скачать книгу бесплатно
Поздно вечером, после работы, усталые палачи сидят у костерка: пьют чай и отдыхают. Обычные рабочие люди со своими заботами. О делах говорят, случаи разные обсуждают и высказывают мнения. Работы много, она тяжелая и не слишком приятная, а платят ведь мало. Власть сейчас отправляет на казнь людей больше обычного, и нагрузки возросли. А ведь некоторые виды казни хлопотны, требуют больше времени и труда. Да и людей в общем иногда стоит пожалеть, их можно убивать легче, зачем зря столько мучений. И канавка для стока крови мала, и веревки гниловаты, и на арбах для вывоза экономят, мало их, жди пока обернутся – и снова трупы грузи, майся всю ночь.
И здоровье не очень, и не вознаграждают по заслугам, и куда вообще жизнь идет, нелегка наша доля.
Заметьте – это задолго до концлагерей СС, и уж это ни в коем случае не про расстрельные подвалы ЧК, откуда сотрудников нередко отправляли в психушку лечить нервы.
Айни был неплохой писатель. И палачам его вдруг начинаешь сочувствовать – проникаешься. Усталые работяги, по-своему добрые и неглупые.
Человек при деле – превращается в профессионала и отчуждается от сути и смысла своего дела. Это нормальная часть его человеческой жизни. Он видит свою работу изнутри сферы своего существования, где и работа эта расположена. Ему что дрова колоть, что людей рубить.
…Видите ли. Дело есть важнейшая часть человека. Человек существует для действия, для дела, такова его функция в мире, такова его сущность. И когда он начинает заниматься делом – его пластичное сознание пристраивается к этому делу, прилипает, льнет, формирует себя по всем бугоркам и впадинам этого дела.
Сознание человека едино с функцией этого человека в окружающей среде. Действие кормит тело, в котором генерируется сознание. А сознание планирует оптимальнейший способ действия этого тела.
Поэтому сознание жертвы и охотника – два разных сознания, хотя планируют они весьма близкие способы действий. Но – с двух разных точек зрения, с двух разных жизненных установок планируют. И две особи, два носителя этих сознаний – ненавидят друг друга в антагонистическом противоречии: правда одного не сдохнуть без добычи от голода – и правда другого не сдохнуть на зубах охотника.
А вы говорите: диалектика приро-оды, сытый голодного не разуме-ет, гусь свинье не товарищ.
Волк и заяц живут в двух разных мирах. Им понять друг друга – значит сдохнуть. Ибо правда одного – это смерть для другого. Что и происходит при столкновении их миров.
Поэтому «неудобный» казнимый, слишком живучий или наоборот, слишком слабый и преждевременно умерший – искреннее огорчение и лишние переживания для палача. Который просто старается качественно и с минимальными собственными затратами энергии выполнить свою работу, каковая есть важнейшая часть его собственной жизни, единственной и драгоценной.
…Моя правда, то есть мое мировоззрение, задано моей ролью в мире, моей функцией в мире, моим местом и задачей в сложной социальной конструкции общества.
Я есть то, что я делаю. Из этого следует, что. Я есть то, что я думаю – в заданности интересов, пользы и необходимости моего дела.
Мудрец
Вот поэтому былинный мудрец, мудрец из эпосов и сказаний – удален от всего, что может отвлечь его мысли, повлиять на его мировоззрение. От людей он удален топографически, расстоянием, жить ему предпочтительнее отшельником – в скиту, шалаше, пещере, горной хижине или лесной избушке. От страстей старец удален возрастом, аскетическим потребностями и седой бородой. От дел удален бездельным созерцанием и размышлением. От человеческих привязанностей удален одиночеством, отсутствием семьи.
Собственно, у мудреца нет даже родины. Он не патриот. Он на этой земле – как частица мыслящей природы, он принадлежит всей земле как воздух, вода, листва.
Он – равноудален от всех людей, групп и интересов. Эта равноудаленность – залог свободной объективности его правды, его мировоззрения. Из своего одиночества и незаинтересованности ни в чем – он один может сопоставлять все точки зрения, нужды и интересы объективно, взвешивая их значимость для отдельных людей и людских групп.
Мудрец соотносит все объекты с единой моралью и единой этикой. У него нет личных и групповых предпочтений, его суждение ведет гармония мира, справедливость и добро для всех.
Равноудаленность и отсутствие страстей и интересов рождает объективность – что значит: все объекты анализируются и оцениваются в единой и равной на всем пространстве системе координат. Эта система координат не стягивается гуще к какой-то точке, растягиваясь на периферии, как бывает у заинтересованного человека, который неизбежно тянет истину мира на себя.
Но люди склонны к конфликтам, это качество имманентное – что делать? Тогда мудрец подобен священнику или врачу – понимает всех и сочувствует всем, ибо несовершенен мир и человек несовершенен.
Но. Весы Господа Бога никогда не застывают в равновесии. И мудрец приемлет победу правых и смерть виновных, если таковые определимы из точки всеобщего равновесия.
Ибо Мир есть движение, и жизнь есть движение, и сам мудрец, при всей своей невозмутимости – тоже существует в движении.
Для зоолога может быть справедливость во взаимоотношениях зайцев и волков – но для зайцев выкладки зоолога не справедливость!..
Мир может быть справедлив в целом – но отношения отдельных групп и индивидуумов в заданных Природой условиях существования – справедливыми не являются. И более того – справедливыми быть не могут! Вот такова доля наша.
Мудрец видит и приемлет все истины – ибо не имеет личного интереса до этой жизни. Он существует в гармонии с пространством и Богом – равно соучаствуя в любой судьбе и приемля ее. Понять все может лишь тот, кто не добивается ничего.
Мудрец – это аналитическая гиперспособность мозга, ибо он заведомо отказался от любого практического вывода, бесконечно анализируя со всех сторон.
Олень и мясокомбинат
Первый и последний раз был я в убойном цеху мясокомбината, когда после многомесячного перегона из Монголии по алтайским горам пришли мы со скотом в Бийск, где и сдали гурт под фактуру по счету и общим весом. И проследив, как с весовой площадки наши сарлыки и бараны пошли по коридору в ворота приемки, кинули им вслед свои кнуты, закурили, и решили для начала отдыха поглядеть, как там выглядит мясокомбинат, конечная точка наших трудов и маяты, изнутри.
Мы были привычны класть барана на бок и отрезать ему голову кухонным ножом, как горбушку от батона. Но тут мы сомлели.
Огромное серо-бетонное пространство, далеко вверху потолок, огромные пыльные окна в разбежавшихся стенах. И – работа.
На конвейере – подвешенной на высоте глаз цепи с зажимами – плыли бесконечной чередой куры, подвешенные вверх ногой. Вместо голов внизу у кур капало с красных обрубков шей.
На другой ленте, потолще, точно так же плыли вверх ногами бараны, только что живые, уже без голов, отсеченных вот над тем переполненным головами лотком.
А на третьей ленте, высокой и мощной, медленно ехали, тоже свисая еще имеющимися головами вниз, оглушенные током коровы. На помосте внизу перед ними стояли два бойца в грязно-бело-серых окровавленных халатах и с длинными ножами в руках. То и дело окуная ножи в бочку с водой смыть кровь, они вонзали острейшие мясницкие ножи корове глубоко в основание шеи и делали длинный разрез вдоль всего горла до самой челюсти. Из полуметрового раскрывающегося разреза выплескивался водопад черной крови, и конвейер передвигался дальше.
Пол был в потоках крови, она постоянно смывалась водой в решетки. Запах подавлял сознание.
Мы вышли, матерясь скупо и сдавленно.
– Да ну его на хрен такую работу – сказали мы, отдышавшись на воздухе и закурив – Хрен ли, что в городе. Уж лучше в горах, на воле, нормально, без этой хреноты. Ну так что – в палатке поспать. Плохо, что ли? Идешь, на коне едешь, чай варишь, человеческая жизнь. И как они тут пашут?
Так это я только к тому, что мы обсудили еще один нас впечатливший момент. Там за столиком у окна несколько девушек сидело, на птичьем участке. Молоденькие, веселые, в сравнительно чистых халатах – пили чай и ели бутерброды. И щебетали. На этом месте обсуждения мы пришли в магазин, взяли по полбанки на рыло без закуси (есть никто не хотел) и вынесли свое суждение:
Ко всему, сука, человек привыкает. Поначалу, поди, страшно им было, тошнило, коленки дрожали. А потом привыкли, конечно. А чего – работа, подруги, зарплата, да кругом все такое же делают, а коллектив нормальный, и о семье девкам думать надо, да залетел кто-то обязательно, и одеться хорошо охота – жизнь, в общем. Ко всему привыкнешь. Нам-то поначалу тоже в горах неуютно было. Холодно, мокро, барана долбаного через притор не протолкнешь. А потом втянулись – и ништяк, отлично жили, ребята, ничего трудного. Ну – за то, что хорошо дошли!
И вообще: мясо есть любишь? – а кто в убойном цеху работать будет?
…Через пять лет я работал на промысловой охоте в тундре. А летом полярным коротким идет сезонный отстрел дикого северного оленя – тогда его на Таймыре много было. Говорили, что оленина по высоким ценам идет на экспорт во Францию – диетическое мясо, экологически чистое и нежирное.
Набитых оленей бригада должна сразу освежевать и туши повесить под навес, а ливер раздельно в ящики; шкуры пересыпать солью и сложить в стопки; все подготовить к вывозу вертолетом. Иначе испортится.
Голова отдельно, рога у быков вырубить отдельно, языки вырезать и сложить отдельно, брюхо взрезать и вынутые кишки выбросить в вырытую яму, камус с ног снять, шкуру ободрать и так далее – ну, процесс. Для головы – топор, на остальное – небольшой нож.
И когда в первый раз ты это делаешь – подавляешь тошноту и внутреннюю дрожь. Страшновато, жутковато, противно и не хочется. А куда денешься? Назвался груздем – полезай в кузов. Рядом бригада, и никто удовольствия от этого занятия не испытывает. А молотят! Олень пошел – лови день!
Через две недели – эмоций ноль. Тяжелая работа. Лимфа разъедает малейшую царапину на руках. Поясница болит – внагиб работаешь потный на ветру. И сноровисто так молотишь – раз! раз! раз! следующий.
И вдруг в какой-то момент, когда мы разогнулись перекурить, я поймал себя на страшноватой мысли. Что сейчас, поднаторев и втянувшийся – я мог бы точно так же разделать человека, причем живого. Под шею подложить чурочку, подвинув ее за специально вбитую скобу. Стукнуть по шее топором, голову отложить в сторону. Зажав меж двух пальцев кончик ножа, вскрыть брюхо и выпотрошить. Рассекая лезвием связки, по локтевым и коленным суставам отделить конечности. И никаких эмоций.
Вдруг я понял работу палача. Топор, плаха, туша, ничего особенного.
Других не спрашивал, не знаю. Такие мысли от себя нормальный человек гонит. И я гоню, а память хранит.
Не думаю, что я особенный. Может, воображение почувствительнее. Работа-то была вполне даже обычная.
После того сезона я завязал с охотой. Любой. Зачем же их убивать. Ты его можешь – а он тебя нет. И жизнь твоя от этого прокорма не зависит.
А еще помню краткую злобу, с которой один из наших ругал мертвого олененка, если нож уже тупился или провел им не там. Он его убил – и он же его ненавидит. Ну, чтобы дело и чувство соответствовали друг другу.
…Вот эти девочки с бутербродами в убойном цеху, ни разу не садистки, вот это чувство палача над разделанным оленем – они как раз иллюстрируют очень наглядно, как не только мировоззрение человека определяется его образом жизни, социальной ролью и корпоративными ценностями – но даже его мироощущение, его эмоциональный комплекс как реакция на внешнюю информацию – зависят от дела, которым человек занимается, от его группы и цели.
Готов повторить: человек есть приложение к его делу. И его мировоззрение – информационное обеспечение психического здоровья, цельности личности, что необходимо для эффективного функционирования при выполнении дела.
Твоя жизненная задача – это и есть ты.
(P. S. Когда Ханна Арендт в «Банальности зла» описывает будничную деятельность и житейские мотивы функционеров гитлеровской машины уничтожения – она лишь честна и добросовестна: но эта добросовестная честность была воспринята общественностью, полагавшей идеал гуманизма сущностью человека, – была воспринята как философское откровение. Элементарную правду человеческой натуры, если нельзя ее опровергнуть, – можно подать как открытие. Что называется – врать меньше надо себе и другим, не воображая желаемое действительным.)
Суворов
Знаменитый историк и писатель Виктор Суворов, он же профессиональный разведчик Владимир Богданович Резун, совершил поступок масштаба редкого, глобального. Он в одиночку перевернул устоявшееся мировое представление о причинах и начале величайшей из войн человечества – Второй Мировой. Такое деяние обычно именуется научным подвигом.
То есть с 22 июня 1941 года – дня нападения фашистской Германии на Советский Союз – и по сию пору исключительно и именно Германия, ее агрессивная политика и человеконенавистническая идеология, считалась виновником Второй Мировой. С Германией боролись союзники – СССР, США, Франция и все страны Британского Содружества: весь прогрессивный мир. Они повергли фашизм и осудили его Международным трибуналом в Нюрнберге: американцы, русские, англичане и французы. И главных фашистов повесили.
Немцы с 1939 года напали на Польшу, Данию, Голландию, Норвегию, Францию, Югославию, Грецию, и в конце концов на Советский Союз. Неготовый же к войне Советский Союз, первое в мире социалистическое государство рабочих и крестьян, войны боялся, пытался избежать, даже заключил с Гитлером мирный договор, который тот нарушил. И поначалу Советский Союз, конечно, терпел поражения в войне и отступал, потому что врагов было больше, техника у них была лучше и ее было больше, и они напали неожиданно.
Вот эти полувековые представления мировой общественности и всех историков Суворов опрокинул и разрушил. Причем исключительно фактами – конкретными и доступными.
Позвольте, сказал он, с 1 сентября 1939 года Германия захватила те-то и те-то страны с совершением таких-то военных действий. А СССР в тот же период, заключив с ней договор, захватил такие-то и такие-то страны с проведением таких-то военных действий: Финская война, аннексия Карелии, Эстонии, Латвии, Литвы, восточной части располовиненной с Германией Польши и Бесарабию с Буковиной у румын прихватила.
Вот сколько сил и техники было на 22 июня у немцев – и сколько у нас: танков и самолетов у нас больше в шесть раз, причем новейших образцов столько, сколько половина всей немецкой техники, где таких образцов вовсе не было. А личного состава столько же, а через неделю – вдвое больше, чем у немцев.
А вот как росла численность Красной Армии в 1939–1941 гг., а вот сколько новых частей было сформировано и каких.
А вот как передислоцировались наши войска в эти два года, особенно в предвоенные месяцы.
Немцы скрытно сосредоточились на нашей границе – а мы еще раньше скрытно сосредоточились на немецкой границе. Причем так скрытно сосредоточились, что по сей день ни в одном историческом труде нельзя прочесть, где же были дислоцированы советские войска, и какие именно, и сколько их вообще было, и когда они прибыли в места дислокации. А главное – с какой задачей они там расположились? Архивы засекречены. Карты засекречены. Не время еще раскрывать нам те секреты, товарищи.
Суворов в одиночку проделал этот гигантский труд, вылавливая информацию по крупицам из разных статей и многочисленных военных мемуаров. И сложил мега-мозаику – Вооруженные Силы СССР в 1939–1941 гг. Рост численности и вооружений, передвижения, резервы.
Сначала этот подкоп под мировую историю блокировали, как могли. Потом сенсация прорвалась, и раздался вопль негодования профессиональных историков. А эхом – ругань и стон честных обывателей. Так что, мы все идиоты?! Ну, идиоты не идиоты, но как дети или пьяные: что-то видим – а зачем и почему понять не можем.
Однако в начале 90-х военные архивы чуток и ненадолго раскрыли, и выкладки Суворова подтверждались документально.
И теперь существуют две версии начала Второй Мировой войны.
Версия первая – суворовская: СССР готовил освободительный поход на Европу с целью установления социализма. Он приготовил горы оружия и милитаризовал всю страну. А оккупант Европы смутьян Гитлер действовал ему на руку: ослабить Европу и заставить мечтать об освобождении. Но – Гитлер понял подготовку удара ему в спину и ударил первый, чтобы спасти себя. Почти совсем готовая к нападению, но не готовая к обороне Красная Армия терпела сокрушительные поражения 41 года.
Версия вторая – официально-шизофреническая: Советский Союз боялся войны и хотел ее избежать или оттянуть, поэтому он не верил предупреждениям о скором начале войны, но тайно сосредоточил огромные силы на границе, но запретил им поддаваться на любые провокации немцев, но накануне стал снимать колючую проволоку на границе, разминировать самими же заминированные пограничные мосты и начали отселять местное население из приграничной полосы: войну не ждали – но все чувствовали, что она скоро начнется! Но немцы напали неожиданно! И плана обороны страны у нас не оказалось. Ну как-то не нашли его нигде.
Официальная версия категорически опровергает Суворова в главном: ну допустим даже, вы правильно все написали, кроме одного – не хотели мы нападать первыми, нет, никогда! А почему тогда война стала неожиданной, если Москва уже фронты образовала и полевые командные пункты подготовила? Ну, это они на всякий случай. А проволоку зачем снимали? Это местная глупость. А войска зачем в приграничных лесах спрятали? Ну, чтоб усилить границу на случай нападения. А гигантские склады боеприпасов и ГСМ прямо у границы зачем? А вот это головотяпство, Сталин армию-то обезглавил перед войной.
То есть:
Версия первая: СССР был отлично готов к наступательной войне, и Сталин не верил, что гораздо более слабая Германия нападет на своего союзника-поставщика СССР, ввязавшись в губительную войну на два фронта. Но Гитлер сыграл ва-банк, чтоб не попасть под Сталина, если тот ударит первым – а подготовку СССР к войне вовсе скрыть было невозможно.
Версия вторая: все советское командование во главе со Сталиным были идиоты, ибо с точки зрения обороны их действия выглядят дико. Они провели скрытую мобилизацию, подготовили мобилизацию общую, напечатали военные плакаты и написали военные песни. Они перебросили к границе в два эшелона практически всю армию. Но ничего не понимали ни в планах обороны, ни в расположениях войск, ни в строительстве укреплений, ни в боеготовности. Согнали толпы людей и горы техники к границе и запретили обороняться без особого приказа, чтоб не дай бог не рассердить Гитлера. Немцы всех и перемололи. Меньшим числом и меньшей техникой.
…Эти общеизвестные ныне вещи я кратко повторил здесь лишь с одной целью. Суворов, человек к жалобам отнюдь не склонный, биография не та, пару раз в разговорах посетовал мне на непостижимую, непробиваемую глупость ряда читателей вообще и историков в частности.
– Ты понимаешь, ну ведь все уже разложено; ну уже ставишь вопрос элементарно: граждане, послушайте, а если бы Гитлер не напал – мы так бы и были союзником фашистской Германии все десять лет действия Договора? Они бы продолжали завоевывать Англию, оккупировать всю Европу, готовить межконтинентальные ракеты на США, разрабатывать атомную бомбу – а мы поставляли бы им чугун, уголь, нефть, зерно, редкоземы для брони и бронебойных снарядов и поздравляли с днем рождения товарища Адольфа Гитлера, лучшего друга трудящихся немцев? Молчат!.. «Сталин знал, что Гитлер все равно нападет». Так построй оборону, заройся в землю, доведи до каждого план действий и передай кодовое слово при нападении. У нас была наступательная доктрина первого удара – так что вы крутитесь и изворачиваетесь? А вы что – не видите наступательного характера всей диспозиции? Ударные группы армий в выступах!
То есть. Очень ясно и логически мыслящий человек. Доводящий мысль до предельной простоты. Реконструировал по сотням тысяч деталей картину. Бесспорно достоверную. Которую невозможно опровергнуть. Можно уточнять отдельные частности, но именно отдельные частности. И эта картина, эта модель многосложной действительности, обладает абсолютной объясняющей силой. С точки зрения вот такого хода вещей, вот такой теории реконструкции все поступки, перемещения, изменения, приказы – все происходящее в два предвоенные года в СССР становится логичным, объяснимым, правильным, оправданным поставленными целями.
Традиционная официальная версия не объясняет ничего, оправдывая любую несуразицу глупостью командования и армейским головотяпством. Это как джокер в картах историка – шлеп из рукава: «А потому что глупость, чего еще объяснять».
И вот масса людей, да и подавляющее большинство историков – отнюдь не только российских – логичную и скрупулезно доказательную точку зрения Суворова не приемлют. Расклад простой: Гитлер сволочь – Сталин дурак. Гитлер агрессор – Сталин жертва. Гитлер-убийца сожжен – Сталин-союзник среди победителей.
Нацизм реабилитации не подлежит. Нюрнбергский трибунал пересмотру не подлежит. А что это значит? Что в любом столкновении нацизма с кем угодно всегда виноват нацизм – и значит другой прав. Нацизм всегда агрессор – и значит другой жертва агрессии. Агрессия – всегда плохо. Жертва – всегда хорошо, в смысле морально, в смысле жертва всегда права, а агрессор всегда неправ.
Уравнять в замыслах Гитлера и Сталина – значит Гитлера отчасти обелить. Как бы оба, если изолированно брать данный конкретный случай, виноваты в равной степени. А если принять ту – геббельсовскую, геббельсовскую! – точку зрения, что Гитлер хотел лишь обезопаситься от советского нападения, а Сталин хотел советизировать всю Европу – так ничего себе! Это что, вообще Сталин хуже Гитлера?!
Внимание.
Происходит когнитивный диссонанс.
Сталкиваются две взаимоисключающие мысли – две разные картины мира:
Картина первая: Советский Союз – жертва агрессии: мы мирные, честные, сильные, но доверчивые и не готовые. Хорошие мы, правильные, достойные! Но нас обманули, коварно перехитрили – и жестоко напали. Ну, а недостатки и просчеты у нас, конечно, были. Правда, значит у нас много идиотов и раздолбаев. Но подлецов нет!
Картина вторая: Советский Союз хотел ударить по Германии и взять под себя Европу. И тогда он действовал логично, правильно, эффективно! И хотел сокрушить фашизм и установить везде коммунизм – чего программно никогда не скрывал. Но в таком случае он коварный, жестокий, скрывает правду, это он начал 2-ю Мировую войну в большей степени, чем Германия, и уж в гораздо большей, чем Англия (которая, собственно, 3 сентября 1939 объявила войну Германии, чем и началась 2-я Мировая).
Резюмируя грубо: СССР был умен, силен и готов уничтожить фашизм – и был он при этом упрежденный агрессор, который спланировал, спровоцировал и фактически запустил самую страшную из войн.
Еще грубее: Советский Союз был либо глупый и хороший – либо умный и плохой. Честный дурак – или умный подлец.
И народы, победившие гитлеровский фашизм, утверждают: среди нас не было подлецов – ни умных, ни глупых! Борьба с германским фашизмом есть добро, и борцы – нравственны!
Групповая самоидентификация не позволяет большинству признать себя народом агрессивным, подлым и жестоким. Это противоречит моральной самооценке! Мы доверчивы, разгильдяисты и даже технически отсталы – ладно, это пожалуйста. Но подлы, лживы, коварны и жестоки – да ни за что!
Психологическая и мировоззренческая корпоративная истина – против объективной и нейтральной.
Моральная самооценка – против объективной, ей противоречащей.
И в результате? Человек и народ отвергают очевидную истину – если эта истина снижает его моральную самооценку, разрушает его самоидентификацию и его миропонимание.
Моральная хорошесть человека и народа есть стержень, вокруг которого выстраивается индивидуальное и групповое (народное) мировоззрение и миропонимание.
…Для обычного человека и группы понять – означает оправдать; понять – адекватно моральному приятию, согласию, добрению. Для обычного человека и толпы существует только то объяснение событий, которое служит к его чести – его оправданию, одобрению, моральному согласию, нравственному утверждению. Все действия СССР в связи со 2-й Мировой должны быть морально оправданы – ибо СССР сокрушил фашизм. Народное сознание воспринимает только дихотомию: черное – белое. Гитлер плохой? – значит СССР хороший! Все. Оттенков и полутонов человек толпы не понимает.
…Человеку говорят: твоя мать – шлюха, вот неопровержимые факты. Нормальный человек отвечает: ты мерзавец и лжец, моя мать добрая и честная женщина, заботящаяся обо мне, а тебе я заткну твою подлую глотку.
И если истина противоречит групповой самоидентификации – которая всегда позитивна! – то истина отвергается ради сохранения самоидентификации. (Каковая позитивная самоидентификация необходима социальной системе для существования, функционирования и выполнения объективной задачи.)
Поэтому пророк не должен удивляться ни побиванию камнями, ни костру, ни глумливой рецензии на книгу. Больно, конечно, обидно, досадно. Но логично.
Очевидность и неопровержимость истины отнюдь не гарантируют ни понимания, ни согласия с ней.
Интеллектуальный консерватизм есть отражение инстинкта морального самосохранения. Сохранить свой мир, дабы сохранить свою личность – свое функционирование в этом мире в согласии со своим пониманием и оценкой этого мира.
