скачать книгу бесплатно
Фарфоровый поезд
Олег Вячеславович Вязанкин
Каково это – сесть в поезд, который не видит никто кроме тебя? Он никогда не останавливается, поэтому и жизнь на всей планете идёт своим чередом. Магия, которая так удивляет главного героя, пока он не понимает, что сам может творить чудеса…
Олег Вязанкин
Фарфоровый поезд
– Ты что, правда туда пойдёшь?!
В глазах сестры был такой весёлый ужас, что было ясно: она непременно увяжется следом. Спутник так себе, но и одному идти было как-то страшновато. Почему-то же взрослые запрещают ходить за Овраги, хотя парни постарше там были и не нашли ничего такого. Сначала, конечно, наплели разного, но, когда Тим открыл рот, слушая про песчаных скатов и Ногу Ковбоя Джо, расхохотались и сказали, что за Оврагами только ровная степь и какие-то столбы на самом горизонте. Скукота, в общем, в Оврагах и то интереснее. Но от отца Тим знал и другое: как раз там, где столбы, раз в десять лет проезжает поезд.
Поезд этот был необычным. Если долго-долго идти в другую сторону от Оврагов, то придёшь к станции, откуда можно доехать до Гринтауна. Тим был там и видел старые ржавые паровозы, которые, еле-еле шевеля колёсами, таскают жёлтые вагоны. Тот, другой поезд, как с чьих-то слов знал отец, совсем другой: он мчится так, что пыль на обочинах поднимается, только когда он скрывается за горизонтом. И увидеть его можно только раз в десять лет – третьего июня, день в день. Завтра.
Другие, конечно, тоже что-то слышали об этом. Но одни считали это пустой болтовнёй, а другие вообще думали, что поезд – это призрак, который ворует души, а стало быть, и видеть его запрещено. Главное, никто не мог сказать наверняка, что вообще видел его, этот поезд. Словом, Тим верил только отцу и старику, который жил у ручья за рощей. Тим иногда ловил рыбу возле его дома и перекидывался парой-тройкой фраз. А однажды спросил про тот поезд. Старик как-то пристально посмотрел на Тима и вдруг судорожно сглотнул и отвернулся, пряча странно повлажневшие глаза. Через пару мгновений Тим услышал слова, сказанные почти шёпотом:
– А я ведь мог тогда сесть… Дурак…
Старик ушёл в дом, и Тим услышал, как на двери, которая никогда не запиралась, задвигается засов.
Несколько недель Тим не видел старика, хотя иногда приходил порыбачить. Но однажды нашёл его на берегу, сидящего с удочкой как ни в чем не бывало. Старик улыбнулся, и Тим увидел, что старик совершенно счастлив – так сияли среди морщинок его глаза.
– Третьего июня, мальчик. После полудня. Третьего июня.
Они закинули удочки и больше ни о чём не говорили в тот день.
– Так что, пойдёшь?
Сестра, прикусив нижнюю губу, сверлила Тима взглядом, хотя её руки, словно жившие отдельной жизнью, продолжали шевелить спицами, накидывая петлю за петлёй.
– Проболтаешься?
– Нет, ты что!
– Да. Когда он будет проезжать в следующий раз, я ведь совсем взрослый буду. Нельзя же столько терпеть! Хоть узнаю, правду говорят или нет…
Сестра прекратила вязать и задумалась, глядя в открытое окно. Когда тёплый ветер шевелил полупрозрачную занавеску, было видно безлюдную ровную степь с редкими прямоугольниками возделанной земли.
– Я с тобой хочу.
Ну вот! Теперь увяжется – из-за этого и опоздать можно…
– Это далеко.
– Да ладно!
– И песчаный скат тебя съест.
Сестра состроила такую рожицу, что стало понятно: ни в каких скатов, якобы ползающих в песке и хватающих путника, если тот на них наступит, она не верила.
– А если это поезд-призрак? И душу у тебя украдёт?
– А у тебя?
Тим замолчал. С сестрой рушились все планы. Родители должны были вернуться из города завтра к вечеру, и Тим хотел к этому времени быть дома. В крайнем случае, дома должна быть сестра, чтобы что-нибудь наврать – например, что ушёл на рыбалку… Ради этого ей всё и сказал. Теперь получается – зря.
– Мы же только посмотрим, да?
– Да. Что там ещё-то может быть? Про призрака врут, конечно.
– И? Почему мне с тобой нельзя?
– Потому что ты девчонка. А за Овраги даже пацанам нельзя.
Сестра фыркнула:
– Ага, скорпионов руками ловить можно, а по ровному месту пройтись – нельзя. Говорили же: ничего там такого – степь да столбы. Я и дальше ходила. В другую сторону, правда.
– Ну реально далеко! Я хотел ещё ночью выйти.
– Так и я ночью выйду.
Тим посмотрел на упрямое смуглое лицо сестры и махнул рукой.
– Только смотри: отстанешь – ждать не буду!
Светать начало, когда они уже подходили к Оврагам. Сюда ходили за ягодами или чтобы жарить на костре клубни, иногда виднеющиеся в сухой песчаной почве – их набирали и на зиму, хотя уже к ноябрю они обычно портились. По дну самого большого оврага шла хорошо утоптанная тропинка, но Тим боялся, что даже в такую рань тут встретится кто-то из соседей, вступать в разговоры с которыми совершенно не хотелось, поэтому повёл сестру верхней дорогой – по высоким гребням, разделяющим овраги. Раза два из-под ног шарахнулись испуганные птицы, а где-то внизу залаял койот, но Тима больше беспокоили разросшиеся на этой дороге кусты – в некоторых местах идти было реально трудно. А солнце тем временем поднималось всё выше и начало припекать.
– Воду экономь, пей меньше.
Сестра хмыкнула и убрала фляжку в свой заплечный мешок. Причём Тим заметил, что она почти не устала. И вообще с ней не было проблем – только один раз она вскрикнула и с неудовольствием заметила:
– Ну вот, платье порвала…
Острый сучок разорвал подол всего на несколько сантиметров, так что решили не тратить время и поставить заплатку уже дома.
Последние несколько оврагов прошли низом – людей вокруг уже явно не было. А когда выбрались на ровное место, увидели залитую слепящим солнцем степь – жёлтую и, казалось, почти неживую. Прищурившись, Тим смотрел на горизонт, но сестра первой вскинула руку:
– Смотри, там что-то есть!
Через несколько минут пути еле видные вдали вертикальные полоски начали принимать очертания столбов.
– Зачем они тут? – сестра смотрела вперёд, прикрыв от солнца глаза ладонью.
– Да кто знает! Подойдём ближе – может, понятно будет.
Тим шёл прямо к столбам, иногда огибая невысокие песчаные языки, из которых торчали ветки с маленькими синими цветками, и вскоре разглядел, что между столбами когда-то рядами была натянута проволока. Теперь она во многих местах оборвалась, и пройти не составляло труда.
– Это забор? Как глупо!
Тим повернулся к сестре:
– Почему – глупо?
– Ха, ставить забор посреди степи – это умно, что ли?
– Значит, что-то за ним есть. Или было.
Тим был прав: всего в нескольких метрах от ограждения под насыпью виднелись тускло блестящие рельсы. Некоторые шпалы под ними растрескались или частично рассыпались в труху, но в целом железная дорога была в довольно хорошем состоянии. Тим посмотрел в обе стороны. На западе рельсы уходили у невысокого холма за поворот, прямо перед которым над путями повис на натянутой проволоке упавший столб.
– И как же поезд там проедет?
Тим молчал.
– Странно… Почему об этой дороге уже никто не помнит? – сестра, балансируя руками, прошлась по рельсу.
– Почему – помнят. Про поезд только ленивый не болтает.
– Болтать болтают, а никто сюда не ходит. Никто тут не ездит. Дорогу не чинят, а она… а она целая. И куда же она ведёт?
– Давай посмотрим.
Тим вслед за сестрой пошёл к повороту, где виднелся упавший столб. Растрескавшееся дерево во многих местах было проедено жучками, но, когда Тим попробовал пошевелить столб, то почувствовал огромный вес. Ржавая проволока противно заскрипела, но было ясно, что убрать столб с дороги даже вдвоём не получится. А поезд должен был появиться уже скоро – если верить тому, что говорил старик.
Чтобы лучше оглядеться, Тим взбежал на холмик возле поворота дороги. Тут его и застал окрик сестры:
– Смотри!
Вокруг происходило что-то странное: по тусклым рельсам пробегали синие искры, их становилось всё больше, а земля вокруг путей начала подрагивать, от чего песчинки и мелкие камушки подпрыгивали, как капли масла на горячей сковородке. Внезапно упавший столб со скрипом взлетел обратно на насыпь, а держащая его проволока натянулась так, будто строители только завершили возведение ограды. Тихий металлический гул становился всё громче, а из-за поворота начали налетать порывы ветра. Дети не шевелясь смотрели на эти превращения, и тут Тим понял, что буквально через мгновение прямо к ним выскочит поезд. Он кинулся вниз и успел со всей силы толкнуть сестру, стоящую на рельсах, когда гул превратился в рёв, какая-то тёмная громада заслонила солнце и… всё стихло.
Прямо перед Тимом стоял паровоз, каких он не видел даже в книжках. Чёрного цвета, блестящий, украшенный узорчатыми бронзовыми накладками и фонарями с выпуклыми стёклами, он походил скорее на ювелирное украшение. Рельсы под ним переливались ультрамарином, а мир вокруг замер: не шевелилась сестра, застывшая в падении на безопасной обочине, висели в пустоте камешки, поднятые ураганным ветром, а коршун в небе превратился в неподвижный тёмно-коричневый крестик. Тим чувствовал, какая мощь скрывается в замершей перед ним машине, но не мог сдвинуться с места, чтобы убежать с рельсов. Вдруг переднее колесо и часть корпуса паровоза бесшумно сдвинулись вбок, и перед Тимом образовалась лестница, поднимающаяся к кабине машиниста.
– Долго так стоять не советую. Время не может остановиться навечно!
На верху лестницы стояло странное существо: сначала Тим подумал, что это девушка лет семнадцати, но потом разглядел, что над нарядным зелёным платьем с кружевами – не голова, а белый шар с нарисованной улыбкой и лукавыми глазами, который, как и камешки вокруг, просто висел в воздухе.
– Ну же! Поднимайся!
Странная девушка поманила Тима рукой, которая также висела перед кружевной манжетой платья словно сама по себе.
Тим понял, что теперь может двигаться.
– Подниматься? Куда?
– Сюда, глупенький! – девушка засмеялась. – Мы уезжаем.
– А моя сестра?
– А она – остаётся. Не бойся, скоро она благополучно окажется дома.
Тим в нерешительности стоял перед лестницей. Тогда девушка сама спустилась вниз и взяла его за руку:
– Ты же помнишь, какой сегодня день? Третье июня, мальчик. Третье июня… – в тот момент, когда девушка наклонилась к Тиму, её нарисованное лицо исчезло, и в глубине ставшего зеркальным шара Тим увидел берег ручья и старика, вокруг счастливых глаз которого собрались лучи морщинок.
Когда дверь кабины захлопнулась, лестница так же бесшумно вернулась внутрь корпуса, а паровоз сорвался с места и понёсся по равнине. Тим посмотрел вперёд: перед поездом по рельсам бежал синий огонь, и его праздничное мерцание вселяло уверенность в том, что в пути не случится ничего плохого.
– Пойдём в вагон, Тим. – Странная девушка открыла дверь, и Тим, ещё раз изумлённо оглядев кабину в поисках машиниста, которого нигде не было видно, последовал за ней.
Длинный коридор завершился ещё одной дверью, за которой взгляду Тима открылось зрелище и вовсе небывалое. Вагон, в который они вошли, был просто огромным – по сути, это был высокий зал, в верхней части которого по всему периметру шла антресоль с бесчисленными шкафами тёмного дерева. Наверх вели лестницы, как и шкафы, покрытые резьбой.
– Это у нас вроде гостиной. Я сейчас угощу тебя чаем, а пока давай познакомимся. Меня зовут До. Я у хозяйки вроде главной помощницы. Тебе с сахаром?
Тим так засмотрелся на богатства, собранные в вагоне, что не сразу понял, о чём его спрашивают.
– Мне? Да… Два кусочка.
До, которая что-то быстро переставляла в уголке возле начищенного до блеска медного бака, хохотнула:
– Ладно, поглазей. Можешь подняться наверх, если хочешь.
Ещё бы не хотеть! Тим, дома у которого почти не было книг и безделушек, медленно шёл вдоль шкафов с бесчисленными старинными томами, но главным было даже не это: почти на каждой полке перед книгами стояли большие фарфоровые фигурки людей, животных, каких-то неведомых сказочных существ; часто фигурки составляли целые композиции, изображающие то шумную пирующую компанию, то суету в продуктовой лавке, то семью за вечерним чтением. Тут и там среди фарфоровых чудес встречались старые часы, заводные птицы, подзорные трубы и приборы, о назначении которых Тим не мог даже догадываться.
– Нравится?
Голос До раздался прямо над ухом и так неожиданно, что Тим даже выронил фигурку смешной собачки, которую держал в руках. Тим в ужасе ахнул, но фарфоровая собачка остановилась в дюйме от пола и закачалась, как будто была подвешена на резинке. До подняла фигурку и со смехом вернула Тиму:
– Тут ничего не разбивается. Чай готов.
Тим медленно пил крепкий чёрный чай с печеньем и вопросительно глядел на До. Та сидела в кресле напротив, качая туфлей, носок которой едва виднелся из-под платья – но, скорее всего, она тоже была сама по себе. Наконец До глубоко вздохнула:
– Хочешь спросить о чём-нибудь? Спрашивай.
– А вы не обидитесь?
– Вы?! – До опять засмеялась. – Ну нет, так не пойдёт! Только на ты, хорошо?
– Хорошо. Ты – настоящая?
До вскочила и, схватив край длинного шлейфа платья пальцами, закружилась по залу:
– А какая же ещё!
– Ну, я хотел сказать… ты необычная.
– Конечно. Кстати, подрастёшь – говори так всем девушкам. Ладно, ладно! Я-то знаю, что ты имеешь в виду. У меня вот даже пальцы на шарнирах – гляди. Но у нас тут всё настоящее. И необычное. Ты привыкнешь. А со временем, может быть, и поймёшь это.
Тим в замешательстве почесал затылок – сейчас он ничегошеньки не понял.
– А что это за поезд?
