скачать книгу бесплатно
– Но тогда, чтобы попасть в эти благоприятные зоны, придётся беспрестанно то подниматься, то опускаться, – заметил капитан Пеннет. – А именно в этом, дорогой доктор, я и вижу настоящую трудность.
– Почему же, дорогой капитан?
– Согласитесь, что эти подъёмы и спуски, если они и не будут большим препятствием для простых воздушных прогулок, могут оказаться очень затруднительными при долгих путешествиях.
– Объясните, пожалуйста, капитан, почему вы так думаете?
– По той простой причине, что воздушный шар может подниматься только при сбрасывании балласта и снижаться благодаря выпусканию газа. А при таких условиях ваши запасы балласта и газа скоро будут исчерпаны.
– В этом-то, конечно, весь вопрос, дорогой мой Пеннет. Это единственное затруднение, которое наука должна преодолеть. Дело не в том, чтобы управлять воздушным шаром, а в том, чтобы заставить его подниматься и опускаться без затраты газа – ведь газ-то, если можно так выразиться, его сила, кровь, душа.
– Вы правы, дорогой доктор, но эта задача ещё не решена, способ этот ещё не найден.
– Простите, найден.
– Кем?
– Мною!
– Вами?
– Вы сами прекрасно понимаете, что, не будь этого, я не рискнул бы предпринять на воздушном шаре перелёт через Африку – ведь в течение каких-нибудь суток мой газ истощился бы.
– Но в Англии вы об этом не сказали ни слова.
– Да, я не хотел, чтобы по поводу моего открытия велись публичные дебаты. Какой в них смысл? Я тайно производил подготовительные опыты, и они меня вполне удовлетворили. И я не считал себя обязанным кого-либо об этом осведомлять.
– Ну что ж, дорогой Фергюссон, можно просить вас открыть нам вашу тайну?
– Сейчас сообщу её вам, господа. Способ мой очень прост.
Любопытство всех присутствующих было возбуждено до крайности. И доктор Фергюссон спокойным тоном рассказал то, что изложено в следующей главе.
Глава десятая
– Не раз уж пытались подниматься и снижаться на воздушном шаре без затраты газа и сбрасывания балласта. Французский аэронавт Менье стремился этого достигнуть, нагнетая сжатый воздух в оболочку шара. Бельгийский доктор Ван-Хекке пробовал при помощи крыльев и лопастей придать шару вертикальное движение. Но в большинстве случаев силы этой оказалось недостаточно. В общем, результаты опытов Менье и Ван-Хекке были ничтожны.
И я решил подойти к этому вопросу смелее. Прежде всего я совершенно изъял из употребления балласт, кроме крайних, экстренных случаев, как, например, авария аппарата или необходимость срочно подняться выше, чтобы избежать какой-нибудь непредвиденной опасности.
Мой способ подъёма и снижения воздушного шара основан на расширении и сжатии газа, находящегося в оболочке, посредством изменения его температуры. И вот как я этого достигаю. У вас на глазах погрузили на судно вместе с корзиной шара несколько ящиков, назначение которых вам было неизвестно. Этих ящиков всего пять.
Первый из них содержит около двадцати пяти галлонов воды, в которую я прибавляю несколько капель серной кислоты для увеличения её электропроводности. Затем эту воду я химически разлагаю с помощью мощной бунзеновской батареи. Вода, как вы знаете, состоит из двух частей водорода и одной части кислорода. Кислород под действием электробатареи поступает с её положительного полюса во второй ящик. Третий ящик, вдвое большего размера, помещённый над вторым ящиком, принимает в себя водород, получаемый с отрицательного полюса батареи. При помощи кранов, из которых у одного отверстие вдвое больше, чем у другого, эти два ящика соединяются с четвёртым, который называется смесительным. Здесь действительно смешиваются оба газа, полученные в результате разложения воды. Ёмкость смесительного ящика – около сорока одного кубического фута.
В верхней части этого ящика находится платиновая пробка, снабжённая краном.
Вы уже, конечно, догадались, господа, что описываемый мною аппарат есть не что иное, как кислородно-водородная горелка, температура которой выше температуры кузнечного горна.
Теперь я перехожу к описанию второй части моего аппарата.
В нижнюю часть герметически закрытого аэростата вставлены на небольшом расстоянии друг от дружки две трубки. Одна берёт начало в верхних слоях водорода, другая – в нижних. Обе они снабжены в нескольких местах каучуковыми сочленениями, позволяющими им выдерживать колебания воздушного шара. Нижние концы этих трубок опущены в металлический сосуд цилиндрической формы, который называется сосудом нагрева и находится в корзине воздушного шара. Сосуд этот закрыт снизу и сверху двумя дисками из того же металла. Трубка, идущая из нижней части шара, входит в сосуд через нижний диск и внутри него принимает форму змеевика, занимающего почти всю высоту сосуда. Прежде чем выйти из сосуда, змеевик входит в маленький конус, вогнутое основание которого, имеющее форму сферического колпачка, обращено книзу. Из вершины этого конуса выходит другая трубка, которая, как я уже упоминал, берёт начало в верхних слоях водорода в шаре. Сферический колпачок конуса сделан из платины, чтобы он не расплавился при высокой температуре. А горелка эта помещается на дне сосуда нагрева, посреди спиралей змеевика, так, что верхняя часть пламени слегка касается платинового колпачка.
Вы, без сомнения, знаете, что такое калорифер, предназначенный для отопления домов, и вам известно, как он действует. Воздух пропускают из помещения в трубы, откуда он возвращается нагретый. Так вот, аппарат, который я вам только что описал, – в сущности тот же калорифер.
И в самом деле, что же тут происходит? Когда горелка зажжена, водород, находящийся в змеевике и в вогнутом маленьком платиновом конусе, нагревается и быстро поднимается по трубке, ведущей в верхнюю часть шара. Образовавшаяся внизу пустота заполняется газом из нижней части шара. Газ тут также нагревается и, поднимаясь, пополняется вновь образовавшимся газом. Таким образом, по трубкам и змеевику происходит чрезвычайно быстрое движение газа, который, выходя из шара, непрерывно нагревается и снова в него поступает. При нагревании на один градус газ расширяется на одну четырёхсотвосьмидесятую своего объёма. Если я повышу температуру на восемнадцать градусов[17 - Речь идёт о шкале Фаренгейта, один градус которой равен
/
градуса Цельсия. При нагревании на 1° по Цельсию газ увеличивается на
/
часть того объёма, какой он занимал при 0°.], то водород, заключающийся в воздушном шаре, расширится на восемнадцать четырёхсотвосьмидесятых своего объёма, или на тысячу шестьсот семьдесят четыре кубических фута; следовательно, он вытеснит ещё тысячу шестьсот семьдесят четыре кубических фута воздуха, что увеличит его подъёмную силу на сто шестьдесят фунтов. Это равносильно выбрасыванию балласта такого же веса. Если я повышу температуру на сто восемьдесят градусов, то газ расширится на сто восемьдесят четырёхсотвосьмидесятых своего первоначального объёма, вытеснит шестнадцать тысяч семьсот сорок кубических футов воздуха, и подъёмная сила шара увеличится на тысячу шестьсот фунтов.
Вы понимаете, что я могу легко изменять условия статического равновесия моего воздушного шара. Объём его был рассчитан таким образом, что, наполненный до половины, он вытесняет как раз такое количество воздуха, которое равно по весу самому шару, наполненному водородом, а также корзине с пассажирами и всей её нагрузкой. Наполненный таким образом шар держится в воздухе в строгом равновесии: он не поднимается и не снижается.
Чтобы подняться, я с помощью горелки довожу газ в шаре до температуры более высокой, чем температура окружающего воздуха. От нагревания газ расширяется, шар увеличивается в объёме и поднимается тем выше, чем больше я нагреваю водород.
Снижение достигается естественным образом: понижением температуры в горелке, отчего газ внутри шара постепенно охлаждается. Вообще же подъём шара должен происходить, конечно, гораздо скорее, чем его снижение. И это очень благоприятное обстоятельство: надобности в быстром снижении у меня никогда не будет, и, наоборот, при очень быстром подъёме я могу избежать разных осложнений. Опасность ведь таится не вверху, а внизу.
Впрочем, как я уже говорил вам, у меня есть некоторое количество балласта, который в случае экстренной надобности даст мне возможность подняться ещё скорее. Клапан, находящийся на верхнем полюсе шара, является только предохранительным клапаном. Воздушный шар содержит неизменное количество водорода. Подъём и снижение, повторяю, происходят только благодаря изменению его температуры.
А теперь, господа, я хочу сообщить вам ещё одну подробность: горение водорода и кислорода на конце горелки порождает водяные пары; поэтому я снабдил нижнюю часть цилиндрического сосуда трубкой с клапаном, действующим при давлении в две атмосферы; следовательно, когда пар достигает такого давления, он сам автоматически выходит наружу.
Наконец, познакомлю вас со следующими точными цифровыми данными: двадцать пять галлонов воды, разложенные на составные части, дают двести фунтов кислорода и двадцать пять фунтов водорода. При нормальном атмосферном давлении это составляет тысячу восемьсот девяносто кубических футов первого газа и три тысячи семьсот восемьдесят кубических футов второго, итого пять тысяч шестьсот семьдесят кубических футов их смеси. Моя горелка расходует при открытом кране двадцать семь кубических футов смеси в час, давая пламя по крайней мере в шесть раз сильнее пламени больших горелок светильного газа. Держась же на значительной высоте, я сожгу в среднем не более девяти кубических футов в час. Значит, двадцать пять галлонов воды мне хватит на шестьсот тридцать часов воздушного плавания, что составляет немногим больше двадцати шести дней.
А так как я по своему желанию могу спускаться на землю и возобновлять свой запас воды, то моё путешествие может продолжаться сколько угодно.
Вот вам и вся моя тайна, господа. Она очень проста, и потому я уверен в успехе. Мой способ, основанный на расширении и сжатии газа, как видите, исключает надобность и в громоздких крыльях и в механических двигателях. Калорифер, с помощью которого я изменяю температуру, и горелка для его нагревания не представляют никаких неудобств и мало весят.
Итак, я думаю, что у меня имеются все нужные условия для успеха.
Этой фразой закончил доктор Фергюссон свою речь, вызвавшую самые горячие, искренние аплодисменты. Тут нельзя было сделать ни единого возражения: всё было обдумано и предусмотрено.
– Но всё-таки, – заметил капитан, – это дело опасное.
– Что из этого, раз оно выполнимо! – просто ответил Фергюссон.
Глава одиннадцатая
Благодаря попутным ветрам «Решительный» шёл скорым ходом. В Мозамбикском проливе погода была особенно благоприятна. Удачный морской переход казался добрым предзнаменованием и для воздушного перелёта. Каждый жаждал поскорее добраться до Занзибара и там помочь чем только возможно доктору Фергюссону в его последних приготовлениях.
Наконец показался город Занзибар, расположенный на острове того же названия, и 15 апреля, в одиннадцать часов утра, «Решительный» бросил якорь в его гавани.
Остров Занзибар принадлежит маскатскому имаму, союзнику Франции и Англии. Это, несомненно, лучшее его владение. В гавань Занзибара заходит множество кораблей из соседних стран.
Остров отделён от африканского материка проливом шириной не более тридцати миль.
Занзибар ведёт обширную торговлю камедью, слоновой костью и в особенности чернокожими, так как он является крупным рынком невольников. Сюда свозятся с материка все пленники, захваченные в боях, а бои эти не прекращаются, ибо вожди африканских племён беспрестанно воюют между собой.
Эта торговля ведётся по всему восточному берегу вплоть до Нила. Г. Лежан видел, что она идёт совершенно открыто на французских судах.
Не успел «Решительный» войти в гавань, как на нём появился английский консул с предложением своих услуг доктору Фергюссону. Уже целый месяц он следил по европейским газетам о проектируемом перелёте, но до сих пор принадлежал к многочисленному разряду скептиков.
– Я сомневался, – заявил консул, протягивая руку Самуэлю Фергюссону, – но теперь все мои сомнения исчезли.
И он тут же пригласил к себе доктора, Дика Кеннеди и, конечно, милейшего Джо.
Консул был так любезен, что познакомил доктора с несколькими письмами капитана Спика, и Фергюссон узнал из них, что капитан и его спутники претерпели страшные муки и от голода и от непогоды, прежде чем добрались до страны Угого. Теперь же, как видно, они принуждены продвигаться чрезвычайно медленно, встречая на пути беспрестанные затруднения, и вряд ли в ближайшее время смогут дать знать о себе.
– Вот те опасности и лишения, каких мы сумеем избежать, – заметил доктор.
Багаж трёх путешественников был отправлен на дом к консулу. Воздушный шар собирались выгрузить на занзибарском берегу, где для него было выбрано очень удобное место у сигнальной мачты, позади огромного здания, которое защищало бы его от восточных ветров. Эта массивная башня, походившая на бочку, по сравнению с которой Гейдельбергская бочка показалась бы всего лишь бочонком, играла роль форта, и на её плоской верхушке дежурила стража – вооружённые копьями мужчины из племени белуджи, шумливые бездельники. Но незадолго до предполагаемой выгрузки шара консул был извещён о том, что туземное население намерено силой воспрепятствовать ей. Нет ничего более слепого и бессмысленного, чем страсти, внушённые фанатизмом. Известие о приезде христианина, который решил подняться в воздух, возмутило местных жителей. Негры, взволнованные больше, чем арабы, усмотрели в этом полёте что-то враждебное их религии. Они вообразили, что замышляется какое-то зло против Солнца и Луны. А так как оба светила являются предметом поклонения у африканских народов, то и было решено силой воспротивиться столь нечестивой экспедиции.
Узнав о таких настроениях местных жителей, консул сообщил о них доктору Фергюссону и капитану Пеннету. Капитан ни за что не хотел отступать перед угрозами, но его друг, доктор, разубедил его в этом.
– Конечно, в конце концов нам удалось бы выгрузить шар, – сказал Фергюссон, – и гарнизон имама даже оказал бы нам своё содействие, но знаете, дорогой капитан, порой для несчастного случая довольно одного мгновения. Какой-нибудь злостный удар – и шару будет нанесён непоправимый вред, а наше путешествие сорвано. Нет, тут надо действовать осмотрительно.
– Но как быть? Если мы высадимся на африканском берегу, то там встретимся с теми же трудностями. Что же делать?
– Ничего не может быть проще, – заявил консул. – Взгляните вон на те островки, расположенные за гаванью. Выгрузите ваш шар на одном из этих островков, окружите его цепью матросов, и он будет в полной безопасности.
– Великолепно! – воскликнул Фергюссон. – А мы спокойно займёмся последними приготовлениями.
Капитан тоже одобрил это предложение, и вскоре «Решительный» подошёл к островку Кумбени.
Утром 16 апреля шар благополучно выгрузили на лужайку среди леса. Здесь на расстоянии восьмидесяти футов друг от дружки были вбиты два столба вышиной также в восемьдесят футов. На столбах была установлена система блоков, благодаря которой с помощью поперечного каната и был поднят шар. Пока он был совершенно пуст. Внутреннюю оболочку соединили с внешней так, что обе были подняты одновременно.
К нижней части оболочек были прикреплены трубки, через которые должен был поступать водород.
День 17 апреля прошёл в установке аппарата для добывания водорода. Он состоял из тридцати бочек, в которых происходило разложение воды с помощью железа и серной кислоты. Полученный водород, очищенный от примесей, поступал в большую центральную бочку, откуда и направлялся по двум трубкам в оболочку. Таким образом, каждая из оболочек наполнялась строго определённым количеством газа. Для этой операции потребовалось тысяча восемьсот шестьдесят галлонов серной кислоты, шестнадцать тысяч пятьдесят фунтов железного лома и девятьсот шестьдесят шесть галлонов воды.
Наполнение оболочек газом началось около трёх часов утра и длилось почти восемь часов. За час до полудня воздушный шар, одетый в сетку, грациозно покачивался над своей корзиной, удерживаемый большим количеством мешков с землёй. С особой тщательностью был установлен аппарат для расширения газа и прилажены в цилиндрическом сосуде трубки, сообщающиеся с обеими оболочками.
Якоря, верёвки, инструменты, походные одеяла, тент, съестные припасы, оружие – всё было размещено в корзине на заранее намеченных для этого местах. Вода запасена была ещё в Занзибаре. Двести фунтов балласта в виде песка, помещавшегося в пятидесяти мешочках, также были уложены на дно корзины, так, чтобы они всегда находились под рукой. К пяти часам вечера все эти приготовления были закончены. Пока шла работа, вдоль всего берега островка стояли часовые, а шлюпки с «Решительного» курсировали по проливу.
Туземцы проявляли свой гнев дикими криками, гримасами и кривлянием. Жрецы носились среди толпы, ещё больше разжигая её фанатизм. Некоторые из самых рьяных пытались было вплавь добраться до острова, но их легко отогнали.
Тут пущены были в ход заклинания и колдовство. «Вызыватели дождя», утверждавшие, что они повелевают тучами, стали призывать ураган и каменный ливень (так негры зовут град). Для этого они собрали листья со всевозможных деревьев и принялись кипятить их на медленном огне. В это же время с помощью длинной иглы, вонзённой в сердце, был убит баран. Но, увы, небо по-прежнему было безоблачным… Ни баран, ни гримасы не помогли.
Неграм не оставалось ничего другого, как устроить буйную оргию, напившись «зембо», этого жгучего ликёра, приготовляемого из кокосовых орехов, и «тогва» – чрезвычайно хмельного пива. А их песни, лишённые мелодии, но ритмичные, слышались всю ночь до рассвета.
Около шести часов вечера наши путешественники в последний раз сели за обеденный стол в кают-компании «Решительного» вместе с капитаном и офицерами. Кеннеди, к которому никто не обращался ни с какими вопросами, что-то про себя бормотал, не сводя глаз с доктора Фергюссона.
Прощальный обед был невесел. Приближение минуты разлуки навевало на всех грустные размышления. Что сулила отважным путешественникам судьба? Будут ли они когда-нибудь снова среди друзей, у домашнего очага? А если почему-нибудь они не смогут воспользоваться для передвижения своим шаром, что станется с ними среди диких племён, неведомых стран, в необъятных пустынях?
Все эти мысли, до сих пор только мелькавшие в головах присутствующих, теперь всех волновали, их воображение разыгралось. Доктор Фергюссон, как всегда, хладнокровный и невозмутимый, тщетно старался рассеять общее подавленное настроение.
Опасаясь со стороны негров каких-нибудь враждебных выходок против доктора Фергюссона и его спутников, все трое остались ночевать на «Решительном». В шесть часов утра они покинули свои каюты и переправились на островок Кумбени.
Восточный ветер слегка покачивал воздушный шар. Вместо удерживавших его до сих пор мешков с землёй были поставлены двадцать матросов. Командир Пеннет явился со своими офицерами присутствовать при торжественном старте.
Тут Кеннеди подошёл к доктору и, взяв его за руку, проговорил:
– Итак, Самуэль, ты бесповоротно решил лететь?
– Бесповоротно решил, дорогой мой Дик.
– Но, не правда ли, я сделал всё, чтобы этому помешать?
– Всё!
– Тогда, значит, моя совесть чиста, и я отправляюсь с тобой.
– Я был в этом уверен, – ответил доктор, не скрывая того, насколько он растроган.
Наступил момент прощания. Капитан и офицеры горячо обняли и расцеловали своих бесстрашных друзей, в том числе, конечно, и славного Джо, гордого и сияющего. Каждому из присутствующих хотелось пожать руку доктору Фергюссону.
В девять часов утра трое аэронавтов заняли свои места в корзине воздушного шара. Доктор зажёг горелку и полностью открыл кран, чтобы достигнуть наибольшей температуры. Через несколько минут шар, до этого времени державшийся на земле в полном равновесии, начал тянуть вверх. Матросы стали понемногу отпускать удерживающие его канаты. Корзина поднялась над землёй футов на двадцать…
– Друзья мои! – закричал доктор, стоя с обнажённой головой между двумя своими спутниками. – Дадим нашему воздушному шару имя, которое должно принести ему счастье. Назовём его «Викторией»[18 - «Виктория» – по латыни значит «победа».]!
Прокатилось оглушительное «ура».
– Да здравствует королева! Да здравствует Англия!
К этому моменту подъёмная сила воздушного шара ещё больше увеличилась. Фергюссон, Кеннеди и Джо послали своим друзьям последний привет.
– Отпустить канаты! – скомандовал доктор.
«Виктория» быстро поднялась в воздух. И в этот момент на «Решительном» раздался салют из четырёх его пушек…
Глава двенадцатая
Воздух был чист, ветер умерен, и «Виктория» поднялась почти вертикально на высоту тысячи пятисот футов, что было отмечено падением барометра почти на два дюйма[19 - Около пяти сантиметров. При каждых ста метрах подъёма давление барометра падало на 1 см. – Примеч. авт.].
На этой высоте быстрое воздушное течение понесло шар к юго-западу. Какая чудная картина развернулась перед глазами наших воздухоплавателей! Остров Занзибар был весь как на ладони. Расстилались зелёные поля всевозможных оттенков, кудрявились рощи и леса…
Жители острова казались какими-то насекомыми. Их крики мало-помалу замирали вдали, доносились только пушечные салюты…
– Как всё это красиво! – воскликнул Джо, первым нарушив царившее молчание.
Но ему никто не ответил. Доктор был погружён в свои барометрические наблюдения и записывал некоторые подробности подъёма. А Кеннеди глядел и не мог наглядеться на раскрывавшуюся перед ним картину.
Солнечное тепло усиливало действие горелки, газ в оболочке всё расширялся, и «Виктория» достигла высоты двух тысяч пятисот футов.
«Решительный» казался отсюда простой лодкой, а африканский берег вырисовывался на западе в виде длинной пенящейся каймы.
– Что-то вы молчите, – заметил Джо.
