скачать книгу бесплатно
Георгий психовал:
– Поспешное решение, Клавдия, я-то найду себе, а вот ты будешь локти кусать.
– Поспешили, когда решили расписаться, – ответила Клава.
Наконец, собрав все подарки, купленные Клавдией за совместный год жизни, Георгий съехал. Она упала на кровать и зарыдала. До этой минуты стойко держалась, а как только он вышел из квартиры, так сразу истерика началась. Весь вечер проплакала, потому что надежды рухнули, все ее мечты, связанные с Георгием, – все разрушилось в одночасье.
Через неделю Георгий встретил ее в магазине недалеко от дома, сразу было заметно, что ждал. Напыщенность куда-то исчезла, взгляд заискивающий:
– Клава, давай помогу, – он хотел взять сумку из рук.
– Сама донесу, не тяжелая, – она пошла, не останавливаясь.
– Клава, погоди, остановись на минуту, давай поговорим! – крикнул вслед.
– Бегу, бегу, бегу, – шептала она, ускоряя шаг и все больше удаляясь от Георгия. Так до самого подъезда и повторяла: «Бегу, бегу, бегу». Так и убежала в этот раз от мужа, который через несколько дней стал бывшим. Когда, наконец, поймешь, что тебя не любят, то как-то решительнее становишься.
Это была первая поездка после отпуска. В Москве она думала, куда ей поехать. Удивительное дело: в этот раз почти не торопилась. Она старалась не торопиться. В сумке лежали гостинцы дочери и внуку, и сама сумка в этот раз была не тяжелой. Остановилась у киоска с мороженым, купила любимое эскимо и села на скамейку. Вокруг суетился народ, все куда-то спешили, и только Клава чувствовала свободу, зная, что в запасе еще полно времени. Она не помнила, когда последний раз сидела на скамейке с мороженым.
Совсем не хотелось бежать за дефицитом, в этот раз отпустила саму себя просто погулять. И в вагоне стала ходить чуть медленнее, а на больших перегонах смотрела в окно, любуясь золотистыми березами.
– Хозяюшка, чайку можно? – просили пассажиры.
– Бегу, бегу, – отвечала она и тут же поправляла саму себя, – иду, иду, – и замедляла шаг. Когда меньше суеты, думается лучше.
На перроне знакомый таксист Юра выкрикивал:
– Кому до автовокзала?
– Юра, тут муж с женой такси спрашивали, подвези.
– Спасибо, Клава! Снова выручила. Когда же я тебя-то подвезу?
– А вот сегодня и подвези. После планерки. Сможешь?
– Смогу! Лишь бы муж не ревновал…
– А мужа нет, – ответила она.
– Это хорошо… Ой, прости ты меня, может, это и плохо, только я почему-то обрадовался. Приеду сегодня, точно приеду.
Клавдия кивнула. И вроде мыслей никаких не было, и планов никаких не строила, а почему-то подумалось: «Пусть подвезет добрый человек, разве это плохо. Это хорошо, когда кто-то хочет добро тебе сделать».
Главбух
Полутемный коридор на втором этаже встречал прохладой.
– А чего света нет? – ворчали дамы из планового отдела.
– Так экономия, – хихикали технологи, – наша главбухша даже на лампочках экономит.
Главбухшей звали Альбину Андриановну, строгую пышнотелую даму. По возрасту – под полтинник, по опыту – может предприятием управлять, разбирается во всем.
– Так, Никодимов, когда отчет будешь как надо подавать? – Альбина грозно взглянула на забежавшего снабженца, худощавого, высокого, шустрого Николая лет тридцати. – Снова расход бензина большой!
– Вы что, думаете, я его пью? – Николай развернулся к Альбине как на шарнирах. Грузная, с гладкой прической, собранной в пучок, в очках, которые сползли на кончик носа, она смотрела на снабженца как удав на кролика.
– Я почем знаю, что ты с ним делаешь, понимать должен, в какое время живем, и сколь еще продлится эта канитель, неизвестно. Так что не гоняй машину почем зря. Или водителя контролируй…
– Альбина Андриановна, что вы наезжаете каждый раз?
– Ладно, иди отсюда, следующий раз заставлю отчет переделывать.
Николай и сам собрался уходить, зная, что с «грозбухшей» (так ее называли за глаза) лучше не связываться. Поговаривали, что ее сам директор и главный инженер боятся. На самом деле, не боялись, а уважали за ее скрупулезность и жесткую экономию, время было тяжелое: 90-е годы.
– Альбина Андриановна, а если бы у тебя такой зять был? – со смехом спросила бухгалтерша материальной группы Людмила.
– Зять – нечего взять! – проворчала главбухша. – Зачем он мне сдался, к тому же женатый?
Все знали, что Николай боготворил свою молодую жену, сдувая с нее пылинки. Стройную, фигуристую Светочку видели с ним в городе. Навьюченный, как ишак, он нес сумки, а она стучала каблучками рядом.
– Ну да, у него жена-красавица, – согласилась Людмила, – он от нее, как говорит молодежь, без ума.
– Вот-вот, иногда с документами работает «без ума», – вставила очередную «шпильку» главбухша.
– Ну, Альбина Андриановна, зато как снабженец – он старательный, носом землю рыть будет, а найдет любую деталь.
Главбухша молчала, не собираясь менять свое мнение. Для нее порядок – прежде всего, будь то Никодимов или кто другой, скажет все в глаза.
Николай лишний раз старался не заходить в бухгалтерию, чтобы не «столкнуться» взглядом с вредной главбухшей. «Вот сколько в ней веса, столько и вредности», – подумал он про себя, выходя из кабинета.
Утро в тот день было солнечное, ветви с молодой, едва проклюнувшейся листвой качались за окном от теплого ветра. Альбина, отдышавшись, села за стол и стала, не торопясь, раскладывать бумаги. Она любила приходить пораньше, когда еще никого не было, любила этот настрой на работу, свежесть утра и тишину.
Дверь распахнулась, появился Никодимов, – она заметила это краем глаза, губы слегка скривились: «Принесло в такую рань», подумала она и, не глядя на него, сквозь зубы произнесла:
– Ну чего еще? Вчера же все сдал.
– Тут с прошлого месяца бумажка, – сказал он потерянным голосом. Голос был настолько непривычно тихим, что «грозбухша» невольно взглянула на него. Бледный, осунувшийся, он был похож на несчастного человека, хотя изо всех сил старался этого не показывать. Положив документ на стол, Николай хотел выскользнуть из кабинета, но Альбина остановила.
– Никодимов, погоди, ты чего такой? Стой, тебе говорю, – она пододвинула стул, – садись на пять минут. – Случилось чего?
Никодимов, как послушный школьник, впервые не ерепенился перед ней, молча присел рядом.
– Не спал, что ли? Беда какая случилось?
И вдруг этот молодой, неунывающий мужчина вздрогнул, губы затряслись, как у обиженного ребенка: «Жена ушла», упавшим голосом признался он. И тут же отвернулся, потому как излишняя эмоциональность увлажнила глаза, а плакать было стыдно, тем более перед грозбухшей, с которой он давно как кошка с собакой.
– Ах ты, матушки мои, – ахнула она.
И эта неприступная стена, эта глыба, умевшая поставить на место любого на предприятии, обнажила всю свою сердобольную женскую натуру.
– Не стыдись, всплакни, если хочешь, не держи в себе, Коля.
И он, растроганный от неожиданного понимания, повернулся, и голова его непроизвольно склонилась на ее мягкое плечо. А она гладила по голове, как маленького:
– Было и со мной такое, знаю, проходили, благоверный также ушел и ручкой не помахал.
– Простите, Альбина Андриановна, – Никодимов словно опомнился, – это минутная слабость.
Эти слезы появились второй раз в жизни. Первый раз, когда умерла тетка, вырастившая его. Забрала из детдома после гибели родителей, вырастила как родного сына. А когда ему было восемнадцать, ушла в иной мир, оставив одного. И только Света была его лучиком жизни, ради которого хотелось жить.
– Погоди, не торопись, может, она вернется.
– Не вернется, это точно, сама призналась, что другого любит, он молодой предприниматель, любовь у них.
– А ты не бери в голову, ты работай, это отвлекает. Посиди тут, я чайку вскипятну, у меня и бутерброд есть, ты же голодный, поди.
Николай соскочил, замахав руками:
– Нет-нет-нет, я не хочу, и на том спасибо. Простите, не хотел, так получилось.
– Пообещай мне, что глупостей не наделаешь. Это я тебе как мать говорю. Все пройдет, и это тоже.
Казалось, ему и в самом деле стало легче, взгляд посветлел, он с благодарностью смотрел на главбухшу, которая от сочувствия и сама готова была расплакаться.
В конце недели Николай сам предложил Альбине отвезти ей на дачу бочку для воды.
– Да что ты, мне и так отвезут, не трать время, – но он был так настойчив, что Альбина согласилась.
Больше никогда они не ссорились, и наконец-то оба увидели друг в друге отзывчивых людей. Жена Светочка к Никодимову так и не вернулась, уютно устроившись у перспективного предпринимателя.
Через полгода главбухша познакомила Николая со своей дочерью Леной. А еще через полгода стала тещей.
– А как же ты, Альбина Андриановна, свой «цветок лазоревый», свою Леночку Николаю отдала? – спросила Людмила.
– Сам взял, и Леночка сама пошла. Коля – хороший, надежный, пусть живут.
В пятьдесят один год Альбина Андриановна впервые стала бабушкой, а Николай «летал как на крыльях», узнав, что у него родился первенец. В тридцать лет.
Лучше синица в руках
Сашка Варламов наконец-то вернулся домой. Пять лет на Севере. Уехал сразу после армии. Родители думали, там и женится. Но вернулся один, так и не прикипев душой к какой-нибудь симпатичной девчонке. В маленьком городишке, затерянном на просторах Сибири, ахнули знакомые и родственники: «Вот это бугай». Высокий, заматерелый, бородатый – он был похож на скалу, да еще взгляд, если не улыбается, суровый… Но Сашка обычно с улыбкой здоровался, охотно общался и с первых секунд располагал к себе. А бороду через три дня сбрил.
Старшая сестра Галя предложила срочно женить младшего брата.
– Сам разберусь. Сейчас оглянусь, выберу себе…
Он ходил в местный Дом культуры на танцы, задерживался с друзьями, знакомился, потом так же легко, как знакомился, расставался.
– Пойдем, потанцуем, – предложила как-то девчонка на танцах, ростом до подбородка ему, волосы, как будто спелая пшеница, глаза… а вот глаза он не разглядел, потому как смотрел куда-то вдаль.
– Помнишь меня? – спросила девушка. – Мы же учились в одной школе. Я Ольга Синицына.
Он остановился, слегка отстранился, посмотрел в лицо.
– Ну так, вроде немного помню. А ты ничего. Не замужем, что ли?
– Не замужем.
– А чего не выходишь? Женихов нет?
Девушка серьезно ответила:
– Тебя жду.
– Шутница, однако. Меня можно и не дождаться. – Они еще вяло потоптались на месте, пока не стихла музыка.
Сашка тут же забыл про Ольгу, видел изредка, но не подходил. А тут еще в гости к бабушке приехала с краевого центра студентка-красавица. Всего на несколько дней, а Варламову одного взгляда хватило: начал крутиться возле нее. А она стройная, натура утонченная, элегантная – вроде с улыбкой отвечает, а всерьез парня воспринимать не хочет.
Она на автобус, а он на мотоцикле за ней. Ну, проехал километров двадцать, а потом вернулся. На остановке Ольга сидит. Одна. Остановился Сашка, подошел, сел рядом.
– Ну что, скучаешь, Синицына? Куда ехать собралась?
– Домой. С работы я.
– Чего такая грустная? – он по-дружески обнял ее. – Слышь, Синицына, чего молчишь?
Она осторожно убрала руку и тихо сказала, но таким тоном, что у Варламова где-то внутри эхом раздалось:
– Люблю я тебя, Саша, – она почти неслышно вздохнула. – Вот сказала и вроде легче. А ты делай с этим моим признанием что хочешь, – повернулась к нему, – и не шучу я вовсе. Правда, люблю.
– Интересно девки пляшут, – Сашка тихо рассмеялся, – вот так живешь на свете и не знаешь, что тебя любят.
– Теперь знаешь.
– И давно? Любишь меня давно?
– Не знаю, может, со школы. Но поняла сейчас, когда ты с Севера приехал.
Сашка снова обнял ее и притянул к себе. Она отстранилась:
– Я не поэтому тебе сказала. Что ты сразу лезешь?
– Ну ладно, пожалуйста, не буду лезть. Мы взрослые люди, я думал, раз любишь, так…
– А вот не так, – уже резко сказала девушка. – Раз я призналась, так думаешь, все можно?
– А если я женюсь на тебе? Ты как, не против?
