Гори оно ясным пламенем

скачать книгу бесплатно

И пинаю его попавшуюся под ногу куртку. Эрик вздыхает, подбирает её с пола, отряхивает и относит на вешалку.

На кухне он принимается бормотать на отвлечённые темы. Но я припираю к стенке – буквально: оттесняю в закуток между подоконником, стеной и столом.

И атакую вопросами:

– На хрена нужна эта операция, ты же выжег чип? На хрена ты это сделал, квартира ведь экранирована? На хрена ему наркоз, эта штука ведь лежит прямо под кожей?!

Пространства для манёвра локтями нет, но он ухитряется выцепить из внутреннего кармана пиджака телефон. Я его отбираю, без церемоний снимаю блокировку пальцем Эрика, выключаю звук и прячу аппарат за спину.

Он наклоняет голову набок – значит, недоволен. Но всё-таки отвечает:

– Я предполагаю, что сеть может запускать самоуничтожение чипов. Как любых своих частей. Очень редко, но… Мне не нравится динамика сигнала.

– Так вы разве не сами эти чипы… что ли, делаете?

– Ага… Но собираем их из фрагментов сети. – Жестикулирует прямо у меня перед носом, изображая волны и что-то похожее на втыкание вилки в розетку. – Мёртвый чип токсичен. Надо сразу убирать. Но он срастается с окружающими тканями… И каким-то путём связывается с нервной системой, хотя и не повреждает сами клетки… Таня, не смотри на меня так! Чипы извлекаются без последствий. Я годами этим занимаюсь.

Резко опускает руки и холодно уточняет:

– Все вопросы?

Понимаю, что почти пробила дно. Но если уж человек выдаёт информацию о чём-то важном, не в моих правилах останавливаться:

– Ты никогда не скажешь, на кого работаешь?

Сканирует взглядом моё лицо сверху вниз и обратно. Оборвёт разговор? Отшутится? Я могла бы ещё спросить, каковы шансы, что Костин чип всё-таки взорвётся и мы взлетим на воздух прямо сейчас. Но будь они велики, он бы вёл себя совсем иначе.

В кабинете начинает звонить и тут же затыкается телефон.

Эрик приподнимает брови, фыркает и кладёт руку мне на плечо:

– Танечка… Я не подневолен. И знаю всяко побольше, чем наниматель. Смогу его опрокинуть, если вдруг что… Но не стремлюсь. Он хотя бы человек.

– То есть…

– То есть – хватит уже это выпытывать. Он человек, обычный. Ага. Без чипа даже. Честное слово.

Я возвращаю телефон прямо в руку, которой он ко мне прикасается. Эрик не глядя кладёт его на стол и выжидающе наклоняет голову. Ну раз можно…

– Слушай, а как тебя вообще во всё это занесло?

Пожимает плечами:

– Я учёный. Хотел докопаться до истины – и докопался.

Отступаю, освободив ему путь.

– По-моему, все твои подковёрные игры очень слабо связаны с теоретической физикой. А мои, – киваю на стену, граничащую с комнатой, – игры, или как это назвать, уж не знаю, и вовсе опасны для жизни. Чужой жизни.

– И что? Не играть? Пустой номер. Не выйдет.

Я многое могу возразить. Но только улыбаюсь в ответ.

Человеку нужно чувствовать себя причастным к общности. И больно быть частью чего-то чужого. Это самый глубокий конфликт, потому что граница размыта. И потому, что размываем её мы сами… С сетью – повезло: есть способ отличать её от нас. Эрик хочет сказать, что не играть в таких условиях – значит просто утонуть в чужой игре. А я – продолжаю улыбаться.

К нам врывается запах антисептика – и кореец входит совсем бесшумно. Не раздумывая открывает нужную дверцу и достаёт чашку. Наливает воды прямо из-под краника фильтра. В два глотка выпивает, ставит чашку, отталкивает её к стене, вынуждая проехаться по столешнице, и поворачивается к нам:

– Нормально. Дрыхнет пока.

И вдруг протягивает мне руку:

– Владимир.

– Ах, значит, теперь ты предлагаешь мне рукопожатие? – Не реагирую на жест.

Убирает руку и приподнимает бровь:

– Только для виду.

Да уж, он точно настоящий.

– А ты хорош! Меня Таня зовут.

– Поздравляю, Таня: ты притянула к нам сеть. Эрик Юрьевич, до вас не могут дозвониться!

Эрик хватается за телефон, с минуту изучает обстановку и распоряжается:

– Вовка, езжай-ка ты домой. Мигом. Не хватает ещё остальным подсветиться… И будь начеку.

Кореец молча выходит и, повозившись с чемоданом в прихожей, покидает квартиру.

– Что? – спрашиваю я. – Господи, что ещё?!

– А… Сеть теперь меня пингует. Но это ничего.

– Зачем ты отпустил хирурга? Если чипы опасны, надо, получается, удалить и твой?

– Не нужно. Пока защищает экран, я могу отсюда перезаписаться в системе. И сеть перестанет связывать чип со мной. Такая у неё логика, ага!

– Но только… Она, что ли, может следить отдельно за чипами, отдельно за людьми? То есть от тебя самого она ведь не отцепится?

– А вот и разберёмся.

3

Эрик уступил нам свою спальню. Точнее, мне. Потому что оба они вряд ли собираются сегодня спать. Здесь весь день было нараспашку окно – прохладно до сих пор. Странно лежать – будто натянутая пружина изнутри не даёт. Сажусь в кровати, включаю настенный светильник. Всё ещё слишком яркий и непривычный – не сбоку, а над головой. Отворачиваю его в сторону. В пятне света на тумбочке – мои очки. А рядом – креветка, Костина поделка из капельницы. Творил одной рукой и немножко зубами, выплеснув в этот шедевр всё раздражение от ситуации и своей временной частичной беспомощности. Рана будет затягиваться недели две. Потом ему вживят новый чип. Это, вроде бы, почти не травматично.

На улице что-то хлопает. Мало ли, дорожные работы, ветер… Двумя пальцами придвигаю к себе очки и надеваю их. К чёрту. Тянусь к брошенным в изножье кровати джинсам и толстовке. Хоть и в нескольких метрах от людей, хоть и в полностью изолированной от сети квартире, мне до удушья страшно.

Одеваюсь, выключаю свет, выхожу из спальни без звука, на цыпочках делаю пару шагов по коридору. Дверь в кабинет открыта наполовину. Там горит настольная лампа и светится экран ноутбука.

– Выжечь весь сектор к едрене фене… – вполголоса предлагает Костя.

Медленно заглядываю внутрь. Он стоит посреди комнаты, чуть придерживаясь незабинтованной рукой за спинку стула и слегка отклоняясь назад. В восхищении пялюсь, насколько правильным вычерчивается в таком свете его и без того почти классический профиль. Нашариваю в кармане телефон – но отказываюсь от затеи: ничего не получится сейчас такой камерой, да и вспышка…

Эрик балансирует на задних ножках стула, свободно свесив обе руки, будто пытается дотянуться до пола кончиками пальцев:

– Чудесно… Хватит! Довыжигались. Подставим ребят под удар… года на три.

Отшатываюсь в сторону и прячусь, прижимаясь к стене щекой. Кажется, никто не заметил.

– Нет. Токарев рассчитал! Успеем перекрыть нейроимпульс, пока режется сектор.

– Ага! Если врубим все генераторы… А то твой Токарев не знает, что мы на неделю застрянем без энергии потом? И всё равно не успеем! Поверь моему чутью! Явно есть ещё… – голос запинается, Эрик точно выкинул сейчас какой-то кульбит – наклонился под стол или что-то подобное, – фактор. Неизвестный нам. Слишком много странного… Выход только один.

– Выходов полно! – непривычно раздражается Костя. – Вы просто не хотите меня слушать.

– Надёжный – один. Шесть из семи попыток были успешными. У меня всё получится, – уже безо всякой эксцентричности уточняет Эрик. И добавляет, ещё теплее: – Ты хоть понимаешь, что этот засвет может быть не единственной нашей проблемой? Если перестроятся ячейки…

Костя не отступает:

– Попробуем срезать сектор. Я сам. Не получится – неделю продержимся здесь. И тогда уже ваш план. Откроете доступ?

Глухой стук – Эрик, видимо, приземляет передние ножки стула на паркет. И с подчёркнутым любопытством спрашивает:

– Это что выходит? Руководить теперь будешь ты?

Молчание в ответ. Представляю себе, какую пантомиму сейчас выдаёт Костя. Секунд через пять он чётко произносит:

– Нет.

И – тише:

– Эрик Юрьевич…

– А если нет – делай, что я говорю.

Медленные шаги. Не успев понять, чьи и куда они движутся, я скачком на цыпочках пересекаю коридор и возвращаюсь в спальню. Лучше бы никто из них не знал, что я подслушала этот диалог. В некоторых сценах хочется раствориться – видеть их, но не присутствовать внутри. Хотя один-то, скорее всего, меня заметил. Потому что обычно не склонен так уж опереточно рисоваться. Но он не выдаст, это факт.

В общем, теперь нам угрожает не только сеть, но и какая-то очередная идея Эрика Юрьевича. Поэтому я совершенно спокойно засыпаю.

***

Двенадцатый час. Отвратительная рань. Утро похоже на скрип ржавой калитки в густом тумане. Эрик жарит мне яичницу. Костя на дальнем краю длинного белого стола сосредоточенно смотрит в экран ноутбука. Между нами – метра два. Отбиваю нервный ритм пальцами по своему плечу. Долго они собираются молчать? Начинаю в такт отстукивать ещё и ногой. Костя слабо улыбается и, не отрываясь от работы, сдаётся:

– Эрик Юрьевич решил сразиться с сетью.

Перестаю шуметь и округляю глаза:

– Э… как супергерой, что ли?

– Именно. Человек-паяц.

Эрик сияет, довольный признанием своих талантов. Нагружает тарелку яичницей, помидорами и хлебом и подсовывает её мне:

– Минут через сорок всё дозарядится. Ребята смогут включить мне на машине максимальный щит. Я вброшу вирус в сеть – он заставит все зацепившие нас лучи собраться в одном месте. Приманим их подальше от города. Вы останетесь здесь. Будьте готовы в любой момент сорваться. Если что, Вовка вас заберёт! Танечка, я добавил его тебе в контакты. Остальных здесь не светить! При любом ЧП звони ему. Понятно?

– Понятно. А можно потом и мне чип вживить? Я же тоже…

Эрик щурится, жестом обрывает мой спич и указывает пальцем на Костю. Тот замечает движение сбоку, поворачивается ко мне:

– Да, – утыкается обратно в ноутбук и добавляет: – Но нет.

Разумеется…

– Эрик, а что ты будешь там делать? Ну, подальше от города?

Оба полностью меня игнорируют.

Вздыхаю и без аппетита принимаюсь за еду. Эрик дважды выходит из кухни и возвращается, молча что-то показывает Косте на экране. Дожёвываю последний кусочек яичницы и перехожу к самому вкусному – помидоркам черри. Почему этот день не может быть просто днём помидорок черри, а потом, допустим, и пирожных со взбитыми сливками…