Обратная сторона серебряной монеты

скачать книгу бесплатно


– Есть что-то еще, чего я не знаю? И мне следует знать? – судя по тону, фуражка очень желал отрицательного ответа.

Ва уже давно понял, что его принимают за идиота, который, наверное, испугался своей тени поздно ночью. Это в лучшем случае. Или напился и померещилось.

За тягучими расспросами, прерываемыми длительными паузами на очередные бумажки, пролетел не один час. Казалось, что все приключения на берегу были давно, в прошлой жизни. Мир сузился до крохотного помещения, в котором становилось все меньше кислорода. Была рутина, бюрократия, возня фуражек вокруг, и был Ва, жертва, подвернувшаяся так кстати этой машине, поглощающей все на своем пути. И эту машину не волновали мнения и переживания одной личности. Сожрет, перемелет и не подавится. Противное липкое ощущение между лопаток нарастало. Нет, были, конечно, разные блюстители порядка. Не все сидели в кабинетах, кто-то носился по вызовам, патрулировал улицы, пусть и скорее для проформы, так как давно не происходило ничего, что бы требовало от фуражек силового решения проблемы, кто-то поддерживал форму, чтобы не заработать себе болячки от сидящего образа жизни. А остальные жрали булочки, гоняли стажеров по поручениям и исписывали грифельными карандашами бумажки, а затем складывали их в стопки. Было и особое подразделение фуражек – на случай внешнего врага, но те были освобождены от внутренних расследований и бюрократии. Те парни были настоящими бойцами, отрядом специального реагирования.

Вбежал запыхавшийся стажер, Ва обратил внимание, что его ноги все в песке и тине. Ох, сейчас что будет! Ва даже на секунду зажмурился от волнения и предвкушения. «Наконец-то он заткнет рот этому напыщенному фуражке». Он уже мысленно представлял выражение его лица, как физиономия вытягивается от удивления, руки начинают дрожать, а голова лихорадочно соображать, что делать дальше и к кому идти с докладом чрезвычайной важности.

Фуражка слушал доклад стажера, слегка наклонив к нему голову. Как назло, за соседним столом что-то рьяно обсуждали, потому до Ва долетали только обрывки фраз. «Пусто…следов нет…подозрительного…не обнаружено…зафиксировано…факелы».

– Молодой человек, – в голосе фуражки послышалась едва прикрытая злость. – Наш доблестный патруль, – при этих словах щеки стажера зарделись, а сам он, вытянувшись по струнке, стал чуть ли не на голову выше ростом. – Все проверил. Попрошу вас впредь свои сказочные истории оставлять у порога нашего заведения. Ваша фантазия поистине заслуживает похвалы и одобрения, вам бы книжки писать. Но сюда вы обратились явно не по адресу. Советую настоятельно поступить в литературный кружок дядюшки Федора. Он проживает через квартал отсюда, к западу по прямой. А теперь попрошу меня извинить, но дел невпроворот, можешь быть свободен, – и представитель закона демонстративно зарылся лицом в очередные бумажки.

Ва даже не стал прощаться и поспешил на улицу.

– А мы тут тебя ждем, – из-под низко нависшей кроны дерева, растущего в стороне от пыльной дорожки, выглянули Морковка и Чу, когда Ва шествовал мимо. – Сказали тут болтливые люди, что видели, как ты в участок к фуражкам зашел. Решили тебя подождать.

На лицах друзей Ва прочитал невысказанный вслух вопрос и лишь покачал головой.

– Пойдемте, по пути поговорим.

Они шли вдоль разбросанных по долине домов, а Ва рассказывал о том приеме, который оказал ему фуражка, как он насмехался над его словами, но все-таки отправил стажера проверить.

– Вся соль в том, что, по его словам, он ничего не обнаружил на берегу. Ну с монстром, допустим, понятно. А повозка? Доложил, что пусто там, только факелы наши валяются.

– То есть как? – Чу удивился. – Кто ж такую махину упер с берега? Или спрятали?

– Не знаю. Но хочу проверить.

– Ты опять собрался туда? – Морковка вытаращила глаза.

– Да, но вас не заставляю. Я должен проверить.

– Я с тобой, даже не обсуждается, – девушка взмахнула рукой, заранее отбрасывая возможные возражения.

– И я, – подхватил Чу.

И Ва был им благодарен за поддержку.

На берегу и правда ничего не было: ни следов от лап монстра, ни повозки на песке. Валялись только ветки, под которыми они прятали находку, и давно потухшие факелы. Обшарили все ближайшие кусты – единственное место, где можно было бы спрятать повозку. Но туда должны были бы вести следы, ведь не перелетела же она по воздуху. Следы от лап твари исчезли тоже самым загадочным образом.

– Знаете, это все очень и очень странно, – подытожил Чу.

– Если бы я видела все это одна, то я бы подумала, что спятила, – Морковка с досады пнула ветку, попавшуюся под ноги.

– Массовая галлюцинация или мираж? Помните, старейшины рассказывали, что такое иногда возможно.

– Я уже не знаю, во что верить, чувствую себя дураком, – Ва сел на землю, снял лапти. Ступни обжег нагретый солнцем песок. Продолжил:

– Совсем недавно меня посетила идея. Нет, так неправильно. Не идея. Мысль или предположение. Даже догадкой не назову.

Морковка и Чудик-Шмудик сели рядом, заинтригованные. А Ва продолжал:

– Что если наш мир не одинок?

– Как это?

– Я не знаю, у меня нет четкого объяснения, это скорее на грани ощущений. В общем, я не знаю, что приключилось с нами вчера тут на берегу ночью. Но давайте предположим, что это все же было. На минуту, хорошо? Так вот. В тот момент, когда мы забрались в повозку, я посмотрел через прозрачную перегородку впереди, и у меня было видение. Мираж. Я увидел что-то вроде иного мира, где эта повозка смотрелась вполне органично среди таких же ей подобных. И передвигалась она сама, своим ходом. То есть ей не нужна была лошадь, понимаете? Что-то внутри нее заставляло ее двигаться своим ходом и при этом довольно урчало. А снаружи ходили такие же люди, как мы, только одетые по-иному. И стояли странные… дома, что ли. Огромные, выше многих наших деревьев. И я подумал, уже позже, что если мы не одни?

– Ва, дружище, я думаю, что нам пора пересесть в тень, – хохотнул Чу. – Ты малость перегрелся.

– Может быть, – не стал спорить с другом Ва. – Все может быть.

А Морковка просто крепко сжала руку парню. Мол, все будет хорошо.

Друзья разошлись по домам через час, каждый со своими мыслями. От нечего делать и стараясь избежать лишних ненужных переживаний, Ва остаток дня провел во дворе дома. Дел нашлось немало. Сначала он поправил плетень, который просто вопил о том, что его пора починить, а то он рухнет на землю. Параллельно починил прохудившуюся крышу домика для курукуна. Пусть и противная птица, спать по утрам мешает, а все же заслуживает лучшего отношения к своей персоне. А потом Ва косил сорняки до самого захода солнца, так, что натер себе мозоли на руках. Скошенную траву он вынес за ограду и свалил в одну большую кучу.

Вечером после ужина, попивая свежезаваренный чай в плетеном кресле на крыльце, Ва снова вспомнил все события прошедших двух дней. Нельзя отпустить ситуацию, пока не поставишь точку в рассуждениях, не договоришься сам с собой. Вопросов было море, а ответы давать никто не торопился.

Парень не очень верил в одну из версий Чудика-Шмудика о массовой галлюцинации. Разве галлюцинация умеет издавать запах? А точнее нещадно вонять, перехватывая дыхание и вызывая слезы. Так что если монстр не был галлюцинацией, то и металлическая повозка тоже. Гипноз? Но эта версия также трещала по швам, не выдерживая никакой критики. Ва обнаружил повозку задолго до того, как показал ее друзьям. То есть сначала парня подвергли гипнозу, а друзей позже? Кроме того, их показания были идентичны, это надо еще постараться внушить каждому одно и то же. Вдобавок рядом не было никого, кто бы мог их загипнотизировать. Что же это за создание тогда, способное насылать гипноз на расстоянии? В подобное верилось слабо.

Повозка существовала – Ва даже не сомневался в обратном, а потом каким-то образом ее убрали с берега. Возможно, монстр охранял ее от посягательств четверки друзей, охранял ее тайну. Или это были два невзаимосвязанных события. Но кто-то, находящийся вне пределов видимости в тот вечер, отозвал монстра обратно – свист слышали все. В голове свербил и еще один вопрос: было ли случайностью, что именно Ва обнаружил находку? Но поразмыслив, парень все же решил, что это больше похоже на стечение обстоятельств. А что в нем такого? Громила сильнее, Чу умнее, Морковка…просто Морковка – красивая, обаятельная, верная и любопытная. А Ва так, всего по чуть-чуть. Разве что отличала его тяга ко всему необъяснимому. На все хотелось знать ответ.

И за этими думами, сам не заметив, Ва тихонько уснул, сидя прямо в кресле.

***

Аксинья сидела на облепленном мхом камне прямо у кромки воды. Низкое темное небо изредка разрезали несмелые лучи солнца, но тьма снова и снова побеждала, пряча за чернотой яркий свет. В этой борьбе, длившейся уже много тысячелетий, одерживала верх то одна, то другая сторона. Черная и белая полоса. Две стороны воображаемой монеты. Подкинешь ее пару десятков раз, и получишь то реверс, то аверс. Орел или решку – кому как удобнее. Монета не будет ложиться всегда одной стороной кверху. Вода взбеленилась и накатывала яростно на берег, штурмуя камни и отступая, обнажая изрезанный песчаный берег с обточенной галькой. Шипела пена, и в этом потрескивании чудились приближающиеся раскаты грома.

По левую руку у камня дремало невообразимое животное, жуткое, мощное, неподвижное, но излучающее опасность. Мускулы перекатывались под мощной шеей и спиной, по всему позвоночнику росли наросты, а длинный хвост наполовину закопался в прибрежный песок. Внезапно его уши пришли в движение, навострились, глаза приоткрылись, тонкий раздвоенный язык попробовал воздух.

Аксинья посмотрела на своего питомца и тихонько усмехнулась. Поправила оранжевый шарф, немного съехавший набок, провела рукой по распущенным черным как смоль волосам.

– Ты успел вовремя, – казалось, что Аксинья говорит сама с собой. Но вдруг тень у ближайшего дерева пришла в движение, и через мгновение на свет вышел человек. Бессмысленные сейчас солнечные очки, шляпа, давно потерявшая форму, старенький кожаный плащ и неизменная сигарета.

Питомец у ног Аксиньи недовольно зарычал.

– Усмири свою собачку, я не собираюсь с ней играть, мне она порядком уже надоела, – Гор щелчком пальцев отправил окурок в воду, прикурил новую сигарету, глубоко затянулся.

– Ты не любишь домашних животных? – с притворным изумлением спросила Аксинья. – Они же братья наши меньшие.

– Я не люблю твое домашнее животное, – парировал Гор. – И, кстати, не зря некоторые говорят, что домашнее животное – это отражение его хозяина. Если поразмыслить, то в этом что-то есть.

– Когда-то и Пушистик был симпатичнее, годы берут свое, – рука с изумрудным перстнем на безымянном пальце нежно погладила питомца по голове, отчего тот снова принял прежнюю позу, намереваясь снова вздремнуть.

– Ты же понимаешь, я не про внешность. Так что это было? Проверка? Или ты решила убрать единственного, кому по силам…возможно, по силам, – поправил сам себя Гор, – спасти наши задницы?

Аксинья улыбнулась.

– Просто скучно стало. Да и моему милому Пушистику захотелось погулять, откуда же мне было знать, какое место для прогулок он выберет? – зеленые глаза женщины сверкнули недобро, но тут же потухли.

Питомца, по мнению Гора, можно было бы назвать милым только с большущей натяжкой, и то, если бы наблюдатель был близорук или знатно косил на оба глаза.

– Ну, конечно. Ведь ты тут совершенно не при чем. Я все же попрошу тебя воздержаться от подобных эксцессов. Уверен, без этих происшествий станет хоть ненамного, но проще. Или ты хочешь заранее выдать свои намерения? Некоторые особо ретивые блюстители порядка будут только рады. Один из них точно.

– Гор, любезный, разве ты не понимаешь, что все это игра? В конечном счете неважно, что будет со всеми нами. Где-то там будущее уже давно определено.

– Не могу с тобой согласиться. Просто, прошу, – голос Гора стал печальным, и в нем прозвучала забота, – будь осторожнее.

– Какие планы? Что собираешься делать дальше?

– К сожалению, я сейчас могу немногое. Но хотя бы не усложняю наш и его путь. И не играю в игры, – Гор снова покосился на мирно дремлющего сейчас Пушистика и напоследок сказал:

– Может, вернешь ему шерсть? Хоть не такой уродливый будет.

Глава 4. Дом на болоте

Ва давно не снились сны, или он их просто не помнил. Наверное, с того времени, как пропали его родители. Ушли за Стену, и сновидения нырнули следом, затерялись в безвременье, будто и не существовало их никогда. Может, оно и к лучшему, ведь раньше парня частенько беспокоили тревожные абстрактные сны, после которых еще долго невозможно прийти в себя. Просыпался Ва тогда в холодном поту, силясь ухватить ускользающее воспоминание, только что явившееся словно в дурмане, но раз за разом терпел неудачу. Только размытые образы, нагромождения еще стояли некоторое время перед взором.

Исчезли родители, исчезли сны. Вряд ли тут существовала прямая взаимосвязь. Но сегодня, спустя три года, сон приснился. Ва стоял на краю деревни, там, где тропа едва заметно ныряла в низину, и дальше начинались поросшие мхом и низеньким корявым камышом болота. По краям болотистая местность была обрамлена невысокими колючими елями, которые издавна облюбовали неясыти, дожидающиеся сумерек, чтобы выйти на охоту. Ва посмотрел правее, туда, где темнела заброшенная изба, уже начинающаяся разрушаться от времени. Почерневшие бревна перекосились, темные провалы окон отпугивали случайных посетителей, предпочитающих обходить ее стороной. Болото подобралось уже почти вплотную к домику, пройдет еще несколько лет, и оно поглотит его, всосет без остатка, утянет в липкую трясину, как будто и не существовало его вовсе.

Но Ва заинтересовался совсем не домом у болота, прямо перед ним возвышалась фигура человека, слегка размытая, но до боли знакомая. У парня защемило сердце, когда он узнал, кто стоит там, показывая рукой на дом. Вот мужчина обернулся, кивнул Ва и снова указал на избу из бревен. Эти черты нельзя было перепутать ни с кем другим. Длинный прямой нос, небритое, покрытое недельной щетиной лицо, глаза, вечно горящие азартом и жаждой открытий, светлые волосы, тронутые сединой.

– Отец!

Именно он стоял сейчас неподалеку, безмолвно и настойчиво показывая на дом. Фигура стала еще менее четкой, подернулась рябью, будто в воду кинули россыпь маленьких камешков, от которых начали расходиться круги. И тут Ва побежал, что-то крича. Ноги еле слушались, но он упорно двигался вперед, навстречу. А фигура таяла все сильнее. Нога Ва споткнулась о корягу, и парень рухнул лицом в пыль тропинки, еле успев выставить вперед руки. А когда он поднял голову, протирая глаза от грязи, перед ним никого уже не было.

Проснувшись, Ва лихорадочно подскочил и забегал по комнате. Сон казался явью, он заставил сердце биться так сильно, что казалось, оно сейчас выпрыгнет из груди. За окном было еще темно, даже курукун спал. Где-то вдали ухали птицы, в скошенной траве за окном шебуршились полевки или еще какие зверьки. Тихо и спокойно. Но не в душе Ва, там сейчас клокотал ураган. Картинка сна до сих пор оставалась яркой, не затухала, не стиралась понемногу из памяти, как это обычно бывает со снами. Словно недавнее воспоминание, случившееся взаправду. Умом Ва понимал, что это сон, но чувства вопили и не хотели верить.

«А если это разум подсказывает, что делать дальше?» Ва вышел во двор и окунул голову в бочку с прохладной водой на несколько секунд. Полегчало, мысли прояснились. Но воспоминание о сне-наваждении никуда не делось. Пока закипала вода и заваривался травяной чай, Ва размышлял. Если бы не парочка происшествий в последние дни, то он махнул бы рукой и понемногу забыл этот сон. С другой стороны, все это могло быть следствием переживаний из-за последних событий.

«Итак, что же дальше?» Ва хлебнул обжигающий глоток чая, поморщился. Душистые заваренные травы взбодрили парня окончательно. Занимался рассвет, понемногу перекрашивая небо на востоке в алый цвет. Утро было готово ворваться в окружающий мир, стремительно и смело.

Странный дом на болотах действительно существовал и был давно заброшен. Его старались обходить стороной – всему виной была дурная молва. Слухи постоянно подогревались байками, которые сочиняли взрослые у костров, рассказывая их ребятишкам, которые сидели, открыв рты, и внимали с интересом и ужасом. Понятно, что многое было выдумано для того, чтобы дети не совались к болотам, где, само собой, опасно. И, возможно, дом был абсолютно не при чем. Но байки множились, дом обретал все более дурную славу, а на болотах периодически, пусть и достаточно редко, пропадали люди. Захаживали сюда и обизяны, спускаясь с Северных гор – в основном полакомиться морошкой, обильно растущей на благодатной для нее болотистой почве.

Болтали всякое. Одни – что некогда в нем жил отшельник, последний из предков. Мол, он отверг прогресс его сородичей и бежал подальше, а еще, что он свихнулся с ума и предсказывал миру скорую гибель, если они не обратятся к природе. А потом его нашли свои и за какие-то прошлые темные дела расправились с ним прямо на болотах. С тех пор душа его мечется неприкаянная и не может освободиться. Другие говорили, что жил в доме колдун, которому было семьсот с лишним лет отроду, и когда-то на месте болот был благоухающий неописуемой красоты сад, но черная душа колдуна отравила землю. Находились и такие, кто верил, что это портал в страну Шиворот-Навыворот, где все наоборот, и время течет даже по-иному. Но немало было и таких, кто не находил ничего необычного в доме, просто его оставили, когда болота подступили слишком близко, ведь выращивать на такой земле было уже ничего не возможно, а погреба стояли все время сырыми и продукты, хранимые в них, портились и покрывались плесенью.

Верил ли Ва в эти байки? Звучали они не особо правдиво. Но еще совсем недавно он бы ни за что не поверил в то, что с ним произошло пару дней назад. Все течет, все меняется. Ва даже и не заметил, как он пришел к пониманию, что ему обязательно нужно наведаться в Странный дом на болотах. А почему бы и нет? Просто посмотрит одним глазком, и все. Днем, при ясной погоде. И идти не так уж и далеко. Если выйти утром, то к вечеру успеет вернуться обратно, когда солнце еще не закатится за горизонт.

На всякий случай надо предупредить друзей, куда он направляется, чтобы знали, где искать. Но еще слишком рано, и есть время, чтобы собраться в дорогу. Ва приготовил бутерброды из хлеба, ветчины и сыра, набрал воды в бурдюк и сложил все это в наплечную сумку. Достал из чулана длинный нож, потрогал лезвие, остался недоволен и пробежался по нему несколько раз точильным камнем, сильно надеясь в глубине души, что оружие ему не понадобится. А еще взял запасные лапти. Все сборы завершились еще до того, как курукун издал свой клич, выбравшись из домика. И был несказанно удивлен, увидев, что его хозяин шастает по двору в такую рань. Утренняя побудка сорвалась.

Морковка жила ближе всех. Ва зашел с заднего двора, перемахнув через невысокий заборчик и приземлившись на аккуратно постриженную траву. В двадцати шагах стоял низенький одноэтажный дом, построенный вокруг полусухого дуба. Он почесал затылок, вспоминая, какое из небольших окошек ведет в комнату подруги, подобрал с земли несколько ягод высохшей вишни, прицелился и метнул их в окно. «Не ошибся ли?» – мелькнула мысль, и Ва на всякий случай пригнулся за поленницу, сложенную рядом.

Показалось заспанное лицо Морковки. Ва обрадовался.

Морковка нахмурила брови, увидев выглядывающего из-за дров парня.

– Молись, чтобы у тебя была веская причина будить меня в такую рань.

Ва приложил палец к губам, объясняться сейчас с родителями девушки совсем не хотелось – вряд ли они будут пребывать в благостном расположении духа, если он их случайно разбудит. Да и столь ранний визит мог вызвать подозрения и ненужные расспросы. Погрозив кулаком, Морковка исчезла, но уже через минуту Ва увидел, как она вылезает через окно во двор.

Первое, чего удостоился парень, было отнюдь не приветствие. Морковка довольно ощутимо ткнула Ва в плечо и злобно зашипела:

– Только попробуй мне сказать, что опять нашел что-то на берегу и поэтому меня разбудил.

Ва улыбнулся. Морковка выглядела милой, даже когда злилась.

– Просто хотел предупредить. Сам не знаю, зачем. Но я иду к Странному дому. Ты не подумай, я тебя не зову с собой, просто чтобы не искали днем и не поднимали на уши всю деревню. В свете последних событий…

– В свете последних событий, – передразнила Морковка, – ты заслуживаешь крепкого подзатыльника. Ты чего надумал? – девушка схватила Ва за ворот рубахи.

Ва постарался вкратце описать свой сон, понимая, как глупо выглядит сейчас в глазах Морковки. Но та слушала, не перебивая. Хмурилась, качала головой, вздыхала. Когда Ва закончил, Морковка выпалила: