скачать книгу бесплатно
Пока стоит земля
Вера Николаевна Маркова
Вера Николаевна Маркова (1907-1995) известна прежде всего как фило-лог-японист, исследователь японской литературы, выдающийся переводчик с японского (Сэй Сёнагон, Мацуо Басё, Акутагава Рюносе и др.) и с английского (Эмили Дикинсон) языков. Но всю свою жизнь Вера Маркова писала стихи – и никогда их не печатала. Первые их публикации появились в «Новом мире» на закате советской власти, в 1989-м, когда автору было восемьдесят два года, а первый и единственный прижизненный сборник – «Луна восходит дважды» – в 1992-м, когда ей было восемьдесят пять. Стихи Марковой написаны помимо современной ей советской поэзии. Они говорят другим языком, принадлежат к параллельному – потайному, глубинному – пласту русской литературной истории XX века, который продолжает открываться и сегодня. Влияние переводческой работы на собственные стихи Марковой можно назвать освобождающим: переводы расширяли и диапазон интонаций, и горизонты видения.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Маркова Вера
Пока стоит земля: избранные стихотворения и переводы
Habent sua fata libelli. Книги имеют свою судьбу. В издательство обратился неравнодушный к поэзии Веры Марковой читатель, превративший домашний архив поэта в первоначальную рукопись. Глубокий интерес к стихам Веры Марковой пробудило услышанное по радио чтение Аллой Демидовой ее переводов с японского.
Мы благодарим Лену Дмитриеву за деятельное участие в подготовке этой книги
© В. Н. Маркова (наследники), 2022
© О. А. Седакова, статья, 2022
© О. А. Балла-Гертман, послесловие, 2022
© Н. А. Теплов, оформление обложки, 2022
© Издательство Ивана Лимбаха, 2022
Вера Маркова
Ольга Седакова
Имя Веры Николаевны Марковой (1907–1995) известно у нас прежде всего по переводам японской поэзии: именно в переложениях Веры Марковой русский читатель узнал и полюбил Басё, Исикава Такубоку, средневековую японскую поэзию, драму, прозу. В переводе Веры Марковой вышла и первая на русском языке книга стихов Эмили Дикинсон (1981). Это тоже было событие.
Но Вера Маркова – оригинальный поэт остается до сих пор почти неизвестной. Единственная опубликованная в 1992 году книга ее стихов – избранное из очень большого корпуса всего, что она писала в стол в течение тридцати лет, – прошла почти незамеченной.
Вера Маркова (по ее собственному признанию) писала, не думая о публикациях. Она их не хотела. Вероятно, не слишком многих она знакомила со своими стихами: в самиздатских списках этих стихов тоже не знали. Теперь перед читателем может открыться этот большой уединенный мир.
«В царской ложе…»
В царской ложе
Осенней рощи
Серых шинелей все больше, больше…
Ау, дичок – молчок,
Детство мое!
Хорошо ль тебе бегалось,
Высоко ль тебе прыгалось
По черепам, по черепкам,
По красным и золотым черепкам —
Сквозь сплюнутую с губы шелуху?
Представим себе, что это пишется в 1964 году – среди шумного праздника «эстрадной поэзии», когда все гудит яркими рифмами и злободневными эскападами Евтушенко и Вознесенского. Это совсем другой мир, совсем другой стих (верлибра русская поэзия в то время почти не знала), другая сосредоточенность, другой опыт. В этой осенней зарисовке не пейзаж, а история: шинели, знаменитое революционное лузганье семечек… Это о приближении трагического перелома истории (черепа, черепки). Предреволюционное детство. Стихи Веры Марковой пропитаны тем трагическим восприятием происходящего, которого молодые шестидесятники просто не знали. Она же знает, что было и могло бы быть на этом месте – что-то совсем другое.
«Я ненависть нянчила на руках…»
Я ненависть нянчила на руках.
Качала ее,
Пеленала ее…
Кормила
Презренным лицом
И шорохом крови.
А теперь она
Идет на меня, качая улицы,
В ногу, в ногу, в ногу,
И сквозь рупор
В упор:
…ый, ый, ый.
Прямые, сильные стихи. Решительный отказ от тропов и вообще от «поэтизмов». Вера Маркова, со студенческих лет имея дело с японской культурой, знает цену немногословия. (При этом о стилизации здесь речь идти не может.) Письмо Веры Марковой ближе современной ей европейской поэзии, чем тому, что в это время писали и читали ее современники. Я думаю, и нынешнему читателю это сдержанное письмо может показаться голым и суховатым. Он привык к другому. Я, признаюсь, от другого (от «лиризма», или «иронии», или «формальных игр») устала. Мне хочется правды – как в речи человека, который пишет, не думая, кто и как его прочтет. Так и писала Вера Маркова.
Последнее ее стихотворение, которое я здесь вспомню, позволяет представить, что она считала живым – и мертвым.
«Мертвое любит казаться живым…»
Мертвое любит казаться живым
Мышью под ноги старый лист
Облако шевелит ушами
И столько хруста в каждом суставе
Когда отворяет окна река
Живое хочет казаться мертвым
Белый валун одинокого лба
Осторожно безумная речь поэта
Вся утыканная сверху ветвями
Древних преданий сухих имен —
Воин прикинувшийся кустом
Бирнамский лес подползающий к замку
Осторожно безумная речь поэта. Такое запоминается навсегда.
Май 2022
Москва
Стихотворения
I. Пока стоит земля
1964–1975
На рождение ребенка
Прокуренное дымное небо,
Потупленные в землю деревья,
Зажмуренная на все окна и двери,
Уже почти нежилая Земля —
Вот что было здесь
До тебя, Мария!
Но ты родилась,
Но ты родилась,
Как рождаются реки,
Как рождается разум.
Пых! – сказало летучее облако
И протерло небо,
Как ветровое стекло.
Ш-ш-шу! – сказали деревья
И все отряхнулись разом,
Как собаки после дождя.
И, натужась, напружась,
Муравей потащил-потащил соломинку,
Ту маленькую, ту большую соломинку,
На которой стоит Земля.
1964
«Цезари…»
Цезари
С жару по дюжине.
Вот хорошо!
Недужный поэт, что тебе нужно?
Не на арену гонят,
С арены…
На берегу далекой реки
Тихо.
Волна забита в колодки.
Блеснет на миг,
Как вложенный в ножны кинжал,
Рыба – и пропадет.
Раб, с боками, плетенными из тростника,
Несет тебе твой утренний хлеб.
Так тихо,
Словно солнце остановилось.
Так хорошо,
Пока не упрешься в него плечом
И не покатишь дальше…
1964
«А так ли трудно расчеловечиться…»
А так ли трудно расчеловечиться
По волчьим законам,
По нраву овечьему?
Надо лишь думать шумом, шумом,
Спрессованным, утрамбованным шумом.
Все громче, все ниже по косогорам —
Сверчки в сумерках —
Думаем хором.
А долго ли снова вочеловечиться?
Недолго,
Недолго,
Не дольше вечности.
1964
«Я ненависть нянчила на руках…»
Я ненависть нянчила на руках.
Качала ее,
Пеленала ее…
Кормила
Презренным лицом
И шорохом крови.
А теперь она
Идет на меня, качая улицы,
В ногу, в ногу, в ногу,
И сквозь рупор
В упор:
…ый, ый, ый.
1964
«Серый день остановил время…»
Серый день остановил время.
Он подлинно то, что есть.
Его можно видеть, трогать, съесть.
Он самая прочная дорога
Между «Бог весть»
И другим «Бог весть».
Но откроется глубоководный зрачок,
