скачать книгу бесплатно
– Б-а-а-а-м-м-м-с-с-с!
Репортёр внезапно подскочил на месте, по его спине пробежал холодный ужас. Нервными трясущимися пальцами он достал из кармана небольшой фонарик, и мотающимися движениями начал осматривать весь рояль.
– Никаких следов движения на клавишах, ничего нет… Но, я же чуть не оглох от этой дьявольской шутки. Я ведь не сумасшедший!
Журналист стал нервничать всё больше и больше, ему послышался тихий смешок с подоконника, где стояла рогатая ухмыляющаяся рожа. Единственный разумный выход сейчас, по мнению Томаса, это уносить отсюда ноги, подальше от этой проклятой комнаты. Он решил отправиться в единственное место, куда, традиционно, дьявольским силам вход закрыт – старую англиканскую часовню на кладбище.
– Возможно, сейчас самое время помолиться всевышнему… – рассуждал Томас.
Он двигался рысью по лабиринтообразным коридорам первого этажа, стараясь выдавить из головы навязчивые мысли о диареи и жидком стуле. Нет, он не жидкий кусок кала, старающийся побыстрее покинуть кишечник, а отель не страдает вздутиями газов. При чём здесь он, просто обреченный человек, спасающийся от неведомой опасности.
Выбежав через заднюю дверь во двор, мужчина немного замедлил шаг, приближаясь к семейному кладбищу Уилсонов. Сначала он отворил скрипучие железные ворота, затем поднялся по дорожным плитам на небольшой холмик, где возвышалась белая, отделанная деревянными панелями, часовенка. Два раза повернув ключ в её широких дверях, Томас толкнул их и с облегчением забрался внутрь.
Вокруг было темно и просторно, и, в воздухе витал запах сгоревших свечей. Репортёр достал спички и принялся чиркать все найденные подсвечники, освещая помещение. Внутреннее убранство часовни производило неоднозначное впечатление на его городской ум. Величественный зал украшали красивые фрески и статуи женщин, а на высоких узких окнах висело дорогое цветное стекло. Всё это изящество резко контрастировало с огромной фигурой, находившейся в дальнем конце зала. Это была пугающая имитация висящего Иисуса на кресте. Гигантская фигура распятого человека как будто нависала над зрителями, лицо Христа выражало страдание, а с тернового венка на его голове свисали застывшие капли крови.
Бредберри явно не был в восторге от этой инсталляции.
– Надо же… Какое странное выражение веры. Они бы ещё всех изувеченных праведников сюда поставили, вместе с головами Петра и Павла. Прямо как варварские католики…
Мужчина зажёг все найденные внутри светильники, пока весь зал часовни не осветился мерцающим желтым сиянием. Ощущение веры и покоя на некоторое время наполнило его измученный дух. Томас медленно бродил вдоль колонн и статуй женщин со сложенными в молитвенной позе руками. Затем он подошёл к алтарю, где сверху красовалась дева Мария с младенцем Иисусом на руках. Репортёр встал на колени, приняв позу молящегося христианина, намереваясь получить помощь свыше:
– О, святая дева Мария. Взываю к тебе за защитой. Прошу, во имя всего святого, во имя твоего сына, Христа, защити меня от тёмных сил, населяющих это место. Во имя Отца, Сына и святого Духа, аминь.
Томас закончил свою молитву, оставшись некоторое время стоять на месте, всматриваясь в умиротворённое лицо богородицы. Успокоив здесь свои нервы, он потушил за собой все горящие светильники и тихой поступью покинул часовню, затворив за собой двери на ключ.
На улице туман всё ещё стоял непроглядной стеной, и день стал раздражать его своей тоскливостью. Это мотивировало его вернуться обратно в дом. Журналист поставил себе цель именно сегодня найти заветную банку с кофе и сосредоточился на обходе всех кухонь и кладовых в гостинице.
– Надо выяснить, где обычно обедает Сюзанна Милтон, уж она то наверняка любит выпить чашечку бодрящего напитка. И, боже мой, она довольно таки хорошенькая англичанка, – сладко заметил Бредберри.
Зайдя в неизведанную часть первого этажа, репортёр обнаружил для себя новый неприятный сюрприз, поджидавший на его пути. Посреди узкого коридора стоял красный бархатный пуфик, на котором лежала жуткая кукла клоуна. Кукла размером как те девчачьи пупсы в платьях, в красочном разноцветном костюме с белым воротничком вокруг шеи. Две рыжих копны волос и раскрашенное лицо, до мерзости напоминающее Рональда Макдональда. Улыбающиеся острые зубы, хищно торчащие изо рта, и сверкающие зеленью глаза отнюдь не вызывали доверия. Томасу очень не хотелось поворачиваться к игрушке спиной.
Присев на корточки напротив клоуна, Бредберри сделал в дневнике пометку:
– Сейчас время обеда, а я обнаружил в доме мерзкую куклу клоуна, испортившую мне аппетит. Обязательно собираюсь найти чулан, куда засуну её, пока сюда не приедет обслуга отеля. Понимаю, хоть это и звучит глупо, но я не хочу получить удар ножом в спину.
Через полчаса изысканий, на втором этаже обнаружилась чайная комната, где лежала… Аллилуйя! Банка с кофе «Солнечная Аравия», которую Томас сразу же захватил подмышку, чтобы затем поставить её на кухне, где ему привычней принимать пищу.
Этот чайный зал навевал ощущение путешествия на Восток. Кто-то сильно постарался с дизайном интерьера. Деревянные ширмы с азиатскими узорами и украшения на стенах, резная деревянная мебель и высокий тёмный самовар из качественного чугуна привезли явно откуда то из Азии. Томасу было лучше обедать на его привычной кухне, чтобы не заразиться иллюзией потерявшегося в огромном здании.
Вернувшись вниз, он наконец сварил себе желанную чашку кофе и отправился обедать в ту самую комнату, откуда сегодня Томас с перепугу выбежал прочь. Страхи нужно было преодолеть, иначе ему просто не место на такой рискованной работе.
Устроившись поудобнее в кресле и медленно потягивая горячий напиток, журналист наблюдал, как на улице темнел вечер. В таком тумане и сырости ему было особенно страшно расхаживать мимо садовых статуй и мерзкого пугала. Это заставило Томаса как-то убивать время в доме…
Он взял в руки лежавшую на маленьком угловом столике заводную игрушку, блестящую шкатулку с балериной, и запустил её в пляс. В руках Томаса она кружилась над зеркалом, исполняя свой причудливый танец, заливая всю комнату звонкой механической мелодией, подобной музыкой многих детей убаюкивали перед сном. Когда приятная мелодия затихла, тишину в комнате нарушил противный треск, раздававшийся по оконному стеклу, причиной которого явился ударившийся сдуру грач. Он царапал окно когтями, бешено размахивая крыльями, то падая, то поднимаясь вверх.
Это снова выбило Бредберри из колеи, и он подбежал к окну, угрожающе размахивая руками.
– Твою мать… Ну-ка, кыш! Кыш, проклятая птица!
Птица улетела, оставив мужчину в негодовании. Полминуты стоя напротив подоконника, он заметил произошедшие на нём изменения. Нет, рогатая противная рожа сатира всё ещё насмешливо пялилась на него, но, на месте, где раньше стояла красивая гипсовая фигурка кота, валялся железный ключ. Сама же статуэтка кошки куда-то пропала. На полу, рядом с окном, её не оказалось. Томас с разыгравшимся любопытством повертел странный ключ в руках.
– Видимо котяра отправился на ночную охоту, – попытался он пошутить, чтобы хоть как-то успокоить себя.
Репортёр положил свою находку в карман, оставляя это дело до завтра, а сегодня он выполнит свою вчерашнюю задумку: возьмёт из уборной швабру с ведром и вымоет то грязное пятно, что осталось с прошлого дня на втором этаже.
Через час, поделав все свои дела, он поднялся наверх в свою комнату, чтобы провести там за записями весь остаток вечера. Приблизившись к двери, он обнаружил внизу торчащий белый кусок бумаги. Он высовывался прямо из дверного проёма, пробуждая у Томаса странные и тревожные подозрения.
Он взял в руки мятую записку, оставленную ему кем-то неизвестным. Не было никаких сомнений, она предназначалась Томасу, и никому больше, ведь её всунули в дверь ЕГО номера, а не в любую другую случайную дверь. На ней корявыми чернильными буквами было написано лишь одно слово: «У_Б_И_Р_А_Й_С_Я!».
Это слово болезненно врезалось в его разум. Журналист поскорее залез в комнату и надёжно запер дверь на ключ…
Глава 4: истина в вине
Утром наконец победило обречённое чувство долга подниматься с постели. Нервы Томаса были расшатаны ещё со вчерашнего дня, а во рту у него чувствовался противный привкус засухи. Репортёр достал из сумки армейскую фляжку с водой и глотнул из неё пару раз. Следующий день репортёр решил начать не покидая сразу свой номер «225», а усевшись за стол, заполняя страницы дневника.
– Утро четвёртого дня в отеле «12 Сэйнтс Хилл». Мне здесь уже начинают поступать угрозы. Кто-то или что-то оставило мне под дверью странную записку. Прилагаю её к страницам дневника.
Бредберри аккуратно развернул в руках помятую записку, цепляя её скотчем к чистой странице своего журнала. У двери своей комнаты он припрятал кочергу, которую взял вчера с кухни. Сегодня он решил не расставаться с ней ни на минуту.
Делая натужное усилие, он повернул в замке ключ и осторожно приоткрыл дверь комнаты. Снаружи дом встретил его мирной тишиной, нарушаемой одним лишь размеренным тиканьем часов, висящих на стене коридора. Томас опасливо огляделся, то в одну, то в другую стороны коридора, страшась увидеть там затаившегося где-нибудь за цветочным горшком преследователя.
Он сомневался. И это сомнение касалось многих вещей… Его приезда сюда, несмотря на возражения его матери, живущей в Кейсторе, с ней он говорил по телефону перед отъездом. Другое сомнение касалось дурацких шуток отеля, непонятных и неестественных вещей. Чем это являлось: происками здешних духов или же жалкой имитацией, подстроенной людьми?
Бредберри решил спуститься в кухню и подкрепиться утренним ленчем. На старую серую плиту он поставил закоптелую сковороду, на которой тут же разбилась пара яиц и поджарилась с хрустящим беконом.
Пахло вкусно. В горле Томаса всё ещё было ощущение жажды, но не такой, которую достаточно просто лишь утолить водой. То была другая жажда, навеянная желанием сбросить груз тяжких проблем и выпустить пар. И она привела его к двери кладовой.
На пыльном деревянном стеллаже красовались бутылки с запасёнными коллекциями вин, привезённых сюда из многих частей мира. Множество дорогих сортов с разноцветными этикетками, выдержанные не один год. Томас подсветил бутылки своим карманным фонариком и решил открыть себе Бургундское полусладкое 1908 года.
Сейчас он не задумывался над нравственностью своего поступка, ему было просто всё равно. Штопор громко чпокнул над горлышком бутылки, выпуская наружу сладкий аромат винограда. Алая струя полилась в бокал, чтобы затем оказаться в желудке репортёра вместе с аппетитной яичницей и беконом.
Это наградило Томаса расплывчатой иллюзией безопасности, хотя бы на какое-то время. Завершив свой завтрак, он налил себе ещё один бокал, на всякий случай.
– Ничего страшного не случится. Это просто издержки нервной работы, – говорил он себе, успокаивая.
Неуклюже усевшись за кухонным столом, он начал вертеть в руках ключ, который ему оставили вчера на подоконнике. Откуда он мог быть? Блестящий золотом, длинный, с круглой приплюснутой головкой. В голове вертелось множество догадок, но самая навязчивая из них была весьма предсказуема – «Склеп». Бредберри давно мечтал попасть именно в эту часть кладбища, и теперь он получил заветную возможность.
Корреспондент покинул дом и вышел во двор через заднюю дверь. Небо на улице было почти ясным. Далеко в море виднелись серые рыбацкие лодки, бороздя его в поисках добычи, а мерзкое пугало как обычно висело на своём месте, приветствуя Томаса гробовым молчанием. Сейчас даже оно не вызывало у него тревоги, а одно лишь ровное чувство опьянения. Пока он совершал свой путь на кладбище, вдоль садовых дорожек раздавались неприветливые шорохи из кустов, ненавязчиво намекая на скрытое наблюдение за корреспондентом.
Бредберри ускорил свои шаги, пока не юркнул за железные ворота кладбища, заперев их на ключ. И вот, он оказался перед дверями склепа. С ребяческим нетерпением, он достал ключ и осторожно повернул тяжёлый скрипучий засов на дверях. Ключ подошёл идеально, БИНГО! Изнутри на него сразу дыхнуло противной пылью и ещё чем-то, напоминающим старое масло для освещения.
Перед тем, как зайти внутрь, Бредберри присел на деревянную кладбищенскую скамью и сделал очередную пометку в своей записной книжке.
– Сейчас время: одиннадцать до полудня. Я спускаюсь в загадочный склеп на кладбище. До сих пор не знаю, кто вчера оставил мне ключ. Из газетных сводок об отеле следует, что под ним лежит фундамент более древней постройки времён Римской империи.
Внутри склепа было довольно грязно. Стоило ему взяться рукой за стену, как на ней оставался тёмный след, а к пальцам прилипала пыль. Верхнее помещение было небольшим и открывало винтовую лестницу, ведущую под землю. Томас смерил глазом глубину, на которую его вывели каменные ступени – около трёх метров вниз. На глубине запахло сыростью и вдали лишь чернел мрак камеры. На стене висело несколько факелов, которые Бредберри сразу же зажёг зажигалкой.
Подземный зал тут же осветился оранжевым мерцающим светом. В передней части подземной камеры лежали в ряд раскрытые надгробия, готовые для будущих покойников. Томас в тайне надеялся, что обнаружит здесь захороненных знаменитостей или других постояльцев отеля, но, к сожалению, все они оказались пусты.
Пройдя вперёд около двадцати шагов, репортёр увидел в середине небольшой узенький проход, который вёл в заднее помещение склепа. Ведомый любопытством, Томас сразу же двинулся в него.
Следующее помещение казалось на несколько столетий древнее первого и имело причудливую конструкцию. Подземный зал имел овальную, почти круглую форму. В стенах были пробиты многочисленные выдолбленные альковы. Журналист приблизился к одному из них, внутри лежали древние кости: тонкие, серые, с беззубым черепом. Это были останки древнего человека, более тысячи лет назад как умершего.
Проходя вокруг каждого из альковов, он насчитал всего одиннадцать скелетов. Пока репортёр стоял в центре зала, они окружали его со всех сторон.
– Значит одиннадцать останков, а я всегда считал, что их здесь двенадцать, – в негодовании заметил Бредберри. – Здесь должно быть что-то ещё…
Бездумно расхаживая взад и вперёд, он ощутил на полу своими ботинками что-то твёрдое. Прямо у него под ногами находилась круглая каменная плита со странными узорами. Её поверхность была украшена загадочными и непонятными символами, напоминавшими древние руны или иероглифы.
Томас увлечённо рассматривал их, освещая плиту светом факела. Внезапно, что-то мягкое и пушистое стало лосниться между его ногами, переводя на себя внимание. Томаса обжёг поток неверия и отрицания, отчего его глаза округлились словно шарики для пинг-понга. Он увидел у своих ног огромного чёрного кота.
Пушистый и откормленный зверь смотрел на него с любопытством и некой скукой в глазах.
Через некоторое время шок Томаса сменился заботливостью, мало ли откуда сюда мог пробраться соседский котяра.
– А ты здесь откуда взялся? Ну-ка, иди сюда, – репортёр заискивающе протянул руки к животному.
– Сшш! Фрр! – злобно бросил ему кот и оскалил белые зубы.
Вот те раз… Такого ответа Бредберри точно не мог ожидать. Что за странный кот, сначала трётся об твои ноги, а потом оскаливается.
– Вот запру тебя здесь, тогда узнаешь, – ехидно ответил ему Томас.
Он решил сделать вторую попытку взять и унести из склепа животное, но, приближаясь к коту, заметил на его морде странную ухмылку. Жуткий и беспощадный смех разразился из пасти кота:
– Ма-а-га-га-га-га!
В следующий миг зверь яростно прыгнул прямо в лицо Томасу, коварно расцарапав ему щёку, брызнувшую красной струйкой крови. После своего злодейства, кот убежал в тёмный проход камеры, ведущий в первый зал склепа.
– Вот же тварь! Никогда не понимал, за что Элис любит вас – маленьких злобных ублюдков.
Ещё с минуту журналист озлобленно скулил от щипающей рваной раны на щеке, и, крепко прижимая её рукой, побрёл к ступенькам на выход из склепа.
Поднимаясь наверх, он нигде не увидел следов присутствия кота. Бредберри на всякий случай запер двери склепа на ключ, чтобы никто больше не смог туда забраться. Устало присев на скамейку, он достал из кармана чистый платок и вытер им стекающую с лица кровь.
Томас не знал, откуда здесь взялся противный кот, так жестоко ранивший его, но твёрдо решил выставить его за ворота, если снова найдёт. Пришлось зайти в дом и обработать рану. В номере репортёра лежала переносная аптечка, специально для таких целей.
Томас аккуратно раскрыл её на кровати, доставая оттуда пузырёк спирта и бинты, намереваясь тщательно обработать царапины.
Встав напротив овального зеркала, висевшего над столом, он зажёг свечу. Медленными плавными движениями Томас проводил ватой вокруг раны, вытирая следы крови с лица.
Внезапно, его слух зацепила навязчивая звонкая мелодия. Не было сомнений, это была та самая детская игрушка – шкатулка с танцующей балериной. Кучи мурашек по спине, нахлынувшие на него безудержным бурным потоком, заставили Бредберри обернуться и в панике осматривать всю комнату.
Музыка внезапно стихла, оставляя после себя лишь мёртвую тишину. Это на миг заставило Томаса усомниться в своей нормальности.
– Ничего! Всё опять стихло… Где же эта дурацкая игрушка?
Мужчина вытер рукой потную испарину со лба и развернулся обратно к зеркалу. И тут его застал врасплох ещё один неприятный сюрприз, как будто вылезший из детских кошмарных сновидений.
Тот старый овал зеркала не был пустым, в нём сидело нечто чуждое и враждебное. Из него смотрела зловещая, полупрозрачная, ухмыляющаяся рожа. Она явно имела женские черты лица, с сияющей кожей и длинными развивающимися волосами. Её глаза неотрывно уставились на Томаса, уголки рта скривились в жестокую гримасу насмешки, издеваясь над ним в немом выражении. Все его ощущения будто провалились куда-то далеко вниз, душа закралась в самые пятки. Эта неведомая сущность словно бы парализовала Бредберри, не давая ему сдвинуться с места.
Полупрозрачный рот раскрылся, брови поползли вверх, и глаза угрожающе засверкали:
– С-с-с-ч-чё-ё-ё-т-т! – пронзительно завопила ему сущность.
Репортёр мгновенно отлетел на пол, упав с высоты собственного роста. Он в панике вскочил на ноги, быстро выбегая из номера «225», держа путь подальше от зеркала, всё дальше и дальше в коридорах гостиницы.
Весь взмыленный, с бешено колотящимся сердцем, Томас вломился в кухню и решительно достал из холодильника открытую им бутылку вина, скорее засовывая ледяное горлышко бутылки себе в рот.
Холодное красное вино обожгло его пищевод, но через полминуты принесло некоторую дозу успокоения. Ещё бы, ведь с ним случился его первый опыт контакта с нечто запредельным, существом из потустороннего мира, которое настигло Томаса прямо в его спальне. Образ мерзкой призрачной физиономии не выходил из его головы, и он твёрдо решил, что этого зеркала в его номере больше никогда не будет.
Мужчине уже давно следовало знать меру и остановиться, убрать бутылку подальше от губ, но Бредберри продолжал опустошать её, пока не завалился в беспамятстве за столом.
Через три часа вынужденного сна его голова вся трещала по швам. Мужчина взглянул на часы, они показывали девять вечера. Теперь ему понадобится достать из аптечки обезболивающее, чтобы прекратить мучения от тупой, крепко засевшей в голове боли.
Но не сегодня. Сегодня он не под каким предлогом не вернётся в эту комнату. Руки и ноги журналиста сильно затекли от долгого пребывания без движения.
– Уфф… Моя голова. Видать я перебрал с выпивкой…
Констатировав этот печальный факт, Томас протёр слипшиеся глаза и достал из кармана записную книжку.
Он попытался сделать в ней очередную запись, но его почерк на страницах выделывал причудливые пируэты и мёртвые петли, упрямо отказываясь подчиняться руке. Он отложил ручку в сторону и посмотрел на свою ладонь – она вся тряслась нервными конвульсиями.
– Всё… На сегодня с меня достаточно… Лучше я лягу спать в одну из других спален в доме.
Томас Бредберри неуклюже шагал по извивающимся коридорам отеля, высматривая себе наименее страшную комнату на ночь. В одной руке он держал портативную масляную лампу, а другой он хватался за всё подряд, пытаясь сохранять равновесие. Всё вокруг казалось ему подозрительным: висящие на стенах картины, с изображёнными на них людьми, гипсовые человеческие бюсты, стоящие в коридорах, будто бы насмешливо косились на него, как на полного идиота.
Сорок минут блужданий по дому привели Томаса к одной из прилично обставленных спален отеля. Дверь комнаты он сразу же запер на ключ. Наконец-то он мог успокоиться и набраться сил. Бросив рядом на стуле свои пахнущие спиртным вещи, репортёр завалился на огромную кровать с балдахином, и наглухо зарылся под одеялом. Впереди ему предстояло крепко проспать всю ночь.
Так закончился его четвёртый день в «12 Сэйнтс Хилл»…
Глава 5: где ты
Лучи утреннего света лениво пробивались в широкое решетчатое окно спальни. Глаза Томаса Бредберри с испугом открылись, как и у любого растерянного человека, где он и как здесь очутился…
Репортёр огляделся в непривычной комнате, пытаясь осознать конец его вчерашнего дня. Непривычная мебель равнодушно смотрела на него, отказываясь давать ответ. Застарелый набор декадентских предметов интерьера отдавал чем-то испанским, а лица людей на картине, висевшей над небольшим письменным столиком: лодочников, спускающихся на гондоле по бурлящей и неспокойной реке, были полны насмешки.
– Ах, да… – вспомнил он. – Я же вчера сбежал из своей комнаты. Нужно сегодня убрать это проклятое зеркало.
Томас неуклюже поднялся с постели и открыл одну из полок высокого пузатого комода, разыскивая в нём как можно большую по размерам простынь. Через минуту тщательных поисков такая нашлась… С виду потрёпанная, белая постельная простынь была нужна ему для упаковки и отправки к чёрту его мистически опасного овального зеркала из номера «225».
Сегодня день выдался пасмурным, что было замечено из высоких окон коридора. Бредберри с опаской вернулся в свою комнату, чтобы первым делом решить его вчерашнюю проблему. Черпая у себя внутри скрытые резервы мужества, он набрался смелости вновь заглянуть в зловещее зеркало.
Оперативно включив ламповую люстру в комнате, Томас ещё и подсветил поверхность зеркала фонариком, внимательно всматриваясь в него, но не увидел на нём ничего подозрительного, за исключением следа от ладони, оставленного на зеркальной поверхности, по своим размерам меньше и тоньше, чем его собственная. Противный след чьих-то чужих пальцев не на шутку раздражал его, пробуждая в голове профессиональное репортёрское любопытство, смешанное с диким страхом простого обывателя, беспокоящегося за свою жизнь.
После внимательного осмотра, он осторожно снял зеркало со стены, беспощадно завернув его в старую простынь. Теперь осталось только выставить его за дверь, оставив его надёжно спрятанным под одним из угловых столов, декоративно стоящих в коридоре.
Томас вернулся обратно в номер «225» и уселся за стол, ловя себя на том, что давно уже не делал никаких записей себе в дневник. Осмотрев свою правую руку, которая вчера тряслась, как у вонючего лондонского пропойцы, Бредберри слегка поиграл пальцами и, удовлетворённый, взял ручку:
