скачать книгу бесплатно
– Благодарствую, кормилица. Может, на желания погадать или на личную жизнь?
– Не надо, в этом совершенно нет необходимости, – возразил Иван Федорович.
– Иди, Митрофановна, к себе, а мы еще потолкуем, – сказала Аграфена Александровна. И когда старушка ушла, добавила: – Раз гадалка сказала об отягощенной душе вашей, надо вам адресок батюшки Иоанна, он знаменит в лечении греховных душ. Вот только, где он, куда я его запрятала, даже не знаю, позабыла совсем. Вы посидите пока, Иван Федорович, а я пойду, может, и сыщу его для вас.
И она отправилась в свою комнату на поиски, но не прошло и пяти минут, как она вернулась с бумажкой в руках.
– Вот возьмите, двадцать первый дом по Посадской улице.
– Спасибо вам, не буду больше медлить, а отправлюсь немедленно. Позвольте за сим откланяться, и пойти нанести к нему визит, – сказал Иван Федорович, забирая бумажку с адресом.
Дневник Николая II: Завтракали многочисленным обществом: д. Владимир, только что возвратившийся из Берлина, т. Михень, д. Алексей, д. Сергей, Элла и Борис (деж.). Гулял с ним. После чая много читал. Обедали вчетвером.
ПИСЬМО
– Итак, повторюсь еще раз, внимательно ознакомьтесь с петицией общеземского съезда и подумайте, а скорей выясните, чего ждут от нашей организации рабочие, и зафиксируйте это на бумаге, затем передайте ее мне. Я же по вашим извещениям составлю нашу общую петицию, которую передам министру внутренних дел, с тем чтобы он представил ее на рассмотрение Государю Императору, – сказал Алексей Федорович собравшимся у него дома наиболее доверенным членам «Собрания…». – Будут какие-то вопросы?
– Условия труда в одночасье не поменяешь, – сказал кто-то из дальнего ряда.
– Если условия труда тяжелые, то необходимо платить повышенную зарплату, – сказал Алексей Федорович.
И тут раздался звон колокольчика над входной дверью. Алексей Федорович пошел сам открывать дверь. На пороге стоял почтальон.
– Вам письмо заказное, вот, распишитесь в получении, – сказал он.
– Спасибо, – сказал Карамазов, поставив свой автограф и дав пятьдесят копеек медью, получив белоснежный конверт. – Я думаю, на этом закончим наше собрание, – заключил он, вернувшись к собравшимся. Все как по команде поднялись, что-то обсуждая между собой.
Проводив последнего из собравшихся, Алексей Федорович, пошел к себе в кабинет. Достав нож для бумаги, вскрыл конверт и вытащил из него листок, начал читать.
Многоуважаемый отец Алексей!
Обращается к Вам недавняя пациентка психиатрической больницы им. Святого Николая Чудотворца. Мы с вами познакомились накануне моей выписки. Я тогда просила Вас стать моим духовником. Мне дали Ваш адрес, и я, как уже Вас заверяла, хочу пойти в монастырь отмаливать свои грехи. Я помню Ваши слова, что если не иссякнет мое желание, то обратиться к Вам за поддержкой. Вот пишу эти строки и глубоко надеюсь на Вашу помощь. Я готова встретиться с Вами, где угодно и когда угодно для беседы и исповеди, так как при выписке домой положение мое стало тяжелое, но это я рассчитываю Вам рассказать лично при нашей встрече. Сообщите мне, пожалуйста, когда вы сможете меня принять.
Шуберт Ева Александровна.
Алексей Федорович вторично перечитал письмо, повертел конверт и, достав чистый лист бумаги, начал писать ответ:
Дорогая раба Божья Ева.
Я с несказанной радостью прочел Ваше письмо, узнав из него, что искра Божья зиждется в Вашей душе. Я немало возрадовался и, естественно, отложу все свои дела и займусь Вашей подготовкой в невесты Христовы. Ни о чем не беспокойтесь, потому что (я хочу Вас заверить) Вы во мне приобрели друга, который всегда поможет Вам. Буду поджидать нашей встречи на углу магазина Зингер завтра в два часа после полудня.
С уважением Карамазов А.Ф.
Алексей Федорович аккуратно сложил письмо и положил его в конверт, и тут к нему вошла Екатерина Алексеевна.
– Папа, вы заняты? – спросила она.
– Да нет, я закончил, а что у тебя?
– Я к крестной, к Настасье Филипповне сходить хочу, она должна мне новое платье сшить. Дело в том, папа, Родион Иванович меня в салон к одной богатой женщине пригласил, а там вся высшая знать соберется, сам понимаешь, что нужно выглядеть на все сто. Ведь будут шептаться, разглядывая от макушки до пят.
– Что ж, дело и впрямь серьезное. Ты, когда придешь к Настасье Филипповне, от меня привет передавай, скажи, что как время свободное появится, я непременно к ней загляну. Хорошо?!
– Обязательно передам. Ну все, я тогда пошла?
– Иди с Богом, дочка, я вот дело одно закончу и сейчас же следом за тобой пойду, – сказал Алексей Федорович, вставая со стула, предварительно написав на конверте какой-то адрес, и как только он окончил, то вышел из-за стола и направился в переднюю одеваться.
Екатерина Алексеевна и Алексей Федорович вышли на улицу одновременно, она пошла в сторону Исаакиевского собора, а Алексей Федорович, наслаждаясь чудной погодой, еще не решил, куда ему идти, то ли сразу на почту, то ли прогуляться и, сделав крюк, подойти к почте совсем с другой стороны. И вот пока он в таком ключе размышлял, прямо перед ним остановились сани, в которых сидела с тремя большими кожаными чемоданами Ева Александровна.
– Отец Алексей, отец Алексей, – соскочив с саней, плаксиво заверещала Ева Александровна и начала целовать его руки, – я больше не могла ждать, у меня случилась целая трагедия.
– Да что с вами приключилось-то? И перестаньте целовать мои руки, – пораженный ее тоном и неожиданным появлением, сказал Алексей Федорович, отнимая аккуратно свои руки от ее губ. – Вот ответ на ваше письмо, извольте с ним ознакомиться, успокоиться и утереть слезы, – доставая конверт из-за пазухи пальто, потребовал Алексей Федорович.
Прочитав письмо, она подняла свой взор на Алексея Федоровича, ее глаза блестели от радости, она хотела обнять его, но не позволила себе идти на поводу своих желаний, только часто задышала, а сердце ее так и норовило выпрыгнуть из груди.
– Так, значит, вы меня не бросите, не оттолкнете от себя? – вкрадчивым голосом спросила она.
– Нет. И покончим с этим, – отрезал Алексей Федорович и распорядился, чтобы поклажу Евы Александровны, с которой она приехала, подняли в его квартиру, заплатив за это три рубля серебром.
– Прошу! – сказал Алексей Федорович и знаком руки пригласил Еву Александровну взойти в парадную.
Она молча приняла его приглашение. Взойдя в квартиру, они разделись и прошли в гостиную, там сели друг напротив друга, а служанка Юля принесла еще не остывший самовар.
– Излагайте вашу трагедию, – сказал Алексей Федорович, поднося дымящуюся кружку ко рту.
– Я, я… – волнительно произнесла Ева Александровна.
– Ну-ка, давайте смелее, можете мне спокойно исповедоваться, хотя при нынешнем положении это слово вряд ли подходит. Но я жду от вас объяснений. Согласитесь, что вот так подъехать ко мне прямо под ноги с горячим желанием броситься мне на шею, и только глубокое уважение, которое вы питаете ко мне, вас остановило это сделать… Все это требует, чтобы вы рассказали мне всю подноготную не до конца осуществленного своего поступка. По-моему, вы в глубоком отчаянии, и я последняя ваша надежда. Разве не так? – спросил Алексей Федорович, глядя в ее раскрасневшееся лицо.
– Вы проницательны, отец Алексей, – вымолвила, не поднимая своих глаз, Ева Александровна.
– Распрекрасная особа, вы, видимо, посланы мне Богом во испытание. Да тут и проницать-то нечего, вы уж поверьте мне, на вас и так все написано, бери и читай, – сказал Алексей Федорович.
– Я когда выписалась из больницы, меня на поруки взял мой бывший муж, господин Шуберт, и отвез к отцу. Он принял меня холодно, даже не поздоровался со мной. Мама же пыталась меня утешить и приободрить, но почему-то из этой затеи ничего не вышло, и я так в молчании и прошла в свою комнату и заперлась. Тут же бросилась на кровать и разрыдалась, а потом, чуть успокоившись, принялась писать вам письмо, которое вы и получили. Только дождаться вашего ответа мне было не суждено. Отец, молчавший три дня, сегодня поутру заявил, чтобы я собирала вещи и уходила к своему бывшему мужу господину Шуберту. К нему у меня, естественно, возвращаться не было никакого желания, наши брачные отношения строились на удовлетворении его низменных потребностей, я была вроде постоянной гулящей девки, которую он приобрел в свое услужение. Все это мне было противно. Я терпела сколько могла, но больше в этот им созданный ад я не вернусь, уж лучше уличной девкой стану, тем более опыт у меня уже имеется.
– Нет, на улицу я вас не выгоню, – тут же отреагировал Алексей Федорович, – вот только куда вас поселить: я сплю в своем кабинете, Екатерина Алексеевна в комнате покойной Екатерины Осиповны, а в спальне Lise нельзя, потому что я не хочу оскорблять память о ней.
И тут хлопнула входная дверь и из передней уже скоро показалась вся сияющая от счастья Екатерина Алексеевна.
– Вот и я, папа, платье потрясающее, я буду словно Золушка в нем на балу, – сказала она, подошла к Алексею Федоровичу и поцеловала его в щеку.
– Я рад, дочка.
– Ты меня не представишь? – спросила Екатерина Алексеевна.
– Прости, это моя любимая дочь Екатерина Алексеевна, а это Ева Александровна, она поживет у нас какое-то время. Вот только куда ее поселить, ума не приложу.
– Это поправимо, я перееду в мамину комнату, надеюсь, я не оскорблю память о ней, я же все-таки дочь ее, а ваша гостья пусть занимает мою. Так приемлемо?
– Ты просто умница, а то мы тут сидим гадаем и, кажется, без тебя зашли бы в окончательный тупик, – сказал обрадованно Алексей Федорович.
Дневник Николая II: Завтракали многочисленным обществом: д. Владимир, только что возвратившийся из Берлина, т. Михень, д. Алексей, д. Сергей, Элла и Борис (деж.). Гулял с ним. После чая много читал. Обедали вчетвером.
ПОРЫВ ОБНАЖЕННОЙ ДУШИ
Иван Федорович вышел на мостовую и спешно заискал глазами извозчика, который бы доставил его в Кронштадт, несмотря на то что навигация уже закончилась, а лед в заливе еще не такой толстый, чтобы по нему можно было проехать без опасения провалиться. Долгое время никто из извозчиков не решался пускаться в дальнюю поездку, но вот перед Иваном Федоровичем остановились сани с запряженным черным конем, а на козлах сидел молодой человек. Иван Федорович уже без особого энтузиазма сказал, что ему необходимо попасть в Кронштадт. Молодой человек оглядел его с ног до головы и предложил, сделать это за двадцать пять рублей. Радости Ивана Федоровича не было предела, он хотел было даже расцеловать его за согласие.
– Садитесь, сейчас поедем ко мне. Сегодня мой отец с похмелья не смог выйти на работу. Заболел. Возьмем его кобылу еще и отправимся в Ориенбаум, там расседлаем лошадей и поедем верхом, – сказал молодой извозчик и встряхнул поводья, лошадь сдвинулась с места.
Дорогой Иван Федорович узнал, что его спасителя зовут Пантелеймон, ему двадцать шесть лет и отцу он помогает с восемнадцати лет, мать умерла от чахотки, когда ему было двадцать лет. Семья у них большая, у него два старших брата и две маленькие сестры-близняшки.
Запрягая кобылу, Пантелеймон поинтересовался у Ивана Федоровича целью его поездки в Кронштадт.
– Там же одно отрепье и пьянь обитает, а их «посадскими» называют еще, как в усмешку.
– Там отец Иоанн еще проживает, вот к нему-то я и еду.
– Понятно. Тогда усаживайтесь покрепче и поудобней. Пора в путь! – Сказал Пантелеймон и сам резво уселся на место извозчика, тронув поводья. – Но, родимые, пошли давай, – скомандовал он, и сани двинулись со своего места.
Ехали довольно быстро. Пантелеймон сказал, что до Кронштадта нужно успеть до темноты, потому гнал лошадей не жалея их. До Ораниенбаума добрались, когда солнце уже склонялось к горизонту. Пантелеймон, как только встали на почтовой станции, быстро распряг и оседлал лошадей.
– Как, барин, скакать не разучились?
– Вот уж и не знаю, надо попробовать, – растерявшись, ответил Иван Федорович.
– Так вас с почином значит?
– Ну да, так оно и есть.
– Не беда. Я вперед поеду, а вы на кобыле, она более спокойная, метрах в пяти, за мной и постарайтесь ехать след в след.
Через два часа после того, что они вступили на ледяную корку и пошли цепочкой на остров, они благополучно – если не считать, когда у лошади Ивана Федоровича поехала передняя нога, – прибыли в Кронштадт. Там в специально организованном под почтовое отделение «отца Иоанна» (так как к нему приходили мешки писем) они встали на постой, заплатив за эту возможность по пяти рублей с человека и лошади.
Переночевав на сене, они встали рано, около шести утра, и пошли в ближайший трактир перекусить. После этого отправились на улицу Посадскую, дом 21, в квартиру номер 13. Подойдя к парадной, Иван Федорович и его спутник увидели столпотворение народа (около пятидесяти человек). Позже они узнали, что люди, которые собрались около парадной, ведущей в квартиру отца Иоанна, ждали, когда он выйдет и будет раздавать милостыню. Дав указание молодому извозчику ожидать его среди этого скопления народа, Иван Федорович вошел в парадную двухэтажного дома. Оказавшись около искомой квартиры, он позвонил в колокольчик. Ему открыла молодая особа с покрытой головой.
– Слушаю вас, – процедила она.
– Я хотел бы увидеть отца Иоанна, – как-то растерявшись, сказал Иван Федорович.
– По какому вопросу?
– Исповедаться хотелось бы у него.
– Отец Иоанн уже давно дома не исповедует. Идите в собор и там, если, конечно, вам повезет, вы и облегчите свою душу. Когда в последний раз вы участвовали в этом таинстве?
– Лет в двадцать пять, если память мне не изменяет.
– Да, коротко этим дело не решишь. Ждите здесь, я сейчас спрошу, сможет ли вас принять отец Иоанн, – сказала незнакомка и, прикрыв дверь, исчезла в передней. Прошло не более трех минут, и она снова появилась. – Вам разрешено зайти, отец Иоанн примет вас, но только помните, что его нельзя задерживать, поскольку его и другие, более важные дела ждут, – сказала незнакомка и впустила его в квартиру.
Иван Федорович сразу вошел и скоро разделся, а затем девушка проводила его к кабинету, и он робко постучал в дверь.
– Заходите, – донеслось из кабинета. Вероятно, заключил Иван Федорович, это его пригласил войти отец Иоанн, и он, осмелев, открыл дверь и увидел небольшого роста, худощавого, с маленькими бегающими живыми глазами старичка. – Проходите и садитесь рядом со мной, – сказал отец Иоанн и придвинул стулу к своему креслу. – Так вы на исповедь пожаловали, мой друг?
– Да. Мне, отче, очень нужно исповедоваться.
– Как вас звать и какого вы чина или звания?
– Зовут меня Иван Федорович Карамазов, дворянин.
– Что ж, в столице исповедника не нашлось?
– Мне вас рекомендовали, тем более моя исповедь будет отчетом за двадцать пять лет, именно тогда я в последний раз принял Святых Даров, чем очистил свою душу от всякой скверны.
– Прежде я, если, конечно, буду вас исповедовать, хочу вам задать несколько животрепещущих вопросов, и от ваших ответов на них будет зависеть наше дальнейшее общение.
– Что ж, я готов. Задавайте, а я при своих ответах на них берусь быть предельно откровенным.
– Не торопитесь так, вот, сначала возьмите первый пакет. В нем Крейцерова соната – была запрещена цензурой и продолжалось это благополучно до 1891 г., пока жена Толстого, а он автор, не передала через своих знакомых Государю нашему Императору ходатайство об отмене запрета. Разрешение было получено, но только на ее печать в составе собрания сочинений, отдельной брошюрой запрет решили оставить.
Сюда бы еще присовокупить письмо Толстого Александру III с увещевательным тоном о помиловании убийц его отца. Как вам, кстати, такое?! Жаль, что я не располагаю сим документом. Это же не простая просьба или мольба о снисхождении, а вызов сакральности власти. Вот мне насчет этого и нужно знать ваше мнение, но не только. Теперь второй пакет – это граф Толстой написал обращение к нашему духовенству. Это, я считаю, также прямой вызов нашим святым отцам церкви Христовой, тут же лежит мой ответ ему. Ваше мнение меня так же интересует. И по завершении нашего будущего разговора я вынесу свое решение – исповедовать вас или же нет. Это, если хотите знать, испытание вашей веры, – сказал отец Иоанн, отдавая пакеты и конверт Ивану Федоровичу.
– Когда, отче, можно вас посетить? – спросил Иван Федорович, принимая документы.
– Сами больше не ездите сюда. Я сам вас навещу недели через две. Оставьте только мне адрес ваш, – сказал отец Иоанн.
– Вот, сейчас напишу, – и Иван Федорович на большом листе бумаги быстро написал, где он проживает, и отдал отцу Иоанну.
– Так, значит, ресурс нашей встречи исчерпан, пришла пора расстаться, – сказал отец Иоанн, вставая с кресла.
– Отче Иоанн, а отчего вас так сильно волнует персона графа Толстого?
– Потому что он большой писатель и мне обидно, что он все свои усилия тратит на негласную борьбу с Церковью, из-за чего впал в ересь. Чего он этим добился? Того, что двадцатого февраля месяца, года тысяча девятьсот первого Священный синод отлучил его от церкви. И это очень прискорбный факт, а сколько полезного он мог бы сделать для Христа, но нет, все пошло прахом. Потому и хочу у вас узнать, насколько его идеи проникли в вас. Можно ли вас спасти от них или уже поздно.
– Да не могли они проникнуть в меня и разум мой они не занимают. Я же, двадцать лет как в психиатрической больнице находился, – сказал Иван Федорович, встав со своего места, – благословите меня, отче. – Испросил у священника одобрения и напутствия и, как только получил его, то тут же направился в переднюю.
– Алена, доченька, проводи гостя. Сделай милость.
Дневник Николая II: Утром погулял с д. Сергеем. Имел два доклада. После завтрака принял Трепова – московского обер-полицмейстера; просил уйти. Долго и много читал до и после обеда.
В. И. УЛЬЯНОВ (ЛЕНИН) В ТУМАНЕ БУДУЩЕГО
Плеханов – основоположник «Земли и воли», из которой выродились народовольцы, убившие царя. В рабочем движении начало марксистскому течению и истории российской социал-демократии положила прежде всего группа «Освобождение труда» (1883 г.) во главе с Г.В. Плехановым. Плеханову принадлежит выдающаяся заслуга и в теоретическом обосновании необходимости создания марксистской рабочей партии, а непосредственным ее предвестником стал основанный В.И. Лениным петербургский «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» (1895 г.).
На первом съезде Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП) в Минске (март 1898 г.) было провозглашено образование такой партии, но объединить все действовавшие группы и кружки в масштабах страны им не удалось. Решению этой задачи способствовали газета «Искра», основанная в декабре 1900 года, распространение теоретических работ В.И. Ленина, Г.В. Плеханова и других видных деятелей российской социал-демократической партии.
Затем, находясь за границей, Плеханов организовал РСДРП, опирающуюся на идеи Маркса и Энгельса, из которой выросла РСДРП(б). Партия большинства, примкнувшая к ней, и буквально сразу возглавивший ее В.И. Ульянов (Ленин), поставили перед новой партией задачу по захвату власти в России, в результате чего меньшевики во главе с Плехановым не поддержали его идей и наметился раскол.
К началу 1905 г. РСДРП насчитывала до 10 тысяч членов (в России и за границей). Меньшевики численно преобладали, но большевики были активнее, напористей. Основную ставку решили сделать на рабочих. Если с крестьянством ничего не получилось, то рабочие к тому времени уже сами организовывали кружки, на которых шло обсуждение их прав.
