скачать книгу бесплатно
– Да, все верно. Но я бывшая фигуристка, я давно не выступаю.
– Господа, поверьте, для фигурного катания это большая потеря. Но давайте начнем с самого начала. Насть, как ты вообще пришла в этот спорт и как попала к Крестовскому? Сложно было отобраться в его группу? Вообще, в какой момент ты поняла, что готова связать свою жизнь с фигурным катанием?
– На самом деле я не помню, чтобы такой момент был. Так как я родилась очень слабой, мама умерла при родах, папе сразу сказали, что меня нужно закаливать и укреплять. Посоветовали отдать в бассейн, но у меня после первого же занятия началась жуткая аллергия на воду в нем. И тогда брат привел меня на каток.
– Сложно было учиться?
– Нет, у детей все проще, у них нет страха перед падением или чем-то еще. Мне показали, как стоять, я попыталась поехать. Упала, похихикала, тогда брат взял меня за руки и начал катать. Но никто не мог ездить со мной на катке регулярно, поэтому Вова…
– Вова – это твой брат?
– Да. Вова нашел мне тренера. Александра Олеговича.
– Он тогда еще не был известным тренером?
– Нет. Ему было всего двадцать. Он подрабатывал обучением новичков, мы стали одними из первых его учениц.
– Мы – это?..
– Я и Гаврилова Света.
– У вас быстро набралась группа?
– Да, руководство клуба организовало групповые занятия, пригласило еще специалистов по фигурному катанию, потому что у Александра Олеговича было мало опыта. И мы неожиданно для всех начали занимать какие-то места на первенствах и небольших кубках. Тогда за нас взялись серьезно.
– У тебя не было желания уйти к другому тренеру? От неопытного и непрофессионального Крестовского к кому-то уже создавшему плеяду звезд?
Я хмурюсь. Мне не нравятся такие вопросы, но пока что повода обходить их нет.
– Нет, мне нравилось в «Элит». Я не думала о звездах и карьере, я хотела кататься и выигрывать медали.
– Получалось?
– Да.
– Но все же у Светланы Гавриловой получалось лучше.
– Да, она обыгрывала меня очень часто.
– И что случилось, когда Светлана получила травму?
– Решением федерации я поехала на этапы юниорского Гран-при и заняла первое место на одном из них.
– Но на второй тебя не пустили?
– Да. Света восстановилась, и меня сняли с этапа.
– Разве это допустимо?
Я пожимаю плечами:
– Почему нет?
Особенно если твой тренер считает тебя деревянной и ни на что не годной.
– Ты считаешь, это справедливо? Ведь у тебя, имеющей в активе золото одного этапа, был шанс на финал, а у Светланы его не было.
– Тренерский штаб решил так.
– Ты знаешь почему?
Я медлю. Кусаю губы, хоть и знаю, что на меня сейчас направлены камеры, но не могу сдержаться. Ну же, Настя, для чего ты вообще сюда пришла? Чтобы рассказывать, как Вова водил тебя на каток?
– Да, знаю. Александр Олегович считал, что я посредственна. И что у Светы больше шансов отобраться на юниорский чемпионат мира. У меня были… некоторые ошибки, которые могли мне помешать.
– Например?
– Лутц с неправильного ребра. И центровка на вращениях.
– Это достаточно серьезные ошибки, чтобы не делать на тебя ставку?
– Так решил Александр Олегович.
– Ты улыбаешься, когда об этом говоришь. Но ведь наверняка в тот момент было обидно.
– Да, конечно. Я расстроилась, следствием чего и стала авария, после которой я не вижу.
– Вот как… – Он, кажется, действительно удивлен. – Что ж, спасибо за откровенность, Насть. Понимаю, насколько для тебя непростая тема. Расскажешь подробнее?
– Я почти ничего не помню…
Помню отцовский бар и раздирающую изнутри обиду, в которой я не признаюсь на публичном интервью. Плевать на этап, на Гаврилову, которая вдруг стала врагом. Ничто не сравнится с обидой влюбленной девчонки, которая вдруг услышала про себя «посредственность» от человека, который был для нее богом.
Помню ключи от машины, помню, как неслась по ночной дороге, и это было совсем другое ощущение, нежели с Вовкой, в чистом поле. Потом помню только грохот, обжигающую вспышку – и темноту.
Было больно и очень страшно, я приходила в себя урывками, на пару секунд, чтобы снова отключиться. А когда проснулась окончательно, папа огорошил новостью. Зрение, скорее всего, не вернуть.
– Произошла авария, из-за ожога и удара я потеряла зрение. Очнулась на больничной койке и с тех пор не выходила на лед.
– Ты винишь в этом Александра Крестовского, тренера? Ведь если бы не он, не снятие с этапа и не жестокие слова в твой адрес, ты бы сейчас, возможно, покоряла новые вершины?
– Я… наверное, я виновата сама. Мне стоило… не быть посредственностью.
Глава 4
Алекс
– Александр Олегович, можно? – дверь приоткрывается и показывается Гаврилова.
– Заходи. Что у тебя?
– Мы переделали дорожку для шоу в Японии. Посмотрите?
– А на видео нет? Свет, вообще со временем швах, сейчас просмотр, потом план составлять…
Гаврилова широко улыбается. Красивая выросла девка и, пожалуй, единственная из моих учениц самых первых наборов осталась в спорте. Занимается шоу, потихоньку ставит показалки мелкотне и, думаю, рано или поздно или останется хореографом у нас, или пойдет на вольные хлеба и без куска этих самых хлебов не останется.
– Конечно, я для вас записала. Будете смотреть?
Поднимаюсь из-за стола, с наслаждением потягиваясь, сажусь на диван – и Света падает рядом, протягивая смартфон. В нос ударяет довольно противный запах сладких духов. Какая-то ваниль с карамелью, посыпанные шоколадом.
– Вот здесь тебе влево уходить неудобно, подумай, что можно переделать. Иначе ощущение, что ты сейчас возьмешь лопату и начнешь копать.
– Хорошо, Александр Олегович, – мурлычет Гаврилова.
Я с подозрением на нее кошусь. Мне кажется, или прекрасная Светлана сейчас несколько ближе ко мне, чем требуется? И вырез в ее спортивной облегающей кофточке излишне глубок?
– Ты не простудишься?
– Что?
– Говорю, на тренировках надо кататься одетой, а на выступлениях – раздетой. А ты, по-моему, путаешь.
– Я просто сняла толстовку. Очень жарко.
Кошусь на открытое настежь окно, при совсем не летней погоде, и хочется заржать. Хотя когда светлые кудряшки совсем даже ненавязчиво щекочут шею, ржать уже совсем не хочется.
– Свет, ты пришла дорожку показывать или что-то другое? Тебе не кажется, что я все еще твой тренер и надо бы держать дистанцию?
– Но я уже выросла из отношений тренера и ученицы.
– А я – нет. Ты еще бантик на макушку надень и гольфики. Найди себе ровесника, иначе вылетишь отсюда быстрее, чем мяукнешь. Все, дорожка нормальная, лопату только переделай.
Гаврилова дуется и хлопает дверью, почти не замечая удивленного Серегу, вошедшего в кабинет. Тот задумчиво хмыкает.
– Что? – Я могу лишь развести руками.
– Девочки выросли и обнаружили рядом с собой взрослых мальчиков?
– Смешно тебе, скотина. А мне с ними что делать? Увольнять?
– Женись.
– На всех?! Меня посадють, Серый.
– На всех не надо. Выбери одну – и женись. Заведи детей, и лезть будут меньше.
– Ты сам-то в это веришь?
– Ну так… стараюсь.
– Мне ваших хватает. А с моим графиком жена или уйдет через полгода, или прыгнет на чей-нибудь хер, что, в общем-то, одно и то же. Ты чего хотел? Просмотр? Да я их видел уже, в начале тренировки глянул.
– И как?
– Пошли, покажу.
Просмотр детей в мою группу – ежегодный ритуал «Элит». Родители приводят детишек в клуб, ставят на коньки у тренеров типа Инны, а в начале лета я смотрю тех, кто хоть что-то умеет. Есть группа для начинающих, но перспективных, есть группа для тех, кто уже готов тренироваться серьезно – как правило, это уже занимавшиеся у кого-то дети. Отпрыски не самых простых родителей. Сегодня просмотр вторых.
На льду пять человек, две девчонки совершенно никакие, падают с двойных и еле выкручивают положенное число оборотов. На самом деле мне нравится только одна, такая девочка-статуэточка, с идеально сбалансированным телом, четкой техникой. Как раз когда мы выходим к катку, она прыгает чистейший двойной аксель.
– Высота хорошая. Можно поднять до тройного.
– Да, – Серега кивает, – это Лена Азарова. Приехала из Питера.
– Ага, я видел.
– Возьмешь?
– Серег, я-то возьму, только ты ее видел? Мы ж не благотворительная организация. На какие деньги она будет тренироваться? Проги ставить? Платья заказывать?
– Да я-то видел, но что я сделаю? Ее родители внесли предоплату за год. Где-то, значит, нашли. Квартиру продали или кредит взяли.
– С ума сошли? Брать неподъемный кредит, чтобы девка у меня тренировалась?
– Там, я так понял, какой-то конфликт вышел. Девчонку никуда не пускали, зажимали. А деваха катучая, компонентная. И прыжки как по учебнику. Родители решили идти ва-банк. Что мне теперь делать? Они готовы платить, если ты согласен ее взять – бери.
Я вздыхаю и качаю головой. «Элит» – частная спортивная школа. Мы с самого первого дня существования, с того момента, как Гаврилова показала достаточный результат, чтобы участвовать в соревнованиях международного уровня, бьемся за господдержку. И получаем хрен без масла с отмазкой «Да вы там все миллионеры, сами вкладывайтесь». И вкладываемся, только в ответ берем лишь тех, кто может оплачивать свои тренировки. Это принципиальная и неизменная позиция: каким бы талантливым ни был ребенок, мы – не шоу «Минута славы». И если вдруг желающие попытаться прыгнуть в чемпионы за деньги закончатся, «Элит» останется спортивным вип-клубом и не сильно-то расстроится. Но это вряд ли случится.
Этой Лене Азаровой придется оплачивать не только тренировки, но и постановку программ, платья, перелеты и проживание. Наверное, она делала это и раньше, но сейчас ни она, ни родители не представляют, с какими тратами столкнутся.
Я должен ей отказать, потому что учебу в «Элит» она не потянет. И соревновательный режим тоже. Но девчонка действительно хороша, и… А чем черт не шутит? Если начнет выигрывать, материальное положение, может, и поправится.
– Сколько ей?
– Четырнадцать. Пятнадцать в сентябре.
– Херово.
Исполнилось бы ей пятнадцать в начале лета… вышла бы во взрослые, там больше денег и способов заработать. Не везет тем, кто родился после июля.
– Ладно, давай попробуем Азарову. Мама здесь?
– Папа, – отвечает Серега. – На трибуне. Вон, в красной куртке.
– Ну лады, пошел общаться.
– С Гавриловой-то что делать? – вслед мне кричит Серега. – Хочешь, поговорю с ней?
