скачать книгу бесплатно
– Вот вы, уважаемая. Яна. Вижу вы наша. – Обратился к девушке Христов. – Вы, что на это скажете? Как вы к этому относитесь?
– Юрген, он – о чем? – Погладила профессора по голове красавица.
– Госпожа Иоанна – уроженка Германии, вселенной «39—1658». Состоит со мной в гражданском браке. Вы решили, что она «наша» по улыбке? Так у нас тут дантист работает. Причем не один. В Шаффурт скоро даже из заграницы будут приезжать зубы лечить.
– Дантист в Шаффурте?! Из заграницы приедут лечиться?! – Схватился за голову старший инспектор.
– Вот вы тут сидите – штаны просиживаете. Нет, чтобы пройтись по городу осмотреться. Взглянуть на новшества, которые «Гильдия Алхимиков» внедрила в здешнее общество. Перекусите. Выпейте кофе. Кольшицкий еще не открыл в Вене свою знаменитую кофейню, а в Шаффурте их уже – четыре штуки.
Через пару часов в «Новом Дворе», состоялась заключительная беседа, между Христовом и Войтеховским. Двух младших инспекторов не было. По словам секретаря гильдии, у них была обширная культурная программа.
– «Гильдия Алхимиков», это ваше бюро так называется, в Сиднее? – Мрачно спросил Христов.
– Совершенно верно.
– Мы его завтра же прихлопнем.
– По суду?
– По суду, или без суда. В связи с высокой опасностью для общества.
– Если по суду, то я готов к процессу. Интересный процесс получится. Захватывающий. Общественность будет в восторге.
– Не пугайте меня общественностью! Не надо.
– Про общественность, я упомянул, на тот случай, если кому-то взбредет в голову мое бюро без суда закрыть. У меня на это случай все готово. Минимум на полгода, стану звездой «Интернета».
– Черт знает что. – Теребя прическу сказал Христов.
– Не поминайте черта. Не надо. Здесь за такое спалят, на костре. Причем на сырых дровах, чтобы жертва подольше мучилась. Поминайте бога. Или святых. Сегодня, кстати, день поминовения Святого Цельса. Или вообще… Желаете тут работать выучите парочку молитв и полистайте «Катахезис». Да не ломайте вы себе голову, старший инспектор. По сути это не ваша проблема. Можете смело отправляться обратно и докладывать о проведенных мероприятиях. Я ведь никуда не денусь. Пусть те, кто – наверху решают как поступить в данной ситуации. Как примут решение – возвращайтесь.
Тем же вечером, во всех трактирах Шаффурта, темой для обсуждения стало прибытие демонов из Демонического периода, для переговоров с господином бакалавром.
– Точно говорю вам, алхимики их сатанинское гнездо разворошили, и теперь бесы в панике. Прибыли проситься, чтобы хуже не стало. – Заявил Мориц Колесник, чей сын, Хейно, этой осенью был принят учеником в гильдию Алхимиков. Родственные связи с этой могущественной корпорацией придавали его словам существенный вес, поэтому слушатели согласно кивали.
Граф Хундевайд находился в очень скверном настроении. Если бы он жил во времена капитализма, психоаналитики сказали бы, что он – на грани нервного срыва. Даже торжественный ужин в его честь не мог развеять его тоску и печаль. Он с болью в сердце вспоминал, как третировал свою супругу, называя Шаффурт деревней. Но ведь представить себе было невозможно, что ее семья настолько богата. У ворот замка, он вначале немного оттаял, отметив, что живет бургграф в здании устаревшего образца. Его новый дворец, хоть и недостроенный соответствовал последним модным тенденциям и в разговоре можно было это подчеркнуть. Однако, оказавшись внутри, фон Хундевайд понял, что по поводу дворца, с незастеленными полами лучше помолчать. Простенький снаружи, изнутри замок поражал зеркальным блеском огромных оконных проемов и великолепной отделкой внутренних покоев. Паркет из красного и черного дерева, зеркальные стекла в окнах, внутри, тоже – зеркала до пола и картины в дорогих золоченых рамах. Сопровождающий их камер-канцлер небрежно кивая на полотна сообщал:
– Это Рубенс, это Ван-Дейк. Это Ян Бот. Во кабинете бургграфа и покоях ее светлости, бургграфини, есть работы Рафаэля, Микеланджело, Филиппо Лаури и Леманса. Вот эти вазы, что вы видите – из Микен. В новом зале у его светлости будет даже фреска из дворца Минотавра. Очень редкая вещь.
Свита фон Хундевайда шла по второму этажу тараща глаза и разинув рты. На стенах вперемешку с картинами и зеркалами висели охотничьи трофеи бургграфа. Это были традиционные кабаньи и оленьи головы. Но кроме этого местами попадались головы невиданных зверей: носорогов с раздвоенным рогом, львов с клыками длинной в локоть. В одном месте стояло чучело птицы высотой до потолка. Когти у птицы были страшные, клюв – чудовищный. Ее светлость Эльза Терезия фон Хундевайд едва не сомлела, при виде этого страшилища, и в зал приемов вошла бледная, крестясь и читая молитвы.
Впрочем, птица была не самое страшное что ей предстояло увидеть в этот день.
Когда граф Хенрик вступил в парадный зал, во всем своем великолепии, даже солнце заглядывающее в окна, устыдившись, своего ничтожества, спряталось за тучку. Он и его свита щеголяли ворохом кружева, рюшами, бантиками и шитыми золотом рангравами, которые тяжело били по коленям своими жесткими краями.
Парадный зал бургграфа, встречно поражал своим великолепием. Вроде бы ничего особенного в нем не было. Триста пятьдесят суверенных государей имелось в настоящее время в Германии, и у каждого был тронный зал рассчитанный на демонстрацию великолепия двора и состоятельности хозяина. Только зал Шаффурта превосходил все, что Хенрик фон Хундевайд до этого видел. Правда, непонятно отчего такое чувство вдруг возникло. Видал граф и более помпезные помещения, сверкающие позолотой и угрожающие гостям обилием лепнины готовой обрушиться с потолка, на головы. Зал бургграфа был другим. Розеток медальонов и вензелей, по стенам и потолку было немного, центральное место наверху занимала огромная хрустальная люстра, неимоверной цены. И опять же – зеркальный потолок. Подобной роскоши Хундевайды еще нигде не наблюдали. Чтобы придти в себя двору графа Хенрика пришлось широко открыть ротовые отверстия и жадно вдыхать некоторое время. Стены были украшены панелями из заморского дерева и янтаря, мебель была обита бархатом и атласом. Не было позолоты. Резьба, медальоны с фривольными интерпретациями на мифологические темы были, но без всяких излишеств. В то же время было видно, что то, что есть – добротно и дорого.
Граф Хенрик медленно двинулся к группе встречающих, а бургграф Конрад сделал несколько шагов ему навстречу.
– Дорогой зять, как я рад вас видеть!
Потом последовал поклон в адрес графини-матери.
– Ваша светлость графиня, мое почтение.
Бургграф был одет не по моде. Кюлоты на нем были черные, чересчур свободные, без завязок, заправленные в сапоги. Рубашка темно-синяя, без кружева, кафтан темно серый, почти до колен, расшитый серебром, сверху донизу. Камзола под ним не было. При этом нити серебра, в кафтане, были настолько толстые, что его можно было смело хранить в казначейской камере, как национальное достояние. Сапоги на бургграфе были охотничьего кроя, черные, высокие, начищенные до зеркального блеска.
Тут же присутствовала и бургграфиня, окруженная цветником придворных дам. Причем цветником в полном смысле слова. Цвета платьев фрейлин сияли так ярко, что слепили глаза. Но не только фрейлины, а даже камеристки, на заднем плане, были одеты роскошно. Роскошно, но как-то не по французской моде. Платья на всех были прямые, без всякой буффонады. Ткань струилась по телу свободными складками, без всякой помпезности.
После обоюдного разглядывания и оценочных прикидок, состоялся светский разговор на приличные темы. После этого, гостям было предложено занять отведенные им апартаменты, где они могут хорошенько отдохнуть, с дороги и подготовиться к торжественному ужину, который бургграф намерен дать в честь своих родственников и сановников графского двора.
В итоге, после всех положенных речей и церемоний, гости были отданы в руки обер-церемонимейстера Бернарда Сакса. Тот лично проводил графа и вдовствующую графиню в отведенные им апартаменты. Прочих высокородных гостей взял под свою опеку обер-квартирмейстер Ойген Лихой, камер-юнкеры и камеристки двора. Этих разместили в левом крыле замка, где были оборудованы многочисленные комнаты для гостей.
Отведенные покои графу понравились. Однако, для детального осмотра времени не было, поскольку графу срочно требовался ночной горшок. Камергер графа Клаус Шустрый нырнув под кровать, быстро вынырнул обратно и злобно глядя на Сакса сообщил что предмет первой необходимости там отсутствует. Граф хотел выразить свое негодование взглядом, но получилось это плохо, поскольку в лице преобладало крайнее нетерпение.
– Для этих целей в замке не пользуются подобными сосудами. – Невозмутимо заявил обер-церемонимейстер. – Для удовлетворения подобных потребностей, в замке его светлости имеется санузел.
Сакс невозмутимо пересек комнату, открыл дверь в какой-то чулан и там неожиданно вспыхнул яркий свет.
– Милости прошу, ваша светлость! – Торжественно сказал церемонимейстер. – Совмещенный санузел. Имеется в наличии ванна и унитаз. Последняя емкость предназначена для оправления естественных надобностей. Представьте что это ночной горшок, только высокий. Ну и соответственно располагайтесь.
Сакс вышел из загадочного чулана и сделал приглашающий жест рукой. Впрочем, фон Хундевайд уже никуда не спешил. Судя по промокшим чулкам и башмакам, откуда переливалось, теперь он мог подождать. К тому же загадочный свет сковал его способность к передвижению. Ноги, связанные теплом жидкости из мочевого пузыря и страхом, стояли на месте. Телом граф покачивался из стороны в сторону, а ноги – ну, никак не хотели двигаться.
Камердинер Шустрый, вообще побелел и покрылся пупырышками. Причем не гусиной кожей, а вроде как лягушачьей. Лужа под ним была побольше, что было вполне естественно. Шустрый был выходцем из бюргерского сословия и такими благородными качествами, как мужество и доблесть не отличался.
– Если ваша светлость захочет умыться почистить зубы или принять ванну, достаточно дернуть колокольчик у двери. – Невозмутимо продолжил обер-церемонимейстер. – Камер-юнкер все сделает и покажет. Кроме того, хочу обратить ваше внимание, что на столе имеются напитки и закуски, на тот случай если ваше сиятельство захочет перекусить. Ваш багаж сию минуту будет доставлен. Имеются ли еще какие-то пожелания?
Пожеланий у графа не было. Он мотнул головой как взнузданный конь и хрипло спросил:
– А, что там за свет? Откуда?
Сакс был сама невозмутимость.
– Электричество, ваша светлость. Его светлость бургграф Конрад фон Шаффурт, перевел замок на электрическое освещение. Свечи его светлость тоже использует. Но лишь для создания атмосферы философской отстраненности. Может, вы испытываете потребность в меланхолическом времяпровождении? Принести свечи для создания поэтической обстановки?
– Пока не надо… – Выдавил из себя граф, не испытывая ни меланхолии, ни поэтического вдохновения, В мокрых штанах, он не испытывал тяги, вообще, ни к какому творчеству. – Иди…
– Дьявольское наваждение… Все вокруг сатанинское. – Приговаривал Шустрый, помогая графу переодевать брюки. – Город, этот, откуда взялся? О Шаффурте, в Империи слыхали конечно. Тут ничего не скажешь. Только город ведь какой! Собор, две базилики, ратуша, как в ганзейском городе. Бюргеры от денег лопаются.
Пока Шустрый возился с застежками и завязками на кюлотах, граф стоя у стола выпил два бокала вина и съел перепела. Вытерев руки о скатерть он сказал:
– Немедленно зови сюда брата Хаймерика.
– Слушаюсь, ваша светлость.
Духовник Хенрика фон Хундевайда, преподобный брат Хаймерик принадлежал к ордену Святого Франциска и был неистов в вопросах соблюдения канонического режима дня, постов и исповеди. Он был моралистом во всех житейских ситуациях и несокрушим на бытовом уровне. Однако в вопросах высоких материй разбирался слабо. В проблемах космического порядка он твердо знал одно – Святая католическая церковь это благо, лютеране и кальвинисты – зло. Причем зло еще большее, чем магометане и язычники.
По приезде в замок, брат Хаймерик сразу был взят под опеку отцом Виллегардом, местным капелланом и духовным наставником обитателей замка. Благословив друг друга, каноники совместно прошествовали в замковую часовню.
Судя по убранству базилики Святой Троицы, жилось отцу Виллегарду неплохо. В капелле стоял густой запах ладана. Несмотря на то, что молящихся не было, было достаточно светло. Причем свет шел не только от светильников на колоннах, но и с двух хрустальных, свисающих с потолка. Вдобавок свидетельством того, что денежки у отца Виллегарда водились, было то, что колоны были украшены свежей лепниной в виде позолоченных рам. Внутренне пространство этих украшений белело свежей грунтовкой, а в некоторых местах даже были видны эскизы будущей живописи.
Каноники, преклонив колени, с чувством помолились. После этого отец Виллегард провел небольшую экскурсию, для коллеги-францисканца и ознакомил с последними приобретениями:
Чтобы брату Хаймерику было лучше видно, капеллан добавил в храме света. Он подошел к ближайшей колоне и стал шарить рукой по ее поверхности там, где из нее выступали какие-то клювики. Как будто птичек замуровали.
Свет, льющийся с потолка, стал ярче, причем добавлялся прямо на глазах. Словно чья-то невидимая рука зажигала на люстре новые свечи. И не по одной, а десятками.
Брат Хаймерик поднял взор к светильнику и оторопел.
– Lava quod est sordidum,. – Произнес он задыхаясь. Омывай нечистое.
Теперь ему стало ясно видно, что свечи на нем заключены в странные стеклянные сосуды и горят так ярко, словно руку к ним приложил сам Сатана.
– Это как – это? Sanctus, Sanctus, Sanctus, Dominus Deus Sabaoth… Что за непотребное свечение? Откуда? Свят, свят, свят Господь Бог Саваоф.
– Электричество. – Просто сказал отец Виллегард, пожимая плечами. – Во всем замке такое. Я долго думал – проводить это новшество или нет. Терзался сомнениями. Потом художник, который росписью занимается, сказал, что от свечей и масла копоть. Она на изображения оседать будет. Все быстро потускнеет. А, свет мне день и ночь нужен. Раньше когда капелла стояла отдельно, днем через витражи свет доходил. Теперь, когда бургграф расстроился, я как бы внутри стен замка оказался. Поэтому решился. Провел и не жалею. Гораздо способнее стало.
– Откуда это? По чему наущению?
– Это Гильдия Алхимиков, для бургграфа и города расстаралась.
– Алхимики в городе? Колдуны и еретики?
– Ну, что вы брат такое говорите?! – Обиделся отец Виллегард. – Все по закону. Гильдия создана по повелению бургграфа, после глубокого обсуждения всеми клириками и канониками государства. При участии господина Войтеховского, бывшего секретаря инквизиции все каноническое право исследовали вдоль и поперек. Ни одной высочайшей буллы против алхимиков нет. Даже наоборот. Благочестивый Император Леопольд по три мессы в день выстаивает, а к алхимии относится положительно. Даже сам ставит опыты. Многие наместники Святого Петра неоднократно прибегали к услугам этой корпорации.
Брат Хаймерик растерянно огляделся по сторонам. Словно хотел увериться, что действительно в храме божьем. Стоящие поодаль служки смотрели на него скептически. По их ухмылкам было видно, что оба считают, что францисканец – малость того, с придурью. Простых вещей не понимает.
– Я, брат Хаймерик, сам долго пребывал в сомнении. – Как ни в чем ни бывало, продолжил отец Виллегард. – Однако потом занялся собственными исследованиями и убедился, что никакого колдовства тут нет. Все происходит естественным путем.
– Алхимики… Закоренелые грешники. – Выдавил из себя приезжий.
– Все члены гильдии – истовые католики. Исправно посещают мессу. От причастия не отлучены. Щедро жертвуют на церковь. Не один член гильдии не был замечен в гностическом отступничестве от церкви. Перед работой не молятся перед печью. Тем более в этом случае нужно держать супругу за руку, а никто из них не женат.
Францисканец открыл рот и не нашелся, что сказать.
– Да идемте – сами увидите. Я вам сейчас все покажу.
Брат Хаймерик растерялся настолько, что позволил завести себя в ризницу, примыкающую к Храму. Здесь было светло, слава богу, и свет шел из окна, хвала тебе господи. Однако в помещении присутствовал стол, уставленный стеклянными алхимическими сосудами и непонятными приспособлениями.
Отец Виллегард подвел его к краю стола, где стал сатанинского вида предмет. Это был большой круг, к нему был приделан круг маленький с ручкой, наподобие точила. И еще торчали два штыря с круглыми шарами на конце. На рога Вельзевула они были не похожи. Но все-таки…
– Сейчас, брат, все сами увидите. – Воодушевленно сказал брат Виллегард и принялся вертеть ручку устройства.
Францисканец нервно оглядывался по сторонам. Бенедиктинец крутил. Дьявольское свечение нигде не вспыхивало.
– Сейчас, сейчас! – Приговаривал брат Виллегард.
Наконец, замедлив вращение, он сказал:
– Теперь возьмитесь за эти шары, брат.
– Как?
– Да просто потрогайте. Только сразу. Двумя руками.
Брат Хаймерик простер руки и коснулся пальцами блестящих шаров. И, тут наконец вспыхнуло. Только не в келье, а в голове у каноника. Внутри черепа у него полыхнуло светом так, что вслед за этим окружающий мир погрузился в беспросветную мглу. Только в глазах плыли какие-то звездочки. Мало того, что пальцы заболели словно по ним ударили молотом, так еще и все тело пронзило неисчислимыми иглами.
– Ну, как – чувствуете?! Чувствуете? – Радовался брат Виллегард. – Это и есть электричество. Такое оно на ощупь. Теперь посмотрим, какое оно – на видимость.
Брата Хаймерика, после соприкосновения с шарами, трясло мелкой дрожью, а после слов коллеги прямо заколотило. Так, что голова задергалась.
Брат Виллегард согнул палки на механизме. Блестящие шары-убийцы оказались в дюйме друг от друга. Он снова стал крутить ручку, а францисканец ждал какие дьявольские козни обрушаться на него в этот раз. Однако, на этот раз его личное участие не потребовалось.
– Смотрите, смотрите!
– Per Te sciamus da Patrem noscamus atque Filium. Veni Creator Spiritus – Veni Creator Spiritus. Через тебя можем мы, Отец, знать, через Тебя сына вечного.– Бормотал францисканец.
