скачать книгу бесплатно
5 декабря. Узнал, что в Америке было племя Сауки, что в переводе с индейского означает «огненные люди». Каучи на выдуманном нами языке тоже «огненные». Вот такие дела.
1976, 4 февраля. Организован всесоюзный союз индеанистов СоД-ПИА. Я прошёл ритуал вступления в СоД, стал «джосакидом».
24 февраля. Аллигатор, один из организаторов СоД, предложил провести демонстрацию протеста перед зданием посольства США. Думаем принять в ней участие.
23 июля. Прочитал заметку о немецких «Дакотах», очень захотелось выкурить трубку мира с их вождём Большим Орлом. Есть идея создать индейский клуб при доме пионеров в Великих Луках.
29 июля. Написал в журнал «Ровесник» письмо с просьбой рассказать о деятельности индейских клубов ГДР.
1977, 28 августа. Вождь Сод-ПИА объявил конкурс на лучший альбом о Дакота.
6 сентября. Предложил Мато Нажину из Новосибирска провести обряд братства по-команчи (обменяться одеждой).
1978, 1 мая. Вместе с Одиноким Волком ездили в Великие Луки, познакомил его со своими Каучи.
21 мая. Был в гостях у Одинокого Волка, делали Волку головной убор из перьев лебедя. Одинокому Волку дали имя – Много Лиц. Ходили в этнографический музей.
18 октября. Два дня назад был в гостях у Много Лиц. От него узнал, что из-за пустой болтовни Орлиное Перо (г. Новосибирск) чуть было не осудили за антисоветизм.
14 декабря. Новосибирцы предложили создать отдельный «индейский» посёлок. Получил письмо от Кагаги с планом создания индейских клубов в СССР.
1979. Много Лиц пишет своё мнение о работе Кагаги по организации индейских клубов в СССР. Он резко критикует его работу. Думаю, что «чегеварские замашки» Кагаги никто не примет, поэтому его план не имеет поддержки среди джи-хо СССР.
Владимир Кошелев (Орлиное Перо)
Красные Стрелы
С момента своего появления мы находились в постоянном поиске. В поиске своего пути, своей цели. Были находки, были и ошибки. Многие из вас найдут в нашем рассказе созвучие со своими мыслями и чувствами. Я попытаюсь в этом альбоме рассказать о нашем пути длиной в десять лет (1970—1980).
Красные Стрелы – группа людей, которые красят свои стрелы в красный свет, появилась весной 1970 года. Причиной тому послужили покорившие нас физические и душевные качества индейцев, героев книг и фильмов. Тогда нас было четверо, и самому старшему из нас было шестнадцать лет, младшему – двенадцать. Но мы все как один решили стать такими же, как индейцы, совершить множество подвигов и заработать себе настоящее индейское имя, сшить одежду, научиться стрелять из лука и метать томагавк. Это была единственная цель, но она заслонила всё, и мы уже ни о чём другом не думали и не говорили. С гордым видом ходили по улицам и с презрением, даже с чувством превосходства взирали на «бледнолицых», отрицая буквально всё, что не касалось индейцев и их образа жизни. Дошло даже до того, что мы перестали одно время употреблять хлеб. Довольно часто, чтобы доказать свою храбрость, совершали рискованные поступки, иначе какие же мы индейцы!
Летом 1971 года мы находим подходящее место для стоянки нашего племени и впервые делаем попытку испытать на себе индейский образ жизни. С тех пор природа сделала нас своими преданными сыновьями, и мы посвящаем ей всё своё свободное время. Приезжать каждый год на нашу первую индейскую стоянку стало племенной традицией. В тот период индейцы представлялись нам такими, какими их создал на экране Гойко Митич, наш кумир. Другими мы их не воспринимали, так как именно такие индейцы нам нравились. Да это и не удивительно, ведь все наши знания заключались в фильмах «ДЕФА» и детских увлекательных, настоянных на романтизме книгах, перечитанных множество раз. Каждая новая такая книга была для нас памятным событием, куском хлеба в голодный год, глотком воздуха для утопающего. Когда в 1972 году в наши руки попала книга Милослава Стингла «Индейцы без томагавков», мы испытали второе рождение. Помню, как все вместе, ещё до открытия, мы прибежали к магазину, первыми ворвались в зал и, схватив бесценный клад трясущимися руками, помчались домой, где листали и перелистывали её до самого вечера, рассматривая каждый рисунок и каждую фотографию. С них на нас глядели не киношные, а самые настоящие индейцы, великие индейские вожди, оказавшиеся к нашей великой радости ничем не хуже, а даже намного лучше киношных. Прочитав книгу, мы испытали глубокое уважение к индейскому народу и были потрясены правдой истории покорения Запада. Настоящие события оказались гораздо значительнее и драматичнее, чем их представляли в фильмах. Настоящие индейцы, с их ярким свободолюбием, сразу стали вытеснять полюбившихся ранее персонажей приключенческих романов и фильмов. Стоило нам взять в руки книгу «Индейцы без томагавков», как какое-то праздничное настроение охватывало нас, будто мы сами попадали в мир индейцев. Одни строки нас приводили в трепет, другие – в ужас и негодование, а от третьих нас подбрасывало со стула с неистовым нечленораздельным воплем, немного напоминающим индейский боевой клич.
Книга Стингла была очень своевременна и стала для нас отличным учебником, а также послужила началом второго этапа нашего развития. Возможно, опоздай она, или наоборот, появись чуть раньше, и не было бы у нас второго этапа, в котором уже наравне с романтикой индейской жизни нас интересовала история этого народа и его культура. Начались поиски материала, работа с ним.
В 1973 году, после восстания в Вундед-Ни, которое было подобно грому среди ясного неба, появилась масса статей и заметок о бедственном положении индейцев в США. Само восстание и новая волна материала ответили на вопрос, который мучил нас до этого времени. Неужели современные индейцы племени Дакота совсем ничем не похожи на Дакотов Сидящего Быка и Неистового Мустанга? Неужели современные индейцы совсем утратили те национальные черты характера, которые не дают нам жить как все люди? Нет! Они не смирились с засильем, бесправием, нищетой. Они продолжают бороться. Они вновь, как и прежде, взялись за оружие, на той самой земле, где похоронено сердце Неистового Мустанга. Оно в этот миг было с ними. С ними были и наши сердца. Восстание, на которое способны лишь индейцы, разом перечеркнуло все наши сомнения и обеспечило широкую дорогу нашему увлечению. Теперь никто не мог нам заявить, что мы, мол, копаемся в прахе и пытаемся поднять мертвеца из забытой могилы. Индейцы сейчас прилагают все усилия для восстановления и сохранения собственной культуры. Они не вымерли и вымирать не собираются, поэтому и наша работа в этом направлении не лишена под собою почвы.
Итак, к концу 1974 и началу 1975 года мы уже представляли собой не игроков в индейцев, а кадровых, если так можно выразиться, «закалённых» индеанистов. Работу с материалом (теорию) мы не отделяли от практики лесной жизни. Одно дополняло другое. Природа всё больше и больше притягивала к себе, и мы всё чаще подумывали о таёжной жизни.
Весной 1975 года, через журнал «Костёр» узнаём адрес своего единомышленника, списываемся с ним и делаем друг другу визиты. Через него узнаём о других парнях, таких же как и мы. Нашей радости нет предела. Мы не одиноки! Переписка с новыми друзьями и переработка материала, хлынувшего теперь потоком, поглощает нас полностью. Но и эта увлекательная работа не вытеснила любви к природе. Летом этого же года мы делаем первую разведку Алтая, горы которого давно были у нас на примете. Год переписки принёс много нового и свежего, раздвинул границы нашей «подпольной» деятельности. Мы перестали быть «дикими» индейцами и понемногу, осторожно, стали выглядывать из своей норы.
В 1976 году, в год столетия победы индейцев на Литтл-Биг-Хорн, неожиданно узнаём об организациях «белых индейцев», цель которых – не много, не мало – помощь индейцам Америки! Трудно описать то многообразие чувств, обрушившихся на нас. Наконец-то мы нашли то, что так долго искали, чего нам так не хватало в нашей деятельности. В этом же году нас приняли в «Союз Джосокидов». Это событие было началом третьего этапа развития Красных Стрел. Теперь все наши мысли направлены на то, как помочь индейцам, как сделать СоД-ПИА мощной боевой и пользующейся популярностью организацией. Этот период характерен подъёмом деловой и творческой активности. Было разработано и предложено множество приёмов деятельности и вариантов структуры организации. Огромная переписка отнимала у нас почти всё свободное время. Манипуляции с материалом и писанина стали основным нашим занятием, которое, как наркомания, втягивала нас всё сильнее и сильнее в свой круговорот. Желание иметь много материала об индейцах, основным источником которого является переписка, связало нас по рукам и ногам. Мы стали похожи на тех коллекционеров, которые занимаются только тем, что увеличивают свою коллекцию. Такая перемена в деятельности насторожила нас. Материал нам нужен как воздух, но выходило так, что не он работал на нас, а мы работали на него. Однако это занятие приносило нам удовольствие, так как оно являлось частью деятельности организации, возложенной на плечи Красных Стрел, и мы гордились этим. Но всё же мы начали опасаться, как бы в этой кутерьме не растерять свой индейский дух, не сделаться бумажными душонками, рабами материала и не сгнить за письменным столом.
Летом 1977 года мы забрались в глубь Алтая и от всей души «поистязали» себя. Погода как нельзя лучше способствовала этому. Перед перевалом через хребет – невыносимый зной, за перевалом – нескончаемый дождь, но это не помешало нам чувствовать себя счастливыми. Наверное, то же испытывает дикое животное, которое вдруг выпустили на волю из тесной клетки. Целый месяц длилась эта прекрасная жизнь. Для полноты ощущений, для духовного очищения, а также в честь 101-й годовщины победы индейцев на Литтл-Биг-Хорн, поставив своё типи, высоко на скалах, мы начали священный пост. Семь дней ничего не ели, пили только воду, на восьмые сутки выпили чаю, на девятые к чаю испекли лепёшки, и лишь на десятый день мы поели нормально. После этого поста, который действительно стал для нас священным, мы приобрели себе тайных духов-покровителей и поняли много того, что не поняли бы никогда о духовном мире индейцев и их религии. Я советую всем индеанистам пройти священный пост, лишь тогда они поймут его огромное воздействие на душу человека, многое пересмотрят в своей жизни и сделают надлежащие умозаключения.
После поста мы вернулись домой, похожие на тени индейских предков, – такие же худые, в изорванной одежде, но с огромным зарядом энергии и чётко распланированной активности. Эта активность сыграла немаловажную роль, как ни странно, не в укреплении, а в развале организации СоД-ПИА. Когда дошло до дела, то выяснилось, что организация не способна к активной деятельности, а значит, не способна выполнять свои задачи. Последовала цепь огорчений, разочарований, негодований и ссор. Всё это и послужило причиной развала.
СоД-ПИА развалился, и вместе с ним рухнули все наши алтайские планы. У нас пропал интерес к общественной деятельности, коллекционеров из нас тоже не получилось, а желание уйти в тайгу, стоявшее во время деятельности СоД на втором плане, теперь стало единственным и непреодолимым.
Размышляя над случившимся, мы пришли к выводу, что самыми эффективными организациями будут лишь те, где все члены связаны не перепиской, а непосредственным коллективным общением. Незаслуженно забытые индейские клубы ГДР – отличный тому пример. Но такие клубы у нас – это очень далёкое будущее, и нам оставалось одно – идти в тайгу, где накапливать и совершенствовать опыт лесной жизни и по мере возможности работать с материалом, который отступил на задний план. Природа теперь стала единственной нашей отдушиной, она не раз нас выручала в подобных моментах. Мы уже полностью были готовы сделать решающий шаг, чтобы окунуться в её чащу, сверкающую и всегда дающую нам силы. Но неожиданный приезд Кагаги вновь изменил все наши планы.
Встреча с Вечным Бродягой Кагаги прошла очень плодотворно, мы сразу нашли общий язык, и в совместных беседах пришли к следующему выводу: индейские клубы – единственный реальный способ помощи индейцам, и наша цель – ускорить их появление. Обо всём этом мы с Мато Нажином, конечно, думали и раньше, задолго до приезда Кагаги, но именно тогда у нас родился первый интересный и реальный план организации Клуба. Решено было вместе с семьями переехать на Алтай, например, к Телецкому озеру и устроиться на работу в заповедник. По нему проходит туристический маршрут, участники которого – люди из разных городов должны были стать нашими клиентами по части пропаганды индейской культуры и современной борьбы. Мы рассчитывали начать вчетвером, а потом увлечь других. Этот вариант удачно совмещал все наши цели и желания. Другой вариант – устроиться работать в деревню. Увлечь индейцами группу мальчишек, а может быть, и более взрослых парней. Добиться разрешения у местных властей построить индейский центр между двумя стоящими рядом туристическими базами (детской и взрослой) и вести в свободное время среди туристов широкую пропаганду. Дети – народ особенно восприимчивый, и в то же время они – будущее нашего движения. Третий, самый «розовый» вариант состоял в том, что пропаганда индейской культуры в виде театрализованных представлений, концертов и лекций, облечённых в интересную и увлекательную форму, и должна быть нашей основной работой. То есть мы должны работать в сфере туризма или обслуживания туристов. Такой индейский центр должен был бы находиться на базе туристов или выстроен в каком-нибудь прекрасном месте на маршруте, где туристы могли бы задержаться на день, отдохнуть и заодно познакомиться с индейцами и их проблемами. Для осуществления этого варианта необходимо убедить алтайское министерство по туризму в выгодности, привлекательности и экзотичности данного мероприятия, которое обеспечит широкую известность и популярность алтайского маршрута и увеличит наплыв туристов. Мы и сейчас считаем этот последний вариант лучшим. Индейский клуб как нельзя лучше вписывается в алтайскую природу…
В июле 1979 года мы с Серой Совой, приехавшим к нам из харьковской области, втроём едем на Телецкое озеро, чтобы на месте прозондировать почву для жизни и будущей деятельности. Вариант с заповедником отпал сразу. В нём отсутствовали даже малейшие признаки советской власти, и работать нам пришлось бы на «кордонах», заброшенных к чёрту на рога. За полгода мы не увидели бы ни одного человека, не говоря уже о туристах, а заниматься пропагандой среди браконьеров и бандюг нам не хотелось. Но если б вы знали, как зачесались у нас руки на этот заповедник, ведь просто звереем, когда видим беззаконие. Но самое главное, что наша заветная мечта – жить и работать в тайге, среди гор, охранять нетронутую природу от хапуг и сволочей разной масти, находилась у нас в руках. Нам предложили буквально сейчас же долететь вертолётом до кордона Чедро – райской долины среди прекрасных гор, и мы могли остаться там на всю жизнь. И в первый, а может, и в последний раз ничто не мешало нам сделать это. И если бы наша мечта не расходилась теперь с целью, из-за которой мы приехали в заповедник, то ей суждено было бы сбыться. У меня защемило сердце, когда наш теплоход отчалил от берега. В этот момент мы навсегда распрощались со своим счастьем. Теперь все надежды оставались на деревню. Пусть это не заповедник, но ведь здесь та же природа. Достаточно того, что будем здесь жить. Главное – индейский клуб.
Эти мысли немного успокоили нас. Когда мы разведали обстановку в деревне, то выяснилось следующее: работа в леспромхозе, плюс работа по дому и хозяйству, минус советская власть и минус малейший интерес местного населения ко всему, что не пахнет спиртом делали обстановку равной нулю, а нашу жизнь в этих условиях – прозябанием. Оставался только третий вариант, но на его осуществление нужны годы, а если осуществлять в деревне, то и десятилетия.
Вывод: на Алтае есть все условия для продуктивного существования клуба, но отсутствуют условия, необходимые для его появления. Отсюда следует, что в начале нужно создать клуб, а затем, опираясь на него, ехать на Алтай.
Вернувшись домой, мы вплотную обратились к изучению деятельности индейских клубов. Больше всего нас интересовали подробности появления и основа их существования. Опираясь в основном на личный опыт и знания, на опыт немецкий клубов, мы развили свою теорию особенностей возникновения индейских клубов в СССР.
Первый съезд индеанистов Советского Союза – примечательное и очень своевременное явление. Он призван решить вопрос и проблемы индейских клубов, способов их организации и дать толчок этой работе.
Евгений Курбатов
Братья Джосакиды! Как птицы кружатся в небе, так в наших головах кружатся вести из-за океана. Все эти вести вдохновляют нас на борьбу за светлое будущее, за счастливую жизнь всех угнетённых.
Чикагский съезд американских индейцев многое принёс нам. Мы услышали голос американских индейцев. Один из них – голос Маленького Цветка, индеанки из племени Хопи. Маленький Цветок сказала: «Американские индейцы – забытый народ, но индейцы не намерены вечно оставаться забытыми. Они сделают всё, чтобы их голос был услышан».
И мы услышали ваш голос, красные братья!
Он просиял нам солнцем в ясный день, он прогремел громом в непогоду, он расцвёл цветами весенним днём. Голос ваш прилетел к нам из посёлка Вундед-Ни, из монастыря близ города Грэшем, из Бие-Муза, из ларегя в горах Аризоны.
Мы услышали ваш голос, красные братья!
Джосакиды белых индейцев гордо поднимают свой голос в защиту индейцев и всех угнетённых! Гордо поднимем синее знамя с красным типи и сломанной трубкой Мира, поднимем знамя борьбы и громко крикнем – Ихо-эхи!
Валентин Бусько (Великий Рысёнок)
Братья! Великий Рысёнок обращается ко всем Джосакидам!
Условия нашей жизни не сравнить с жизнью в резервациях. Коренные жители Северной Америки живут в ужасных условиях. Но что же нас к ним влечёт? Романтика? Нет, вовсе нет. Наша цель – как можно больше узнать о них, об их жизни до цивилизации белых и в наши дни. Мы уже много знаем об их прошлой жизни из прочитанных нами книг. Их смелость, мужество, ловкость, сила, благородство, устои, обычаи и манера вести себя поражают нас. Но сердце кровью обливается, когда вспоминаешь, что осталось от всего этого. Мы жители социалистической державы, и поэтому мы не можем спокойно смотреть, как исчезает в тяжёлой неволе такой прекрасный народ. Наши сердца горят решимостью помочь им. Пока в США и Канаде существует чуждый нам строй, о коренном изменении жизни индейцев не может быть и речи. Но всё же на некоторые изменения мы можем надеяться и не сидеть сложа руки. По этой причине и был организован наш СоД-ПИА, который должен в дельнейшем стать движущей силой в борьбе за наши идеалы. Так давайте же подниматься на борьбу и любыми путями стремиться помочь индейцам!
Хау! Я сказал.
Виктор Козлов (Чёрный Ворон Кагаги)
Кагаги очень рад, что узнал так много настоящих Джосакидов и с удовольствием примыкает к ним, к их борьбе в поддержку индейцев Америки. Но также Кагаги печально, что все Джосакиды разбросаны по большой стране, как стрелы из колчана, что способствует упадку нашей СоД-ПИА. Когда-то Кагаги был один, и он знал, как это тяжело, как нужна моральная помощь и поддержка. Потому Чёрный Ворон призывает всех Джосакидов собраться в один кулак, в один пучок стрел, тогда их не так легко будет сломить, и поддержку индейцев они смогут осуществлять с куда большим авторитетом. Сам же Кагаги продолжает осуществлять своё дело, двигаясь на восток. Это в интересах как его личных, так и в интересах СоД-ПИА.
Единомышленники
Александр Буслаев (Овасес)
(вопросы и ответы в письмах)
Овасес: Я родился 13 мая 1952 года в семье военного: его «катюши» находились у Петропавловска-на-Камчатке, оттуда семья переехала сразу в Сертолово под Ленинградом. Вообще-то моя родня из тамбовской губернии. Мой прадед ещё был русским или, может, угро-финном (был большой и светлый), но потом пошло смешение, и я ростом – в мою монгольскую родню. Отец учился в Смольном (партшкола) и привозил интересные книги: «Одиссея капитана Блада», «Последний из Могикан» и т. д. Рядом с домом был лес, озёра, а значит рыбалка и охота… Позже, когда пришла пора влюбляться, мать пожалела меня и подсунула старенькую книжонку «Земля солёных скал» – она, конечно же, думала, что делает доброе дело, но моя крыша полетела в сторону Канады, и пошло и поехало…
Я самостоятельный индеанист (отметь это на будущее).
В 1972 году я познакомился с Николаем Андреевичем Внуковым. Тогда я учился в мореходке на каменном острове и жил в Ленинграде. Он про меня многое знал и подарил свою книгу с посланием к индейцам Америки. Он и направил ко мне «лесного брата» Ябебири много лет спустя.
Серёга Иванов (Ябебири) заразился индейцами от Хозяина (Виктор Морев) в ПТУ, где они учились на столяра. Они ходили в лес и сделали каноэ из бересты. Иванов состоял в туристической группе и с ними ходил в походы по Карелии, а ещё он сделал себе маленький типи и хранил его на антресоли в коммуналке, где его вонь ставила всех на уши. Как говорят в народе, он разосрался с группой Хозяина и пошёл искать новых друзей вначале к Внукову, а затем прямиком в мои когтистые лапы. В 1980-м он нашёл меня в Ленинграде, я был уже студентом Художественного училища им. Серова. Как раз 1-го апреля это и стряслось! Он был настоящий ходок – побывал у Красного Волка, перезнакомился с ленинградскими индеанистами. Мы провели встречу у меня в общежитии: я имел отдельную комнату. С этого всё и началось.
Андрей Ветер: Мне бы хотелось разобраться с клубами, которые существовали в Ленинграде. Был какой-то «Этнос», о котором Рысян и Вапити рассказывали в программе «У вас 5 минут». Была комната в ДК Кирова. Был какой-то ЛИК. Была штаб-квартира Павловых…
Овасес: На Совете под напором Орлиного Пера приняли решение создать первый Клуб в Ленинграде, а затем, опираясь на авторитет Ленинграда, оказать моральную поддержку индеанистам других городов. Я так понимаю, что в результате индеанистам стало легче доказывать, что они не психи. В моей деревне некоторые так и думали – псих, но я был очень активным комсомольцем, а в индейских костюмах появлялся только во время новогоднего карнавала и при этом танцевал индейские танцы у всех на виду. А вот после побега из мореходки мне вежливо предлагали показаться к врачу, и только энкаведешники знали, что мы не психи, ибо они владели информацией обо всех индеанистах. Они даже пытались нас вяло попугивать, но это для проформы. Иванов отвечал в клубе за лесные дела, и надо сказать, все места проведения Пау нашёл он. Четан (Малахов) учился в универе: пресса, документы и т. д. – на нём, а я вёл переписку и сочинял прокламации. Перед первым Пау мною же была проведена почтовая эстафета – я посылал по кругу наш журнал «Эхо Вундед-Ни» (редактором был Четан). Ещё мы проводили встречи с людьми, выступали с концертами: пели песни индеанистов и даже танцевали (есть фото материал).
«Хау-кола» – это приветствие тех индеанистов и пароль для знакомства. Ленинградский индейский клуб (ЛИК) в последствии «Алькатрас» – был создан сразу после Совета по его решению. Начальная часть материала написана мною. Большое Сердце (Павлов) ушёл в армию перед Советом, в квартире его семьи выделили комнату для клуба: там собрали общую библиотеку, проводились встречи и т. д.
Семья Павловых не только приняла нас с нашим клубом, но и сами они принимали в нём участие, а ещё подкармливали нас, голодных студентов, и никто из состоятельных родственников не помогал им. Иногда приезжие индеанисты дневали и ночевали в квартире у Павловых и без особой благодарности. На квартире Павловых готовился первый Пау: закупалась посуда, продукты, инвентарь, а также кроились типи. Нам «порекомендовали» ходить на лекции в институт этнографии в количестве не менее девяти человек. Иногда на лекциях, кроме меня и Павловых, никого не было. Во время встречи в институте этнографии мы выловили Поющую Радугу (Игорь Леонтьев), он очень оживил деятельность Клуба в плане практической этнографии… Когда Вапити вернулся из армии, они создали другой клуб и назвали его «Этнос».
Ольга Пакунова (Поющая Лань)
Я попала в клуб перед первым Пау-Вау, весной 1982 года. Там было человек шесть: Четан – руководитель клуба, Бобёр, Овасес и две девушки. Всего пять человек, и я – шестая. Вапити и Волк в это время отсутствовали, потому что служили в армии. Клуб размещался на Владимирском проспекте, в квартире Павловых. На момент моего знакомства с ними я закончила девятый класс, переходила в десятый.
На первом Пау-Вау мне исполнилось шестнадцать лет. На том Пау Бобёр объявил, что наш клуб получает официальный статус. Нас приписали к Дому Народного Творчества на улице Рубинштейна. Мы ходили туда на собеседование, нам устраивали прослушивание, я что-то там пела, и меня даже звали участвовать в каком-то хоре. По этому адресу находился и ленинградский рок-клуб. Дамы, которые принимали нас в Доме Творчества, подарили нам билеты на концерт в этом рок-клубе. Кажется, мы пошли на тот концерт втроём: Овасес, Бобёр и я.
Когда наш Клуб официально организовался, нам выделили комнату в ДК им. Кирова и назначили куратора – девушку, которая «опекала» нас, присматривала за нами. Когда мы выезжали в лес на наши индейские мероприятия, она присоединялась к нам. Наверное, в её обязанность входило написание каких-то отчётов: чем мы занимались, как мы себя вели и т. п.
Мы однажды выезжали осенью на 83-й километр, где летом мы проводили Пау-Вау. Там стояла большая чёрная палатка Овасеса – типи, где мы проходили очищение дымом. Внутри лежал череп бизона. Мы входили туда по одному, а кураторшу внутрь не пригласили, поэтому она не знала наверняка, что там происходит. Церемонию проводил Овасес. На тот момент информации о настоящих ритуалах у нас было очень мало, почти совсем не было, и Овасес выдумывал многое, чтобы наполнить нашу индейскую жизнь. Овасес выходил из типи, замысловато пританцовывая, и указывал на кого-то из нас. Когда очередь дошла до меня, я шагнула в типи. Что там происходило, я теперь точно не вспомню, но мы то ли палец прокалывали, то ли руку резали, чтобы кровь капала на бизоний череп. Вот после этой церемонии человек считался вступившим в «племя». От нашей кураторши мы ничего не скрывали, но внутрь она не попала, потому что в наши ряды вступать не намеревалась. Она не была одной из нас, но и чужой мы её не считали. Она наблюдала нашу жизнь, и я теперь понимаю, что наши действия выглядели странно. Странными они казались не только посторонним людям, но и некоторым родителям. Я помню, как родители Лены, моей подруги, ворвались однажды в квартиру Павловых, где мы проводили много времени, и устроили скандал, мол, что тут за компания, что за мужики и прочее, прочее. Многое, наверное, выглядело странным… Мои-то родители спокойно смотрели на моё увлечение индейцами, их не беспокоило даже присутствие непонятных личностей, которые ночевали у меня после Пау-Вау…
Любое неформальное молодёжное движение вызывало вопросы. Для того и создавались клубы, чтобы за нами можно было приглядывать: вот вам комната в Доме Культуры, сидите и читайте книги, обсуждайте. Но мы не только читали книги, мы проводили церемонии, которые выглядели странными. В результате однажды пришло письмо «сверху», в котором говорилось, что у нас очень непонятная организация и что клуб индеанистов лишается официального статуса…
Владимир Кошелев (Орлиное Перо)
Новосибирская группа Красные Стрелы возникла в 1969 году. С Мато Нажином мы были друзья детства. Остальными членами группы стали наши родные братья и одноклассники. Импульсом к появлению Красных Стрел послужил фильм «Белые Волки». Хотя справедливости ради надо сказать, что в индейцев мы стали играть гораздо раньше…
Идея Большого Совета была в то время жизненно необходима для создания единого Движения из разрозненных индеанистов. Была выработана программа Движения, и одним из основных пунктов было создание клубов. Для привлечения молодёжи и формирования общественного мнения вокруг индейской проблемы. А также для пропаганды индейской культуры. Таким образом, мы собирались помочь индейцам в их борьбе за свои права и свободу. А помощь индейцам была тогда основной целью Движения. Позже я изменил своё мнение по этому поводу и пришёл к выводу, что главная цель нашего Движения – создание собственной общности на основе индейской культуры и достижение духовной гармонии с окружающим миром. Но когда я высказал свои обоснования этой цели на общем совете (Пау-Вау 1984), меня не поддержали. За исключением тех немногих, кто поехал со мной на Алтай.
Алексей Кучменёв (Рысян)
(вопросы и ответы в письмах)
Алексей Кучменёв: В 1979 году я служил в Германии, в десанте, поэтому не был ни на Большом Совете, ни на первом Пау-Вау. У меня сохранилась огромная пачка писем от Жени Малахова (Четан). Он не просто писал мне в армию, он переписывал от руки письма, которые ему приходили от ребят – от Чифа, от Красного Волка, от Мато Нажина, от всех. Помню, я был ещё в учебке и получил от Малахова фотографию Мато Нажина, и я просто охренел, увидев его, потому что Мато был почти Гойко Митич, такой выразительный. Но Женя просил меня вернуть фотографию, потому что она была в единственном экземпляре. Вот это доверие! Прислал фото, чтобы я посмотрел и порадовался, какие люди есть в наших рядах.
Но с теми письмами случилась беда. В Германии нам не разрешали почему-то хранить письма из Советского Союза. Какая-то шпиономания царила там. Поэтому я прятал их. А это же не просто письма, а каждое по восемь листов размером А-4, исписанные мелким почерком с двух сторон! Большущие! Он и газетные заметки переписывал для меня. Вот что такое переписка индеанистов тех лет. Большие тёплые портянки – так мы называли их.
И вдруг нам объявили, что намечается проверка, зачистка, велели всем срочно выбросить письма. И я спрятал эти письма под старую мясорубку. На кухне стояла огромная тяжёлая мясорубка, которой никто не пользовался. Я приподнял её и запихнул под неё всю пачку. И надо же было случиться, что на следующий день там стали делать ремонт, и мои письма обнаружились! Хорошо, что там руководивший ремонтными работами солдат из Чечни оказался добрым мужиком. Он принёс мне письма, правда, половина уже куда-то подевалась. Спрячь, говорит, куда-нибудь подальше. И я закопал их в вишнёвом саду. Завернул их плотно в пакет и зарыл в землю.
Андрей Ветер: Но ведь не только письма были?
Алексей Кучменёв: Захожу я как-то в книжный магазин «Литература народов ГДР» (там и немецкие, и венгерские книги продавались) и вижу там человека. Здоровый, с длинными волосами, на руке чокер. Подхожу к нему, заглядываю через плечо и вижу, что он читает «Индейцы без томагавков». Я ему говорю: «Хау, кола». Он поворачивается и отвечает: «Хау, кола». И всё, мы пошли вместе. Так мы Койота нашли и Синего Орла, и Жёлтую Собаку и других… Мы находились в общем пространстве. В кино пошли смотреть индейцев, обратили внимание на девочку. Сеанс закончился, мы ещё раз в зал (смотрели ведь по два-три сеанса подряд), видим, что девочка тоже повторно идёт на этот фильм. И третий раз она идёт на тот же фильм. Понимаем, что своя. Познакомились, оказалось, что это Звезда.
Сильный внутренний подъём был. Мы все перед армией, хотели ничего не упустить, стремились друг к другу, чувствовали друг друга. И письма, конечно. Я называю это эпистолярным периодом нашего индеанизма. Все друг другу писали. Другого способа общаться не существовало в природе, если говорить о тех, кто жил в разных городах.
Андрей Ветер: В 1985 году в Ленинграде была уже большая индейская тусовка?
Алексей Кучменёв: Да, это уже была «вторая волна» индеанизма. В 1985 году была такая телевизионная передача «У вас 5 минут», её вела, кажется, Эмма Панфилова. Каждому участнику или коллективу давалось ровно пять минут рассказать/показать/спеть и т. д. зрителям. Мы пришли втроём: Вапити, Большое Сердце и я. Притащили слайды, я говорил (нам даже дали больше времени – единственным – аж девять минут!), сорвали шквал аплодисментов. А потом всех заинтересованных отправляли уже к нам, в клуб «Этнос». Телевидение нашло нас через Вапити, а на Вапити вышел Невзоров, когда снимал свои «600 секунд». Вот и потянулась цепочка: Этнос-Вапити-Невзоров-Панфилова… После передачи откликнулось около 500 человек по Питеру, осталось же человек 25…
Андрей Ветер: То есть вы там были как индейцы?
Алексей Кучменёв: Да, но не в индейской одежде. Мы показали слайды с Пау и коротко рассказали историю нашего Движения.
Андрей Ветер: А скажи мне, насколько плотно вас «пасли» товарищи из органов? И под каким соусом.
Алексей Кучменёв: В те годы плотно «пасли» всех неформалов. Была история с рейдом милиции, когда всех повязали на квартире Сергея Павлова (тогда собирались на Владимирском, у них была большая квартира, а в ней так называемая «Фугасная комната», где был страшный бардак из всяких индейских вещей, и ещё в этой комнате всё время кто-то жил – и Перо, и Мато, и Койот, и Хотя, и Красный Волк). Это было году в 1981, я тогда ещё служил в армии. Одинокий Волк и Овасес, кажется, были там в тот день. Ну, ворвались милиционеры, руки завернули и – в участок. Потом отпустили. И ещё заставляли «стучать» – под страхом отчисления из Универа с шестого курса. Милиционерам нужна была информация – кто, где, что и когда. Из наших в Универе учились Звезда, Ворон, Роса и ещё кто-то. «Пасли» нас без сомнения, но сильно не прессовали… Мато Нажина «пасли» даже (на Алтае в 1987 году, я тогда с ним жил, помню хорошо). Приезжали в Кукую особисты и забирали Мато…
Ольга Пакунова (Поющая Лань)
(вопросы и ответы в письмах)
Андрей Ветер: Оля, ты была знакома с семьёй Павловых? У них на квартире, как я понимаю, был некий «штаб» или «клуб» в начале тех времён. Что-нибудь можешь рассказать о них?
Ольга Пакунова: Конечно, была знакома. В принципе, кроме того, что в одной комнате у них был вот этот наш Клуб ЛИК, мне нечего добавить. Я самой семьёй не интересовалась.
Андрей Ветер: Они так и остались среди индеанистов, или как-то у них всё «рассосалось»?
Ольга Пакунова: Да они и не были индеанистами, то есть, индейцы никого из детей не интересовали, кроме Сергея, кажется, но он был в армии, а потом год руководил клубом, когда мы уже в подвал какой-то переехали, но всё это было как-то непонятно тогда… Одна из дочерей, Вера, стала женой Орлиного Пера, но она тоже в принципе сама не индеанистка, жила с ним на Алтае, двое детей, потом уехала, они уже много лет не вместе. У Павловых мамаша, Анна Абакаровна, вела картотеку с адресами. Я до сих пор не очень понимаю, как у неё в квартире это устроилось и какую она играла роль, но помню, что там всё было не очень однозначно.
Андрей Ветер: Рысян написал мне, что там однажды произошла облава, всех забрали. А потом отпустили.
Ольга Пакунова: Милиция нагрянула к Павловым, всех, кто там находился, забрали в милицию. Я тогда провела всю ночь на улице Каляева, в изоляторе предварительного содержания, в одиночной камере. Мне было пятнадцать лет… Это самое весёлое, что произошло в Клубе и что связано с Павловыми. В итоге выяснилось, что старшие братья украли что-то, потом они сидели… Я тогда была только на индейцах повёрнута, так что не особо понимала, что там «у взрослых» происходит, и сами Павловы стали мне неинтересны, как только я врубилась, что они не знают ничего про индейцев.
Леонид Шардин
Когда я учился в школе, учительница по литературе просила нас вести отдельную тетрадь, куда мы записывали бы, какую книгу и когда мы прочитали, а также впечатления от прочитанного. Называлась тетрадь «Читательский дневник ученика». Я его сохранил, и там обнаружил запись от 10 марта 1984 года о первой прочитанной мной книге об индейцах. На момент «литературного знакомства» с индейцами мне было двенадцать лет.
Заканчивая читать одну книгу, искал в библиотеке следующую. Появилась отдельная тетрадь, куда записывал индейские имена, отдельные слова и т. д. и т. п. Вырезал из газет и журналов статьи. Пришивал к тренировочному костюму бахрому от настенного ковра с оленями. Из перьев голубей и ворон делал головные уборы и украшения. В общем, занимался всем тем, чем занимались все, кто интересовался индейцами в нашей стране в то время.
1987 год. Конец мая—начало июня. Вечером выходного дня по Пятому ленинградскому телеканалу показывали передачу «У вас 5 минут». Там выступали представители разных театральных студий, творческих мастерских и руководители «кружков» по интересам. На презентацию своей деятельности им выделяли пять минут. Если выступление или рассказ нравился зрителям в студии, то они поднимали табличку (картонную руку в виде знака «V» – два пальца) и выступающим добавляли ещё две минуты… Такими людьми, увлекательно и интересно рассказывавшими о себе, были Соббикаши, Рысян и Сердце. Они демонстрировали слайды с прошедших Пау-Вау, выезда на Карельский перешеек с типи и каноэ, костюмы и вещи. В конце своего выступления объявили телефон и адрес клуба «Этнос».
Я чуть со стула не упал! Мне казалось, что я один, кто «увлекается» индейцами, а тут – целый КЛУБ: люди, встречи, выезды…
Помню, что за несколько минут до передачи хотел пойти на улицу играть в футбол, но включил телевизор и…
Уже на следующий день я знал расписание работы клуба «Этнос»: вторник и четверг.
Ехать туда было волнительно! Пятнадцать минут пешком от станции метро «Звёздная», и я вхожу в дверь классического административного двухэтажного здания, какие есть во многих крупных городах в районах новостроек. На первом этаже – небольшой кинозал, на втором – маленькие помещения 3 на 6, где собираются различные «кружки». У двери с табличкой «Клуб Этнос» стоит паренёк моего возраста. Вижу, что волнуется, как и я. Познакомились: Евгений (к сожалению, Женька пропал без вести в «лихие 90-е»). Немного постояли, обменялись фразами и вошли… в МИР советско-российского Индеанизма!!! Вот так изменилась моя жизнь.
Александр Тереник (Ястреб)
(вопросы и ответы в письмах)
Александр Тереник: Года в три соседские дети показали мне пластмассовых человечков, германских. Там были ковбои и составной форт, и лошади. Для меня это было удивительно. Интересны мне сразу стали индейцы, и я возился с ними всё время; хозяева игрушек занимались с ковбоями, рыцарями (и там ещё что-то было), а потом дети уехали опять, далеко и приехали на следующий год, я точно помню – из Германии. У меня аж дыхание перехватывало от желания увидеть снова их игрушки. Вот где-то здесь я ощущаю, что уже возникла связь с именно с индейцами.
Где-то лет в пять я увидел по телеку немецкие фильмы, и я и сейчас помню сцену где Виннету скачет на лошади и лихо спрыгивает с неё. Позже выяснилось, что это был фильм «Прерия» 1969 года выпуска. И всё, я пропал…
Из-за определённых событий бывших в моей жизни с 1971 по 1973 (отношения к индейцам не имеет) я пропустил Вундед-Ни, узнал об этом случайно в 1975, газеты, какие тогда нам были доступны, штудировала для меня мама. И собирала… Я был уверен, что я один, а когда просёк, что это предмет для осмеяния, то зашухирился.
