Крылья и ножницы

скачать книгу бесплатно


Начинается новый день переломами строго вдоль,

А настырная тошнота пилит ребра наискосок.

Где вчера был покойный сруб и звенел перебитый цеп,

Растянулась тугая нить для лежащих в своём ряду.

Новый день зачерствел, как труп, словно брошенный в угол хлеб.

Не отрезать, ни отломить – только взять, да зарыть в саду.

А в земле мы всегда одни, даже если считать с конца:

Отправляют на молотьбу души через земную гладь.

Злое лето сорило дни с расторопностью мертвеца,

Что лениво лежит, в гробу, и зазнавшись, не хочет встать.

Злое лето пошло турой, понеслось по дороге вскачь,

И до слез хохотал Господь, а потом начала Лилит,

Ведь кружился мушиный рой, заглушая последний плач,

Где дымилась больная плоть на столах из могильных плит.

С элегантностью топора, с эшафотами грязных риг,

По могилам тянулся плуг через серую рябь помех.

Злое лето пришло вчера и посеяло в души крик,

Вколотило под ребра стук, затянуло на горле смех.

Отыскало по всем шкафам, напоило из серых луж,

Где у гроба стоит кровать и раскрошены два ломтя.

Распороло по старым швам и набило вовнутрь плюш,

Улыбается, точно мать, перед тем, как топить дитя.

Но в груди прорастет ковыль, безымянную смерть поправ,

Разливая вино и мёд по пути в вековой Пергам.

Злое лето вздымает пыль в чешуе пересохших трав,

И хрипит костенелый свод в такт его золотым шагам.

И раскрошится, как слюда, в пасти лета седая кость.

Скорлупа затрещит внутри, выпуская червивый ком.

Мне бы только войти туда, но мешает забитый гвоздь –

Я вешу на входной двери, приколоченный молотком.

Трансфер

Затянув на коньках шнурки, Кай сидит на краю моста –

Смотрит вниз, в ледяную гладь, в бесноватый и злой февраль.

От сугробов ржаной муки и до лета одна верста:

А потом все начнется вспять. Замыкает круги мистраль.

Кай с улыбкой глядит туда, где миры пожирает лёд:

Перекрёстки, дороги, парк, магазины, аптеки, дом,

И стеклянную гладь пруда, и высокий церковный свод,

Доконал ледяной инфаркт. Все и всюду покрыто льдом.

Кай глядит в пустоту утра над землёй вековых потерь.

Распускается эдельвейс, где недавно свистела плеть.

Королева ушла вчера, не закрыв за собою дверь –

Так спешила на поздний рейс, что забыла, куда лететь.

Самолёт поломал шасси над полями согнутых шей,

Догорел над когтями чащ, и упал на энергоблок.

Герда съехала на такси, прихватив чемодан вещей,

Две кредитки, холсты и плащ, пару сумок, мечты и "Глок".

И слова из прозрачных льдин жизнерадостны, как некроз.

Хороводы унылых лиц выплывают из стылой тьмы.

Кай не верит, что он один. Кай считает, что невсерьёз.

Кай считает замёрзших птиц в психотропном бреду зимы.

Вот, заря полетела вскачь, топором прорубив окно,

Тишина замедляет бег, разбивается о фасад.

В психбольнице был добрый врач, он всегда улыбался, но

Из палаты не виден снег – Кай не хочет идти назад.

Белый город оставил след, протянулся, как рваный кнут,

Где зима создала коллаж и застыла, с лицом вдовы.

Кай прожил три десятка лет, но не понял, что сказки лгут.