скачать книгу бесплатно
Мигель прошёл фейс-контроль, поднялся на второй этаж, дверь открыл охранник.
– По коридору направо.
Диас сидел за широким столом, на шее – крупная золотая цепь, в пепельнице – сигара, окна задрапированы, в комнате полумрак… Улыбка и сверкающий взгляд – ну чем не «лицо co шрамом» из популярного фильма?
– Диас, мне нужны деньги.
– Сколько?
– Штука баксов.
– Не мало. А что взамен?
– Сейчас у меня ничего нет, но я отдам.
– Я знаю, что ты отдашь… если деньги будут. А если их не будет?
– Будут!
– Что у тебя есть? –Диас буравил Мигеля своим взглядом.
Мигель старался сообразить, что ответить.
– Что у тебя есть? – Диас повторил вопрос. И сам ответил:
– Кулаки, вот что у тебя есть.
Мигель поднял свои большие руки и посмотрел на них, на Диаса.
– Я дам тебе штуку, через год вернёшь пять, не сможешь через год – через два вернёшь десять. А если лажанёшься – отработаешь. Понял?!
Мигель утвердительно кивнул головой. Диас отсчитал десять новеньких хрустящих стодолларовых банкнот:
– Удачи, amigo!
Мигель позвонил Пульпо. В ожидании ответного звонка прошёл месяц. За это время Мигель пристрастился к пиву. На тренировки к Карлосу ходил редко. В Мигеле угас огонь, не было прежней одержимости. Карлос молчал. Он знал – каждый боксёр устаёт психологически от боёв, от напряжения, связанного с тренировками, отдых нужен… иной раз кажется – боксёр навсегда уходит из бокса, но потом возвращается, с некоторыми это происходит по многу раз.
Мигель, капитан Пульпо и ещё двое сели ночью в катер, на море был штиль. Все молчали. Пульпо окинул взглядом пассажиров, усмехнулся.
Они отшвартовались, шли на полном форсаже до нейтральных вод. Через несколько часов Пульпо сбросил обороты, лодка почти бесшумно заскользила в направлении Флориды. «Ещё час и будете выгружаться. Не бздите, парни! Не вы первые и не вы последние».
Они шли в кромешной тьме. Внезапно завыла сирена, лодку осветили прожекторами.
– Atencion![6 - Внимание (исп.)] Заглушить мотор, manos arriba[7 - Руки вверх (исп.)], бьём на поражение.
Это были кубинские пограничники.
– Мы рыбаки, оружия нет, наркотиков нет, заблудились…
– Знаем мы, какие вы рыбаки…
Патруль зацепил их лодку багром.
– Поднимайся по одному.
Под дулами автоматов они поднялись на борт патрульного катера, их тщательно обыскали, каждого обнюхал натасканный на наркотики пёс. После осмотра всех спустили в трюм, закрыли в спецотделении без иллюминаторов – угнетающая тишина, темень, безысходность – Мигелю захотелось громко выть.
И он завыл – как животное, загнанное в угол.
Мигель отсидел в тюрьме шесть месяцев. Выйдя на свободу, пил неделю, потом очнулся, перевернул всё в доме в поисках чего-то.
– Она была где-то здесь… – он перебирал предметы на полке.
– Что ты ищешь? – спросила мать.
– Карту, бизнес-карту. Гарри Норфолк – промоутер. Я знаю, она должна быть здесь, я клал её сюда среди открыток.
Мать вышла из комнаты и вернулась через минуту, держа визитку Гарри Норфолка в руке.
На следующий день Мигель послал Гарри e-mail, в котором кратко сообщил, что готов подписать контракт. Гарри прочитал, усмехнулся – теперь он получит этого парня на более выгодных условиях.
От Гарри долго не было вестей, Мигель потерял терпение и запил. Деньги доставал тем же способом, что и в первый раз, когда взял у немца пятьдесят евро. Понимал, что так долго не протянет, полиция его вычислит, и он загремит в тюрьму по-настоящему. С каждым днём Мигель всё больше опускался. Он терял надежду, реже проверял электронную почту.
Ответ пришёл через два месяца. У Гарри был план побега для Мигеля.
Море неспокойно в это время года. Осень, ураган за ураганом, Гаити недавно разметало…
Качку Мигель переносил хорошо. «Балла три-четыре будет» – подумал он. Как бы угадав его мысли, капитан сказал:
– Должно немного успокоиться, придём чуть раньше, подождём в квадрате, смотришь и за тобой раньше придут.
Они уже целый час находились в условленном месте. Мигель не заметил, чтобы море успокоилось, наоборот шторм усиливался.
– Идут. Ну и калоша у них. Повезло тебе, Мигель, – с сарказмом заметил капитан.
Из-за высокой волны катера не могли сблизиться. К концу каната привязали груз, забросили на пришедший катер, другим концом Мигель обвязал себя. Он прыгнул в море, его подтащили и втянули на борт.
Это были мексиканские индейцы – выходцы из джунглей, сухопарые, маленькие, как дети. Их коричневые, выжженные солнцем, покрытые татуировками лица выглядели устрашающе. Мигеля передёрнуло, он понял, с кем имеет дело; такие, не раздумывая, изрубят тебя мачете, если потребуется. Наркокартель в деле – об этом Гарри ничего не сказал.
Шторм усиливался. Катер жутко скрипел, переваливаясь через волны, того гляди и развалится. Мексиканцы связались со своими по рации, прося о помощи.
Ветер крепчал, пошёл дождь. Все надели спасательные жилеты. Мигель возился долго, с трудом натянул жилет на своё крупное тело. Мексиканцы в ожидании спасательного катера то и дело вглядывались в ночную мглу.
Раздался крик, на палубе возникла короткая суета – команда выстроилась в цепочку, черпая воду и передавая вёдра из трюма наверх. Мигель встал в линию. Вода прибывала, вытесняя на палубу тех, кто находился в трюме.
Вычерпывать воду больше не было смысла. Один за другим члены экипажа попрыгали в море. Мигель последовал за ними…
Катер пропал из виду, наверно, уже затонул. Никого из команды рядом с ним не было, всех раскидало в разные стороны. Мигеля накрывало волной, вынырнув, он едва успевал сделать вдох, до того, как накроет следующей. Он боролся за жизнь, не паниковал, не думал. Начни думать – страх парализует, и океан поглотит тебя. Руки Мигеля немели, всё труднее становилось держаться на воде. Вдруг что-то твёрдое ткнуло его в затылок. Это был буй, оторванный от береговых ограждений. Мигель обхватил буй обеими руками, прислонился к нему головой. Он позволял себе ненадолго закрывать глаза, усилием воли размыкал их снова, чтобы не уснуть. К рассвету море почти успокоилось. Мигель заснул.
Его подобрала мексиканская береговая охрана и передала иммиграционной службе. Мигеля поместили в приёмник временного содержания. Очухавшись, он достал из кармашка трусов записку с мексиканским номером.
На следующий день за Мигелем пришёл адвокат.
Всё позади – шторм, бандиты, тюрьма… Мигель и Гарри летели в Дублин. Гарри взял себе виски. Взгляд Мигеля задержался на стаканчике, что не ускользнуло от внимания Гарри. Он промолчал, но сделал вывод: «Это может быть проблемой».
Мигель сгорал от любопытства, ему хотелось поскорее увидеть Дублин. Самолёт зашел на посадку. Мигель прильнул к иллюминатору, но сквозь плотную завесу облаков не увидел ничего. Наконец самолёт вынырнул из облаков и почти сразу коснулся взлётной полосы. День был серый, пасмурный. Мигель разочарованно смотрел на невзрачные терминалы аэропорта. С тоской вспомнил голубое кубинское небо и жаркое солнце.
Гарри поместил Мигеля в небольшой комнате, примыкающей к боксёрскому залу. Комнатёнок было всего три, в одной из них жил его соотечественник Гарсиа – легковес, третья была свободна. Душ общий.
Мигель и не знал, что Гарсия находится под патронажем Гарри. Обрадовался, увидев соотечественника, но тот не выказал бурных эмоций. Они обменялись несколькими фразами, как будто встретились в зале на Кубе, а не в далёкой Ирландии за тысячи миль от дома.
Вскоре Гарри объявил Мигелю, что через два месяца состоится его первый профессиональный бой. «Да, парень не в форме, но надо его запрягать. Подберу ему «мешка» какого-нибудь, пусть почувствует вкус крови, взбодрится и поверит в себя».
Ирландия Мигелю не нравилась – низкое серое небо, холодный ветер, частые дожди. Магазины закрывают рано – в шесть, а то и в пять, на улицах в это время почти никого. Мужики тусуются в барах, расположенных в подвальных помещениях, напоминающих катакомбы. Мигелю приходило сравнение с крысиными норами. Маленькие круглые столики, шатающиеся на хлипких ножках, на них можно поставить пару стаканов, а есть с них неудобно. Да и какая еда в барах? Гиннесс – основное блюдо, виски вместо закусона. Впрочем, некоторые предпочитают чередовать Гиннесс с «Попрыгунчиком Джонни»[8 - Jumping Flash Jack (англ.) коктейль] или начать с «Бомбы в машине»[9 - Irish Car Bomb (англ.) коктейль], а уж в конце шлифануть вискарём. Первое время, встречая на улице пьяную ирландку, Мигель поражался – как это они пьют наравне с мужчинами? Ну, видно женщины здесь не слабее мужиков – решил, и перестал удивляться.
Гарри и тренер улетели в Лондон, Мигель надрался…
Она прицепилась к Мигелю на выходе из бара – от неё несло алкоголем, табаком и терпкими мускусными духами. Высокая, сухопарая, с вытянутой, как у лошади, физиономией, она цокала каблуками по асфальту, как подковами. Длинные тонкие ноги в чёрных чулках с дыркой на левой лодыжке торчали из-под юбки, как палки. «Шоколадный мой, пойдём ко мне!» – она ухватила и потащила Мигеля за собой, время от времени делая остановки для того, чтобы подтянуть чулки. Её вульгарность, доступность, отсутствие стыда возбуждали Мигеля. Они пришли в неопрятную квартирку размером со спичечный коробок. Женщина стянула с себя трусы, плюхнулась на кровать: «Иди ко мне, креольчик». «Сейчас я тебе покажу креольчика», – подумал Мигель… Он грубо брал её – она стонала, вскрикивала, впиваясь и царапая ногтями его спину.
Насытившись, Мигель почувствовал брезгливость к пьяной незнакомке. Женщина – он даже не спросил её имя – лежала без движения, без звука, лишь подрагивала жилка на шее. Мигель бросил взгляд на испитое, когда-то даже красивое лицо. Усмехнулся: «Знай шоколадного!»
После того загула Мигель не брал в рот. Не то, чтобы он раскаялся, что напился, что был неразборчив в выборе партнёрши скорее страх опуститься и потерять жизненную стабильность, остановили его.
Шестнадцать выигранных боёв и точка, поставленная в отношениях с алкоголем, вернули Мигелю гордость. Успех в ринге помогал не обращать внимания на сырой ирландский климат. Жизнь более-менее наладилась, у него появилась подружка Сесилия из Венесуэлы. Но связывать навсегда свою жизнь с Ирландией Мигель не хотел – слишком холодно, серо и однообразно. Он вспоминал Кубу и мечтал когда-нибудь перебраться в Майами, где, как и дома, голубое небо и яркое солнце.
Когда Гарри объявил Мигелю о бое в Америке, Мигелю показалось, что в окно боксёрского зала пробил солнечный луч. Наверное, это ему показалось, но то, что на душе стало как-то светлее – это точно.
Противник – русский нокаутёр, левша. Мигель был уверен в своих силах, он быстрее и искусней, сумеет уйти от смертоносных ударов русского «медведя». У Мигеля в двух последних боях были достойные соперники: поляк, шедший без поражений и ветеран Акоста из Аргентины – опасный соперник, сломавший карьеру не одному перспективному боксёру. Мигель сумел нокаутировать Акосту в шестом раунде. Выманил на удар и поймал навстречу – пора Акосте на пенсию.
Мигель никогда не был в такой отличной форме – пробегал половину марафонской дистанции, укладываясь в полтора часа. Для тяжа это феноменально, всё равно, что борца сумо заставить крутить солнышко на перекладине.
Мечта, к которой он шёл через унижения, безденежье, смертельную опасность и низкие поступки, рядом. «Да! Меня могли убить, зарезать в тюрьме или сбросить в океан кормить рыб, но я выжил. Я сумел преодолеть трудности. Я готов к этому бою и нокаутирую русского! Буду чемпионом и смогу жить там, где хочу – в Майями».
Часть вторая
Булат
Отец приложил указательный палец к губам – тихо, показал сыну ладонью вниз – пригнись. Булат пригнулся и замер. Отец занял исходную позицию, прицелился. Раздался выстрел. Косуля дёрнулась, будто пыталась отпрыгнуть в сторону, споткнулась и упала.
– Аллах Акбар! – произнёс отец и пружинистым шагом направился к добыче. Булат подхватился следом. Косулю привязали за ноги к жердине и водрузили на плечи.
Булату исполнилось четырнадцать, по кавказским меркам – мужчина. Своей статью он опережал ровесников, был на голову выше всех, почти догнал отца. Мать говорила, был в роду прапрадед по её линии, отличавшийся высоким ростом, вот так передалось через несколько поколений. Жердина впилась Булату в плечо, он охнул под тяжестью, но ничего не сказал, пошатываясь, последовал за отцом.
Шли долго. Наступило время обеденного намаза. Отец остановился, достал коврики. Опустились на колени лицом в сторону Мекки. Отец и сын полушёпотом читали молитвы. Завершив намаз, отец поднялся и одобрительно взглянул на сына. Булат замечал, что после обращения к Аллаху у отца всегда просветлённый взор, и даже жёсткая линия, рассекающая его лоб наполовину и изгибом касающаяся правой брови, как бы разглаживалась. Отец становился добрее.
После трёх часов изнурительной ходьбы они добрались до Шатоя.
Отец разделал косулю. Жарили на огне, нарезав мясо большими кусками. Женщины – мать Лейла и сестра Камилла суетились, накрывая на стол.
Вечером, по случаю удачной охоты Исмаила (так звали отца Булата), собралась на ужин вся родня. Булат любил, когда большой семьёй собирались за столом. Но особенно он ждал прихода Зарины – двоюродной сестры, глаз с неё не сводил. Задирал двоюродных братьев, вызывая их на борцовский поединок, хотел показать Зарине, что он самый сильный.
С шести лет Булат посещал секцию греко-римской борьбы, которую вёл Салах Зелимханов – чемпион Чечни, уважаемый человек в посёлке. Салаху исполнилось шестьдесят, а он всё ещё полон сил и энергии – тренирует мальчишек.
Не прогнал его Салах, не сказал – в школу пойдёшь, тогда и приходи. Определил Булата в группу, где самому младшему было восемь. Следил, чтобы не обижали Булата или, того хуже, не смеялись над ним. «Все чеченцы братья, наказать можно – достоинство задевать нельзя», – говорил Учитель.
Прошли годы. Булат делал успехи в борьбе, ездил на соревнования в Грозный, в Махачкалу. «Если ты выиграл Кавказ, считай Россия твоя, на Кавказе лучшие борцы. Да что Россия – мир завоюешь!» – часто говорил Салах своим подопечным.
Дядя Тагир в ущелье Шаро-Аргуна нашёл медвежонка. Думал: «Где его мать?» Ждал – может появится. Нет, не пришла. «Оставить здесь? Погибнет, одному ему не выжить». Забрал дядя Тагир медвежонка к себе.
Стоял месяц Рамадан, на Ураз Байрам все родные собрались у дяди Тагира. Булат пошёл к медвежонку поиграть и так заигрался, что перешла игра в борьбу. После этого случая, Булат прославился в родном посёлке и за его пределами – «мальчик, не побоявшийся бороться с медведем».
Отец за застольем промолчал, а дома сказал: «Зачем полез к медведю? Это тебе не человек, поди, узнай, что у него на уме. Ухо мог тебе откусить».
Да, про ухо: на тренировке схватился Булат с более взрослым борцом. Противнику Булата удалось взять его голову в замок. Булат терпел, неожиданно для соперника сделал резкое движение, чтобы выскользнуть из захвата – левое ухо пронзила острая боль. Булат вскрикнул, багрового цвета левое ухо стояло торчком – сломались хрящи. «Ничего, заживёт. Вот теперь, Булат, ты выглядишь как настоящий мужчина, а не какой-то там кузнечик», – сказал Салах.
Исмаил гордился успехами сына в борьбе, но не хвалил. Брал у сына очередную медаль за победу в борцовском турнире и молча вешал на стену. Это и была самая большая похвала отца. Он воспитывал в Булате скромность. Соблюдение мусульманских правил и обычаев, чтение Корана было для Булата обязательным.
Последние годы в посёлке часто можно было встретить бородатых мужчин в камуфляже с автоматами. Они распространяли ваххабитскую литературу, говорили о свободе и независимости Ичкерии. Приходили в школьный спортзал, организовывали стрельбища. Ребятам льстило внимание вооружённых мужчин; для мальчишек подержать в руках «Калашников» – это круто, а пострелять – вообще запредел. Матери волновались. Недоглядишь, и завтра твой сын с оружием бегает по «зелёнке».
Отец Булата приветствовал независимость Чечни, но к ваххабитским учениям относился настороженно. Не отвергал, но и не принимал – следовал традиционному исламу.
Из Грозного ползли разноречивые слухи. Прошёл общенациональный конгресс чеченского народа. Шла междоусобица внутри республики, провозгласившей независимость. У Булата всё перепуталось в голове – кто хороший, кто плохой? Отец обсуждал с сельчанами политику и будущее Чечни, но никогда не говорил об этом с Булатом. Он вообще напрямую почти никогда не говорил с сыном, действовал через мать Булата. Булат хотел бы задать отцу вопросы, но молчал. Знал, что отец не одобрит.
В посёлке обстановка становилась небезопасной, мать велела Булату и Камилле никуда, кроме школы, не ходить. В Грозном и по всей Чечне начались боевые действия. Исмаил вступил в добровольное вооружённое формирование по охране посёлка.
В школе наступили новогодние каникулы, но было ясно, что школу не откроют, пока не закончится война. Салах ушёл защищать Грозный, спортзал в школе закрыли. Булат сидел дома, помогал матери по хозяйству, умирал со скуки. Решил вступить в ополчение. Только завёл разговор с отцом, тот жёстко посмотрел на сына, резко вскинул руку – на том разговор и закончился.
Прошла ещё неделя. Новости отовсюду были одна хуже другой. Мать начала паковать вещи. Наказала Камилле и Булату взять самое необходимое.
Ближе к полудню за ними приехала большая иномарка – джип. Булату и сестре было велено грузиться. Прощание было коротким. Отец обнял и поцеловал Камиллу. Крепко, как никогда, обнял Булата: «Помни, ты теперь в семье главный. Ты в ответе за мать, за сестру. Береги их». Булат не помнил, когда отец последний раз его обнимал, но знал – отец любит его, просто сдержан в своих чувствах.
Булат с сестрой сели в машину; через залепленные грязью автомобильные стёкла смотрели на прощающихся родителей; на дом, где родились и выросли, не допуская мысли, что уезжают навсегда.
Мать плакала. Прильнула к отцу, положив голову ему на грудь… замерла, потом отстранилась, заглянула Исмаилу в глаза, как бы запоминая его, и опустив голову, пошла к машине.
Приехали в Пятигорск. Остановились у двоюродной сестры Исмаила Малкан. У тёти Малкан своих трое – годовалый сын и две дочери младших классов, муж на заработках в России. Теснились – мать с Камиллой в проходной комнате, Булат в прихожей на раскладушке. Через месяц приехали люди из Чечни и передали от отца деньги на покупку дома. Дом нашли быстро, переехали сразу, как оформили документы. Тётя Малкан языком поцокала: «Вай-вай-вай, такой дом больших денег стоит».
Камилла решила поступить в торговый техникум. Булат пошёл в школу. Учиться было трудно, требования выше и программа сложнее, чем в Шатое. Булата хотели перевести из восьмого в седьмой, а ему по возрасту в девятом пора быть. Мать отстояла, наняла Булату репетиторов. Отличником он не стал, но и двоек, как в начале, не получал. Любимым уроком у Булата была физкультура – играл в волейбол и баскетбол. Рост у него для этих видов спорта подходящий, а мастерства недостаточно. В баскетболе он был по-настоящему опасен, нёсся на соперников, порой сметая их со своего пути. Из-за его фолов команда теряла очки. Ребята, может, и хотели бы упрекнуть Булата, но стоило им бросить взгляд на его искалеченное ухо, как желание сделать замечание отпадало само собой. Булат в команду – играть за школу на городских соревнованиях – не напрашивался. Пусть с мячиками прыгают те, у кого это получается. Борьба – его призвание. В поисках секции по борьбе он случайно наткнулся на большой баннер с изображением двух бойцов: один бил ногой, а другой ставил блок и отвечал ударом кулака, и надписью «Клуб Кавказ – боевые единоборства». Пройти мимо такого Булат не мог, зашёл посмотреть и с того дня стал регулярно посещать занятия.
Закончился учебный год. Наступили каникулы. Булата перевели в девятый класс. Отца не было с ними уже полгода, вести от него приходили, но не часто.
В последнем письме отец писал, что его сестра Бата приедет с семьёй в Пятигорск. Из письма было не понятно – вся семья едет или нет. Где они планируют остановиться? Сроки приезда тоже указаны не были, и едет ли Сахид – муж Баты с ними? Как всегда, письмо Исмаила было коротким и оставляло больше вопросов, чем ответов. Булат обрадовался новости – значит, он увидит Зарину, самую красивую девушку Шатоя.
За эти полгода Булат полюбил Пятигорск. Он бросал свой взгляд на заснеженные вершины Бештау, напоминающие ему родные горы, видами которых он любовался, когда с отцом ходил на охоту. Ему нравилось взбираться на Машук и вприпрыжку спускаться с него, перескакивая через препятствия из камней и ухабов, рискуя свернуть себе шею. Любил, минуя сквер Анджиевского, выйти на бульвар и прогуляться до «Цветника», затем подняться на Горячую горку к бронзовому Орлу. Кафешки, туристы, яркие цветы на клумбах – совсем другая жизнь! Любил спускаться в парк им. Кирова к озеру; прогуливаясь, не мог отвести взгляда от симпатичных смеющихся девушек. Чувствовал неловкость – ведь он любит Зарину. Ну почему его глаза сами таращатся на них?
Ему нравились конские каштаны, их аромат. Он брал в руки тяжёлые колючие зелёные плоды, понюхав и повертев их в руках, примечал мишень и швырял в неё. Недалеко от его дома рос тутовник. С ловкостью акробата Булат залезал на дерево за ягодами, очень быстро его руки и лицо становились тёмно-фиолетовыми. «Опять перемазался, футболки не отстирываются», – укоряла мать.
Жизнь текла размеренно, Булат проживал её легко, не задумываясь и не загадывая далеко наперёд. Каждая клетка его молодого сильного организма вибрировала от ощущения радости и восторга самого существования.
