скачать книгу бесплатно
Бесов нос. Волки Одина
Юрий Павлович Вяземский
Бесов нос: Юрий Вяземский #1
Однажды в начале лета на рыболовную базу, расположенную на Ладоге, приехали трое мужчин. Попали они сюда, казалось, случайно, но вероятно, по определенному умыслу Провидения. Один – профессор истории, средних лет; второй – телеведущий, звезда эфиров, за тридцать; третий – пожилой, очень образованный человек, непонятной профессии. Мужчины не только ловят рыбу, а еще и активно беседуют, обсуждая то, что происходит в их жизни, в их стране. И еще они переживают различные и малопонятные события. То одному снится странный сон – волчица с волчонком; то на дороге постоянно встречаются умершие животные… Кроме того, они ходят смотреть на петроглифы – поднимаются в гору и изучают рисунок на скале, оставленный там древними скандинавами…
Юрий Вяземский
Бесов нос. Волки Одина
© Вяземский Ю., 2019
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019
* * *
«Палыч! Мне все время кажется, что сейчас из-за какого-нибудь мыса выплывет драккар викингов!»
С сыном Сережей во время рыбалки на озере
Глава первая
Прибыли
Первым на рыболовную базу «Ладога-клуб» прибыл высокий широкоплечий человек средних лет.
За спиной у него был давно вышедший из моды рюкзак, который в прежние времена называли абалаковским.
Лицо широкоплечего украшали ухоженная борода а ля Джузеппе Верди и почти такие же усы, которые можно видеть на портретах знаменитого итальянского композитора. И борода, и усы были благородного сочного черного цвета, но в середине бороды имелась неширокая проседь, а усы смотрелись чернее бороды и даже немного отдавали в синеву. Такая же чисто-белая проседь виднелась у прибывшего на голове среди густых и чуть вьющихся темных волос. Она располагалась почти точно над проседью в бороде, как будто он эти пряди себе выкрасил, хотя при пристальном рассмотрении видно было, что седина – от природы и естественная. Чертами лица мужчина также походил на итальянского композитора и, пожалуй, еще больше на русского писателя Ивана Тургенева. Однако глаза у него были не светло-карие, как у Верди, и не темно-серые, как у Тургенева, а какого-то редкого, сочного, кофейного, почти шоколадного цвета.
Прибывший принялся сначала разглядывать ворота, а потом шарить по ним рукой, судя по всему, разыскивая кнопку звонка или какое-то другое устройство, с помощью которого можно было бы заявить о своем прибытии и желании проникнуть за ограду. Но ничего подобно не обнаружив, он сердитым рывком скинул со своей мощной спины рюкзак, чуть отошел в сторону, и тут же невесть откуда раздавшийся, какой-то хрипло-металлический голос велел:
– Представьтесь, пожалуйста.
Лицо широкоплечего стало обиженным, и четко выговаривая каждое слово, слегка картавя, прибывший ответил:
– Я, знаете ли, не приучен представляться непонятно кому! Это хотя бы рыболовная база?
– А вы господин Си… щас… Синявин вы? – спросил тот же металлический голос.
– Извольте сначала ответить на мой вопрос! А потом будем разбираться, я Си или не Си! – сердито ответил широкоплечий.
– Щас к вам выйду, – пообещал голос.
– Черт знает что! – громко произнес широкоплечий и снова надел рюкзак.
Почти тут же одна из створок ворот приоткрылась и из-за нее вышел странного вида человек: небольшого росточка, коротконогий, коренастый, в рыболовном комбинезоне. Лицо у него было смуглым, а нос и рот у него будто украли: рот был маленьким и почти безгубым, а маленький нос сплющен и словно размазан, как иногда бывает у боксеров самых легких весовых категорий.
Глядя на этого коротышку, широкоплечий еще сильнее обиделся лицом и строго спросил:
– Неужели нельзя было сделать нормальный вход, человеческий звонок?!
– Позвольте, приму у вас рюкзак, – предложил безносый.
– Пришел человек, и как ему сообщить, что он пришел? Это у вас явно не продумано, – продолжал пришедший.
– Не вопрос, – ответил безгубый. – Так и было вначале. Но местные стали безобразить. Не только пацаны, но и взрослые. Тогда хозяин установил хитрое оборудование. Как только подходишь, мы видим и открываем… Вас разве не предупредили?
– Никто меня ни о чем… – начал было широкоплечий, но, не договорив, с досадой махнул рукой и объявил: – Во-первых, здравствуйте. – Лицо его вдруг перестало быть обиженным. – Во-вторых, не Си, а Се. То есть не Синявин, а Сенявин – вторая буква «е», с вашего позволения. – Тут лицо Сенявина снова приобрело недовольное выражение. – В-третьих, не господин Сенявин, а профессор Сенявин. – Лицо профессора стало теперь непроницаемым. – А вы можете обращаться ко мне «Андрей Владимирович».
– Не вопрос, – поспешил согласиться смуглолицый.
На этот повторный «не вопрос» Профессор поморщился и спросил:
– А вас как прикажете величать?
– Петрович.
– Не пойдет, – покачал головой Профессор, не теряя непроницаемости лица. – Я, мил человек, не привык называть людей только по отчеству. Чай, не у Гоголя в «Шинели».
Андрей Владимирович пристально глянул в лицо коротконогому, но не смог определить, понял ли тот, при чем тут Гоголь с его «Шинелью». Зато обнаружил, что глаза у Петровича неожиданно зеленые. И не просто непривычно зеленые, а с еще более непривычно белыми белками, как у рыбы.
– Ну, так имя у вас имеется?
– Оно у меня, это самое, карельское. Вернее, финское, – сообщил зеленоглазый. – Поэтому и предлагаю: Петрович. Меня так все называют. Для простоты, так сказать. – Он попытался улыбнуться безгубым ртом, но из-за его небольших размеров получилась лишь полуулыбка.
– И все-таки, будьте любезны, как вас по имени?
– Пусть будет Толя. Меня так тоже иногда зовут.
– Тогда действительно «не вопрос», Анатолий… Анатолий Петрович. Тогда будем считать, что друг другу представились, – усмехнулся Профессор и, не отдавая рюкзака, первым шагнул в ворота.
За воротами метрах в пятидесяти от входа располагалось длинное одноэтажное строение, похожее на ангар или на конюшню. Стены его были темно-дощатыми, крыша – вроде соломенная, но из какой-то странной соломы. Со стороны входа ни одного окна в этом строении не было.
Петрович провел Профессора к ближайшему торцу здания и отворил дверь, больше похожую на ворота. Они сначала оказались в какой-то мастерской со множеством разнообразных плотницких, столярных, токарных, слесарных и прочих инструментов и приспособлений, а затем вступили в просторный, метров в двести, а то и в триста, зал. Вместо потолка – продольные и поперечные балки и стропила, уходящие под самую крышу. Вместо стен – полированные срубные бревна, по которым были во множестве развешены спиннинги и удилища всевозможных видов, а также гарпуны, багры, подсаки, садки всех мастей и прочая рыболовная утварь. В центре зала в открытом очаге игриво потрескивали и ароматно дымили березовые поленья. С двух сторон от очага стояли длинные дощатые столы, а за ними – деревянные лавки, на которых лежали вышитые круглые подушки.
– Вот тут будем жить, – сообщил Петрович.
– Не понял! – объявил Профессор. Лицо его нахмурилось еще до того, как они вошли в дом.
– Летом наши гости обычно здесь проживают. А весной и осенью – в других помещениях. Здесь они только столуются.
– Не понял, – повторил Профессор. – Вы мне на этих лавках прикажете спать?
– Зачем на лавках? – удивился Петрович. – Выбирайте любой, так сказать, из альковов.
– Каких еще альковов?!
– Хозяин нас так приучил, и мы их так называем, наши спальни.
На левой стене, противоположной той, которая выходила на ворота и на озеро, Петрович отдернул одну из темных занавесей. За занавесью открылась комната, небольшая, но с просторной кроватью и светлым евроокном, глядящим во двор.
Профессор вошел в «альков», подошел к кровати, приподнял светло-синее расшитое покрывало и обнаружил под ним тканое одеяло и дорогое постельное белье.
За окном на разном удалении виднелись многочисленные крытые дерном хозяйственные строения, среди которых особенно выделялись сеновал и мельница.
– А мельница вам зачем? – глядя в окно, поинтересовался Профессор.
– Она только с виду мельница, а внутри, так сказать, – коттедж для гостей, – пояснил Петрович. – У нас, это самое, каждый коттедж имеет свою форму: мельница, амбар, пекарня, рига, сеновал и так дальше. Как-то так.
– А мне их нельзя осмотреть?
– Не-а, – быстро ответил Петрович и шмыгнул отсутствующим носом.
– Почему, собственно, не-а?
– Там вчера и сегодня крыли лаком полы.
– Во всех без исключения?
– Во всех, – вздохнул Петрович и сморщил лицо.
Профессор вновь обратился к кровати, опять приподнял расшитое покрывало и спросил, не глядя на Петровича:
– А где у вас… в этом вашем… – Он замолчал, подыскивая, судя по его обиженному лицу, резкое и тоже обидное слово. Но Петрович пришел ему на помощь:
– Не вопрос. Туалеты и душевые в дальнем торце.
– Я, честно говоря, не понимаю… – начал Сенявин.
– И на территории базы у нас имеются, значит, две бани: одна типа русская и одна сауна, – перебил его Петрович.
– Я, честно говоря, не понимаю, – продолжил свою мысль Андрей Владимирович, – зачем вместо нормального помещения, в котором можно, не натыкаясь на других людей, привести себя в порядок и отдохнуть после рыбалки, понадобилось строить это… этот сарай!
– Хозяин решил, что будет душевно, – возразил Петрович.
– Душевно?!
– Хозяин часто рыбачит в Норвегии. А там во многих местах построили, так сказать, длинные дома. В них викинги как бы жили. Вот он и решил, когда впервые скатал в Норвегию…
– Погодите, мил человек! – Профессор с высоты своего роста презрительно глянул на коротышку-карела. – Я, между прочим, историк и весьма неплохо знаком с историей средневековой Скандинавии. Вы эти байки о викингах и их домах приберегите для каких-нибудь других ваших посетителей. Во-первых, настоящие викинги очень редко жили в тех домах, которые сейчас показывают в Норвегии. Они жили на своих кораблях и где попало, когда им изредка приходилось сходить на берег. Во-вторых, лонгхаузы, то есть длинные дома, были устроены совсем не так, как ваше… архитектурное чудище…
Тут одна бровь Профессора поползла вверх, захватив с собой одну из поперечных складок на переносице.
– Кстати, профессор Годин еще не приехал? – вдруг спросил Сенявин.
– Какой такой Годин?
– Не какой-такой, а профессор Годин, Николай Иванович, – повторил Андрей Владимирович, подчеркивая слово «профессор».
– Не знаю, о ком вы, – покачал головой Петрович и попытался улыбнуться своим маленький ртом.
– Тот самый профессор Годин, который часто гостит на вашей базе, который пригласил меня сюда порыбачить вместе с ним и который забронировал для меня место, – судя по тому, что вам стала известна моя фамилия.
– Ах Годин! Тот самый! Иваныч! – радостно воскликнул Петрович и тем же тоном сообщил: – Не-а, не приехал. И не приедет! Он вчера позвонил и сказал, что из-за каких-то печалей он, типа, никак не может.
– Печалей? – удивленно переспросил Профессор, но бровь у него опустилась и складка на переносице вернулась на свое место.
– Ну не склалось у него что-то, – пояснил Петрович.
– Не склалось? – уже растерянно повторил Профессор, но тут же с раздражением объявил:
– Сейчас позвоню ему и проверю.
Сенявин не успел еще достать из кармана мобильный телефон, как Петрович воскликнул, опять-таки радостно:
– Связи-то нету! Бесполезно!
Глянув на экран телефона, Профессор убедился, что карел его не обманывает, и, оставив рюкзак в комнате, вышел в зал и направился к выходу из дома. А Петрович крикнул ему вдогонку:
– Нигде нету связи! С утра нету! Молния, говорят, шибанула. Андрей Владимирович все-таки вышел из длинного дома. Но убедившись в том, что надпись «нет доступа к сети» не исчезла с экрана, вернулся обратно.
Для размещения Профессор выбрал самый дальний от входа «альков». Он находился ближе к душевым и туалетам, а также, помимо занавеси, имел выдвижную дверь, отделявшую спальню от зала.
Однако, едва Сенявин начал развешивать и раскладывать свои вещи, где-то поблизости загудело вентиляционное устройство. Так что Профессор решил оставить это шумное обиталище и перебраться в соседнее, где, хоть и не имелось выдвижной двери, но гула от вентиляции не было слышно.
Переселившись и полностью расположившись, Сенявин отправился осмотреться и разыскать Петровича, дабы задать ему несколько возникших у него бытовых вопросов.
Когда же он вышел из длинного дома, на парковке возле ворот уже стоял и светился яркими и резкими огнями черный Lexus LX 570 последней модели.
Стройный молодой человек в голубых джинсах и кожаной куртке выгружал из багажника поклажу: два пластиковых чемодана, оба с выдвижной ручкой и на четырех колесиках, один большой и другой средних размеров, три вместительных ящика, в которых рыболовы хранят блесны и воблеры, а также три тубуса для спиннингов. Приезжий вручал свой багаж Петровичу, а тот проворно и услужливо относил его к входу в длинный дом и ставил почти у ног Профессора, который, остановившись у порога, рассматривал не столько нового прибывшего, сколько его шикарную машину.
Когда Петрович стал заносить вещи внутрь дома, молодой человек аккуратно закрыл багажник, запер машину и легкой стремительной походкой двинулся к дому.
Проходя мимо Профессора, он приветствовал его тем коротким кивком, каким кивают хорошо знакомым и недавно уже встреченным людям, и так быстро прошел мимо Сенявина, что тому не только не успелось должным образом ответить на этот кивок, но и разглядеть приезжего не удалось. Однако показалось Андрею Владимировичу, что он этого молодого человека как будто уже видел и, похоже, видел неоднократно.
Пожав плечами и огладив бороду, Сенявин направился было к ближайшему «амбару», но сделав несколько шагов, развернулся и приблизился к «Лексусу».
Профессор обошел автомобиль, разглядывая его никак не завистливо, а скорее презрительно. Затем снова двинулся к коттеджу-«амбару» и уже миновал вход в длинный дом, но резко сменил направление, вернулся и вошел в лонгхаус.
Еще в «мастерской»-прихожей Сенявин услышал голос молодого человека, который говорил:
«Мы позавчера, нет, в пятницу, с ним общались по телефону и договорились, что я сегодня приеду».
Ему отвечал голос Петровича:
«Не вопрос. Олег Виталич мне о вас говорил. Но вчера ему срочно пришлось уехать».
«Как уехать? Мы ведь договорились. И не только с ним», – настаивал молодой человек.
