скачать книгу бесплатно
Гордеев показывал Наде кулак, та испуганно замолкала, Лера, замёрзнув, возвращалась к костру, хватала миску с горячим супом и лезла с ней чуть не в костёр. Ненормальная. Стоя ест, как лошадь.
– Что ты стоя, как лошадь ешь. Сядь!
– Не хочу, у меня спина замерзает.
– А ты спиной к огню садись.
– А тогда впереди всё замерзает, и руки, не могу же я в перчатках есть! Отвали, надоел.
Голубиные капризы никому, в принципе, не мешали. Лера тихонько призналась Гордееву, что профессионально занимается танцами, и её капризы вовсе не капризы, только вы… только ты никому не говори.
– Правда что ли? – не поверил Гордеев, которому польстило её «ты», значит, не такой он старый. – А в каком… коллективе, или как это у вас там называется?
Голубева наклонилась и сообщила в гордеевское ухо название ансамбля, отчего ухо покраснело, а глаза широко раскрылись.
– А к нам чего ходишь?
– Я природу люблю, и грибы собирать, и на лыжах, – призналась Лера.
Часть 4
Голубиная душа
Голубева бессовестно врала. Из шоу-балета «MaximumShow» её выгнали два года назад, за поведение и прилежание, как сказал руководитель ансамбля. И не только сказал, но видимо, и позвонил куда мог, так что Леру никуда не брали. Она маялась от безделья, ходила по кастингам, и её взяли в модельное агентство. Деньги её устраивали, а работы Лера стеснялась («а чем гордиться? докатилась, вешалкой работаю»). И соврала Гордееву, а он поверил.
Лера мстительно улыбнулась. Знай наших! И подумала, что «наши» давно о ней забыли, знать не хотели, с глаз долой, из сердца вон. По улыбке пробежала тень, и Гордеев подумал, что Голубева, как все люди искусства, очень ранимая натура, с ней надо осторожно, а то уйдёт из группы.
О «людях искусства» Гордеев судил по своей бывшей жене, преподавательнице по классу фортепиано в детской музыкальной школе, а от музыкальной школы до искусства как до звёзд. Лерин цинизм не знал предела, апломб побивал рекорды, воспитание оставляло желать. Голубева была несдержанна на язык, вспыльчива, злопамятна, за всю жизнь не прочитала ни одной книжки, но танцевала профессионально, а выгнали потому, что место кому-то понадобилось, успокаивала себя Лера.
Она всегда умела договариваться с собой. А нервы… Нервы, правда, совсем никуда, затем она и ходит в походы выходного дня, чтобы их привести в порядок. Она почти уже не срывается, и спать стала нормально, без слёз. А будут доканывать, другую группу найдёт, без общего стола. Там каждый сам по себе, на привале сидят под деревом, каждый под своим, жуют из пакетиков.
В пакете можно приготовить отличный салат, если все ингредиенты покрошить на доске (доску Лера приносила деревянную, настоящую), свалить в пакет, вместе с заправкой, завязать покрепче и там, в пакете, перемешивать, осторожно перебирая пальцами. «Выход готового продукта» получится сразу на всех, на десять порций. Да хоть на двадцать, если пакет побольше взять.
Гордеев похвалил Леру за находчивость, и она, убедившись что никто не смеётся, предложила вариант – без майонеза и почти без соли, сметана и вода, а вместо картошки и колбасы – травки, лучше эфиромасличные, с ними вкуснее. Да любые можно!
– Это какие любые?
– Эстрагон, шпинат, кресс-салат, листовую горчицу, кервель, иссоп, майоран…
– Где ты его возьмёшь-то, майоран? Он под ногами не растёт.
Лера удивилась. Салатные «травки» она покупала в фирменных магазинах. В сетевых, конечно, дерьмом торгуют. Про дерьмо Лера не стала озвучивать. Если у Гордеева так ставят вопрос, можно и под ногами. Она осмотрелась, сорвала какой-то стебелёк, растёрла в пальцах и сунула Лосю в нос.
– Почему не растёт? Растёт. Майоран. На, ешь. – И протянула ладонь.
Лось наклонился и взял с ладони угощение, губами, как настоящий лось. Морда у Лося стала задумчивой. То есть лицо. Он сосредоточенно жевал.
– Это душица, – догадалась Наталья.
– Душица, да. Зимний майоран, дикий. Листья очень ароматичны, я в салат всегда кладу. Но можно и не дикий, я вам принесу, если есть будете. А эндивий пробовали? В нём белки, и сахара, и витамины! Это вам не майонез ложками есть. Килограммами. – закончила Лера в своём репертуаре и выразительно посмотрела на Надю. Надя испуганно закивала.
«Не сдержалась. Врезала так, что… А ведь так хорошо начала» – подумал Гордеев. И поспешил сменить тему.
Салат эскариол
Салаты в группе готовили под голубиным руководством, она же приносила ингредиенты. Гордеевская гвардия удивлялась, изумлялась, пробовала недоверчиво. И с аппетитом жевала цикорный салат эскариол, салат из зелени сельдерея с ореховым соусом, молодые листья бораго, волшебно пахнущие свежим огурцом и заправленные сметаной пополам с водой.
По части салатов у Леры имелся богатый жизненный опыт. Листовая горчица и чабер с успехом заменяли соль, морковь и красные яблоки заменяли сахар, растёртые семена тмина заменяли специи. Оливковым маслом сбрызнуть, и пальчики оближешь.
Наталья тихонько спросила про «травки», где она их покупает и почём. Узнав, где и почём, охнула и больше не спрашивала. И больше не думала, что Лерка экономит, приносит траву, а другие приносят тушёнку и сало. К слову, к салу Лера не прикасалась, а к тушёнке была равнодушна, заявив, что предпочитает ромштексы из парной говядины.
Лера с удивлением поняла, что Васькины шутки её больше не раздражают, как и Надины робкие предложения «покушать пирожка», и Димкино фрондёрство, и гордеевские ценные указания: «Сходи к роднику за водой, набери хвороста на растопку, делай что-нибудь. Хлеб нарежь. Все заняты, а ты как пень сидишь».
С пнём её ещё не сравнивали, это что-то новое. Это вау. Никуда она не уйдёт, ей нравится у Гордеева, и народ здесь хороший, незлобный, заботливый. Наталья так прямо шефство над ней взяла, и платок шерстяной отдала, когда Лера замёрзла. Кости отморозила, пошутил Виталя и тут же получил от Гордеева на орехи. Она не уйдёт из группы. Она потерпит.
Гордеев запретил её трогать, пригрозив отчислением из группы за «создание конфликтной ситуации». Никто ему, конечно, не поверил, но Виталик больше не лез с расспросами, Надя не лезла со своей сметаной, Васька перестал шутить, Наталья перестала возмущаться, и всё вошло в колею, как выразился Лось.
– Голуба, мы салатик тебе положили… Это голубиная миска, жир не кладите, а то она есть не будет. В прошлый раз суп взяла и вылила. Вот же зараза!
– Валери, сегодня финики к чаю, Виталик принёс. И бисквит с повидлом, вчера испекла. Ты бисквиты ешь?
– Ем. Давай! И финик мне принеси! Куда ты столько, я один просила… – Лера ложкой соскребла с бисквита повидло и намазала на Васькин кусок, который он принял, согнувшись в шутовском поклоне: «Благодарствуйте, барыня, век буду бога молить».
– Кушай, не обляпайся, – под общий смех отозвалась Голубева, облизывая пальцы.
Вот это жизнь! Вкуснотища! А то всё тесто слоёное приносят.
Часть 5
В любую погоду
Тон в группе задавали две близняшки-двойняшки, Юля и Люба. Девчонки играли на гитаре так, что заслушаешься, а гитар у них две, и не лень таскать. Но они таскали, и играли, и песни пели у костра. И подружились с Надей, потому что все трое любили музыку и пироги. Именно в таком порядке: сначала музыка, потом пироги, но чтобы обязательно.
– Как вам темп, девчата? Не тяжело? Или, может, прибавить? – спрашивал Гордеев, пряча улыбку. И слышал в ответ:
– Нам не тяжело, нормально. Не надо прибавлять, а то уже ноги не идут.
Нет, что ни говори, с двойняшками ему повезло, просто сказочно! Должно же ему хоть в чём-то повезти.
С тех пор как от Гордеева ушла жена, его семьёй была эта группа. Он пришёл с работы, жена разогрела ужин и спокойно сказала: «Я от тебя ухожу». Гордеев как-то сразу понял, что она уйдёт, что не шутит. Она никогда так не шутила. И инструмент забрала, кабинетный рояль. Без рояля квартира опустела, и Гордеев не понимал, чего ему не хватало больше, рояля или жены, жены или рояля. Не хватало обоих.
И ладно бы к другому ушла, Гордееву было бы не так обидно: есть мужики получше его, и зарабатывают больше. Но нет, Лариса ушла к маме, он проверял, ездил вечером, стоял под окнами – первый этаж, слышно всё. Мужские голоса в квартире не звучали, только Ларисин и её матери.
И ладно бы говорили, а они… пели песни! На два голоса. Весело ей. Дома не пела. Или пела, когда его не было? Выходит, ей без него хорошо, с ним плохо было? Так зачем на свиданки к нему бегала, зачем замуж выходила? Зачем жила…
Гордеев слушал, как рассыпается аккомпанемент —красивыми арпеджато, приглушённо, не мешая солировать певицам, и сердце сладко таяло, и в нём не было ненависти, только горечь и любовь. Он всё и всегда прощал жене, даже что детей у них не было, простил. Лариса называла его работу «придорожной», а перед подругами хвасталась: муж начальник дороги, знай наших.
Никакой он не начальник, он заместитель, и не дороги, а отделения дороги, а это большая разница. А теперь и вовсе пенсионер, по выслуге лет, зачем он ей нужен? Правда, пенсия ведомственная, приличная, но живут ведь не с пенсией, живут с человеком. А она не захотела с ним жить. Интеллигентная, а он кто? Дорожный начальник…
Его семьёй стала группа, эти девять, костяк, ядро, кадровый состав, свои, одним словом. Которые – в любую погоду, в любую грязь – всегда с ним.
Сезонные яблоки
Вот насчёт грязи он ошибался. Грязи-то особой не было, да и маршрут проходной, тропинки-дорожки, от Донино и вовсе грунтовка, от Синеозера до платформы по шоссе полчаса, вдоль шоссе заборы дачные, за заборами яблоки висят, падают, и хоть нехорошо это, но – если падают, почему не подобрать? Они и подбирали, по сезону: северный синап, антоновку, боровинку… Васька-гитлер в сортах разбирался не хуже селекционера, и в группе всегда знали, что едят.
– Осенние не люблю, у них шкурка жёсткая. Вот летом душу отведём, анисовка пойдёт, штрифель, шафран, ранет… Самые подзаборные сорта, падают хорошо, – выдал Васька под общий смех. – Да тихо вы! Это же…это… Ред делишес! Повезло нам. Радуемся максимально тихо, а то хозяева выскочат, отберут.
– Васька, остановись! Куда ты рюкзак набиваешь?
– А чё? Это же ред делишес, ты попробуй сначала, потом возражай. Они вкусные, язык проглотишь. Они по триста центнеров с гектара дают, а мы по одному… по парочке всего взяли. А что вы на меня так смотрите? Я для себя, что ли, беру? На станцию придём, ни одного не останется, вон Юлька с Любой всё съедят, они яблоки любят, они у нас спортсменки, а в яблоках калорий мало, – оправдывался Васька.
Юля с Любой дружно подтвердили, что – съедят.
– Дай хоть попробовать… твой ред дюшес, – к Васькиному рюкзаку протянулась тонкая рука с узкой кистью, длинными пальцами и красивыми ноготками. – Что ты мне одно яблочко даёшь, скупердя, дай три, я есть хочу, – капризно заявила Голубева. «Скупердя» расцвёл, полез в рюкзак за ред делишесом, а все покатились со смеху.
Соболята
Двойняшки Юля и Люба Соболь родились очень подвижными, елозили в кроватках, аж в узел сворачивались. Юлина-Любина мама сочла это признаком таланта и отвела своих «соболят» на гимнастику, которую обе ненавидели, не любили сидеть на растяжке, не любили терпеть боль, не понимали, почему надо заниматься, когда они уже устали, почему им не покупают сладкого, почему им нельзя газировку и мороженое, а всем можно, почему макароны и картофельное пюре они едят по праздникам, а папа с мамой каждый день. Запах жареной картошки вползал в ноздри, дразнил, но картошку съедали без них. А мясо не лезло в горло и воспринималось как наказание.
Вырасту большая и не пойду на гимнастику, никто не заставит, говорила сестре четырёхлетняя Юля, и Люба с ней соглашалась. А время шло. Кандидат в мастера спорта, двенадцатилетняя Юля мечтала о мастере, но на тренировке упала и ушибла спину. То есть, это ей так сказали, что ушибла, на самом деле травма позвоночника была серьёзная.
Юля не унывала: это ведь временно. Прыгать и бегать, сказали, будет нельзя, но это мы ещё посмотрим. А ходить, сказали, будет можно, когда врач разрешит. Люба из солидарности, как выразилась мама, в том же году сломала руки. Обе. «И как ты умудрилась… Нарочно, что ли, упала?» – только и сказала мама.
Врач удивилась: «Какая гимнастика, о чём вы говорите?! Там же прыжки, кувырки, брусья, там руки сильные нужны, а у неё кости слабые и нехватка кальция катастрофическая!».
– Они у нас витаминные комплексы пьют, мы за этим строго следим. Девочки получают всё необходимое…
– Так у вас и вторая есть? Двойняшки, говорите? Неплохо бы второго ребёнка проверить, у двойняшек ведь всё одинаково, если у одной острый дефицит кальция, то и у другой. Так когда вы её приведёте? Записываю вас на среду.
Узнав, что Юлю к ней не приведут, поскольку она повредила позвоночник и ходить ей пока нельзя, врач замолчала. И враз утратив приветливость и благодушие, отчеканила:
– Витамины ей не помогут, кальций внутривенно, и никакой гимнастики. И кормить ребенка надо как следует, она у вас недокормленная, и ростом маловата, и месячные давно должны начаться, а их нет, от ограничений в еде и от нагрузок. Вы её зачем рожали-то? Для гимнастики? Или чтобы счастливая росла?
– Так она счастливая, и занимается с удовольствием, с двух лет, сама захотела, никто не заставлял.
– Это она вам сказала? В два года?
Из кабинета врача Любина-Юлина мама вышла с пылающими щеками. Она не сказала врачу о том, что пичкала девочек фуросемидом, как рекомендовала тренерша, выгоняя воду и добиваясь «сухого» тела. Вместе с водой из организма уходили калий, магний, кальций… Уходила жизнь.
– Внутривенно так внутривенно, полежишь под капельницей, это не больно, всё пройдёт-заживёт, косточки крепкими будут, и будешь ты у меня чемпионкой, – сказала Любе мама.
Позитивно
Новым ударом стало родительское собрание в школе. Юлина-Любина классная руководительница не придумала ничего лучшего, как зачитать вслух несколько сочинений на тему «Что я хочу получить в подарок к окончанию учебного года». В сочинении было условие: сто слов (предлоги и союзы не считаются) с обязательным аргументированием: почему и для чего я хочу это иметь (дети должны научиться аргументировать).
Сто слов – о желаниях, которые почти совпадали: кто мечтал о мопеде, кто о собаке, о роликовых коньках, о поездке к морю, о сестрёнке или братишке…
Люба уложилась в шестьдесят. Её сочинение, с безукоризненно расставленными запятыми, прозвучало диссонансно, как выстрел на детской площадке. Родители недоумённо переглядывались. В классе установилась нехорошая тишина.
«Что я хочу, чтобы мне подарили.
Сочинение ученицы 6 класса «В» Соболь Любы.
Я не знаю, что я хочу, чтобы мне подарили. У нас всё есть, нам родители покупают всё самое полезное, и не поспоришь, с мамой это бесполезно. А велосипед всё равно не купят, потому что мне падать нельзя, пока руки не заживут, и Юльке тоже нельзя, поэтому. Мама говорит, ботинки брэндовые купит, и джинсы «бэйсик», мне и Юльке, и на юг поедем. Джинсы у нас есть. Купили б лучше докторской колбаски. И картошки на сале нажарили, как сами едят».
Юлина-Любина мама от дочкиного сочинения испытала острое желание провалиться сквозь землю, хоть в ад, всё равно. На неё смотрел весь класс. То есть, все родители. Дома она разберётся с обеими, о чём можно писать и о чём нельзя. А пока разбираться будут с ней…
Лето проходило позитивно, как выразился Любин-Юлин папа. На юг они, разумеется, не поехали, куда с костылями на юг, картошку в доме больше не жарили, в остальном всё было по-прежнему. Режим, горячие ванны и фуросемид. Для Юли врач прописал особые упражнения, сидя. А папа прописал гантели, руки-то у тебя не болят, а то форму потеряешь, мастера не получишь. Гантели Юле купили новые, со съёмными дисками, красивые, чтобы приятно было в руки взять. Юля ухватилась за них как за соломинку: Соболь-старший знал, чем поднять дочке настроение. Лишь бы не плакала.
Любе можно приседания, руки в гипсе, но ноги-то здоровые. Триста ты не сделаешь, делай хотя бы сто.
Упражнения дарили уверенность, помогали чувствовать себя здоровыми и сильными, капельница тоже помогала и дарила «катастрофически» нужный кальций. Кости срастались хорошо, и в августе гипс сняли. Юля не отставала от сестры, через два месяца с возмущением отказалась от костылей, и их отнесли обратно в поликлинику.
Рентгеновские снимки показали, что обе девочки здоровы, Любина-Юлина мама воспрянула духом, но с гимнастикой было непонятно, тренерша пожимала плечами и не говорила ни да ни нет. В сентябре «соболят» отдали в музыкальную школу, чтобы не болтались по двору и не связались с плохой компанией. Двойняшки выбрали класс гитары, и уже через год играли так, что соседи приходили послушать.
С гимнастикой, о которой обе вспоминали с нежностью и сожалением, было покончено. В институт бизнеса и дизайна двойняшки поступили вместе, и в поход пришли вместе, вычитали в интернете, что есть такие походы, выбрали маршрут с красивым названием «Донино – Синие озёра» и попали в группу Георгия Гордеева, или, как они себя называли, в гордеевскую гвардию.
Группа обеим понравилась: доброжелательная и нескучная. Понравился маршрут, легко проходимый и постоянный, и чай на привале – настоящий, костровой, с веточками брусники, и с Надиными пирожками. Пирожки это страшенные калории, да ещё слоёные, да с яблочным сладким повидлом. Но двадцать пять километров тоже ведь – не по аллейке погулять.
На пирожки Юля с Любой набросились, по выражению Виталика, как два оголодавших волка. Над «волками» смеялись долго, Виталик иногда выдавал вот такое, над чем хотелось смеяться, и никому не было обидно.
Соболята ждали традиционного «Вас дома не кормят, что ли?», но ничего такого не услышали, пирожки быстро расхватали, и довольная Надя сообщила, что в следующий раз испечёт больше. Девчонкам сразу захотелось с ней дружить: рыженькая, пухленькая, симпатичная. И улыбка солнечная. Рассказывать «солнышку» о том, что дома культивировалось здоровое питание, без колбасных вредных изделий, без мучного, солёного, жирного, сладкого, и уж тем более без рогаликов с повидлом, двойняшки не стали. Как и дома не рискнули поделиться рецептом, который им радостно выболтала Надя.
– Юль, а давай в следующий раз с ними пойдём? Пирогов наедимся опять, Надя обещала с маком испечь. А мы гитары возьмём.
– А давай! И купальники, купаться будем в Синем озере!
Когда Надя позвонила им по поручению Гордеева и сообщила, что в Клубе он больше не состоит, походы будут необъявленными, для своих, – Юля с Любой обрадовались. Им звонят, приглашают, значит, они тоже свои.
Часть 6
Галя
В октябре в группу пришла Галя Винник.
– Я к вам давно собиралась, меня Надя звала, а я как-то боялась.
– А чего нас бояться? Мы людей не едим, мы суп из тушенки варим, – выдал Виталик. – Будешь с нами ходить, будут ноги спортивные.
Ноги у Гали были сильными, и на лыжах, сказала, ходит хорошо. И пела тоже хорошо – неожиданно сильным, красивым голосом. Юля и Люба ей аккомпанировали, у них это получалось профессионально. Гитарный дуэт звучал потрясающе.
«Робко по полям от взглядов хоронится, ломится в дверь
Наша неприкаянная любовь – раненый зверь.
Сотни тысяч лет нам мыкать поровну, мне и тебе,
Всё что не склевали злые вороны в нашей судьбе.
