скачать книгу бесплатно
Марс, Сириус и Лис
Виктория Лукьянова
Марс Хартли возвращается в округ Кайсли, дом своего детства, в поисках семейной реликвии и без вести пропавшего старшего брата. Но надеждам на легкое и быстрое путешествие не суждено сбыться: впереди неожиданное столкновение с миром колдовства. Даже дуб на холме и животные в лесу на самом деле совсем не те, кем кажутся. Марсу предстоит увидеть родственников в новом свете, преодолеть страх и прийти на помощь тем, кто в ней нуждается. Захватывающий роман в жанре фэнтези погрузит читателя в таинственную жизнь ведьм, демонов и духов. Что же скрыто в мире за оврагами?
Виктория Лукьянова
Марс, Сириус и Лис
Рогатый лис юркнул в кусты, росшие вдоль тропинки к холму.
– Бабуля, бабуля! Там демон-лис! Смотри, смотри, вон туда побежал! – мальчик повис на локте у старой тучной дамы.
– Где? Опять деда наслушался. Просто лиса, не висни на мне!
– Да нет же! У него рожки! Как у олененка… Пойдем, пойдем, вон туда побежал, я тебе покажу!
– Сказала тебе, не висни на мне и веди себя как джентльмен. Хорошие мальчики за лисами по кустам не бегают!..
Человеческие голоса удалялись, а с ними и кисло мерцающий свет керосиновых ламп. В этом обличии искусственный огонь был особенно неприятен Лису. Рогатый посмотрел на раскидистый старый дуб, возвышавшийся на холме, в облачении из красных перевязей и колокольчиков. Худой как скелет старик в цилиндре, беззаботно прижавшись к стволу, свесил ноги в лакированных туфлях с одной из веток. Он был окутан сумерками, тени вились вокруг него сами собой, словно живое дополнение к пальто. Старик помахал рукой, а ветви дуба ответили на его взмахи под легким ветерком. Он и был дубом – древним духом, охранителем всего округа Кайсли.
Рогатый не разговаривал с Лайаарнаки больше десятилетия. Застыл в кустах, уставившись на ветви, беззаботно машущие ему, и по спине прокатились мурашки ярости. Шерсть встала дыбом. «Вепрь так вепрь. Ему и так пора перерождаться». Лис передумал приставать к старику с расспросами и тихонько побрел в обратную от холма сторону. Решено. Он отправится за головой красного вепря, стерегущего в оврагах одну из дверей, проход в мир духов и демонов.
Глава 1
Я не был в этой комнате много лет. Но даже и помыслить не мог, что увижу ее такой. Мебель, покрытая льняными робами, задернутые шторы, все мелочи и книги, которые сопровождали беспечное проживание, теперь были сложены в коробки, задвинуты к стене. Пустота и забвение. Я почувствовал, что задыхаюсь.
Мой старший брат без вести пропал полгода назад. Панихида, и официальное признание его погибшим уже прошли. Он сбежал от нас с матушкой задолго до своей пропажи. Последний мой с ним разговор состоялся больше полутора лет назад. Хотя те крики с толикой рукоприкладства разговором можно назвать с большой натяжкой. Я был уверен, что известие о его пропаже я принял весьма достойно. Ни единой слезы, ни единого пропущенного дела, успехи в учебе, вечеринки в столичных салонах, на которых я даже вида не подал, что меня это хоть как-то волнует. Он сам отказался от нас. Он уехал. С чего вдруг мне по нему грустить?
Но, стоя в комнате, в которой мы проводили каждое лето в детстве, я вдруг, задыхаясь, осознал, что каким-то странным образом меня это все-таки трогает. И, обругав себя за излишние домыслы и чувствительность, стянул льняную занавеску с платяного шкафа. Я пробежался по висящим там вещам. Моего любимого пиджака среди них не было.
– Марс, милый, давай окошко откроем. Давно сюда не заходила, и, ох, дышать же нечем совсем.
В комнату зашла наша тетушка по отцу Люсильда Тарльтон (в девичестве Хартли) и сразу заполнила все пространство вокруг своей суетой. Она сняла накидки с кровати, письменного стола, кресел, раздвинула глухие шторы и, открыв окно, запустила в комнату свежий ветерок, пахнущий сладостью каких-то летних трав.
Я стоял в центре комнаты, словно безмолвная статуя, не зная, чем помочь и нужно ли помогать. Стараниями тетушки пространство с невероятной скоростью преображалось в ту самую комнату, которую я знал и помнил. Она несколько раз успела сбегать на первый этаж и вернуться, утащив накидки и принеся вазочку с цветами – свои любимые маленькие букетики из хвойных веточек. Разложила их на камине. Я же за это время поставил дорожный саквояж на кровать и сел рядом.
Переутомление после суток пути делало пространство вокруг каким-то ненастоящим. Потерев глаза, я осознал, насколько устал, и даже подумал, что, может, стоит прилечь и поспать немного. Но передумал. Чем быстрее разберусь с вещами, тем скорее сяду на дилижанс и уеду обратно в столицу. Хорошо бы успеть к завтрашнему утру.
Тетушка гремела на кухне внизу и кричала мне что-то про чай.
– Я переоденусь и спущусь, дайте мне пару минут.
Я так и сидел на кровати, не отрываясь смотря на одно из кресел. Точнее, даже под него. Солнечный зайчик, заглянувший в открытое окно, переливался и играл на латунной табличке небольшой шкатулки. Сделанная столичными мастерами из черного дуба, шкатулка была подарком нашей матушки на совершеннолетие брата. На правом боку красовался скол от пресс-папье, которое я метнул в него в пылу ссоры. Витиеватый почерк на табличке выводил в обилии листиков и гербов имя Сириус Хартли, а под ним зияла темнотой замочная скважина.
Я достал шкатулку из-под кресла и положил ее на кровать. Возможно, поиски не будут такими долгими, как мне изначально подумалось, и я уеду уже вечером. Из всех вещей Сириуса мне было нужно только одно – фамильное кольцо нашего отца. Перстень с камушком черного обсидиана. Остальной хлам пусть Люсильда просто раздаст нуждающимся и сиротам.
– Марс! Чай стынет! Спускайся уже! – раздались крики из кухни.
Я попытался открыть шкатулку, но, конечно, она не поддалась без ключа. И радость от надежд сесть на вечерний дилижанс сразу испарилась. Обреченно поглядев на груду коробок, подумал, что чай, может быть, и неплохая идея, и спустился на кухню.
В доме Люсильды все выглядело сумбурным: какие-то связки сушеных трав свисали с кухонных шкафчиков, мелкие баночки, тряпочки, полотенца и мусор (хотя она, конечно, не считала обилие предметов, разбросанных повсеместно, мусором). Но обеденный стол в гостиной всегда содержался в абсолютной чистоте и пустоте. Меня с детства удивляла такая ее непоследовательность. Но сейчас скорее радовало, что хоть здесь ничего не поменялось.
– На вот, достала твой любимый сервиз – помнишь, как в детстве любил эти чашки? Отнеси за стол.
Я перехватил у нее практически выпадающий поднос с чайником и тостами.
– Ох, милый, голодный с дороги?
– Нет, не особо. Но я бы съел рисовый пирожок, если вы их до сих пор печете.
– Так вырос, а совсем не изменился, – просияла тетушка и умчалась куда-то в холодную кладовую.
Рисовые пирожки получались у нее восхитительно. Поселение округа Кайсли славилось своими странными гастрономическими предпочтениями. От столицы округ находился всего в паре дней пути (хотя с изобретением паровых поездов добраться стало возможно и быстрее, но часть дороги все же приходилось проделывать на дилижансе), а еда, обычаи и обряды разительно отличались. В детстве, когда приехал к тетушке в первый раз, меня это повергло в ужас. Сириус, конечно, всегда был в восторге. Но местные рисовые пирожки я полюбил с первого укуса. Чего не мог сказать о привычке жарить котлетки из мяса. Никогда не мог понять, зачем измельчать отличные стейки.
– Мне нужно будет добежать до Мари и Лиззи, а потом, как вернусь, пообедаем. Так что на пирожки не налегай. Или, если хочешь, можешь сходить со мной, они будут очень рады тебя видеть.
– Нет, думаю, не в этот раз, но передавайте кузинам от меня большой привет. Тетушка! Пока не забыл, там под креслом шкатулка, в которой он обычно всякие ценности хранил. Но заперта, вам ключ не попадался?
– Ох, нет-нет-нет, милый. Я же просто все сложила в коробки, ничего толком не разбирала и не искала. Даже если и видела его, то в жизни уже не вспомню в какой, а может, и не видела вовсе. Это же Сириус. Он же его мог и с собой носить, а мог в шкафчике в ванной оставить. Ты ведь лучше меня знаешь, какой он.
И я знал. Сириус всегда и везде сеял хаос. Вещи вокруг него терялись, ломались, он разбрасывал их куда попало и жутко меня этим раздражал с самого детства. В нашей общей комнате я даже натянул как-то раз ленточку, за которую ему запрещалось раскидывать вещи. И он никогда ничего не мог найти. Зато всегда мог я. В какой-то момент я этим даже сильно гордился. Мне почему-то казалось, что я знаю его лучше, чем он сам. Но потом это прошло. Я вырос. И в ту ссору ко мне пришло осознание, что я вообще не знаю своего брата. Хотя в том, что быстро найду ключ, я не сомневался. Просто нужно сначала посмотреть в тех местах, куда ни один здравомыслящий человек ключ не положит.
– Тетушка, что вы потом собираетесь делать с его вещами?
– А? А что мне с ними делать?
– Я хотел сразу вам сказать, хотя я об этом писал, но на всякий случай повторю. Я приехал только за кольцом. Мне больше ничего не нужно. И я больше ничего не заберу.
– Ох, а вся одежда? Книги, там же столько книг, а рукописи? Его работа по теологии… Он же ее почти дописал, даже списывался со своим научным руководителем из университета. Может, ее нужно туда отвезти и они издадут?
– Он списывался с кем-то из университета? Верится с трудом. Наверное, выдумывал, как всегда.
– Прекрати. Теперь уже нельзя такое думать и тем более говорить.
– В любом случае, даже если так, с его рукописями никто никогда не разберется.
– И то верно. Хорошо. Я подумаю, что делать с вещами. Но после того как ты уедешь, я потом напишу тебе, что решила, – так пойдет?
Я смотрел на нее, никак не понимая, что же она на самом деле думает. За ухмылками и улыбками, охами, ахами и причитаниями Люсильда всегда, как отличная актриса, скрывала свои настоящие чувства. Она была очень умной и строгой женщиной, но никто за пределами нашей семьи об этом, скорее всего, не догадывался. В деревне многие считали ее добродушной простушкой, а еще, как и у нашего отца, у нее была одна страшная привычка. Или умение, или дар, я не знаю, как охарактеризовать эту способность. Они умели отвечать на вопросы, которые только крутились на языке.
– Я думаю, он не вернется. С оврагов не возвращаются.
– Что? О чем вы?
– О том, что ты сидишь и всем своим видом пытаешься мне показать, что думаешь: может, он когда-нибудь вернется. Поэтому вещи не хочешь забирать?
– Нет, я… я вообще не об этом! Они мне просто не нужны. Я приехал только за кольцом.
– Ладно. Тогда не делай такой унылый вид. Устал – ложись поспи. Грустишь – сходи отнеси цветов на могилу. Нечего зависать в сумерках. Еще тебя потерять не хватало!
(Видимо, на моем лице мелькнуло, что она перегнула.)
– Марс, милый, не так я хотела, конечно, сказать. Но поверь… легче искренне порадоваться, если он когда-нибудь вернется, чем всю жизнь прожить в печальных ожиданиях.
* * *
Суета на кухне немного настораживала. Тревожно было думать о том, каких размеров обед решила накрыть тетушка. Но звон кастрюль, мисок, постукивание лопатки о край сковородки долетали до комнаты на втором этаже, не давая мне сосредоточиться.
Я снял крышки со всех коробок. Вещи Сириуса были в полном хаосе, как всегда. Ничего другого я и не ждал. С ходу предположить, в какой из них мог бы оказаться ключ, было невозможно. Я пробежался по пустым полкам, заглянул на всякий случай под кровать и проверил карманы одежды, висевшей в шкафу. Но, кроме мусора и записок, ничего не нашел. Еще раз взглянув на коробки у стены, решил начать с той, что одиноко стояла под письменным столом.
От разнообразия вещей внутри нее немного закружилась голова. Как можно было сложить носки, бумаги, носовой платок, сборник стихов, раскладной нож и до середины проверенную работу какого-то младшеклассника в одну коробку?! Мне в голову закралась мысль, что она стояла здесь с самого переезда Сириуса.
– Почти год прожил здесь, а вещи так и не разобрал… – пожаловался я коробке.
Странно, но это даже не разозлило меня. Раньше, когда мы делили совместную комнату, увидев подобное, я точно пришел бы в ярость. Я разгладил скомканный листок с кучей подчеркнутых слов. Имя ученика было выведено кривым детским почерком в углу страницы и совершенно ни о чем мне не говорило.
– Наверняка сказал ему, что потерял, чтобы не проверять до конца…
– Ох, он им никогда не говорил, что забыл или потерял.
Я подпрыгнул от неожиданности и задел коробку, опрокинув ее на бок. Как долго тетушка стояла за моей спиной?
– Рассказывал детишкам всегда небылицы какие-то, что антилопы саблезубые выкрали у него контрольные, унесли лесным духам на проверку, домовые духи выпросили их себе, чтобы показать своим ученикам. В общем, детишки обожали его. Ой, милый, напугала тебя?
– Нет, просто отвык уже. Что-то нужно? Опять?
Тетушка прищурилась, и этим своим классическим прищуром, передающимся из поколения в поколение семейства Хартли, она стала до ужаса похожа на нашего с Сириусом отца.
– Я пришла сказать, что если ключ не найдется, то и не беда. По воскресеньям на площади ярмарочные лотки, можно попросить мистера Чопсли. Он у нас умелец на все руки и сможет аккуратно вскрыть шкатулку, не повредив ее.
– Спасибо. Но я в любом случае еще поищу. Может и само кольцо найтись в очередной коробке с мусором. К тому же я думал уехать утренним дилижансом: дома столько дел – не хотелось бы задержаться до воскресенья.
После обеда, пока я помогал складывать в корзинку расписанный красными цветами сервиз, в дверь постучали. Это оказался посыльный одного из четырех поместий округа. По границам владений этих семей и формировалась граница округа Кайсли. Всю северо-восточную долину занимало поместье древнего рода Дэ Норт. Я проложил последнюю тарелку мягкой тканью и завязал плетеную корзинку красной лентой. Бант вышел совсем неаккуратный, но мне не хотелось даже притворяться, что может получиться лучше, и пробовать его перевязать.
– Куда это убрать? – я застал тетушку с конвертом в руках. Вид у нее был недовольный.
– В кладовую, на полку рядом с той, что с бабочками, спасибо. Марс, конверт – тебе.
Тетушка отточенным, легким движением перевязала бант, и он моментально засиял магазинной прелестью.
– Мне? – я приладил корзинку на пыльной полке и забрал у нее конверт. На нем и правда было мое имя.
– Что там? – засуетилась тетушка.
Я решил сначала подняться наверх и открыть письмо там, но, посмотрев на огонек в ее глазах, подумал, что она будет бродить за мной, пока не покажу ей письмо.
– Ну? Скорее открывай! Вдруг опять случилось что-то в поместье!
– Тогда бы оно было адресовано вам. Наверняка приглашение или соболезнования. Только вот как узнали, что я приехал?
– Ох, уж с доносчиками у чертовки точно никаких проблем. Везде свой носик сунет.
Я смотрел на нее в недоумении. Люсильда всегда была ужасной сплетницей, но при этом почти никогда не позволяла себе ругать или осуждать кого-нибудь вслух. Насчет содержания письма я оказался прав. В конверте были и соболезнования, и приглашение. Молодая леди Дэ Норт приглашала отужинать с ней сегодня вечером после девяти часов.
Письмо было написано сухо и как-то совсем не по-девичьи. Странно, подумалось мне. Точнее, не показалось странным само приглашение, так как наша с Сириусом матушка тоже происходила из древних родов, и когда в детстве мы приезжали в округ Кайсли, то обязательно получали по одному приглашению за лето от каждой древней семьи, иногда и больше, но вот от Дэ Нортов всегда только по одному. Леди Лана много раз ходила с нами к Риффингам, у которых обычно собиралось с десяток детей, а я не мог вспомнить даже ее лица. Кажется, она была моей ровесницей или совсем немного младше… Вроде они дружили с Сириусом, но и этого достоверно я вспомнить не смог.
– Леди Лана приглашает на ужин. Странно получить приглашение от нее, а не от ее матушки.
– Ох, милый, леди Найры не стало уже три года как. Ужасная трагедия. Ночью на реке, совсем одна, как вспомню, так и до сих пор грусть раздирает. Достойная была женщина.
– Утонула? А старый лорд? По всем правилам приличия тогда он должен был написать приглашение или кто-то из ее тетушек…
– Старый лорд совсем плох после той ночи и всех тех неприглядных слухов, что за ней последовали. Ох, но не мне об этом тебе рассказывать. Говорят, что он совсем помутился рассудком и практически не выходит на улицу. Тетушек у леди Ланы нет, вот она и возомнила себя хозяйкой поместья. Хотя, если тебе интересно мое мнение, по всем нормам этикета ты должен отказаться от ужина. Леди Лана еще не замужем.
– А Сириуса она приглашала?
Люсильда нахмурилась, как после глотка кислого травяного чая.
– Я тебе так скажу. Сириус, конечно, к ней тоже постоянно бегал. Но ты не он. Тебя здесь многие и не помнят уже, а его знали и любили. И в его репутации никто бы не позволил себе усомниться. Даже после того, как юная бесовка приложила все усилия, чтобы эту репутацию подпортить.
– И чем же? Есть какие-то слухи о них?
– Конкретного ничего. Только после его пропажи она постоянно приставала к лорду Риффингу и всякое ему рассказывала: мол, и видела его последняя, и то он ей сказал, что в ту сторону отправится… то потом вспомнила, что другое что-то. В итоге поискам она только мешала, хоть и старательно делала вид, что помогает.
– Что-то из этого могло быть правдой?
– Шутишь? Конечно же, нет. Не знает она ничего полезного. Просто внимания хотела к своей персоне. Как и всегда.
– Я все же схожу.
Люсильда нахмурила брови.
– Конечно, если вы не настолько против.
– Кто я такая, чтобы тебе запрещать?
Я так и не понял, сильно ли она злится, но решил, что не буду выяснять. Пускай себе злится. Мне казалось маловероятным, что моя репутация могла бы пострадать после обычного ужина. В самом деле, мы же будем не одни в доме. Поместье, насколько я помнил, было огромное, и наверняка (если Дэ Норты все еще процветают) в нем много слуг, а может, леди Лана пригласила на ужин не меня одного. Вечер пятницы, даже в сельской местности молодые люди вместе ужинают и веселятся. Но, еще раз взглянув на надувшуюся тетушку, решил, что стоит ее отвлечь, дабы окончательно не впасть в немилость.
– Единственное, мне без вас никак не справиться. Я практически не взял с собой вещей… Вы поможете мне подобрать что-то из вечернего?
* * *
В витрине магазинчика я рассмотрел свое мутное отражение. Я шел через центр деревушки в одном из вечерних костюмов Сириуса. В юности я часто таскал его одежду, и мысль о том, что на мне она всегда сидела лучше, чем на брате, обычно доставляла какое-то специфическое удовольствие. Обычно, но не сегодня.
Заметив знакомый поворот на улицу, уходящую в обходную дорогу, я не задумываясь свернул. Придется сделать круг и зайти в поместье через южные ворота, но зато я миную толпы деревенских жителей, снующих по своим вечерним делам от магазинчика к магазинчику.
Я много раз ходил этим путем в детстве. Некоторые деревья, которые отчетливо помнил, исчезли, а их место заняла молодая поросль – время беспощадно ко всему. Улицы проросли вдоль лесочка на два, а может, и на три новых квартала, захватив и стерев с лица местности небольшой пустырь, на котором мы играли в мяч. Я никогда не считал себя человеком сентиментальным, но сделал вывод, что сердце приятно екало, когда проходил мимо мест, оставшихся примерно такими, как я их помнил. Солнце катилось по горизонту, готовое нырнуть в облачка. Самым коротким был путь через холм и старый дуб – священное место для многих жителей округа.
На холм вела длинная и извилистая каменная тропинка, заканчивающаяся лесенкой в девять ступенек, с массивными каменными перилами. Верхнюю ступеньку обрамляли арка и две статуи, сточившиеся со временем наподобие каменных снеговиков. На своде арки тихонько позвякивали колокольчики и вились на легком ветерке выцветшие ленты. Я не любил это место. Оно заставляло меня чувствовать себя неуютно. Не могу сказать, что в золотых и пышных, как пирожные, столичных церквях я ощущал себя лучше, да и частым их посетителем я точно не был, но этот холм… он всегда нагонял на меня какую-то тоску. В детстве она была необъяснима, а теперь я отчетливо ощутил, что же меня так отталкивало все это время. Увядание.
