скачать книгу бесплатно
– При чем здесь папочка? Я и сам могу.
– Все так говорят.
Я думал. Думал, что делать.
– Холодно все-таки на улице, – поежилась Мамайкина. – Придется такси вызывать…
В моей голове в секунду пролетели все возможные последствия подобного шага, пролетели и выстроились в наглядную таблицу вероятностей.
Скандал.
Большой скандал.
Лишение карманных денег.
Лишение карманных денег на месяц.
Домашний арест.
Мамайкина достала телефон и принялась перебирать закладки.
Я быстро думал.
Мамайкина нашла номер, приложила к уху:
– Это такси? Мне, пожалуйста, машину…
– Хорошо, – кивнул я. – Поехали. Только давай поскорее, старый скоро вернется.
Мамайкина отменила вызов.
– А у тебя ключи-то хоть есть? – спросила она пренебрежительно.
Где хранятся джиперные ключи, я знал точно. В банке с болтами.
– А ты не боишься? – хмыкнула Мамайкина.
– Чего бояться-то?
– Ну, как чего? Папка по попке – а-та-та?
Мамайкина похлопала в ладоши. Коварная женщина, просто Кармен с сигаретной фабрики.
– Не боюсь, – сурово сказал я. – Все пучкомски.
Нет, я не был дурачком. И я прекрасно понимал, что Мамайкина разводит меня самым босяцким образом. Как последнего лошагера. Но поделать ничего не мог. Откажись я, и через день весь Лицей будет знать, что я обделался и врезал заднего.
Испугался, что папка по попке а-та-та.
Если же я не откажусь, то уже завтра поднимусь на новую ступень уважения, поскольку в классе машиной управлял один лишь Чепрятков. Причем не только управлял, но и даже два раза врезался, один раз в столб, другой раз в тоже в столб. Промелькнула идея – если я тоже влечу в столб и разобью папашкин джип в окрошку, то смогу обойти самого Чепряткова. Чепрятков будет повержен. Поэтому я вздохнул, пикнул сигнализацией, открыл замок и забрался на водительское сиденье.
– Залезай, – сказал я реальным голосом.
Мамайкина открыла дверцу и заняла место рядом со мной. Пристегнулась. Предусмотрительная.
– Ну что, поехали? – подмигнула она.
Я молча схватил ее за руку, рывком притянул.
Мы целовались, наверное, минуты четыре. Два раза стукнулись зубами, а потом Мамаихе целоваться надоело, и она кусанула меня за губу. Больно так кусанула, я даже ойкнул.
– Мы едем или нет? – капризно спросила она.
Я запустил двигатель. Дизель зафурчал. Люблю этот звук. Украдкой протер о штаны вспотевшие ладони, врубил передачу и осторожно вывел машину из гаража. Я действительно имел солидный опыт вождения. Две поездки со старым на рыбалку и несколько сотен часов на автосимуляторах за монитором. Я надеялся на этот свой опыт, а также надеялся на то, что район у нас спокойный и город спокойный, движение не интенсивное, а гаишники все работают на федеральной трассе в двадцати километрах отсюда, денюжку собирают.
– Музыка в этой телеге есть? – капризно спросила Мамайкина, но я отметил, что Мамайкина довольна.
Включил тюнер, нашел джазовую станцию.
– Поехали, Кокос, – сказала Мамайкина. – Ночь нежна, блинн…
Я вывел джип за забор, повернул направо, в сторону элитной Сосновки, места проживания семейства Мамайкиных.
Сначала я вел достаточно неуверенно, не вылезая за сорок километров. Мамайкина поглядывала на меня с иронией, и демонстративно пилила ногти. Однако постепенно я освоился, догнал стрелку до шестидесяти, вальяжно отвалился на кресле и даже иногда стал позволять себе рулить одной рукой. И теперь Мамайкина поглядывала на меня с уважением.
Мы выбрались из района коттеджей, переехали старую узкоколейку, затем я свернул на проселок.
– Ты куда? – спросила Мамайкина. – Дорога же там…
– Тут короче, – лениво ответил я.
Тут действительно было короче. Но не только. Дорога проходила вдоль речной заводи, возле которой постоянно собирались ребята из пригородов. Поудить бычков со спортивными целями, поболтать, поболтаться. А две недели назад я, вооружившись японским телескопом, пузырьком тыквенного масла, распаренной перловкой, живым мотылем и настоящими японскими крючками-заглотышами, изготовленными по аэрокосмической технологии, прибыл на заводь. Раньше, в начальной школе, я любил ловить рыбу. Не умел, но любил. Потом с этим лицеем на рыбу времени уже не оставалось, а сейчас, по сверхранней весне, мне чего-то взгрустнулось, и я решил на минутку вернуться в детство.
Местная ребятня встретила меня тогда доброжелательно, я же отнесся к ребятам с самодельными удочками достаточно высокомерно. Пожлобствовал. Собирался показать класс спортивного ужения.
Однако уже через час я был посрамлен и раздавлен. Соседи весело таскали глупых бычков, наполняя ими бидоны и бутылки из-под воды, я же не поймал ничего. Не помогало ни тыквенное масло, ни перловка. Бычки меня игнорировали, я нервничал и скрипел зубами.
В конце концов старожилы пожалели неудачника с аэрокосмическими крючками и открыли ему секрет. Оказывается, бычки клевали на изюм. В результате рыболовы расстались друзьями, но я не забыл неприятного чувства и давно ждал возможности нанести ответный удар.
И вот это время пришло. Я срулил с проселка и повел машину к реке. Мамайкина попритихла и поглядывала теперь на меня не с презрением и не с уважением, а с некоторым испугом. Прикидывая, не похож ли я на маньяка? Потом не вытерпела и спросила:
– А чего мы там делать будем? На реке?
Я не ответил, решив отомстить Мамайкиной. Мамайкина смотрела по сторонам, потом достала телефон и стала проверять сеть. Сеть ушла. Мамайкина испугалась сильнее.
Мы выехали на берег заводи. В месте впадения заводи в реку сидели ребята с удочками, как всегда. Я подкатил к ним. Народ забыл про поплавки и уставился на машину. Я опустил стекло, высунул наружу локоть, затем высунулся наружу сам, втянул прохладный воздух, спросил лениво:
– Э, мужики, как клев?
Рыбаки не ответили. Я с тщеславным удовольствием отметил, что они меня узнали и легко шокированы, почувствовал себя слегка отомщенным.
– На что бычага идет? – снова спросил я. – Опять на изюм?
– На изюм… – ответили сразу несколько ребят.
– Ясно… – равнодушно протянул я. – Ну, бывайте, мужики. Через недельку забегу, лады?
– Лады… – ответили рыболовы.
Я поднял стекло, даванул по газу и повел джип обратно, через пятнадцать минут мы были возле дома Мамайкиной.
И там меня ожидал приятный сюрприз. На скамеечке в окружении гипсовых собак и гипсовых гномов с трубами сидела парочка. Шнобель и Лазерова. Парочка умильно облизывала сахарные петушки, что весьма меня удивило – такие петушки в последний раз я видел в городе Темрюке во время путешествия к Черному морю. Впрочем, Лазерова славилась своими кулинарными умениями, не исключено, что петушков она намастерила сама.
Мамайкина выбралась из машины, достала зеркальце и принялась прихорашиваться. Шнобеля и Лазерову она будто не замечала.
Я тоже выпрыгнул из машины, мрачно плюнул на вечнозеленый газон и так просто, безо всяких кочевряг, подошел к этим голубкам.
– Привет, – сказал я и уселся рядом на скамейку. – Леденцом угостите?
– Те чего, батрак машину наконец выдал? – спросил Шнобель с завистью.
– Не, – вяло поморщился я. – Просто… А вы тут давно гниете?
– Давно. – Лазерова с завистью разглядывала Мамайкину, до сих пор прихорашивавшуюся возле джипа. – А это правда машина твоего папы?
– Угу, – невнимательно кивнул я. – Леденец-то дайте…
Лазерова выдала мне леденец.
– Вкус детства, – сказал я и откусил у петушка голову.
Мамайкина перестала прихорашиваться и присоединилась к нашей компании.
– А мы тут прокатились, – зевнула она. – Как твое здоровье, Носов?
– Мое здоровье? – не понял Шнобель. – Так… голова чего-то болит…
– А, – сокрушенно кивнула Мамайкина, – понятно…
Мамайкина поглядела на сидящую возле Лазерову. Заметила ее.
– А это ты, Указка…
– Сколько раз просила! – надулась Лазерова. – Не называй меня Указкой!
Мамайкина хмыкнула. Лазерова поднялась со скамейки. В стоячем положении Лазерова выглядела гораздо эффектнее Мамайкиной. Во-первых, она была на полголовы выше Мамайкиной, во-вторых, она занималась художественной гимнастикой и являлась носительницей внешности, по многим параметрам превосходящей внешность Мамайкиной.
И в-третьих, номером первым конкурса «Мисс Лицей» была именно Елена Лазерова, я уже говорил. И вообще, Лазерова – это Лазерова, будоражная особа.
– А чего на мопеде не прихрустели? – спросил Шнобель.
– На реку заезжали, – объяснил я. – На рыбаков глядели. Хочу на следующей неделе на бычка сходить…
– Ты что, рыбу, типа, ловишь? – удивился Шнобель.
– А ты что, не ловишь? – в ответ удивился я. – Это сейчас самый рулез. Сейчас все рыбу ловят…
– Слушай, возьми меня тоже, а? – стал просить Шнобель. – Я тоже хочу…
Занавеска на веранде сдвинулась, в окне показался силуэт. Папаша Мамайкиной, опознал меня. Если выйдет и будет докапываться – все. Позвонит моему.
Скандал.
Большой скандал.
Ну, и так далее.
– Ну так что, иван, возьмешь на рыбу? – снова спросил обожавший все рулезное Шнобель.
– Посмотрим, – задумчиво ответил я. – Вообще мне пора. Тебя подбросить?
– Подбрось. – Шнобель догрыз петушка, послал Лазеровой воздушный поцелуй и побежал к джипу.
Лазерова обиженно вернулась на скамейку. Мамайкина с интересом придвинулась к ней. Сейчас будет спрашивать про негра и Камерун.
– Ладно, девчонки, – сказал я. – Вы идите свою историю зубрить, а мы домой поедем. У нас дела еще…
– Какие это дела? – Мамайкина кокетливо взяла меня под руку.
– Мужские. – Я высвободился и с самоуважением пошагал к машине.
Забрался внутрь, запустил двигатель, подождал, пока Шнобель пристегнется, и не спеша откатил от дома.
– Ну, ты, Кокос, даешь! – восхитился Шнобель. – Не боишься, что батый почикает?
Я не ответил, прибавил скорости.
– Зря ты взял эту тачку, – сказал Шнобель. – Поцарапаешь, потом не отвертишься…
Шнобель принялся тыкать пальцем в панель музыкального центра, снова зазвучал джаз.
– Ненавижу джаз. – Шнобель зевнул. – Буржуазная зараза. Музыка недорезанных мулов…
Шнобель захихикал и принялся перебирать станции.
– И вообще, вредная музыка… – говорил Шнобель. – Есть одна жуткая история. Про то, как один юноша взял у своего отца машину, чтобы покататься. Поехал, затем решил послушать джаз и упал с моста… Ибо сказано – сегодня он играет джаз, а завтра сдристнет в Гондурас… Эмиграция в Гондурас, об этом стоит подумать… Как прекрасны пески Гондураса…
Я треснул Шнобеля по руке. Шнобель подул на пальцы, протер их о куртку.
