АтриуМ

скачать книгу бесплатно


– Сказал, что прихватит с собой все самое необходимое. Думаю, он знает, что делает. Я навел справки об этом парне – он один из лучших проводников, и уж точно, один из самых опытных. Ты не волнуешься перед первой прогулкой?

– Ничуть, – гладко соврала Алекса и улыбнулась, – А ты сам?

– Ужасно страшно, – признался Карстон и рассмеялся, – Но за тем мы сюда и приехали, верно?

На Гармиш медленно и величаво надвигались тучи.

4

Снег валил с затянутого пепельной дымкой плексигласового неба. Серая вуаль туч неуклонно напирала на оскаленные громады Цугшпице, превращая монолиты гор в непреступные древние крепости, а солнечный диск, такой яркий и желанный этим утром, в тусклую белую кляксу в обрамлении бесконечной темноты. Снежинки медленно падали на город, опускались на гравийные дорожки, застывали в ветвях деревьев и волосах. Северный ветер почти не ощущался, давая знать о себе только легким трепыханием флагов, зато снег стоял сплошной стеной. Казалось, пройдет еще немного времени, и белый полог придется резать ножом для хлеба, или пробивать ледорубом, который предусмотрительно лежал в рюкзаке Алексы – настолько он было плотным.

На том, чтобы прихватить снаряжение с собой настоял Карстон. Впрочем, он нехотя сдал позиции, в конце концов, отказавшись от большинства вещей, но был уверен, что веревка, ледорубы и каски всегда пригодятся. Алекса была не в восторге и от этого набора, справедливо рассудив, что для легкой прогулки и такое снаряжение будет излишним, но все-таки уступила. Карстон мог быть упрямым, а затевать лишнюю ссору она не хотела.

Маркус Поль, с которым они встретились в фойе отеля, скептично выслушал доводы Кристиана, придирчиво оглядел их снаряжение, пожал плечами и махнул рукой. Сам он был облачен в легкую горную куртку из яркого непромокаемого материала и обут в дорожные ботинки. За его спиной виднелся совсем уж маленький рюкзак, но полные карманы давали понять, что проводник отправляется в путь не с пустыми руками.

– Рации, – коротко бросил он, – Вот, что может всегда пригодится в пути. Возьмите. Справа – кнопка включения, ручки сверху – регуляторы частоты. Здесь всегда работает радиостанция спасателей, так что с ними можно выйти на связь в любой момент.

– Неужели прогулка в ущелье Партнахкламм может оказаться такой опасной? – кисло поинтересовался Карстон, опуская рацию в карман куртки, – Если вам кажется смешным наше отношение к первой вылазке, то мы совсем не понимаем этих ваших предосторожностей…

– В такую погоду я не хотел бы и вовсе соваться в горы, – хмуро сказал Маркус, – Но если вы так настаиваете – дело ваше. Это проблема многих городских жителей, которые придумали, что горы, это круто, весело и забавно. В первую очередь, горы – это опасно. А весело или нет – покойнику уже все равно.

– Будто вам не нужны деньги, – Карстон хмыкнул, перехватывая лямку рюкзака, – Что-то не вижу я здесь толп альпинистов и туристов, которые выстроились бы в ряд за услугами проводников.

– Это потому, что в такое время года туристов здесь мало, – степенно отозвался Маркус, указывая за дверь, где о толстое стекло разбивались крупные снежинки, – Вы же видите, что погода нестабильна…

– Мы не для того потратили деньги, чтобы сидеть в отеле, – поджал губы Карстон, – И ваши услуги оплачены сполна.

– Послушай, может, перенесем прогулку до тех пор, пока снег не прекратиться? Может быть, завтра… – Алекса знала, что ее мужа будет тяжело переубедить, но попытаться стоило, – Один день из двух недель…

– Чушь, – отрезал Карстон жестко, – Мы идем сейчас. Как я уже решил. То есть, мы решили.

Алекса вспоминала этот разговор, когда они удалились от города уже на несколько километров, и теперь Гармиш представлялся ей смутной желто-серой громадой где-то за спиной, вырисовываясь на фоне белого полога снегопада смазано и мутно, словно под грязным увеличительным стеклом. Она подумала о своем номере в отеле, о дружелюбных клерках, об услужливых администраторах, которые сейчас стоят в залитых светом теплых фойе – и ей стало легче. Чтобы там не говорил Маркус, от прогулки она получала настоящее удовольствие – идти было легко, а непривычно свежий морозный воздух, которого так недоставало Глекнеру, почти что пьянил.

Снег успел присыпать недавно расчищенную гравийную дорожку, ведущую от гостиницы к туристической базе, и дальше, к предгорью, но был недостаточно глубок, чтобы вызывать неудобства, а все проблемы и противоречия теперь казались малозначительными и глупыми.

Лицо Карстона, обычно мрачное и деловое, практически сияло. Кажется, таким довольным она не видела его со времен их медового месяца шесть лет назад. Алекса протянула руку, нащупала его ладонь и сжала ее. Карстон улыбнулся.

– Я же говорил, что нам будет весело, – тихо сказал он, но вполне достаточно, чтобы Маркус впереди услышал, – Через пару дней попробуем подняться повыше. Интересно, за сколько дней можно добраться до вершины?

– Вершина любой горы, достаточно высокой, называется «мертвой зоной», – хмуро вклинился Поль, чье лицо выражало неудовольствие и скепсис одновременно, – Там настолько мало воздуха, что дышать без специального снаряжения невозможно. Чтобы поддерживать снабжение органов кислородом на привычном уровне, сердце начинает биться чаще – пульс может достигать 140 ударов в минуту. За счет этого резко возрастает риск инфаркта или инсульта.

Чтобы хоть немного компенсировать кислородное голодание, организм начинает усиленно производить гемоглобин – белок красных клеток крови, который переносит по телу молекулы кислорода. Кровь из-за этого становится вязкой, нагрузка на сердце увеличивается еще больше, а у некоторых альпинистов в легких начинает скапливаться жидкость – развивается так называемый высокогорный отек легких.

Помимо общей слабости и повышенной утомляемости, отек приводит к тому, что по ночам человек начинается задыхаться, а приступы удушающего кашля могут быть такими, что трескаются ребра. О том, чтобы продолжить восхождение, не может быть и речи: воздуха не хватает даже тогда, когда человек просто лежит без движения. В "мертвой зоне" из-за катастрофической нехватки кислорода отекает мозг, что может привести уже не только к головокружению и рвоте. Становится невероятно трудно думать и принимать решения. Многие теряют аппетит, кто-то временно теряет зрение из-за "снежной слепоты".

Самое страшное – когда у людей развивается так называемый высокогорный психоз. Они теряют связь с реальностью и забывают, где находятся. У них начинаются слуховые и визуальные галлюцинации. И это только несколько из многих проблем, с которыми можно столкнуться там, наверху. Поэтому, я бы предпочел отложить такую прогулку с неподготовленными туристами на более поздний срок.

– Вы всегда так же веселы, как катафалк? – раздраженно бросил Карстон, помрачнев, – Или сегодня у вас просто тяжелый день? А, может быть, для этого есть веский повод?

– Я привык доверять своей интуиции, вот и все, герр Виклер. И как мне кажется, сегодня не лучший день для экспедиций.

Алекса взглянула на проводника, стараясь угадать, вызвано его недоброе предчувствие многолетним опытом или утренним похмельем, но вслух сказала другое.

– Может быть, этому есть какие-то объяснения? Приметы, наблюдения, или, может, легенды?

Поль оглянулся, посмотрел на нее через плечо, но Алекса так и не смогла понять посыла в его взгляде.

– Есть и легенды, есть и истории, – сказал Поль, – И не самые веселые, скажу я вам.

– Какая прелесть! – ахнул Карстон, – Помимо проводника и чудесного собеседника, мы получили еще и замечательного экскурсовода, который знаком с местной культурой. И что же это за легенды такие?

– Много лет назад, в Альпах стояла небольшая деревня. Сегодня эта деревня перестала существовать, а на тот момент в ней насчитывалось около 200 жителей, – проговорил Поль, слегка замедлив шаг и прикрывая лицо от снега, – Деревня располагалась между двумя большими горами, которые почти полностью блокировали своими вершинами солнце. Большую часть времени жителям казалось, что они живут в непрекращающихся сумерках. Деревня находилась в очень отдалённом от ближайшего города районе, и зимой часто подходы к ней заваливал снег, и жители оказывались отрезанными от остального мира.

Однажды в декабре прошла целая серия снежных бурь, и дороги были погребены под двухметровым слоем снега. Листья облетели с деревьев, и голые стволы деревьев торчали из-под снега, как сломанные рёбра.

Метелью были оборваны телефонные линии, и жители потеряли всякую связь с внешним миром. Они оказались в ловушке в своей собственной деревне.

Прошло несколько недель, и погода только ухудшилась. Это был самый ужасный год в истории деревни. Дни были мрачными и холодными, а ночи ледяными. Жители деревни с нетерпением ждали наступления весны.

Однажды вечером почти все жители деревни собрались в местном клубе, когда в него влетела женщина, явно чем-то расстроенная, и начала кричать: «Кто-то украл моего ребенка!»

Она утверждала, что уложила сына в постель и оставила его буквально на несколько минут. Вернувшись в дом, ничего странного она не заметила, но, проверив через несколько часов сына в постели, обнаружила, что его нет.

Мужчины деревни организовали поиски пропавшего мальчика. Они оделись потеплее и прочесали всю деревню, но никаких следов мальчика обнаружить не удалось. В конце концов, они были вынуждены отказаться от поисков, потому что на таком холоде можно было запросто замёрзнуть.

Многие предполагали, что ребенок просто выбежал из дома, и его занесло снегом. Возможно, он провалился в глубокий сугроб, или его утащили дикие животные. Хотя это была ужасная трагедия для такой маленькой деревушки, жизнь продолжалась, как и прежде.

Через несколько дней, в такую же тёмную и снежную ночь, произошло ещё одно исчезновение. В воскресенье сельский священник, как обычно, отслужил мессу и вернулся домой. На следующее утро, когда несколько жителей пришли к нему и стали стучать ему в дверь, им никто не ответил. Его дом был пуст, священник исчез.

В спальне были разбросаны вещи, словно в доме происходила борьба. На полу остался небольшой кровавый след. Поиски снова ни к чему не привели. Было похоже, что священника похитили. Жители деревни были напуганы, и многие стали подозревать, что среди них завёлся убийца.

Прошло несколько недель, и всё это время в деревне исчезало всё больше и больше людей. И это были только дети. Все они исчезали в тёмную, глухую ночь, и больше их никогда не видели. Жители искали пропавших мальчиков и девочек, но всё было бесполезно. Никто не мог найти их, и никто не мог понять, что с ними произошло.

По деревне начали распространяться слухи, что в горах рядом с деревней появилось какое-то чудовище. По ночам, жители иногда слышали странный вой во тьме. Многие считали, что чудовище по ночам выходит из своего логова и нападает на мирно спящих жителей в их домах.

Другие считали, что их детей крадут работорговцы, которые потом продают их. Эта теория казалась не логичной, потому что деревня со всех сторон по-прежнему была заблокирована снегом. Для постороннего было практически невозможно добраться до деревни.

В общей сложности, в деревни пропало семь детей и один взрослый, которые словно растворились в воздухе. Перепуганные жители провели общее собрание, чтобы обсудить, что им предпринять. Было решено, что будут организованы патрули, которые по ночам будут обходить деревню, защищая её от нападения неизвестного хищника.

Каждую ночь, группа из нескольких мужчин с винтовками наперевес, прочёсывала пустынные улицы, пытаясь подстрелить того, кто похищает людей в деревне. Все были убеждены, что некое ужасное существо нападет на деревню, и они стремились положить конец этому кошмару.

Пришла весна, и начал таять снег. Прошло три недели, новых исчезновений не было, и жители решили, что ужас, наконец, закончился. Тем не менее, одна группа мужчин всё ещё продолжала патрулировать деревню по ночам, в целях предосторожности.

Одной пасмурной ночью, когда луна была полной, патруль из трёх человек совершал свой обычный обход. Проходя мимо одного из домов, им показалось, что какая-то фигура метнулась в тень. Кажется, какой-то человек заглядывал в окна дома. Они начали кричать, и человек немедленно стал убегать.

Мужчины были уверены, что наткнулись на человека, который был ответственен за все похищения в деревне. Они преследовали таинственную фигуру всю ночь, передвигаясь по таящему снегу и льду так быстро, как только могли, крича ему, чтобы он остановился.

Он продолжал убегать, и вскоре они оказались в месте, где снег всё ещё был плотным. Неожиданно фигура пропала из вида. Потрясённым мужчинам показалось, что она просто провалилась под землю. Подойдя ближе, они увидели, что в снегу была большая дыра. Это была своеобразная пещера, выдолбленная в огромном сугробе.

Они стали заглядывать в отверстие и кричать во тьму, чтобы незнакомец выходил наружу.

Внезапно их крики были прерваны градом выстрелов. Недолго думая, мужчины схватились за винтовки и начали стрелять в дыру.

Когда стрельба прекратилась, и дым рассеялся, наступила жуткая тишина.

Несколько минут мужчины просто ждали, не зная, что им предпринять. Самый храбрый из них решил проникнуть в пещеру. С заряженной винтовкой он заполз в отверстие, в то время как его товарищи освещали ему путь сзади своими фонарями.

Через несколько минут, он вылез из пещеры. На его лице отпечатался неподдельный ужас. Упав на колени, он схватился руками за голову и зарыдал, как мальчишка. Ему, наконец, открылась ужасная правда таинственных событий, потрясших деревню.

Незнакомец, которого они преследовали, был никто иной, как священник, который пропал несколько недель назад. Он лежал в конце пещеры, изрешечённый пулями. Снег под ним был в крови, а вокруг него были разбросаны обглоданные останки семерых детей.

– Господи! – вырвалось у молчавшей до этого момента Алексы, – Неужели, это правда?

– Да, внушительно, – бросил Карстон, и на какой-то миг самодовольная ухмылка исчезла с его лица, – Но где же мораль? У каждой сказки есть мораль.

– Кроме этой, – сухо сказал Маркус, пробираясь вперед через особенно крупный завал снега, – Что хотите, то и делайте с этим. Только дальше идите аккуратнее. И берегите ноги.

5

Когда Алекса открыла глаза, первым, что она увидела, был бледно-голубой свет, а первым, что почувствовала, оказался жгучий холод. Холод был густым, пронизывающим, сковывающим каждое движение. Холод звенел в тягучей тишине, холод сквозил в каждом прозрачно-голубом луче, холод пробирался по костям, тек по венам, взбирался по сплетению нервов, свернувшись клубком, щетинился ледяными иглами в легких. Алекса почти что слышала, как внутри нее идет бесконечный медленный снегопад, где-то глубоко-глубоко, под ребрами, под грудной клеткой.

Она не мигая, и не отводя глаз от голубого света, осторожно повела правой рукой – боль не приходила, пальцы нехотя, но слушались приказов хозяйки. Ладонь, которую она попыталась поднести к лицу, оказалась полна хрустящей белой пыли.

Снег.

Алекса перевела взгляд в другую сторону – левая рука реагировала хуже. Впрочем, в такую стужу даже здоровому человеку шевелиться тяжело, не говоря уже о тех, кто сорвался с огромной высоты, приземлившись спиной на что-то твердое и мертвое.

Металл? Камень? А может быть, лед?

Алекса сцепила пальцы, вложив силы в одно резкое движение. В поле зрения возник порванный по шву горный рюкзак, который Карстон убедил взять с собой. Из разошедшейся ткани торчала прорезиненная рукоятка хромированного ледоруба. Алекса расслабила мышцы, отпустила ношу и та со звоном исчезла где-то в темноте. Сейчас точно не до поиска потерянного обмундирования.

Сперва нужно разобраться с состоянием собственного тела. Или переломов нет, или шок, вызванный ударом слишком велик, и боли она еще просто не чувствует. Впрочем, при сломанном позвоночнике пошевелиться невозможно в любом случае. Если механизм сломан, машина не заведется. Если порвать провода, свет в доме не вспыхнет. Значит, о переломе можно не беспокоиться.

Она аккуратно пошевелила левой ногой, затем правой, наслаждаясь шорохом, вызванным каждым ее движением. Как бы там не оказалось на самом деле, сейчас можно говорить только об ушибах и растяжениях. Более серьезных травм, кажется, нет. Алекса покрутила головой, пытаясь привыкнуть к ослепительному навязчивому голубому сиянию, после чего рискнула опереться на локоть и поднять голову.

Ожидание боли не оправдалось. Судорога не пришла. Агония не ударила в тамбурины, предвещая скорую гибель. Было нестерпимо холодно. Так холодно, что даже снежная перина, на которой она лежала, казалась такой же теплой и мягкой, как домашняя постель.

Алекса моргнула, потрясла головой и резко села. Картина перед глазами дрогнула, расфокусировалась, потемнела, но тут же обрела привычную ясность и резкость. Выходит, головой она приложилась куда сильнее, чем ожидала изначально. Она ошарашенно огляделась вокруг, пытаясь сосчитать стены рядом, но дважды сбилась со счета. На третью попытку не хватило желания – она была слишком растеряна, чтобы логично соображать.

Местом, куда она приземлилась после падения, оказался скользкий, как масло, твердый, будто надгробная плита, и ровный, словно зеркало сплошной ледяной пол, подсвеченный изнутри тусклым бело-голубым огнем. Казалось, что тысячи мелких светлячков прячутся под этими мертвыми плитами и скрываются под тонким слоем снега. Алекса смахнула снежинки перчаткой, убедившись, что под ними только ледяная несокрушимость монолита – не меньше, ни больше. Лед, и больше ничего.

Но откуда взяться свету? Быть может, он падает из дыр в потолке или из трещин на стенах? Она ошарашенно повела головой, пытаясь найти причину этого явления, но все, что ее окружало, были такие же ледяные стены промерзшего тоннеля, сходящиеся сверху в грозный ряд поблескивающих сталактитов, оскалившихся высоко над ее головой. Некоторые из ледяных наростов выросли настолько, что превратились в гротескные колонны, другие, казалось, приобретали контуры совсем уж фантастических фигур. Если уж они не сорвались, потревоженные ее падением, можно считать, что уже повезло. Но где же та дыра, в которую она провалилась? Ведь должна же быть расщелина, трещина или провал, там, где-то вверху?

Алекса близоруко всмотрелась в холодную темноту, распахнувшую рваные крылья под потолком импровизированной крепости. Или проход завалило снегом, или его просто нет.

«Какая чушь, – подумала Алекса, все еще не растеряно, – Как же его может не быть? Ведь я упала вниз. Сюда. Я ведь помню, что мы сошли с тропы, когда добрались до ущелья…»

И откуда тогда падает этот мертвенно-синий свет? Глаза привыкли к полутьме, но Алекса решила, что темнота здесь не для того, чтобы осветить путь, а для того, чтобы подчеркнуть величие мрака. Голубым и белым горело все, начиная от ледяного пола, заканчивая ледяными стенами и ледяным потолком. Даже клыки сталактитов отдавали призрачным сиянием, будто некая энергия питала это место изнутри.

Алекса несколько раз глубоко вдохнула, пытаясь успокоить колотившееся сердце, неуверенно перенесла вес тела на ноги, села на корточки, опираясь ладонями в скользкие плиты. Хорошо, что Карстон настоял на том, чтобы они надели на прогулку горные ботинки – без них сохранить равновесие на этом стекле было бы невозможно. А свернуть шею теперь, когда она каким-то чудом уцелела после падения, было бы совсем нелепо.

Она аккуратно встала, выпрямила спину, расправила плечи – как бы там небыло, а руки и ноги по-прежнему слушаются ее. Если бы еще не этот холод… Алекса прислушалась, пытаясь уловить хоть единственный звук в царящем вокруг мертвом безмолвии. Не слышно ни беснующегося ветра, ни рева метели, ни криков Карстона или Маркуса.

Следующая мысль, пришедшая после внезапного осознания, была такой ужасной, что чуть заново не сбила Алексу с ног. Если она провалилась в эти ледяные катакомбы, с Карстоном могло случиться тоже самое! А ведь ему могло повезти куда меньше, чем ей – если уцелел после падения, то что с ним могли сотворить эти голубые клыки, торчащие из стен тоннеля? Или ему удалось избежать падения, и он сейчас наверху, под снегом, пытается прокопать к ней лаз?

В любом случае, в такую метель, как та, которая застигла их в походе, без помощи спасателей он ничего не сделает. Спорить с природой не под силу ни одному живому человеку. Здесь нужна бригада специалистов. Отряд спасателей или помощь Господа Бога. На какой-то миг Алекса пожалела, что не посещала церковь добрых двадцать лет, после чего отогнала эту мысль от себя. Нужно думать о более насущных делах.

Необходимо как-то связаться с поверхностью. Рассказать спасателям или Карстону, что она жива и здорова. Должен же быть способ это сделать! Она приложила дрожащие пальцы к вискам, стараясь сосредоточиться на этой проблеме, но решение пришло нехотя, всплыло в памяти и встало перед глазами само собой.

«Рации, – сказал тогда Маркус, – Вот, что может всегда пригодится в пути. Возьмите. Справа – кнопка включения, ручки сверху – регуляторы частоты. Здесь всегда работает радиостанция спасателей, так что с ними можно выйти на связь в любой момент»

Ну, конечно же, вот и решение! Старый добрый Маркус Поль, предусмотрительно сунувший это чудо технологий ей в руки! Алекса искренне хотела верить, что с ним все в порядке. А так же, что все в порядке с рацией, которая могла вылететь во время падения, или разбиться вдребезги о ледяной пол.

Она беспомощно огляделась вокруг, нащупала в густой, как чернила, и липкой, будто слизь, темноте порванный рюкзак, опустилась на колени и вытянула за рукоятку тяжелый крюк ледоруба. В любом случае, может пригодиться. В такой ситуации любая вещь может стоить шанса на спасение, тем более такая значительная, и – она прикинула орудие в руке – и весомая.

Алекса перерыла весь рюкзак с верху донизу, пока не нащупала хрупкую рацию в нагрудном кармане куртки. Хорошо, что приземляться пришлось на спину – упади она на живот, от устройства остались бы только живописные осколки.

Алекса вытянула рацию за ремешок, сжала ее двумя руками и дрожащими пальцами вдавила кнопку включения. В таком холоде тяжело выполнять любые движения, поэтому на это у нее ушло не меньше минуты. Красный индикатор неуверенно мигнул, вспыхнул и загорелся в полную силу.

На какое мгновение Алекса зажмурила глаза, шумно выдохнула и пробормотала короткую молитву.

Так или иначе, она пережила падение, избежала травм и увечий, а в довесок, еще и нашла рабочую рацию. Без Божьей помощи тут точно не обошлось. Она крутанула ручку настройки частоты, вслушиваясь в пробудившийся скрежет и треск помех, склонила голову, стараясь разобрать в грянувшем шуме обрывки слов или хотя бы звуки голоса.

Кажется, она пыталась настроиться на аварийную частоту целую вечность, или четверть часа, пока не поняла, что не может добиться он фыркающей рации ничего, кроме какофонии радиопомех. Или устройство повредилось, или глубина ледяных тоннелей была слишком большой, чтобы дать пробиться сигналу.

Использовать рацию дальше Алекса боялась – никто, кроме Поля, не знает, на сколько хватит заряда аккумулятора, а Поль сейчас или как она, пленник льда и темноты, а возможно, ранен, занесен снегом, или даже мертв.

От этих мыслей Алексу пробрал ужас. Медленный, ленивый и тягучий, как патока, он медленно заливал ее изнутри, пузырясь и играя. Она отпустила судорожно зажатую кнопку включения, сжала рацию в кулаке и, пошатываясь, поднялась с колен.

Значит, остается только идти вперед. Оставаться здесь – обрекать себя на верную смерть. Воды кругом полно, а вот с едой придется туго. Кажется, в рюкзаке есть немного галетного печенья и пара энергетических батончиков, но с такими запасами тоже долго не протянуть. Нужно просто найти то место, где поймать сигнал будет проще. Необходимо отыскать место, которое будет ближе к поверхности.

А для этого нужно забыть об ужасе и сумраке. Как это кажется просто.

Черное жерло ледяного тоннеля жадно всматривалась в хрупкий силуэт Алексы сотнями глаз полной темноты. Она повернулась к нему лицом, опустила рацию в карман и осторожно двинулась вперед, сжимая в правой ладони надежную и успокаивающе тяжелую рукоятку ледоруба.

6

Сколько времени прошло с момента пробуждения, Алекса не знала. Часы, привычно надетые на левой руке – подарок Карстона на их помолвку, остановились на пятнадцати минутах шестого. Значит, без сознания она провела порядка трех часов – долгий, но, видимо, недостаточный срок, чтобы буря наверху улеглась. Алекса с ужасом представляла себе бесновавшийся над головой снежный ад, ревущий и напирающий на клыки Цугшпице все с новой и новой силой. Секундная стрелка, кажется, прилипла к циферблату, и теперь издевательски фосфоресцировала в густой и липкой темноте ледяных тоннелей, стоило ей взмахнуть рукой. В результате она сняла часы и сунула их в боковой карман своей лыжной куртки. Там они будут в большей сохранности, если что-то пойдет не так.

Алекса двигалась вперед медленно и осторожно, стараясь считать маленькие шаги – стоит ускориться, и можно будет считать приключение законченным – скользкие ледяные плиты под ногами не терпят спешки. Любое неверное движение чревато куда большими проблемами, чем есть сейчас. Впрочем, куда можно попасть, если следовать через глотки этих кристально-голубых катакомб, она даже не могла себе даже представить. Возможно, тянутся до заснеженного Гармиша, может, закольцованы под ущельем, а может, ведут до самой Швейцарии. Она загнанно обернулась, пытаясь охватить взглядом пройденное расстояние, но уткнулась в привычную голубую темноту – с таким же успехом, можно пытаться сосчитать звезды на небе в бурю, или камешки на дне моря в шторм.

Вероятно, прошло уже несколько часов непрерывных блужданий, прежде, чем Алекса успела заметить пугающую закономерность – ледяные колонны, подпирающие низкий потолок стали толще, их формы казались все более нереальными и сюрреалистичными, а пол под ногами, медленно, но верно начал идти вперед под тупым углом. Она не поднималась вверх, как думала изначально, а спускалась все ниже и ниже. Сперва Алекса хотела повернуть назад, но вспомнила снежную перину в конце коридора и в ужасе отказалась от этой идеи. Если уж искать выход, то только там, впереди, куда бы не привели ее темные тоннели – глубокие, молчаливые, лишенные развилок и поворотов, за что Алекса была бесконечно благодарна судьбе. В таком лабиринте заблудиться проще, чем досчитать до десяти, а о том, чтобы найти из него дорогу обратно, не могло идти даже речи.

Она старалась не думать о том, откуда могли возникнуть под таким местом, как ущелье Партнахкламм, эти чудовищные катакомбы. Создала ли их обезумевшая природа, или вытесал человек, но труд к этому творению был приложен циклопический. Впрочем, зачем людям вгрызаться в ледник, пытаясь устроить себе убежище на такой сумасшедшей глубине? Может, это старый лаз контрабандистов? Или секретные укрепления, поросшие льдом, оставшиеся еще с войны? Но кто способен жить здесь, и кому придет в голову такая нелепая мысль?

«Это все рассказ Поля, – думала Алекса осторожно преодолевая очередной каменный спуск в никуда, – Это его история тебе действует на нервы. Не будь идиоткой, девочка. Ты живешь в том мире, где вот-вот разразится Третья Мировая, а тебя пугает история о людоеде, которого и на свете не существовало. Это просто пещера, где слишком скользко и слишком темно. И слишком холодно».

Холод. Эта проблема была куда важнее, и куда страшнее всяческих историй, придуманных полупьяным проводником. Алекса никогда не думала, что холод может быть таким – жестоким, липким, насыщенным, вгрызающимся в плоть и кости и обжигающим горло, как жидкий огонь. Сколько человек способен выдержать в таких условиях, прежде, чем превратится в окоченевший труп, покрытый инеем в абсолютной темноте? День? Сутки? Неделю? Сколько вообще существует стадий обморожения, и какая из них фатальна? Что ты вообще знаешь о холоде, Алекса? Не о холоде, а о Холоде, с большой буквы?