скачать книгу бесплатно
Истолчется во времени-ступице,
Утечет песком между пальцами,
Что мелькают иглой над пяльцами,
И судьбы все латают трещины —
Продольные, поперечные…
Уж не слепится – не моя вина.
Знать, не вся на клей Богом жизнь дана…
Сдерживать себя извелась уже.
Должно сил на взлет оставлять душе!
На прижизненный, не в посмертии,
Что главней всего – уж поверьте мне…
Поток
Не даешь мне сойти с ума, —
Бережешь от соблазнов духа?
Ты ведь знаешь, что я сама
Слышу то, что за гранью слуха…
Впрочем, может, ты и права —
И тестировать на беспечность
Разум женского существа
Вряд ли стоит. Ты, Бесконечность,
Знаешь все. Я несу твой свет,
Распирая собою русло,
Оставляя прозрачный след —
В нем просторно, светло и пусто.
Наблюдаю цветную жизнь
Над песком золотого донца.
И, сверкая, во мне дрожит
Тенью Бога дневное Солнце…
Совершенство не будит любовь…
Совершенство не будит любовь, а ее исключает,
Вызывая озлобленность явным несходством с собой.
И Христос это знал. Равно как и свою неслучайность,
И поэтому он не пытался поспорить с судьбой.
Отдавая себя на распятье озлобленной черни,
Понимая, что крест – средство казни его, а не дух
Станет символом веры, он сам ужасался, наверно,
Поднимаясь к Голгофе и падая с ним на ходу…
Подвиг жертвы сознательной – высшая планка сильнейших,
Ибо щеку другую подставить лишь им не слабо…
Кто кричали: «Распни!» – мемуары строчили в дальнейшем.
Апеллировать некому! нами распятый – наш Бог…
Примечание автора: известно, что написание Евангелий и дату казни Христа разделяют две сотни лет. Уже в то время такой длительности жизни не наблюдалось, так что утверждение, что апостолы – суть ученики Иисуса, мягко говоря, сомнительно. Публикую под рубрикой философской лирики, дабы не дискутировать с верующими.
В шкуре овцы
Как мастер, я душу ученика
Вижу всегда насквозь.
И рядом жизнь сначала легка —
Легче, чем было б врозь.
И только, горы преодолев,
Он замечает вдруг,
Что шкурой овцы прикрывался лев,
Играя свою игру.
И это – первое из чудес.
Второе придет поздней:
Что сам он овцой не звучит нигде,
Став гораздо сильней.
И, сбросив шкуру ее, поймет,
Что сам уж давно стал львом.
И возгордится, и прочь уйдет —
Ведь я не держу его.
И третье открытие, наконец,
В жизни произойдет:
Он вдруг обнаружит, что в мир овец
Вернулся – и в нем идет
К тому же, с чего начинал: овце…
И лев в нем примется выть…
И чем захочется быть в конце —
Тем и следует быть…
И вовсе не нужен возврат ко мне:
Я щедрый багаж даю.
Он львов следы способен вполне
Найти в овечьем краю…
Странной музыкой…
Странной музыкой мир утопает во мне,
И сама я звучу в его хоре струной —
То до звезд поднимаясь в гигантской волне,
То дробясь до ничтожества пыли земной.
Дух-свидетель бесстрастный, дрожащей петлей
Осознавший себя от начала времен,
На отрезке пути сонастроен с землей,
Резонансом с живущими здесь удивлен.
Мир предметный столь вязок, безжалостен, мал…
Но коль хочешь творить – начинаешь с нуля.
Научись здесь любви! чтоб однажды сама
В резонансе с тобой оказалась Земля.
И в тисках проявленья, сквозь всю шелуху
Узнавая свечение этой любви,
Попытайся воспеть – что у всех на слуху,
Ибо музыка эта рождалась в крови…
Миллионами лет подбирались тона,
Отмирало пустое, искался полет…
И в тебе, и во мне – и повсюду слышна
Эта музыка жизни – века напролет.
Будет день – ей навстречу себя распахнешь.
И поймешь, как звучишь, и поймешь, почему.
И, сознание в точке собрав, отдохнешь,
Чтоб предстать подмастерьем Творцу своему…
Критерий
Почему просветленных буддистов так много,
Христиан много меньше, а прочих – чуть-чуть?
Несущественно имя, символика Бога,
Ибо вовсе не в форме религии суть —
В просветлении – очень конкретном явленьи:
Прекращеньи мышления в терминах «я».
И эффекте – глобальном затем измененьи
Восприятия мира, себя, бытия…
У буддистов имеется четкий критерий,
Помогающий разуму точно узнать,
Не ошибся ли он своей целью и дверью —
Ведь для духа громадна ошибки цена.
А критерий простой: коль твои упражненья
Развивают в тебе доброту и любовь
К прочим жизням – ты верное взял направленье —
Просветленье придет: ты поймешь, что ты – Бог…
Если ж практики духа нутра не коснулись, —
Делал долго – остался таким же – тогда
Знай, что в выборе сердце твое обманулось:
Света нет впереди, это путь в никуда…
Кошки-мышки
Старый дом весь скрипит. Все же ночь
Провожу здесь совсем без опаски.
Тьмой своей он способен помочь
Окунуться в действительность сказки…
Ветер воет в трубе. И коты
Выясняют, кто главный, на крыше —
Спины гнут, задирают хвосты —
А в дому распоясались мыши.
Я ловлю их стаканом на хлеб,
Край один подпирая монетой
На ребро. Крах мышиных судеб —
От одной до пяти – до рассвета.
Кот вернется – без нижних клыков,
В битве выдранных, ужин попросит:
Мол, беззубому разве легко
Разбираться в мышином вопросе?..
Но соседская кошка зато
В поддержание миропорядка
Явит нескольких новых потом —
Черных – в маленьких белых перчатках…
И эта тоска – пройдет…
И эта тоска – пройдет.
И эта зима. И жизнь.
Туда, где никто не ждет,
Начнешь считать этажи.
Собьешься – начнешь опять.
И бросишь, как надоест:
И не оглянуться вспять,
И незачем: зришь окрест…
Увидишь, что каждый прав
Внутри себя и с собой:
В себе лишь ищешь добра
Преодолеваешь боль…
Что, если не смог пробить
Отдельности скорлупу —
Ты пробуешь снова – быть,
Иную выбрав судьбу…
Что воспринимаешь все
Из фокуса где-то вне.
Что каждый глубокий сон
Был здесь. И тебе вполне
