала от чувства потерянности, беззащитности и неуверенности перед его такими сильными чувствами к чужой женщине.
Ирина четко понимала, что у нее было два варианта из возможных. Первый и очевидный – порвать в клочья письма, швырнуть их Володе в лицо и незамедлительно подать на развод, выставив все его вещи за дверь, но все-таки был вариант номер два – убрать письма туда, откуда она их взяла, и оставить все как есть. Ирине нравилась ее новая фамилия – Налицкая, нравился замужний статус и нравилось жить в их новенькой отдельной квартире. А еще ей нравился ее муж. Она не просто его любила. Он ей действительно нравился, как нравились и все его безумные теории о физических возможностях людей, природной красоте каждого индивидуума и создания идеального человека будущего. И она решила остаться, чтобы проживать каждый день лучшую версию себя, позволяя своему мужу учить и развивать ее не только эмоционально, но и физически.
И Володя с упоением начал это делать. Он коротко постриг ей волосы и научил делать макияж с акцентом на глаза, сравнивая типаж ее лица с хрупкой и популярной в то время моделью Твигги. Ирина ходила с такой прической еще много лет и лишь к тридцати годам отрастила волосы до плеч, придав им форму удлиненного каре. Володя научил ее красиво одеваться и подарил ей первые джинсы и кожаный пиджак, навсегда сформировав у нее небрежный, но в то же время элегантный стиль женщины, которая выскочила из дома, наспех накинув то ли свою рубашку, то ли рубашку своего мужчины. Володя объяснил Ирине, как важно быть всегда в хорошей форме, и приучил ее постоянно выходить из-за стола с чувством легкого голода. И только благодаря этому она всю жизнь оставалась в одном и том же весе, поправляясь лишь на период беременности. Он заставил прочитать ее все романы Ефремова и Стругацких, подтянул по учебе и не дал взять академический отпуск, когда она родила их первенца.
У них родился сын Костя, а буквально через год Ирина родила во второй раз – девочку. И Володя сказал, что они назовут дочку Софией. Ирина попыталась предложить другие варианты, но Володя остался непреклонным, и она в очередной раз уступила.
Ирина успешно окончила медицинский институт, устроилась на работу в министерство здравоохранения, прочитала бессчетное количество принесенных ей книг и старалась никогда не думать о том, сколько еще писем в своей жизни написал ее любимый муж женщине с красивым и необычным именем София, как и о том, вздрагивает ли мучительно его сердце каждый раз, когда он обращается к дочери: «София, любовь моя».
Володя сделал головокружительную карьеру, добился невероятных в медицине высот и опубликовал много научных работ, не переставая биться за свою теорию о создании сверхчеловека будущего. Со временем они переехали из квартиры в большой и светлый дом, купили себе сначала один автомобиль, потом другой, а потом по машине каждому, в том числе и детям. Приобрели ковры, диваны и прочие атрибуты мещанской жизни, которая так претила Володе, когда он был еще пылким юношей. Дети выросли, окончили школу и университеты, устроились на работу и начали жить самостоятельной жизнью. В их семье все чаще стали случаться шумные застолья с алкоголем, какие-то пустые люди, ценящие бренды и тренды, а разговоры упали в плоскость обсуждения чужих неудач и поражений.
И вот в канун Нового года случилось еще одно странное обстоятельство – их сын Константин привез домой девушку Майю. На первый взгляд, ничего особенного, но дело было в том, что Майя им не понравилась…
В ту ночь Ирина спала крайне плохо – она непрестанно ворочалась, то кутаясь в одеяло от озноба, то раскрывалась, мучаясь от духоты. Ее разум никак не мог успокоиться от испещренных сомнениями мыслей и витиеватых путей, за которыми маячило будущее ее сына. Но как бы она ни старалась перебрать все возможные варианты, ни в одном из них не было Майи…
Они собрались на следующее утро на кухне не сговариваясь. Ирина спустилась одна из последних, но Майи за столом не было. София, тонкая и изящная, сидела по-турецки на стуле в шелковой пижаме, небрежно накинув сверху пушистый кардиган. Олег был, как всегда, подле ее дочери – широкий, надежный, спокойный в неизменном спортивном костюме, выгодно подчеркивающем его выдающуюся мускулатуру. На первый взгляд, ее будущий зять действительно казался миролюбивым, дружелюбным и беззаветно преданным, но жизненный опыт Ирины улавливал тяжелый и внимательный взгляд парня – предвестник угрозы. Она видела, как сильно у него развито чувство собственного достоинства, и понимала, что обман и унижение он ни за что терпеть не станет, а любая, даже незначительная обида будет воспринята им как оскорбление и вполне может спровоцировать ответную агрессию. И если ее дочь по-настоящему искренне решила выйти за него замуж, он может стать достойным членом их семьи, но если София занимается самообманом, пытаясь забыть свою предыдущую любовь, их ждут большие испытания…
– Как тебе Майя? – с ходу огорошила ее София вместо привычного «доброго утра».
Ирина попыталась урезонить дочь, округлив глаза и выразительно кивнув в сторону сына, который сидел на стуле, закинув ногу на ногу, и о чем-то думал, непрерывно теребя свои волосы, точно так же, как это делал его отец. Мужественный профиль Кости, смуглая кожа и густая кучерявая грива приятно контрастировали с их светлой и уютной деревянной кухней. Ирина попыталась поймать взгляд сына, но он был устремлен куда-то сквозь нее за пределы дома, где стояли раскидистые ели с пышными шапками снега, которые задорно искрились и серебрились на утреннем солнце. Ирина вспомнила, как они сажали эти деревья… Костя и София были еще такими маленькими. Прошло время, и деревья, как и ее дети, выросли и стали большими…
– Ой, думаете, я не понимаю, что вы жаждете перемыть ей косточки! – пробормотал ее сын, с трудом вырвавшись из плена собственных мыслей.
– Перемыть ей косточки, пока она не перемыла нашего Костю… – прыснул довольный собственной шуткой Олег. Его юмор был такой же простой и незатейливый, как и он сам.
– Какой восхитительный каламбур, – пробормотал себе под нос Владимир, доставая из холодильника коробку с яйцами. – Кто будет яичницу, а кто омлет?
Старшая копия ее сына – высокий, все еще темноволосый, но уже с небольшой проседью на висках, ее муж расхаживал по кухне на правах хозяина в свободных пижамных штанах, демонстрируя свой подтянутый голый торс. Ирина невольно залюбовалась им. Удивительно, но спустя столько лет он по-прежнему казался ей самым интересным и привлекательным мужчиной.
– Пап, у нас тут не каламбур, а сюр, – развела руками София. – Давай всем омлет!
– Константин, – вкрадчиво начала Ирина, наблюдая, как ее муж ловко моет одно яйцо за другим и затем аккуратно разбивает в большую миску. Каждое его движение было четким и безукоризненным.
– Ма-а-ам, – протянул сын, закатив глаза.
Ирина непроизвольно затянула пояс домашнего халата потуже и поняла, что нервничает. Когда в их семье появился Олег, они удивились, но не насторожились. Олег был сильный, мужественный и беззаветно влюбленный в их дочь. И пусть он не мог отличить Айвазовского от Шишкина, зато он был способен позаботиться об их девочке, обеспечив ей сытую и безмятежную жизнь. Что могла дать их сыну Майя, было непонятно, и это беспокоило.
Достав турку, чтобы сварить кофе, Ирина сделала глубокий вдох и продолжила:
– Сынок, мы же ничего не знаем об этой девушке. Кто она? Из какой семьи? Кто ее родители? Чем они занимаются?
– Общий анализ крови? Мочи? Колоноскопию надо? – оборвал ее сын, рассмеявшись.
– Мама хотела сказать, что она немного переживает, потому что мы пока еще мало знакомы с этой девушкой, – миролюбиво поддержал Ирину Владимир, не переставая взбивать яйца в миске. – Софийка, займись пока ветчиной и сыром!
Дочь кивнула и тут же встала, чтобы выполнить просьбу отца.
– Ну согласись, это как минимум странно, пригласить на Новый год к родителям девушку, с которой ты знаком меньше недели, – продолжила Ирина чуть более уверенно.
– А где, кстати, она? – уточнил с любопытством Олег, который уже стоял рядом с Софией и нарезал хлеб.
– Голова болит. Спит, – отмахнулся Костя. Его все еще больше волновали снежные кроны деревьев за окном.
– Не рассчитала, что ли, вчера свои силы? – загоготал Олег. София тут же наступила ему на ногу.
– С кем не бывает, – резонно заметил Володя, закончив с омлетом и в который раз за утро заглядывая в холодильник. – К разговору про силы: кому шампанского, бездельники?
– Мы будем, – отозвалась София за двоих. Олег не возражал.
– И я, – поддержал ее брат. Он наконец-то вынырнул из своего внутреннего мира и подошел к маме. Ирина почувствовала приятное тепло, и в ту же секунду, как сын ее обнял, по всему ее телу побежали мурашки.
– Ну и ты, любимая, точно не откажешься, – засмеялся муж.
– Предпочитаю думать, что мы все-таки больше аристократы, чем дегенераты, поэтому да, не откажусь, – улыбнулась она в ответ, уткнувшись носом в грудь сына. Он был выше на три головы, и это было восхитительно.
София, которая с детства конкурировала с мамой за любовь Кости, тут же оказалась рядом, юркнув под вторую руку брата. Олег хоть и остался на месте, но не сводил с Софии глаз.
– Кость, ну скажи мне, – промурлыкала София, – чем она тебя покорила? Нам всем так любопытно…
– Да, блин, ничем!
Костя стряхнул их обеих, как надоедливых мух, и отошел к окну.
– Что с ней не так? Вы достали меня уже!
– Коська, не злись, – ворковала София. – Просто это все так неожиданно – ты приводишь домой девушку, которую совсем не знаешь. А девушка эта, ну как тебе сказать… – София тяжело вздохнула, аккуратно подбирая слова. – Она уж очень обычная. Ну прямо совсем. Вот мы и недоумеваем…
