скачать книгу бесплатно
На сердце снова сладкая истома,
И прошлого встревоженный покой.
В живой игре затейного рисунка,
Как сказ, в резных наличниках фасад, —
В душе как будто задрожала струнка
На радостный, знакомый сердцу лад.
Ожившей песней предо мной поплыли
Воспоминанья милых детских лет…
Отцовский дом! Здесь стены сохранили
Безмолвный свой родительский завет.
Здесь всё хранит родительское слово!
Мой взор блуждает от стены к стене…
Как всё до каждой трещинки знакомо!
Как всё отрадно вновь увидеть мне!
Здесь, как рукой, с души снимает бремя
Растраченных в тщете поспешно лет,
И сквозь остановившееся время
Мне взгляды шлёт родительский портрет.
Отец по-доброму глядит, чуть строго.
Взгляд мамы – чистый, как вода в ключе,
И, словно знак хорошего итога, —
Рука отца на мамином плече.
Рука отца – она на всём, на всём:
От половицы каждой и до крыши!
Привет тебе! Привет, отцовский дом!
Отец, ты здесь? Я знаю, что ты слышишь!
Родимый дом так непривычно пуст
И тих, что даже ходиков не слышно!
Я переполнен от избытка чувств,
Но слишком поздно!
Ах, прости, – так вышло!
Я выхожу… Округа вся живёт!
Летят мальчишки на велосипедах.
На солнце греется ленивый кот,
Старухи в нескончаемых беседах.
И я иду, не смахивая слёз,
Река безудержно уносит воды,
И в зыбь её впечатались сквозь годы
Всё те ж дубы и тот же ряд берёз…
Городской соловушка
В старых московских кривых переулках,
Там, где плотнее сомкнулись дома,
В странных, порой угнетающих, звуках
Жизни столичной кружит кутерьма.
Ухнет подъезд ли железною пастью,
Мусоровоз прогремит ли в ночи,
Или сабвуфер оглохшей напастью
В городе сонном надрывно ворчит.
Хочешь – не хочешь, а слушай без воли
Грубо терзающий слух примитив.
Позже всё это заглушенной болью
В нас проявляется как негатив.
Так и живём ко всему привыкая,
Сердцем и душами чуть очерствев.
Вдруг,
в душном городе – трель!
Да какая!
Да с переливами! Да нараспев!
Нет, невозможно! Но слух в самом деле
Песнь соловья ловит, словно здесь сад.
Так непривычно искусные трели
Слышать средь каменных хмурых громад.
Ах, ну откуда ты, неугомонный?
Здесь ли оттачивать голос и слух?
Город ведь кожей асфальто-бетонной
К песням так часто бездушен и глух!
Или ты просто искусственным трелям
Полифонией разлитых звонков
Хочешь ответить: «Не верю! Не верю!»
Души из каменных вырвать оков?
Будничный день в суете бесконечен,
Но и ему наступает конец.
Майскою лаской сгущается вечер,
Вновь пробуждается певчий храбрец.
Жаль, что никто только песней ответной
Не откликается трели твоей.
Знаешь, я сам ведь в душе соловей,
Может быть вместе споём в час рассветный?
Бульварное кольцо
Извечная иллюзия Москвы —
Средь улочек бульварное кольцо.
Его по кругу не пройдёте Вы —
Оно всегда с началом и концом.
Его начало там, где мы живём,
Иль путь свой ежедневный держим мимо.
И вдруг, с годами, позже сознаём,
Как всё знакомо и до камня чтимо.
От Сретенки к Неглинной резко вниз
Рождественский бульвар ныряет круто.
Над ним угрюмо монастырь навис,
А мы бульварным следуем маршрутом.
А вот – Петровский – снова на подъём
Зовёт своей горбатою спиною.
Набравшись сил, к Высоцкому идём,
Через Петровку, дальше, ко Страстному!
Страстной широк! Ну как тут не гулять!
Как не вдохнуть немного вдохновенья!
Ах, здравствуй, Пушкин! Дай тебя обнять!
У ног твоих застыть хоть на мгновенье!
Вот лентой длинной вытянут Тверской.
Есенин, размечтавшийся в сторонке,
Задумался над новою строкой,
Вокруг с конспектами сидят девчонки.
Тверской к Никитским нас ведёт вратам
«Большое Вознесенье» – тень былого!
И помним мы, что обвенчались там
Наш Пушкин и Наталья Гончарова.
Пройдём Никитский. Дальше, под Арбат,
В тоннель бегут машины в шумном гуле.
Ну, здравствуй, Гоголь! Что-то ты не рад, —
Я сам взгрустнул бы в этом карауле.
К Волхонке мы выходим напрямик,
Где, в честь себя покрывших ратной славой,
Как птица Феникс, заново возник
«Христос-Спаситель», возвышая главы.
Зелёные бульвары вы мои,
Вы кружите меня гостеприимно!
Я вновь и вновь вам признаюсь в любви —
И это, как мне кажется, взаимно.
Я рад, бульвары, каждому и всем!
Но чаще поминаю часом трудным
О Сретенском, коротеньком совсем.
Ну и, конечно же, о Чистопрудном.
Там детство шло – начало всех начал,
И я в ту пору, классиков не ведав,
Ещё мальчишкой буквы различал
На пьедестале: «Гри-бо-е-дов».
На Чистых, с детства помню, как сейчас,
Двух чёрных лебедей в союзе вечном.
Отцы сюда детьми водили нас,
А нынче мы приходим с подопечным.
И кажется, всё снова, как вчера…
И я искать глазами всё пытаюсь
Двух птиц в изыске чёрного пера,
Но здесь их нет, и я душой терзаюсь.
Уже и мне не свидеться с отцом,
И многое меняется в округе.
Но будут также называть кольцом
Бульваров ряд в разъединённом круге.
Когда душою ты ещё не стар,
Когда поэтам ты хороший друг, —
Приди в излюбленный тобой бульвар,
Для нас с тобою их не замкнут круг.
Болеро дождя
Давно, на даче, был не то, что случай,
А так, воспоминание одно:
Безмолвно пред дождём сгущались тучи —
Всё будто в действо было введено
Вселенскою рукою дирижёра,
Сводившего природный свой оркестр.
В безмолвьи кратком ощущалось: скоро
Стихия звуки выплеснет окрест.
Затишье было лишь приготовленьем.
Дела земные позабыв совсем,
С тревожно-радостным в душе томленьем
Я настороженно следил за всем.
Тогда, признаюсь, танец непогоды
Моё вниманье исподволь увлёк.
Казалось, музыку живой природы
Незримый мастер из тиши извлёк.
