скачать книгу бесплатно
…В сосновом редколесье почва была песчаная. Я таких сосен не видел никогда в жизни – в обхват, не меньше, с медно-красными стройными стволами и раскидистыми кронами где-то высоко в небе. Мне вообще-то сосновые леса не нравятся – в них пусто и гулко, словно деревья рассорились друг с другом. Но в этом лесу все было особенным, а воздух казался легким и пахучим.
Мы разулись и шли, помахивая обувью и носками – сушили их по возможности. Шишки и иголки тут почему-то под ноги почти не попадались, не то что у нас на Прорве, идти было приятно, и мы просто шагали рядом.
– Такое ощущение, – вдруг сказала Таня, – что близко река… Но до Цны еще ой сколько… Может, мы выходим к Ляде?
– Не может быть, – уверенно сказал я в ответ. – Мы не могли так ошибиться. Это просто потому, что в сосняке всегда так кажется.
– Может быть, – кивнула Танюшка и тяжело вздохнула, но ничего не добавила. А я не стал спрашивать. Ясно было, что ничего оптимистичного в ответ я сейчас не услышу.
А песок был теплым, сухим и сыпучим. Танюшка обогнала меня и вышагивала впереди – ушагала довольно далеко… и вдруг остановилась и как-то напряглась, а потом я услышал ее голос:
– Ну, что я говорила – река…
Но голос у нее был странно неуверенный. И через секунду я понял – почему.
* * *
Сперва мне показалось, что мы стоим на высоком озерном берегу. Налетавший теплый ветер ерошил нам волосы, слева и справа метрах в десяти от наших ног лежала водная гладь. Но потом до меня дошло, что это не озеро, а река – непредставимо широкая, чудовищная река, чей противоположный берег терялся у горизонта… и мы стоим в том месте, где она делает петлю. Прямо перед нами – километрах в двух – лежал похожий на запятую лесистый остров, за ним разворачивался широченный, величественный изгиб плеса, красивого, как на фотках. Слева виднелись еще несколько островков – поменьше.
– Да это же Волга! – ахнула Танюшка и нагнулась вперед, отставив мягкое место, обтянутое джинсами. Я на это даже не обратил внимания. Во-первых, я с опаской смотрел на этот обрыв, стараясь держаться подальше (не терплю высоту!), – и мне хотелось оттащить Танюшку.
А во-вторых – до меня дошло, что мы видим.
– Тань, – я сглотнул. – Знаешь, что это? Это Ергень-река.
– Какая Ергень-река? – сбивчиво спросила Танюшка, наконец (уф!) выпрямляясь и делая шаг назад.
– Ергень-река, – повторил я. – Она текла на месте Цны… только была намного шире и полноводнее… В палеолите. Нам же говорили на географии.
– Не помню, – замотала головой Танюшка. – Мы что же, в прошлом?!
– Н-н… нет, не думаю, – решительно ответил я. – Просто в этом мире эта река уцелела… Какая она огромная!
– И красивая, – добавила Танюшка с теми же нотками восхищения, что звучали и в моем голосе. – Пойдем вдоль нее?
– Знаешь, Тань… – Я помедлил. – Нам лучше переправиться.
И подумал: чем больше препятствий будет между нами и теми – тем лучше. Полезней для здоровья.
– Переправиться?! – Таня удивленно оглянулась на меня. – Ты что, заболел?! Тут километра четыре!
– Да побольше, – прикинул я. – Но течение слабенькое. Построим плот…
– Чем? – коротко и язвительно спросила девчонка. Мне осталось только издать неопределенный звук. – А плаваешь ты…
– Как топор я плаваю, – поспешно добавил я, чтобы не давать Танюшке возможность пространно изложить мою характеристику как пловца. – Знаю. Значит, будем думать.
– Ой, смотри, Олег! – Таня отвлеклась от темы переправы. – Смотри, кто… это же мамонты!!!
Я повернулся в сторону, куда она вытянула руку, – и тоже лишился на какое-то время дара речи. Танюшка не ошиблась, хотя это было и невероятно. В каком-то полукилометре от нас на «нашем» берегу к воде подходили неспешно шесть огромных рыжих лохматых животных. Мы видели раскачивающиеся хоботы и загнутые почти в кольцо бивни. Передний мамонт оглушительно затрубил, откинув голову и подняв хобот. Мы с Танюшкой невольно шарахнулись назад, переглянулись и засмеялись.
– Наши слоны – самые лучшие, покупайте русских слонов! – сквозь смех процитировал я фразу из нового мультика «Следствие ведут Колобки», который мы видели недавно.
– А смотри, – полусерьезно добавила Танюшка, – выходит, и правда, Россия – родина слонов!
Я хотел сказать, что и не сомневался в этом. Но не успел.
Пока я – какую-то секунду – обдумывал, что вижу, Танюшка (еще раз подтвердив, что реакция у девчонок быстрее, чем у парней) выкинула руку:
– Смотри! Это же… лодки!!!
До меня дошло, что это действительно лодки. Они вышли из-за острова: одна впереди, следом еще пять… шесть! Из-за дальности расстояния невозможно было понять, кто в них и сколько там людей. Танюшка схватила меня за плечо, и опять я опоздал понять – те шесть лодок настигли первую, окружили…
День был солнечный. Мы не могли – я уже сказал – увидеть людей, но зато увидели острые вспышки над лодками. Словно разбрызгивала искры электросварка, только беззвучно.
– Олег, это же бой, – выдохнула Танюшка. – Они убивают друг друга!
Я не ответил, только ощутил, как меня натянуло – словно трос натягивают на барабане.
Красив был этот речной плес, и зеленый, словно с картинки, остров, и мамонты, и желтый песок пляжа правее нас, и небо над Ергенью, и лес позади нас.
И посреди этой красоты сверкали над лодками клинки. И, если приглядеться, можно было видеть, как падают в воду темные пятнышки…
Мы с Танюшкой окаменели. Я прижал ее ладонь у себя на плече своей рукой и даже не думал, могут нас заметить с воды или нет… и что будет, если заметят.
Кажется, это продолжалось не очень долго. На воде осталось четыре лодки – кажется, те, кого преследовали, сумели потопить две вражеские, но и сами пошли на дно. Уцелевшие развернулись и начали уходить обратно за остров.
– Ты все еще хочешь переправиться? – хрипловато спросила Танюшка.
– Тань, надо, – ответил я, и Танюшка убрала руку с моего плеча. Вздохнула и неожиданно сказала:
– Надо… Пошли, спустимся на берег и будем искать плавник.
* * *
Если честно, я боялся спускаться на берег. В основном из-за мамонтов, а еще из-за того, что не знал, не засекут ли нас там. Но пока мы искали спуск, мамонты куда-то ушли, а лодки выскользнули из-за острова и растворились где-то в речной дали.
Тропинка не находилась, и мы, махнув на все рукой, съехали по песчаному обрыву, там, где он вроде бы не выглядел особо крутым. Съехали удачно, даже оставшись на ногах.
На пляже на нас навалилось чувство незащищенности. Горизонт отодвинулся, река казалась необъятной, а я вдруг с испугом сообразил, что обратно наверх – по крайней мере здесь – мы вылезти не сможем.
– Вон там плавник. – Танюшка указала на кучу примерно в трехстах метрах от нас. Там действительно лежала целая полоса обкатанных, выбеленных песком, водой, ветром и солнцем деревяшек. Наверное, прибило течением. Я пошел первым, размышляя, как и чем скреплять все это барахло. Ясно же было, что решать эти вопросы мне.
На этот раз я увидел то, что увидел, раньше Тани. И это, пожалуй, было хорошо.
За первым обглоданным белым стволом лежал человек.
Мокрый песок вокруг него почернел от крови…
…Танюшка повела себя спокойно и выдержанно. Она, правда, поднесла к губам ладонь, а глаза расширились. Но вопрос, который она задала, был деловитым и быстрым:
– Он жив?
– Не знаю… – замялся я. – Это парень с одной из тех лодок, наверное…
Мальчишка был чуть постарше меня. Он лежал ничком, неловко вывернув левую руку; правая пряталась под туловищем. Хотя лицо и было повернуто в нашу сторону, мы его не видели – светло-русые мокрые волосы, очень длинные, скрывали его полностью. Из одежды на мальчишке были явно самодельные, с грубым швом, кожаные штаны – и то ли напульсники, то ли небольшие брассарды на обеих руках, тоже из толстой кожи, с металлическими заклепками.
– Он ранен, Олег. – Танюшка чуть присела. – Ему надо помочь!
– Да, конечно. – Я решительно шагнул вперед. У меня был охотничий опыт, а крови я вообще никогда не боялся; в походах нам приходилось иметь дело с травмами и ранами своих же товарищей. Танюшка присела рядом со мной, но по другую сторону тела.
– Он дышит, – сказала она. Побледнела – это я заметил. Кажется, и я – тоже; одно дело – распоротая стеклом пятка или порез ладони, а другое – ранение, от которого кровь пропитала песок. – Олег, как же он доплыл?!
– Помоги перевернуть, – вместо ответа сказал я и подсунул руки под грудь и живот мальчишки. По мне прошла дрожь – правая рука попала в липкое и горячее.
– А-а-а… – однотонно и почти музыкально простонал мальчишка. Сцепив зубы, я подал тяжелое тело на Танюшку, а она осторожно уложила его спиной на песок. И, охнув, отвернулась. А я не успел, да и нельзя было, коль уж взялись помогать.
Мальчишке распороли живот. Рана была широкой и кровоточила из-под ладони, которой он наплотно ее зажимал.
– Вот ведь… – Я с усилием проглотил кислый комок. Странно, в свои четырнадцать лет я умел потрошить и свежевать добычу… Но распоротый пацан – это совсем другое дело.
– Тань… – успел сказать я и, отвернувшись, рухнул на четвереньки, после чего не по-хозяйски распорядился съеденным утром завтраком. Потом стоило немалого труда заставить себя повернуться. – Тань, мы ничего не можем сделать. Он, кажется, в печень ранен… – Я отплюнулся блевотиной.
– Я вижу. – Танюшка взяла обеими руками свободную ладонь мальчишки, потом убрала с его лица волосы. И я увидел, что его глаза – серые с золотистыми точками – открыты. Зрачки мальчишки были расширены, губы побелели. Шевельнулись… зубы ало поблескивали от крови. – Мальчик, – это прозвучало глупо, – ты живой?
– Он может не понимать русского. – Не скажу, что мне было жаль незнакомого парнишку, но что-то такое давило в груди. Неприятное и непонятное.
– Наши… – Белые губы зашевелились снова. – Русские… рус… ские… – Он, словно слепой, пошарил свободной рукой, наткнулся на коленку Тани и сжал ее. – Я… ум… мираю…
Он вытянулся на песке. Вздрогнул длинно. Глаза странно остыли, рука упала с Танюшкиной ноги на песок – бесшумно. Вторая рука тоже сползла, открыв рану, но та уже не кровоточила.
Я подумал еще раз, как он мог плыть с такой дырой.
Танюшка заплакала навзрыд.
Белый снег,
Серый лед,
На растрескавшейся земле…
Покрывалом лоскутным на ней —
Город в дорожной петле…
А над городом плывут облака,
Закрывая солнечный свет.
А над городом желтый дым…
Городу две тысячи лет,
прожитых под светом звезды
по имени Солнце…
И две тысячи лет —
Война!
Война без особых причин.
Война – дело молодых,
Лекарство против морщин.
Красная-красная кровь
Через час – уже просто земля,
Через два – на ней цветы и трава,
Через три она снова жива
и согрета лучами звезды
по имени Солнце…
И мы знаем,
Что так было всегда,
Что судьбою больше любим,
Кто живет по законам другим
И кому умирать молодым…
Он не помнит слова «да» и слова «нет»,
Он не помнит ни чинов, ни имен,
Он способен дотянуться до звезд,
Не считая, что это сон,
и упасть опаленным Звездой
по имени Солнце…[4 - Группа «Кино».]
Мы с Танюшкой похоронили неизвестного русского мальчишку тут же, под берегом. Оттащили его туда… Сперва я потащил за ноги, но Танюшка вдруг закричала, продолжая плакать, что я фашист и зверь, что она меня ненавидит, и, не переставая всхлипывать, перехватила тело под мышки и помогла дотащить так, чтобы не моталась голова. Я нашел плоский камень и выцарапал на нем одним из метательных ножей:
Неизвестный мальчик, русский
примерно 15 лет
Погиб
– Таня, какое сегодня число?! – окликнул я девчонку, что-то искавшую дальше по берегу. Она отмахнулась. Я сосредоточился, припоминая… и вдруг с испугом понял, что не помню этого, сбился!!! Двадцать шестое?! Двадцать седьмое?! Двадцать пятое?! Кажется, двадцать шестое… Я выцарапал дальше:
26 июня 1988
Танюшка принесла охапку какой-то травы. Сказала, глядя в другую сторону – на реку.
– Вот… это чтобы песок не на лицо…
…Я обрушил часть берега и положил сверху камень. Какие-то обрывки мыслей и слов крутились каруселью в мозгу, как осенние листья, вскинутые ветром. Песок был сырой, но сох на глазах, становясь не отличимым от общего фона берега.
Вот и все.
– Олег, извини, – попросила Танюшка, – я гадости тебе кричала…
– Ничего, – коротко отозвался я.
– Обними меня, пожалуйста, – жалобно сказала она, – мне страшно.
Я положил левую руку ей на плечи. Не обнял, а именно положил, без каких-то мыслей. Да и Танюшка, похоже, ни о чем не думала, кроме того, чтобы найти хоть какую-то защиту от страха.
