Стопроцентная свадьба

Валерия Верстовская

Стопроцентная свадьба

– Алло, да, здравствуйте, я звонила вам на прошлой неделе, помните? Да-да по поводу дизайна свадебных открыток, знаете, я все-таки выбрала те, самые первые, с розовой каймой. Когда можно приехать обсудить детально? В среду, агаа.., все, прибуду с мужем ровно в 6! До встречи!

Стою на кухне. Новой кухне. Не маминой. Здесь больше не пахнет родительским домом. Это будет родительский дом, но не для меня, где кухня-теперь моя.

Звонок в дверь, мысли разлетаются по углам. В голове: “Вернулся, родной”. Спрыгиваю со стула и бегу открывать дверь. Смотрю в глазок и не верю. Она действительно приехала???

Заходит. Детски смотрит на меня, с такой же душевной добротой, как глядел на нас отец, когда мы прибегали к нему жаловаться на Сережу-хулигана из соседнего дома или попрошайничали побольше карманных денег. Дааа, у нее был его характер. Меня иногда так удивляло-как, такой светлый, лучезарный человечек может найти себе место в этом опошленном мире. Сколько помню себя, всегда старалась защитить ее от жестокости, грязи и всего дурного. Я смотрела на жизнь другими глазами, а если быть точнее взглядом мамы. Она всегда была суровой, требовательной и серьезной. Я не понимала, как такие две разные личности смогли создать семью. Проливная гроза с накатывающим громом и одиноко растущий цветок посреди дороги. Так я видела их союз. Ее взгляд был сладкий в такую же меру, как и обезумевший. Иногда я боялась ее, но всегда уважала и смотрела, как на эталон совершенства. Я бы не сказала, что она была хорошим родителем, но женщиной ей удавалось быть отменной. Папа любил ее, как привороженный, такую деспотичную с заразительным смехом. А она в благодарность за его любовь, отдала свою жизнь. Так она считала “по-честному”. Я никогда не думала, что стану ей. Оказывается, чтобы быть той, на которую шавки лают, стоит пройти многое в жизни. Я прошла.

– Ну что, как тебе сюрприз? – с улыбкой на лице взвизгнула сестра, с которой я виделась только по видео звонкам последний год

– Не верю своим глазам! Я так ждала тебя!

Посыпались объятия, поцелуи, смех, слезы счастья, которые значили для нас действительно многое. Замечаю странность, чужой запах. Или я забыла его? Не время думать об этом.

– Проходи, присаживайся, выпьем чаю?

-А может чего покрепче? Уже не маленькие, от мамы можно не прятаться.

Она смеется, достает вино из своей сумки, и я понимаю, что разговор, который я так долго откладывала, сегодня непременно произойдет.

– Да ты с презентом-весело отвечаю я, пока достаю бокалы

– Конечно, так давно не виделись. Сколько же у меня произошло!

Она начала рассказывать про своего нового парня, про папу, по которому я успела соскучиться, про каких-то уличных собак, которых пожалело ее доброе сердце. Я слушала скорее не то, что она мне говорит, а глубже.

-Ты не такая разговорчивая, как обычно, что случилось?

Она видит меня насквозь. Мы садимся за стол, я разливаю вино. Опять сидим на кухне. Опять не на маминой. Уже на моей.

-Да у меня, знаешь, все хорошо, учусь-работаю. Никаких изменений

– А с Русей как? Ругаетесь и миритесь?

– А, даа, хотела тебе сказать позже, но думаю сейчас самое время. Мы женимся

Сестра поперхнулась. Я ждала удивления и получила его

– ЧТО ТЫ СКАЗАЛА? ПОЧЕМУ МОЛЧАЛА? КАК ТАК ВЫШЛО?

Я рассмеялась и почувствовала вину, взявшуюся из ниоткуда внутри себя. Опять я думаю об этом дне. А может стоило поступить иначе? Я сохранила бы частичку себя рядом… Думаю самобичевание всегда сопровождало меня после совершения каик-либо роковых поступков и сейчас не обошлось без него. Я до сих пор не отошла от того, что случилось и хотела поскорее забыться в своей новой жизни (к которой следовало еще привыкнуть).

– Суматоха сводит с ума, знаешь. Кругом дела, верчусь, кручусь. Хотела прислать тебе приглашение на стопроцентную свадьбу

Я улыбнулась, она тоже. Мы понимали, что я имею в виду. Каждый мой непосредственный “жених” делал мне предложение, а потом убегал, как дело доходило до серьезных проблем. Будучи в отношениях со своим последним парнем, на английский лад “cry-boy", на русский-чудак обыкновенный, особо не возлагая на него надежд после очередного “Я буду любить тебя вечность” ушла сама, как и обещанное предложение выйти замуж.

– Ты уверена, что это “стопроцентная свадьба”? В любом случае, я желаю вам счастья. Я безумно рада, расскажи, как это все было

Уверена ли я? Да, я уверена. В этот раз на все сто. Но только не это, только не этот рассказ. Тут должна быть история Ромэо и Джульетты, но заканчиваемая счастливым концом, а не пародия на “околофутбола”. Я сейчас провалюсь сквозь землю, как же не хочу это вспоминать. Но не нужно вспоминать то, что держится у тебя в голове постоянно. Улица. Толпа. Осужденные взгляды. И я, такая маленькая, беззащитная. В белом. Будто уже готовая идти под венец.

В тот день я шла туда по другому поводу. На мой телефон пришло странное сообщение из прошлого “Прошу, будь на Ангарской в 16.00. Последняя просьба. Больше ты меня не услышишь.” Мимолетный испуг. “Он что, на свободе?”. Та пробежавшая дрожь, затрагивающая каждый волосок тела, знакома всем, это ни с чем не сравнимое ощущение, когда приходит нежданное напоминание о прошлом, еще не забытом, но уже таком далеком. Я никому ничего не сказала. Пошла одна. В белом.

Это был мой любимый цвет. Цвет чистоты, осознанности, он ассоциировался у меня с каким-то началом новой жизни. На мне казался взрослым и солидным. Одеваясь, посмотрела на себя в зеркало “В белом, как невеста” улыбнувшись произнесла тихо, себе под нос, накинула куртку, так… правый карман…ага…, собираюсь дальше.

Я знала, что Русе это не понравится. Он любил решать мои проблемы. Даже пытался как-то подстроить под себя. У него плохо получалось это, но несмотря на все его мелкие попытки приручить меня, он был хорошим человеком и пытался делать все мне во благо, чтобы я “довольная” была, как он любил говорить.

Но я-то знаю, что я сама могу решить свои проблемы. Да я даже за проблемы это свое “прошлое” не считаю. Так, неурядицы, которые сама улажу, но если отдать это дело в руки Русе, то эти самые неурядицы станут настоящими проблемами, поэтому выбираю все решить сама. Именно таким логическим мышлением я руководствовалась в тот момент.

15.40. Иду в знакомых мне дворах. Помню каждое дерево, камень, подъезд. Хочу забыть, но уже так не тяготит. Мысли опять съедают меня. Что он сделал на этот раз, что приготовить на ужин, кого я увижу на Ангарской, какой фильм мы с Русей будем смотреть сегодня и чем он закончится. В голове каша. Незаметно для себя пришла на место встречи. Оглядываюсь. Никого нет. Жду пять, десять, пятнадцать минут. “Опять отхода” промелькнула в голове мысль. Так даже лучше. С облегчением вздохнула, разворачиваюсь и собираюсь уходить.

Тот, к кому я шла было омерзительным существом. “Оно” ему имя. Не могу назвать его человеком или животным. “Существо разумное. Жесткое. Безнравственное”.

“Оно” оказалось в моей жизни по чистой случайности.

Будучи подростком, я часто бродила по улицам нашего района, среди темных, безграмотно страшных парней и продажных мил. Я всегда удивлялась этому огромному количеству не мыслящих, не любящих, наценившихх себя людей. Помню, примером, настоящей деградации послужил мне случай с одной милой. Она была дитя, светлое такое, с чистым лицом и небесно-голубыми глазьями. Зима была, холод. Стоит на остановке, автобус ждет. Училась она на вид в классе четвертом. Ростом была небольшая, за то крупная, краснощекая, русская. Таким детям, на Руси надо было родиться, а не в опошленной России. Они-олицетворение богатой, сильной земли. Гордость переполняла меня, когда я видела таких ярких представителей нашей нации. Любовалась стояла. А девчушке, пушистыми хлопьями, снежинки на ее вздернутый, маленький носик падают, а она сдувает их. Сдувала, сдувала, сдувала. Да так забавно это выглядело. Улыбаться хотелось. Потом надоело ей, наверное, сдувать. Достает из карманчика дедовскую Яву, которая больше ее лица в два раза, спичечный коробочек. Раз, два, искорка. Вздох. Курит. Да так зрело, как будто с сигаретой родилась. Снежинки сразу давай таять. Возле ее вздернутого носика. Может, если бы и не они. Она бы не курила?

Я ненавидела мил, которыми кишел мой район и их страшных +1? Из-за этого плюс один мы с “оно” и познакомились однажды.

Я стояла у подъезда, ждала доставку каких-то вещей на зиму. Проходит десять, пятнадцать, двадцать минут. Сажусь на скамью, уткнувшись в телефон, тут ко мне подваливается чей-то пьяный, грязный плюс один! Вскакиваю с лавочки и слышу его протяяяяжное “Девушкааа а давайте познакомимсяяя, аа??”. Я терпеть не могу пьяных плюс один. Этот еще пытался связать пару слов и выдавить их из себя, но получилось выдавить лишь то, что он пил и ел последние пару часов. Собираюсь уйти от этого. Черт. Телефон. Шарю по карманам. “Не это ищииеешь красотка?”– подало голос это животное держа в руках мой мобильник. “Черт, мне даже трогать его противно, но придется как-то забрать”. Подхожу к нему, пытаюсь выдернуть телефон из его руки. Неожиданно для меня, эта пьянь начала играть со мной и посмела тронуть, да так, что я чуть не упала. Она встало. Тут я поняла, что это было двухметровое отродье, которое улыбаясь и бормоча себе что-то под нос идет прямо на меня. “Вот черт” думаю я и рыскаю по куртке в поиске ножа, который лежит у меня всегда в правом кармане для применения самообороны.

Не нахожу даже ничего острого. Глазами пробегаю вокруг, нет ничего тяжелого. “Что за долбанная пустошь?”. Пока все это происходило в моей голове я пятилась назад, а он подвигался ко мне ближе и ближе. Я, несвойственно мне, закричала и полились слезы. С учетом того, что я не плакала с девяти лет это было пугающей реакцией, которую я не в силах объяснить даже сейчас. -Эй, сир, Вы видно хотите что-либо от этой дамы? И видно что-то нехорошее, раз довели милу до слез.

Сказал строгий, громкий и завораживающий голос за спиной этой пьяной помойки. В тот момент, мне казалось, что я не слышала ничего слаще и красивее. Построенная речь в моем районе была дивной для меня. Видимо, среди темных мил и их плюс один, есть кто-то еще на этой оплаканной земле. Кто-то здравый, но чужой.

Диалог животного с новичками не состоялся. Плюс один через несколько минут получил оплевуху и отправился слегка покосившийся к своей миле. Я стояла в шоке, примкнувши к стенке подъезда рассматривая эту тройку. Они были ухоженные, чистые и свежие. От них пахло сладостью, табаком и марихуаной. Какое сочетание может быть лучше?

Один из них подошел ко мне, протянул мобильник

– Это Ваше. Позволите узнать имя столь прекрасной особы? – будто бы преклонившись, льстился, как мне казалось, самый главный из них.

– Аделина. Можно просто Ада.-забирая свой телефон представилась я

– Ада… я Тадевос, но друзья зовут меня просто, Тад. Вы здесь живете, Ада?

Несмотря на то, что я казалась существенно младше его он обращался ко мне на “Вы”, что очень удивляло и притягивало.

–Я здесь живу. Я давно живу в этом районе       и никогда не видела вас.

Я говорила как-то странно, замешкано, как будто пугливо, запинаясь. Это было непохоже на меня.

Он был существенно выше, и чтобы смотреть ему в глаза мне приходилось приподнимать голову вверх. Заметив мои никчемные попытки увидеть его глаза, он ухмыльнулся и пригнулся. Расстояние между нашими лицами было не большим. Я испугалась этого, но не подала виду.

Обычно, люди не замечают таких деталей, хотя “главное в мелочах”, помнишь? Он уже перевернул во мне все, что было. Да так, что я стояла в ступоре

– Вы       малы, чтобы видеть таких, как мы. Скажите, не хотите ли Вы начать крепкую дружбу?       Вы слишком прекрасны для этой местности.

Я не поняла к чему он сказал последнее предложение. Но как зачарованная слушала его голос и смотрела в эту карию бездну.

–Мы       можем попробовать – с ухмылкой прошептала я

В голове же было “дададада”.Но не вскрикну же я свое “да”. Я как никак девушка. Существо-загадочное.

Тут наш диалог прервала сигналящая машина с большой надписью “доставка” на кузове. Мой собеседник услужливо поклонился мне, сладко пропел “до встречи” и испарился. Я отошла от транса, забрала свои вещи и пошла домой.

Весь вечер я провела в мыслях о нем. Эти глаза не давали мне покоя. В них было что-то завораживающее, такое притягивающее, именно то, чего мне так не хватало, того огонька, которого у меня в глазах не было.

Незаметно для себя я уснула, опять снились кошмары, которые мучали меня всю мою жизнь. Какие-то причудливые монстры вырисовывались в моем детском подсознании, а я шла к ним навстречу. Всегда шла. Наверное, так, у меня образовалась привычка идти туда, где не особо ждут.

Проснулась от какого-то шума за окном. Мы жили на первом этаже и какое-то время без решеток, что было безусловно опасно для моего района, но таковы были обстоятельства.

Я боялась смотреть в окно ночью, поэтому всегда занавешивала его шторами, глупо надеясь, что так я в безопасности. Вот, встаю сонная, бреду к этим самым занавесками, раскрываю их и вижу на уличной стороне подоконника огромный букет моих любимых лилий и записка

“Доброе утро, Ада. Хорошего дня. Заеду за Вами в девять, прошу будьте готовы к прекрасному времяпровождению.”

Я удивилась, не верила и что-то странное заколотилось в моем мозгу. Как будто молоточком били, но приятно били. Еще хотелось.

Весь мой день проходил в ожидании девяти вечера. Я суетилась, мешкалась, собиралась. Я понимала, как взросло выглядит мой новый друг и хотела быть под стать ему. Первый раз я накрасила губы в ярко-алый цвет, взяла тонкие сигареты кисс из маминой сумочки и дала себе обещание быть более улыбчивой и нежной… В 14 лет.

Он забрал меня на черной машине, где сладко пахло табаком, порошками и карамелью. Он показал мне чудесные места, обращался со мной, как с ребенком. Стоило было этому насторожиться, но я летала в другом. В нем.

Так, мы знакомились все ближе и ближе, наше общение было тесным и странным. Я чувствовала любовь от него, но она была другая. Не такая, как в фильмах или счастливых историях. Не обращая на это внимания, я потихоньку отдала ему свою жизнь. Что потом, послужило мне главной ошибкой.

Спустя три месяца нашего с ним общения Тад кардинально поменялся. Он все еще любил меня, но вместо манившего харизмой мужчины я увидела жестокого тирана. Он сам решил показать мне это. Сам показывал, как калечит других “ради тебя, малышка” – это было его любимое выражение. Калечил он всех. Начиная от тех, кто кинет мне “привет”, заканчивая теми, кто неправильно кинет мне взгляд. Это была какая-то волчья любовь. Ненормальная. Страшная. Бесчеловечная. Несмотря на все чувства мы не были парой. Он никогда не прикасался ко мне, изредка обнимал, а лишь говорил. Говорил, говорил, говорил, много и о разном говорил. А я, как дите, сидела смирненько так, ручки сложила. Слушала. Жизни училась.

Переучилась.

Рассказывать о наших с ним отношениях я могу долго и страстно, но без улыбки, а лишь с горьким сожалением утраченного времени.

Он, наверное, руководствуясь правилом “лучше она от меня это узнает, нежели где-нибудь, с кем-нибудь за гаражами” ( а лучше бы я узнала о другой, темной, беззаконной жизни где-нибудь, с кем-нибудь, но будучи осознанным человеком) показывал мне иную сторону нашей России. Жестокую, бедственно-нравственную, печальную.

В 14 лет я видела, как люди дерутся из-за разного цвета кожи. Как шестнадцатилетняя мила делает оборот в домашних условиях. Как дворовые ребята лет так 18, останавливают какую-нибудь старушку и забирают у нее последние средства на выживание. Как взрослые парни, стадом, прислуживают Таду и выполняют каждую его прихоть. А соответственно и мою. Незаметно для себя, я поняла, что для Тада я стала смыслом жизни. Чем вызвана такая любовь от человека, который бил беременную девушку, оставил свою мать умирать в одиночестве и просидел в тюрьме больше, чем я живу мне было непонятно. Но в тот момент я и не знала этого. Я начинала только узнавать его и почему-то, никогда не боялась.

А главное, я поняла откуда искра в его глазах, которая была оружием против меня в нашу первую встречу. Под которой я стелилась, когда ощущала это сумасшествие. Это и в прям было безумие карих глаз, которого, так не хватало моим зеленым.

Я поняла почему он так сладко пах. Почему был притягательно загадочным. Я же всегда шла к монстрам. Помнишь?

Этот раз был не исключением. В нем не было ничего живого и искреннего.

Все его чувства оказались в наркотиках.

Все это безумие, которое я видела был лишь приход от какого-нибудь дерьма типа ускорителей или эйфоретиков. Со всем этим я тоже познакомилась. И все это сделало хорошенький надлом в моей жизни.

Если бы я была очередной милой со своего района, то могла бы хвастаться тем, что перепробовала множество порошковой дряни и делаю отличные, черт,.., в прочем, не важно…

Подсев на эту убийственную сладость я обезумела. Это грустно признавать, но люди сходят с ума не друг от друга, а от какой-то химической штуки, которая убивает твое сознание.

Шел день за днем. Я забыла свою прошлую жизнь и себя. Отрезала волосы, накупила кучу косметики.Переобулась.Я росла. Окончательно переехала к Таду. Мы жили довольно счастливо, хоть я до конца не знала его.

Мне нравились чертовы наркотики, на которые я нормально так подсела. Оказалось, что я убивала себя, пока он убивал других. Среднестатистическая семья в этой грязной России, если, конечно, союз ребенка-наркомана и шизофреника с кучей разных психологических травм можно назвать семьей.

Мне нравилось, что я нужна ему своим присутствием, хотя он часто оставлял меня одну.

Неделя за неделей.

Месяц за месяцем.

Прошел год.

Дрянь убивала мой детский организм. Решаюсь бросить.

Только в этой стране четырнадцатилетние дети пытаются избавиться от зависимости.

Первая,

Вторая,

Третья-

неудачные попытки

Я понимаю, что в ловушке.

Тад, в свою очередь особо не волновался по поводу этой дряни. Он обеспечивал меня, слушал мои песни, рассказывал о том, как нам будет с ним хорошо. Он много “лечил” меня словами. Он же так любил говорить.

Главной его слабостью было пропадать. Раньше, я подумала бы, что он работает или ездит к своим близким. У нас всегда было много денег, хотя он никогда не рассказывал откуда они. Он научил меня не заботиться о том, как берутся “бабки”, я должна была заботиться лишь о том, как я потрачу эти “бабки”.

Сейчас я, конечно, понимаю, как он доставал деньги и куда пропадал. Его криминальная жизнь, от которой он так щедро оберегал меня могла съесть его на сутки, трое, недели. Я оставалась одна. С наркотиками лицом к лицу.

После того, как у меня начали выпадать волосы и на весах я увидела отметку 37, я решила, что это последняя стадия. Точка невозврата. Я просила помощи всем телом. “Ну помоги же мне. Помоги”-кричали мои некрепкие, ломающиеся кости, крошащиеся зубы и впалые глаза. Тогда, я уже не видела жизни без какой-нибудь таблетки. Я смотрела на себя и не верила, что какая-то штука может так сильно изменить человека. Мое сознание было туманно. Я не имела целей на будущее. “выжить бы”-мой девиз на тот момент.

Я поняла, что действительно теряю свой разум, когда в очередной вечер я сидела на кухне и разговаривала с какой-то милой о пустоте. Я не знала кто она и зачем пришла. Проговорив с ней всю ночь, я проводила ее и заснула. Как мне казалось, на сутки, а на деле прошло два часа. Проснувшись, я пошла на кухню, где опять сидела эта мила. Точнее не сидела, а висела. На стене. Плакатом.

Это была вырезка из журнала, которую я нацепила над столом, как постер.

Я поняла, что схожу с ума.

Мой герой опять пропал. Я принимаю решение, собираю вещи и ухожу. Куда не знаю. В отцовский дом возвращаться нельзя было в таком состоянии. Родители, кстати, не волновались за меня. Их полное доверие ко мне казалось не проявлением заботы, а скорее “пофигизмом”, поэтому я сама себя воспитывала. Сама училась, сама росла, сама жила. Наверное, из-за этого я слишком много “сама”. Решила, что пойду к своему старому знакомому, на время.

Время пролетело быстро.

Я была чужой для себя. На самом деле я прочувствовала еще много ужасов, когда жила с Тадом. Но зачем рассказывать то, с чего глаза не плакать будут, а кровоточить.

Пропажу мой ненаглядный заметил только спустя неделю. Мы встретились, я пыталась все объяснить ему. Он, как животное, просто взял меня и понес в свое логово. Туда, где я схожу с ума.

Я ухожу-он возвращает. Так по кругу.

В таком цикле мы прожили еще около полу года.

Мне вот -вот должно было исполниться шестнадцать.

Я не могла понять, что же у меня было к Таду. Наверное, я была зла на него, потому что он был больной человек и сделал из меня такого же, как он. Наверное, я была благодарна ему, потому что он когда-то показал мне, как ведет себя человек, который любит. Его диагноз-маниакальное расстройство личности с признаками шизофрении. Я знала, что наркотики свели его с ума. Я знала, что они сведут с ума меня.

За это время я смотрела на себя и не понимала, кто же виноват в том, что я такая. Он-виновник в создании той, кого вижу в зеркале. Зачем он показал мне другую жизнь, зачем создал такую, зачем научил выживать.

Проходит еще полгода Я ухожу. Опять. На этот раз решительно. Собираю все свои вещи. Он бегает по квартире, останавливает меня. Он безумный.

“А что ты мне можешь дать? Порошка?” – это было последнее, что я крикнула ему до того, как захлопнула дверь. Я знала, что это убьет его. Пускай.

И вот я выхожу, с его квартиры. Существенно другая. Два года назад, когда я первый раз пришла сюда у меня было несмышленое мировидение, даже, наверное, счастливое. Но, здесь мои глаза перестали быть просто органами, а стали библиотекой жизни.

От него я кое-что забрала себе. Ту искру в глазах, которая поманила меня когда-то. Утащила. Украла. Вложила в свои. Зелено огненные.

Я стала такой же безумной, как и он. Он научил меня многому, как хорошему, так и плохому. Я могу похвастаться умением крутить “бабочку” и способностью уложить спать годовалого ребенка.

Что за дите и при чем тут я? Все просто, это был ребенок от его бывшей пассии, такой же, как и он наркоманки. Я была с ней плохо знакома, но вот с ее сыном очень даже хорошо.

Мне было 15 лет, уже год прожили вместе и Тад принес его в нашу квартиру. Я сидела убитая своими мыслями в тяжело давившей на меня комнате, когда услышала детский плач и отворяющуюся дверь.

– Это Паша. Он поживет немного с нами. Позаботься о нем.

Сказал и ушел, всучив мне на руки это бедное, кричащее существо. Делать было нечего.

В тот момент, мне казалось, что я тащила на себе все. Жизнь текла мимо меня, а я удрученно смотрела в окно, пока Пашенька играл в погремушки. С каждым днем тяга к нему росла. За то я не одна! У меня есть он. А как мне его называть? Друг по несчастью? Кто он?Мне не стоило долго задумываться над этим, как спустя месяц Паша выдавил из себя первое слово, точнее попытки произнести его звуками.

Это было при Таде, мы сидели на кухне. Он опять что-то рассказывал. Я кормила Пашу. В тот момент, кстати, я поняла, что не Тада я люблю, а его плоды. Если это слово не будет считаться обзывательством для моего единственного, оставшегося лучика света.

“За папууу, за мамууу, ам” -Самолетиком залетала ложка невкусной каши.

-Ну, не дразнись, покушай и пойдем гулять – я разговаривала с ним так, как будто он понимает меня и слышит

Тад перебил наш диалог

-Звонила Геля. Ну, его мать. Хочет забрать его себе обратно.

Он сказал это так тихо и спокойно, как будто ему было все равно на моего Пашеньку.

-Не заберет. Смелости не хватит.-спокойно,       монотонно произнесла я.

За время проживания в этой страшной, опошленной, другой России я изменилась и научилась жить иначе. Жить по страшному. Слишком много я видела, чтобы остаться человеком.