«Священные войны» Византии

скачать книгу бесплатно

Византийский император тут же откликнулся на это событие и направил вандалам послание, в котором требовал вернуть трон Гильдериху. Ввиду старости сверженного короля он предлагал в качестве альтернативного варианта оставить за Гильдерихом только титул, а фактическое управление передать в руки Гелимера. Но национальная вандальская партия и их ставленник даже не удосужились дать ответ послу Римского императора, отправив того без аудиенции обратно. Они не знали упорства св. Юстиниана: в скором времени тот направил настоящий ультиматум, в категоричной форме потребовав безусловного исполнения договора между ним и Гильдерихом и недвусмысленно заявив права на Вандальское королевство.

Ответ варваров был не менее резок, чем требования императора. Они отметили, что прежний король свергнут за измену интересам вандальского народа, который, используя свое старинное право, выбрал себе другого вождя. Конечно, никаких прав Римского царя на Африку они не признали. Само обращение к св. Юстиниану было верхом нарушения дипломатического протокола того времени: «Василевс Гелимер василевсу Юстиниану», то есть как равный равному. После этого война стала неизбежной210.

Как уже говорилось выше, в Константинополе подготовку императора к этой кампании воспринимали крайне негативно. Действительно, еще не истерлась из памяти экспедиция Василиска при императоре св. Льве Великом, окончившаяся катастрофой и разорившая имперскую казну. Новая попытка освободить Африку требовала серьезных денежных средств и значительного числа солдат, которые могли понадобиться на персидском фронте. Кроме того, только что подавленный государственный переворот «Ника» наглядно демонстрировал, что любая крупная неудача св. Юстиниана может стоить ему царского трона, а его сподвижникам – жизни. Особенно уговаривал царя оставить саму мысль об этой войне Иоанн Каппадокиец, волновавшийся за состояние казны. Даже мужественный солдат Велизарий скептически относился к данному походу, полагая, что ему предстоит сыграть роль смертника.

Однако император видел дальше и глубже, чем его советники. Он отдавал себе отчет в том, что в силу природных качеств и низкой политической культуры вандалы не сумели стать настоящими правителями захваченных римских областей, для которых оставались грабителями чужого имущества. Жесткое неприятие вандалами Православия ожесточило против них местное население. Ну и, самое главное, в течение века спокойной жизни вандалы утратили тот воинский запал и мужественную, непреодолимую силу, благодаря которой их предки неизменно выходили победителями в воинских баталиях. Теперь это были в значительной массе изнеженные рабовладельцы, самоуверенные и беспечные. Однако эти тезисы требовали практической проверки, и решиться на нее мог только сам царь. Правда это или нет, но по свидетельствам очевидцев, все решил случай.

Во дворец царя пришел епископ с Востока, просивший аудиенции. Представ перед императором, он сказал, что Бог в сновидении приказал ему явиться к василевсу и упрекнуть того, что, решив освободить христиан Африки от тирана и еретика, он без всякого основания передумал. По словам епископа, Господь велел передать следующие слова: «Я буду ему Помощником в этой войне и сделаю его владыкой Африки»211. После этого сомнения прекратились, и св. Юстиниан отдал приказ Велизарию готовиться к отплытию.

Надо сказать, Господь действительно благоволил св. Юстиниану, хотя складывается небезосновательное впечатление, что преференции, так неожиданно дарованные ему в войне с вандалами, были в значительной степени плодами рук самого императора. Как только Гелимер начал готовиться к войне, внезапно выяснились неприятные для него детали. Первой неожиданностью стало восстание правителя провинции Триполитаны Пуденция, который решил отделиться от Вандальского царства. Он направил Римскому императору послание с признанием его власти и с просьбой о помощи. Туда немедленно был отправлен отряд под руководством полководца Таттимута, и вскоре Триполитана признала себя частью территории Римской империи. Одновременно с этим восстала Сардиния, где мятеж возглавил гот Года – трудно отделаться от ощущения, что эти события были подготовлены тайной византийской дипломатией. Гелимер направил в Сардинию войска, но Велизарий, которому поручено было возглавить эту чрезвычайно рискованную экспедицию, уже приближался к берегам Африки212.

21 июля 533 г. римская армия отплыла из Константинополя на 100 транспортных судах, причем войско, доверенное Велизарию, было довольно немногочисленным. В состав экспедиционного корпуса входило 16 тысяч воинов: фракийцев, готов, герулов, гуннов. Наиболее боеспособной частью армии была личная дружина Велизария, состоявшая из настоящих профессионалов, приобретших богатый опыт на войне с Персией. Флот направился к Гераклее, где на суда погрузили лошадей, необходимых для римской кавалерии – третьей части армии213.

Нельзя сказать, что все происходило гладко: в дороге хлеб зацвел, почти 500 солдат отравились им и умерли. Тогда Велизарий закупил зерно за собственные деньги и организовал свежую выпечку. Затем закончились запасы воды, и войска стали страдать от жажды. Наконец, византийцы достигли Сицилии, где Велизарий с удивлением узнал, что вандальский флот находится около Сардинии и враги вообще не в курсе его экспедиции. Такую неслыханную удачу нельзя было упускать из рук. Велизарий тотчас отдал приказ пересечь безопасное море и высадился в Триполитании, где их уже ждали восставшие против вандалов местные жители.

2 сентября 533 г. византийское войско спокойно высадилось в Капут Ваде, а через два дня они уже были в 19 км от Карфагена. Велизарий отправил гонца с посланием к Вандальскому королю, в котором объяснял, что война началась из-за нарушения установленного Гейнзерихом порядка престолонаследия. В ответ Гелимер отдал приказ казнить находившегося в темнице Гильдериха и его близких товарищей, что и было исполнено братом нового короля Амматом214.

Отдав приказ авангарду двигаться вперед, Велизарий ускоренным маршем шел к своей цели, навстречу ему надвигались колонны вандальской конницы. Возле города Децима враги столкнулись. 13 сентября 533 г. передовые части вандалов опрокинули авангард римлян, и те поспешно отступили. Но, на беду варваров, их войска были разделены на три армии, и несогласованные действия полководцев погубили вандалов. Кроме того, брат Гелимера Аммат погиб в одной из схваток, что стало полной неожиданностью и страшным горем для короля. Пока тот скорбел о покойном, римляне развернули свои силы и начали атаку – вандалы побежали. Только надвигающаяся ночь спасла их от полного истребления.

Желая закрепить успех, Велизарий не стал терять времени и двинулся вперед к Карфагену, отдав строжайший приказ своим войскам не мародерствовать – он крайне нуждался в поддержке местного населения215. 15 сентября 533 г. римляне вошли в полном порядке в Карфаген. Но это еще не означало, что война закончена. Гелимер с остатками армии сосредоточился в Булла-Регии и ожидал подхода войск с Сардинии под руководством своего другого брата, Цацона, который разгромил восставших сардинцев во главе с Годом. Однако и у Велизария появились неожиданные союзники – вожди арабских племен, традиционно быстро менявшие объекты своих симпатий, быстро сообразили, в чьих руках удача, и отправили к римлянам посольство с предложением мира216.

Гелимер и Цацон встретились и, объединив свои силы, подошли к Карфагену на расстояние 30 км. Передовые отряды варваров испортили водопровод и практически отрезали Велизарию выходы из города. Но и римский полководец не сидел сложа руки: он спешно восстановил стены Карфагена. Объективно оценив своего врага как внешне грозного, но в действительности уступающего ему по силе, византиец не собирался отсиживаться в осаде и в середине декабря 533 г. вышел навстречу вандалам. Возле города Трикамара состоялась битва, где войска Велизария вновь одержали победу. Уже в начале сражения погиб Цацон, а упавший духом Вандальский король бежал, чем вверг в панику своих воинов. Атака тяжелой римской кавалерии, личной дружины Велизария, вновь сыграла решающую роль217.

Удача следовала одна за другой: в погоне за Гелимером Велизарий встретил группу вандалов, передавших ему всю казну королевства, чем лишили своего правителя финансовых средств для пополнения армии. Сам Гелимер спрятался в крепости на горе Папуа, но Велизарий просто обложил ее своими отрядами, а затем продолжил освобождение Африки. Посланный им на Сардинию отряд освободил остров от вандалов, и тот вошел в состав Римской империи. Затем были освобождены Корсика и Балеарские острова. Весной следующего года сдался, наконец, и Гелимер, не выдержавший мук голода. Его привезли в Карфаген, и Велизарий с огромной добычей, варварским королем и 5 тысячами пленных вандалов отплыл в Константинополь.

Нельзя сказать, что этот неожиданный отъезд совпадал с планами Велизария. Но верные друзья из столицы сообщили ему, что кто-то посеял у императора сомнения в верности полководца, насплетничав, будто тот собирается образовать свое царство в Африке и стать его государем. Конечно, слух был беспочвенным, но сколько св. Юстиниан видел вокруг себя предательства, чтобы с ходу отвергнуть такое серьезное обвинение? От греха подальше он предложил Велизарию вернуться обратно, и тот не стал множить сомнений императора. Осенью 534 г., по возвращении в столицу, ему был организован великолепный триумф в Константинополе, и в знак благодарности он получил консульство на 535 год. По словам историка, 600 лет (!) Римская империя не видела такого триумфа218.

Дочери и родственники покойного Гильдериха были приняты с надлежащим почетом как члены дома св. Феодосия Младшего и родственники императора. Пленные вандалы составили 5 новых полков и были отправлены на границу Сирии и Персии. Замечательно, что Гелимера не казнили, и ему даже предлагали титул патриция, если он откажется от арианства. Поскольку этого не произошло, бывшего Вандальского короля просто поселили как частного человека на вилле в Вифинии, где он и жил до конца своих дней, умерев естественной смертью219.

Сразу после окончания этой победоносной кампании, повергшей всех – и врагов, и царский двор – в изумление, император принялся восстанавливать управление Северной Африкой. Как и в старые времена, были обозначены семь провинций, руководимых префектами претория со штатом чиновников. Назначили и пятерых военачальников, в чьи обязанности входило обеспечение безопасности этих земель. Несколько преувеличивая свои возможности в Африке, император не считался с тем, что годы вандальской оккупации изменили жизнь в этих провинциях, а также не учитывал агрессивности диких племен, граничащих с римскими провинциями. Он отдавал распоряжения с таким размахом, будто речь шла об обычной территории, находившейся глубоко в тылу. К сожалению, эта искусственная политика через некоторое время принесла свои дурные плоды220.

Едва Велизарий удалился в столицу, как тут же арабские племена начали привычный для них грабеж цивилизованных территорий, не особенно интересуясь, под чьей властью те находятся. Один за другим гибли римские военачальники, пытавшиеся во главе своих слабых отрядов отбить нападения кочевников, только один из них – Соломон, товарищ Велизария по оружию, сумел разбить арабов в затяжном походе в глубь их территории. Но его успехи были крайне ненадежны: многие оставшиеся римские солдаты, ариане по вероисповеданию, переженились на пленных вандалках, и в армии началось брожение, подогреваемое арианскими священниками. Часть помилованных св. Юстинианом вандалов вернулись на родину и восстали221.

Весной 536 г. ситуация стала особенно тревожной: мятежники решили убить Соломона и захватить Карфаген. Первая часть их плана не удалась, но зато город был подвергнут грабежу, после чего они почему-то решили оставить его и организовать свою стоянку в Булла-Регии; командование над собой они предоставили некоему Стотце.

Этот бунтарь по крови, но талантливый военачальник и организатор быстро понял ошибку своих товарищей и первым делом решил занять Карфаген. По счастью, в Сицилии в это время находился Велизарий с войском. По приказу императора он должен был начать военные действия в Италии, но, получив известия из Африки, немедленно повернул на Карфаген и вошел в город буквально накануне того дня, когда им собирался овладеть Стотца. При нем находилось всего 100 человек его личной дружины, но слава полководца была такова, что уже на следующий день он имел под рукой 2 тысячи воинов, а из лагеря Стотцы началось повальное бегство. Близ города Мембресы противники встретились, и византийский полководец в очередной раз показал свои лучшие качества: мятежники были разбиты наголову, а Стотца бежал в Нумидию222.

Однако дела не позволили Велизарию далее оставаться в Карфагене, и он отбыл в Сицилию, передав армию полководцам Феодору и Ильдигеру. На помощь им св. Юстиниан Великий прислал своего племянника, опытного военачальника Германа, который в очередном сражении разбил Стотцу и завязал мирные отношения с арабами. Но вскоре дела заставили и его покинуть Африку, на смену ему прибыл уже знакомый нам Соломон. Печально, но через некоторое время и он сложил свою голову в битве с арабами, которых подвигал к войне неугомонный Стотца и мятежные вандалы. Вслед за этим еще много раз менялись римские правители, но твердого и спокойного мира в Африке обеспечить так и не удалось. Фактически вплоть до конца правления св. Юстиниана это была территория битвы, требовавшая отвлечения сил и внимания223.

Как бы критично ни относиться к такому положению дел, нужно признать, что этой победой св. Юстиниан решил сразу несколько задач. Он разгромил вандалов и вернул территории Римской империи, обезопасил свои войска перед войной с остготами, предотвратил последующие экспансии вандалов на римские земли и восстановил Православие в Северной Африке, стерев там последние организованные следы арианства. Едва ли кто-либо другой может похвастаться бо?льшим успехом, чем св. Юстиниан.

Замышленная св. Юстинианом война в Италии, преследовавшая своей целью разгром Остготского королевства и возвращение западных владений под власть Римского царя, казалась не меньшим безумием, чем вандальская кампания. Готы являлись едва ли не самыми организованными воинами того времени, десятилетия нахождения Теодориха Великого в Италии было в целом временем покоя и благоденствия для итальянцев, и, за исключением некоторых с виду незначительных обстоятельств, никаких признаков грядущей победы византийского оружия не угадывалось.

Готская армия была сильна и прекрасно вооружена. Основу ее составляли конные дружины, и вообще престиж конника был невероятно высок. Облаченные в панцирные рубахи, со шлемом на голове, поножами на ногах, с длинным таранным копьем и мечом на боку, конный гот являл собой силу, способную преодолеть любую преграду. Пеших остготов также нельзя было недооценивать. С круглыми щитами, которые они легко превращали в непреодолимую стену, с длинными тяжелыми копьями, пехотинцы могли принять на себя удар даже тяжелой кавалерии римлян. После завоевания Италии армия готов пополнилась многочисленными отрядами гепидов, свевов-алеманнов и эрулов. Как полагают, единственным недостатком остготов являлось отсутствие тяжеловооруженных конных лучников, эффективность действий которых римляне познали еще в войнах с Персией. Но в целом это была чрезвычайно боеспособная армия, состоявшая из свободных остготов, для которых служба в армии давала «железную» (!) гарантию сохранения статуса свободного человека224.

Но св. Юстиниан учел некоторые нюансы, сыгравшие свою решающую роль. В первую очередь император правильно оценил слабость королевской власти у остготов после смерти Теодориха, не имевшего мужского потомства. Его единственная дочь Амаласунта (526—534) была выдана замуж за храброго гота Евриха из царственного рода Амалов, но тот вскоре погиб в бою, оставив наследниками сына Аталариха и дочь Метасвинту. Десятилетний Аталарих (526—534) оставался номинальным «царем готов и римлян», а его мать – опекуном и фактическим правителем государства. Родившийся в 516 г. мальчик был объявлен 75?летним дедом своим преемником – готы не знали закона о престолонаследии – и все жители Италии, как готы так и римляне, присягнули ему.

Однако королева-опекунша не пользовалась расположением своих соплеменников – воспитанная в римском духе и культуре, Амаласунта напрасно пыталась привить остготам навыки римской жизни, чем только раздражала их и предоставляла поводы для обвинений ее в измене собственному народу. Дистанцируясь от прежнего жесткого курса Теодориха, Амаласунта от имени сына направила в Константинополь послание, в котором просила сохранить мир между обеими державами. Разумеется, нужен был еще и акт доброй воли, а потому семьям погибших Симмаха и Аэция вернули ранее конфискованное имущество225.

Несовершеннолетие Аталариха автоматически предполагало, что он не может стать предводителем остготской военной дружины, а потому пост главнокомандующего считался вакантным. Проблема была решена Амаласунтой на основе римского права: она назначила в качестве patricius praesentalis на эту должность представителя (правда, по жене) рода Амалов, уже не раз демонстрировавшего свое воинское умение на полях сражений, Тулуина. Но тем самым королева воссоздала должность патриция Запада в ранге вице-короля. Кроме того, она отдала высшую римскую должность готу, который автоматически становился римским сенатором. Едва ли этот шаг мог понравиться римлянам. Зато она сумела улучшить отношения со своим двоюродным братом Феодогастом (или Теодохадом), вернув тому конфискованное имение его покойной матери.

Правда, придворная партия, включавшая в свой состав Тулуина, Феодогаста и его трех знатных остготов, недвусмысленно строила планы по свержению королевы и ее малолетнего сына. Поводом для этого стало откровенно римское воспитание наследника. Опасность была настолько реальна, что Амаласунта даже направила в Дуррацио парусник с королевской казной и послание св. Юстиниану, в котором просила его помощи и убежища. Однако, как вскоре выяснилось, в этом уже не было необходимости: умело защищаясь в хорошо укрепленной Равенне, Амаласунта растоптала все замыслы мятежников. Теперь уже аналогичные переговоры затеял и Феодогаст, а королева срочно вернула свой парусник с сокровищами обратно.

В 533 г. все было закончено: основные мятежники пали на поле брани с бургундами, куда королева отправила их искупать свою вину. А главнокомандующим готскими войсками был назначен по тому же основанию префект претория в Галлии Либерий. Поскольку тот являлся римлянином, то в нарушение всех готских традиций Амаласунта объявила себя «войсковой королевой» готов, ссылаясь на право крови и малолетство сына. Обладая недюжинным умом, королева даже направила тайное послание св. Юстиниану, в котором просила того признать ее права на королевство в случае преждевременной смерти сына, и получила осторожное согласие226.

Это было весьма своевременно, поскольку ее повзрослевший сын Аталарих, так и не выйдя из статуса номинального короля, впал в крайний разгул, в конце концов заболел туберкулезом и медленно угасал. После смерти Аталариха, последовавшей 2 октября 534 г., Феодогаст (534—536) и Амаласунта официально вступили на престол – в представлении остготов королева никак не могла самостоятельно, без мужчины, управлять королевством. Супруги уведомили об этом событии Римского императора, но мира и радости их союз не принес. Уже в ноябре того же года королева и ее ближайшее окружение были заточены в темницу на одном из островов озера Больсена, где Амаласунту тайно умертвили родственники ее бывших врагов – конечно, не без ведома Феодогаста227.

Все эти обстоятельства учел император, подготавливая Итальянский поход. Кроме того, из тайной дипломатии св. Юстиниан знал, что значительная часть римской аристократии уже разочаровалась в остготах и желает возвращения под руку православного и законного Римского царя. При условии поддержки начинания Римским папой поход на Италию становился уже не столь безнадежным делом, как казалось кому-то из сановников императора. Нельзя было сбрасывать со счетов и коренное население Италии, крайне недовольное гонениями на православных, имевшими место в последние годы царствования Теодориха.

Наконец, св. Юстиниан объективно оценил силу остготов, которые за десятилетия спокойной жизни несколько утратили свои боевые навыки, как и вандалы, разгромленные в блестящем стиле Велизарием. С учетом того, что союзников у остготов практически не было, его военный поход на Италию мог оправдать себя при правильной стратегии и верном тактическом исполнении императорского замысла. Забегая вперед, скажем, что в целом стратегия войны была разработана блестяще. Но в части тактического исполнения основного замысла обнаружились серьезные проблемы: далеко не всегда римским полководцам удавалось обуздать свою гордыню, объединить усилия и выполнить то, что им приказывал сделать император. Эта тактическая «неряшливость» многократно затянула войну, в какой-то момент времени, как казалось, уже выигранную, и привнесла в ее ход множество неожиданных обстоятельств.

Для св. Юстиниана описанные выше события дали формальный повод к войне с остготами, и он приказал магистру армии Иллирики Мунду начать военные действия. Очень скоро Мунд разбил передовые части готов в Далмации и занял административный центр этой провинции, а Велизарий высадился в Сицилии и 31 декабря 534 г. вступил в Сиракузы228.

Положение Феодогаста стало отчаянным, и он завязал переговоры с Константинополем, предлагая передать Италию под власть православного царя, назначить правителем Велизария, а себе просил имение, где мог бы доживать век как частное лицо. Но вскоре положение дел изменилось. В Далмацию вступил сильный отряд остготов, который разбил в бою сына Мунда Патрикия; сам римский полководец погиб. Оставшееся войско деморализовано разошлось по Иллирике и не представляло опасности для врага. Феодогаст тут же сорвал переговоры, не думая о том, что этот кратковременный успех не мог изменить неблагоприятной для него в целом ситуации.

В скором времени в Далмацию прибыл Констанциан, комит царских конюшен, с новыми силами, а Велизарий получил приказ выступать из Сицилии в Италию. Шаткость остготских настроений прекрасно иллюстрирует факт предательства зятя Феодогаста Евримута, которому ставилась задача не допустить высадку войск Велизария, который, справившись с волнениями в Карфагене, получил приказ отправиться с армией в Италию. Но вместо этого остгот дал присягу на верность св. Юстиниану, был отправлен в Константинополь и получил титул патриция. Взятие после этого римлянами Неаполя поставило точку на политической биографии Феодогаста, который был свергнут своим же окружением, отказавшимся повиноваться ему, в конце 536 г. В традициях своего времени свергнутого правителя в живых не оставили. Новым королем остготы избрали старого воина Витигеса (536—540), участника почти всех походов Теодориха Великого.

Зима с 536-го на 537 г. прошла в приготовлениях обеих сторон. Король остготов сумел перекупить союзников римлян франков, отдав тем за нейтралитет Прованс и Готскую Алеманию и выплатив отступное в размере 2 тыс. фунтов золота, чтобы те не нападали на Италию, пока идет война с Константинополем. Попутно Витигес усиленно поднимал упавший дух соплеменников. Не имея в своих жилах королевской крови, он был коронован исключительно по принципу личной храбрости и военного таланта. Но для укрепления своей власти ему было нужно отправиться в Равенну – не только для обороны этого важнейшего города, но и для женитьбы на внучке покойного Теодориха Матасунте. Для этого ему даже пришлось развестись с первой женой, но 19?летняя Матасунта не была в восторге от этого альянса229.

А Велизарий, имея всего 5 тысяч солдат, завязал тайную переписку с сенатом Рима, в котором нашел надежного соратника. В результате внезапно для всех 9 декабря 536 г. Велизарий вошел в Вечный город, а готский гарнизон срочно покинул стены Рима, не в силах его защитить230. Пока Велизарий укреплял стены древней столицы Империи, готы собрали близ Равенны войско, численность которого доходила до 150 тысяч человек231.

Ранней весной 537 г. Витигес с войском спустился на Юг к Риму, желая только одного – чтобы Велизарий не ускользнул от него. Но тот, не имея возможности увеличить количество солдат, на удивление, и не собирался прятаться. Возле знаменитого Мальвийского моста он устроил засаду и, когда показались передовые отряды остготов, бросился в контратаку во главе своей личной дружины. Совершив удачный и дерзкий налет, Велизарий попытался вернуться в город, но в темноте горожане не узнали его и не открыли ворота. Тогда он вновь перестроил свою дружину и опять напал на неприятеля, заставив того отступить. Этот подвиг личной храбрости поразил всех – и врагов, и римских солдат.

На следующий день остготы всей армией подошли к городу и начали сооружать осадные башни. Однако первый штурм Рима, состоявшийся через 18 дней, не принес остготам ничего, кроме позора. Велизарий настолько умело расставил свои силы и контратаковал, что, потеряв множество воинов, готы вынужденно отступили. Велизарий отправил императору письмо, в котором горделиво уверял того в том, что до тех пор, пока он находится в Италии, готам никогда не взять Рима.

Но враги были еще очень сильны, и осада продолжалась. Опасаясь измены и голода, Велизарий приказал выслать из Рима всех женщин и детей, а также произвел превентивные аресты. Это было отнюдь не напрасно, поскольку вскоре задержали двух изменников, пытавшихся усыпить стражу у ворот вином со снотворным. Им отрезали уши и на ослах препроводили в лагерь Витигеса. Среди других арестованных оказался и Римский папа Сильверий (536—537), которого лишили сана по личному приказу императора – этой истории мы еще коснемся более подробно.

Между тем осада продолжалась с переменным успехом. Готы теряли силы вследствие молниеносных, но чрезвычайно опасных вылазок римлян, те в свою очередь начали испытывать к середине декабря 537 г. голод. Однако в это время морем прибыли новые подкрепления из Константинополя, что вынудило Витигеса прекратить осаду и начать мирные переговоры. Правда, старый гот не был вполне последовательным: как только казалось, что удача улыбается ему, переговоры немедленно заходили в тупик. Велизарию надоели эти «качели», и он захватил сильную крепость Аримину, находившуюся в одном дне пути от Равенны. Готские гарнизоны сдавались повсеместно и, дав присягу, переходили в армию Велизария. Вскоре уже вся Центральная и Южная Италия оказались в руках византийцев. Но Велизарий не удовлетворился этим. Расставив сильные гарнизоны, он смело двинулся на Геную и Медиолан, разбив по дороге несколько готских отрядов232.

К середине лета 538 г. Велизарий был уже далеко на Севере и имел все основания надеяться, что война вот-вот будет закончена. Но тут в ситуацию вмешались обычные для римской армии недостатки военного управления и вечное недоверие верховной власти к успешным подчиненным. Принцип «разделяй и властвуй», применявшийся не только внутри дворца, но и вовне, на этот раз был реализован Константинополем удивительно не вовремя. В Италию по приказу царя прибыл полководец Нарзес с подкреплениями, и ввиду начавшегося двоевластия в римской армии темп военной операции оказался сорванным. Готы немедленно воспользовались этим и отвоевали ряд крепостей и городов.

Осознав свою ошибку, император отозвал Нарзеса, но часть герулов все равно успела завязать с готами сепаратные переговоры, продала свою добычу и осела близ Венеции. В это время к Велизарию прибыли два патриция от императора, которым поручалось заключить мир. Но Велизарий ослушался царя, решив, что ему на месте «виднее». Он сорвал попытки послов связаться с готами, утверждая, что война и так уже выиграна, и все остальное – дело времени. Таким образом, многие плоды решительной и удачной кампании оказались утерянными.

Всю осенью 539 г. обе стороны вновь собирали свои силы и спешно искали союзников. Узнав, что король лангобардов не желает портить отношения с римлянами, Витигес направил послов к персам (!), надеясь на их помощь. Зимой того же года франки перевалили через Альпийские перевалы, но – неприятная для остготов неожиданность – их король Теодеберт I (534—548), вместо того чтобы сражаться с византийцами, напал на Витигеса.

Тайное соглашение франков с Константинополем сделало свое дело: римляне удачно сыграли на том, что православные франки имели все основания не любить остготов-ариан, и Константинополь этим воспользовался. Впрочем, варвары всегда остаются варварами: разграбив первый готский лагерь, франки затем разгромили лагерь римлян, нимало не беспокоясь о том, что убивают своих же союзников. Но еще более шокирующая история произошла с пленными женами остготов: франки принесли их в жертву своим «богам»! Затем они вообще затеяли сепаратные переговоры с обеими сторонами: готам предлагали разделить правление Италией, а императору – помощь и свое оружие в войне с готами. В конце концов вследствие приближающегося голода и болезней франки покинули Италию, вернувшись в Галлию. Эти события окончательно отвернули Витигеса от франков: отныне он предпочитал любые переговоры с Константинополем, но только не с северными варварами233.

Остготы к тому времени были уже обессилены и соглашались заключить мирный договор с Константинополем на том условии, что им оставят во владение северные области страны. Но тут сказалось обаяние, которое Велизарий произвел на готов: они предложили ему стать их царем и согласились признать на этом условии власть Римского самодержца. Очевидно, в данном случае желание выжить любой ценой победило национальное тщеславие и чувство собственного достоинства. И Велизарий принял предложение, в начале 540 г. вступив в Равенну, где ему присягнули готские вожди.

Он собирался почить на лаврах, когда ему последовал вызов из Константинополя. Быстро одумавшийся полководец спешно собрался в дорогу, прекрасно понимая, что такое поведение вызовет различные интерпретации в столице и может закончиться для него плачевно. В 540 г. он забрал большую часть готских сокровищ, самого Витигеса, сдавшегося на милость победителя, многих знатных остготов, их детей и прибыл в столицу. На удивление, никакого триумфа ему предоставлено не было: св. Юстиниан справедливо пенял полководцу за затяжку войны, которая могла закончиться раньше, если бы воля императора была точно исполнена. Несколько утратив доверие к Велизарию, император не захотел вновь направлять того в Италию, но решил, что воины Велизария будут востребованы на Севере, где в том же году произошло нашествие славян и гуннов на беззащитные провинции234.

Едва ли это был правильный шаг. После того как главные силы римлян оставили Италию, повсеместно начались беспорядки. Их вызвали главным образом сами римские чиновники, решившие воспроизвести старые податные списки и взыскать с населения средства, необходимые для оплаты армии. Но война никогда не умножает богатства земледельца, и разоренные итальянцы безрадостно восприняли первую инициативу императора, впервые пожалев, что перешли под власть Константинополя.

Отсутствие Велизария и его армии вселило в сердца остготов надежду. Свои обязательства перед Велизарием они забыли, заявив, что римлянин просто обманул их, дав согласие стать королем, но тут же уехав из Италии. Избранный царем готов Ильдибад (540—541) вскоре собрал готские силы в один мощный кулак и даже разбил римские отряды в одном из сражений в 540 г. близ Тарвизия. Вскоре к готам присоединились германцы из племени ругов и многочисленные дезертиры-наемники из имперской армии.

Но все же королевская власть у варваров была слаба – сказывалось отсутствие у обладателей ею законных оснований для занятия царского трона. Вскоре вследствие заговора Ильдибад был убит, но ставший на его место руг Эрарих (готы согласились теперь передать царство в руки германского вождя) также процарствовал недолго – всего 5 месяцев. Единственное, что он успел сделать, – подтвердить соглашение с Константинополем, согласно которому оставлялись северные территории Италии от реки По и выше. Наконец, удача улыбнулась германцам, и в 541 г., после свержения Эрариха, царем был выбран молодой и решительный Тотила (541—552), будущий бич римского войска и последняя надежда остготов235.

Впрочем, едва ли могут быть сомнения в том, что попытки Тотилы противостоять Византии были обречены на успех, если бы не одно трагичное обстоятельство, спутавшее все планы св. Юстиниана Великого. Дело в том, что, по свидетельствам современников, в 540 г. Римская империя и особенно ее восточные области оказались пораженными бубонной чумой, унесшей в течение краткого времени около 1 млн византийцев.

Все сегменты имперского управления оказались поражены этим страшным бедствием, нагрянувшим из Египта. Воинские подразделения потеряли до 50 % личного состава, вследствие гибели земледельцев резко уменьшились доходы государства от налогообложения, замерла промышленность. Римская империя оказалась чрезвычайно ослабленной вследствие указанной болезни, которая, как ни странно, почти не затронула западные области, возможно, потому, что они были менее заселены236. И в одночасье победа, завоеванная гением римского оружия, оказалась утраченной.

Численность римской армии в Италии к этому времени была немалая – около 12 тысяч солдат, но она оказалась распределенной между 11 (!) полководцами, не сумевшими организовать единое командование. Напротив, Тотила мудро привлек в свою армию рабов и итальянских колонов, взяв под свою защиту практически ограбленные римским войском и римскими чиновниками бедные слои населения. Вследствие этих не хитрых, но своевременных мер он вскоре стал настоящей легендой Италии и народным героем237. В таких условиях Тотиле не составило большого труда отбить попытки византийцев захватить Верону – один из готских оплотов, и оттеснить противника к городу Фавенции, неподалеку от которого он нанес им новое поражение. Следует отметить правильную стратегию Остготского вождя: все пленные милостиво были избавлены им от неприятностей и, пораженные добрым отношением к себе вождя варваров, многие из них переходили к нему на службу.

Несмотря на строгие приказы св. Юстиниана, оставшиеся в Италии вожди так и не смогли объединить силы, поэтому готы почти беспрепятственно спустились на Юг, обошли Рим, который был им пока еще не по силам, и осадили Неаполь. Весной 542 г. Тотила одержал убедительную победу над римским войском у Фавенции, где решающую роль сыграли всего-навсего 300 (!) конных копейщиков, обогнувших вдвое превосходящее остготов римское войско и напавших на него с тыла. За короткое время армия Тотилы увеличилась до 20 тысяч человек.

Отступив перед превосходящими войсками противника в сторону Флоренции, Тотила в долине Муджело вновь разбил римлян. В результате, пока римская армия пряталась за стенами городов средней и верхней Италии, остготы во главе со своим королем вышли в нижние области полуострова. Этот край, еще не затронутый войной, был чрезвычайно богат и дал готам возможность пополнить свои запасы. В короткое время они захватили Беневент и Кумы, после чего почти весь Юг Италии оказался в его руках238.

Когда вести об этом дошли до императора, тот направил в Италию Максимина в звании префекта претории и магистра армии Димитрия. Однако попытка последнего деблокировать Неаполь не принесла успеха опять же вследствие разрозненности действий римлян. Флот Димитрия был разбит, множество солдат попало в плен, а доведенный до истощения Неаполь весной 543 г. сдался Тотиле на милость победителя239. Такая резкая перемена диспозиции сказалась на симпатиях местного населения. В довершение всего Тотила публично объявлял, что не причинит никаких бед итальянцам, и честно исполнял свои обещания. На беду, вскоре и Италию охватила эпидемия чумы. Тысячами умирали люди, население роптало, война приняла затяжной и неопределенный характер, малопривлекательный для Константинополя.

Делать нечего – император вновь призвал Велизария, жившего последние годы в почетной отставке в звании комита царских конюшен, приказал тому срочно набрать новую армию и отправиться в Италию. Дело, однако, осложнялось тем, что основой армии Велизария в прошлые годы являлась его личная дружина, которую «на всякий случай» отослали на восточную границу подальше от их вождя. А без своих гвардейцев Велизарий едва ли мог начать успешные боевые действия. Полководец объехал Фракию, набирая новых солдат на собственные средства, и там объединился с магистром армии Иллирики Виталием. Совместными усилиями им удалось навербовать около 4 тысяч человек – смехотворные силы для новой войны.

В 544 г. Велизарий и Виталий прибыли в город Салону, но после некоторых незначительных локальных успехов римляне опять потерпели поражение от Тотилы под городом Ауксимом (Озимо), который хотели сделать опорной базой для дальнейших операций. Отчаявшись, римский полководец отправил императору письмо, в котором объективно и красочно описал ситуацию в Италии, просил денег и свежие войска240.

Пока византийский двор состоял в переписке со своими полководцами, Тотила очистил Италию от крупных соединений противника и подошел к стенам Рима. Велизарий отправил на помощь осажденным римлянам небольшой отряд, но силы были неравны. Римляне страшно голодали, и диакон Пелагий, замещавший на время отсутствия папу Вигилия, направился в лагерь Тотилы и просил его о снисхождении, но безуспешно241. Хлеба не было, доведенные до отчаяния люди ели падаль, нередки были случаи самоубийства, многие умирали от истощения. Отдельные византийские отряды пытались доставить в Рим съестные припасы по морю, но их храбрость очень редко приносила успех – готы блокировали морские пути. Как назло, в это время тяжело заболел Велизарий и не смог организовать должного сопротивления в осажденном городе. Возможно, Рим еще мог бы продержаться какое-то время, но предали исавры, открывшие 17 декабря 546 г. ворота Тотиле. Собрав сенаторов, он укорял их за измену в пользу Римского императора (?!), пеняя на то, что они забыли свою присягу Остготскому королю.

Желание мстить настолько сильно владело готами, что они изрубили на месте 26 византийских солдат и 60 римлян-горожан из числа простых обывателей. В качестве мести Тотила велел поджечь дома знатных римлян и множество общественных зданий, а также снести третью часть крепостных стен Рима. Оставшихся в живых сенаторов и других знатных горожан спасло заступничество диакона Пелагия, замещавшего Римского понтифика. Он со слезами на глазах молил Тотилу пощадить «несчастных грешников», и тот смилостивился.

Впрочем, гот не собирался оставаться в этом ненадежном, как он считал, городе и вскоре покинул его, уведя в плен всех сенаторов и принудительно выселив все оставшееся население. Поразительно, но впервые за всю многовековую историю Рима в течение 40 дней город оставался совершенно пустым242. На самом деле оставление Рима было серьезнейшей ошибкой Остготского вождя, стоившей ему в конце концов, всей кампании.

Впрочем, возможно, эта оплошность родилась не на пустом месте: Тотилу встревожили сведения о римском полководце Иоанне, который успешно организовал военные действия в Южной Италии, в Лукании, при посредстве местного населения. Оставив небольшой отряд для наблюдения за Велизарием, гот отправился на Юг. Но оправившийся от болезни Велизарий смелым маневром занял пустой Рим и срочно организовал восстановление стен. Из Порта сюда везли продовольствие на случай будущей осады, а разбежавшиеся горожане, видя перемену, вновь стали стекаться в древнюю столицу Империи. Замечательно, но всего за 25 дней крепостные стены были полностью восстановлены, не хватало лишь ворот, уничтоженных готами.

Когда, узнав о захвате Рима, Тотила спешно повернул обратно и подошел к городу, ему открылся неприятный вид: крепостные стены были полны солдат, и даже на месте ворот были водружены баррикады, из-за которых выглядывали римские шлемы и копья. Дважды готы пытались прорвать оборону и каждый раз безуспешно. Тотила отошел к Тибургу и, разбив лагерь, вновь попытался привлечь франков в качестве союзников, попросив у их короля руки его дочери. Но Теодеберт ответил, что человек, отдавший Рим врагу, никогда не может называться царем, а потому не достоин его дочери. Только теперь Тотила по достоинству оценил значение Рима и осознал степень своей ошибки.

Но и для Велизария это оказалось последним славным делом на Западе: не доверявший ему император буквально связал своими инструкциями полководца по рукам, но при этом и не отзывал из Италии. Только в 548 г. разрешение оставить театр военных действий было, наконец, получено (рассказывают, этому способствовала жена Велизария Антонина, имевшая дружеские отношения со св. Феодорой), и он уехал в Константинополь. Может быть, единоначалие в римской армии и могло бы быть восстановлено, но тут произошло событие, надолго отвлекшее царя от Италии.

В 548 г. умерла его жена, св. Феодора, и, полный горя, император впал в прострацию, ничего не предпринимая и вообще не интересуясь, что происходит на Западе. В известной степени некоторую помощь, хотя и не желая того, оказали франки, перешедшие Альпы и занявшие готские города на Севере Италии. Готы не в силах были им что-либо противопоставить. Они вновь попытались заключить с ними мирный договор, но получили отказ. Лишь небольшая группа германцев (алеманов) согласилась пополнить ряды остготского войска243. Но и римское посольство, напомнившее новому Франкскому королю Теодебальду (548—555) – Теодеберт умер в 547 г., – что он связан договором с Константинополем и не должен претендовать на римские земли, получило неприятный ответ. Из него следовало, что война в Италии – частное дело франков и готов, а потому вмешиваться в их отношения Константинополю вовсе не обязательно244.

Не исключено, что такой дерзкий ответ мог бы пробудить честолюбие императора и подвигнуть его на решительные действия, но в этом же году против него был организован очередной заговор с целью свержения св. Юстиниана с трона. Его главой стал знатный армянин Арсак, родственник военачальника Артабана, пытавшегося какое-то время назад породниться с домом св. Юстиниана. Получив отказ, он занял пост магистра армии в столице и публично негодовал на императора за бездействие в Италии.

Арсаку не составило труда привлечь к себе Артабана. Он уговорил того убить императора, чтобы посадить на его место Германа, племянника св. Юстиниана. Привлекши еще нескольких своих соотечественников, заговорщики открылись Герману, а тот поведал обо всем Марцеллу, другому племяннику св. Юстиниана, занимавшему пост комита экскувитов. Желая узнать имена всех заговорщиков, Марцелл не открыл сразу своему царственному дяде эту историю, чем навлек на себя подозрение если не со стороны самого императора, то, по крайней мере, потомков. Не невероятно, что замыслы заговорщиков могли увенчаться успехом, если бы они решили действовать быстро. Но заговорщики хотели подождать прибытия из Италии в столицу Велизария, которого также предполагалось убить, чтобы не оставлять потенциального мстителя за смерть св. Юстиниана. Это обстоятельство достаточно характеризует полководца, несмотря на последние неудачи, по-прежнему любимого армией, и доказывает его верность императору.

Ситуацию разрешил сам Герман, тайно приведший на одно из заседаний мятежников свидетеля и сообщивший обо всем царю. Следствие и суд были быстрыми, но, на удивление, св. Юстиниан обошелся с заговорщиками очень мягко. Никто не был казнен, и даже Артабан ограничился двухлетним домашним арестом, после чего ему доверили армию в Сицилии245.

Хотя франки и беспокоили остготов на Севере Италии, Тотила верно оценил состояние римских войск в центральной части полуострова и на Юге. Понимая, что в данный момент они не в силах оказать ему решительное сопротивление, король решил вновь овладеть Римом. Несмотря на храбрость отдельных частей и солдат, вследствие предательства исавров (опять!) Тотила зашел в Рим, который уже не собирался покидать. Он приказал доставить в город сенаторов, живших под стражей в разных частях страны, отстроил новые здания взамен сгоревших и начал давать общественные представления, включая конские ристания.

Видимо, все же его положение оставалось довольно шатким, а силы далеко не безграничными, поскольку, находясь на вершине успеха, он направил посольство в Константинополь с предложением заключить мир на условиях союза Империи и остготов. Однако св. Юстиниан просто не принял послов, и те вернулись ни с чем. Очевидно, императора не устраивало такое предложение, оставлявшее за готами статус самостоятельного государства. Тогда Тотила решил продемонстрировать свою силу и отправился с войском в Сицилию, где завладел сильной крепостью Регий. Но затем путь остготам преградил римский полководец Либерий, невзирая на старость успешно противостоявший варварам в Сицилии.

В это же время вестготы, основавшие свое государство в Испании, попытались занять некоторые африканские города, отвоеванные Велизарием в войне с вандалами. Им навстречу император направил Либерия, которого население Испании встречало как освободителя. Вскоре целый ряд городов (Кордуба, Малага, Ассидона) были освобождены византийцами. В 548 г. Либерий без особых усилий разбил под Севильей вестготов и занял юго-восточное побережье полуострова от устья Гвадалквивира до устья Хукара. Обладание такими важными городами, население которых намертво стояло за воссоединение с Римской империей, обеспечило византийцам господство на всем пространстве Средиземного моря246.

Все же чувство долга перед государством взяло верх над горем царя, и в 549 г. он отдал приказ своему племяннику Герману, состоявшему через жену в родстве с Теодорихом Великим, завершить войну в Италии. Его воинский авторитет и деньги, данные императором, способствовали быстрому набору новой армии, куда вошли старые проверенные солдаты, задунайские варвары, лангобарды и даже дезертиры, перешедшие к Тотиле, но, узнав о назначении Германа, поспешившие оповестить его о преданности римскому вождю и готовности служить ему, как только он высадится в Италии. Когда армия, сосредоточенная в Сардике, была готова к походу, внезапное нападение славян заставило св. Юстиниана отложить исполнение плана по занятию полуострова и срочно вызвать Германа в Далмацию. В пути в 550 г. Герман неожиданно умер, и армия, оставшаяся без полководца, стала на зимовку в Далмации, в Салоне247.

К счастью, в поисках нового командующего взор императора остановился на Нарзесе, который уже направлялся однажды (в 538 г.) в Италию на помощь Велизарию. Этот евнух, внешне слабый и тонкий человек, обладал замечательными талантами полководца, отличался предусмотрительностью и здравым рассудком. Он убедил царя в возможности победоносно закончить эту войну в краткие сроки и получил требуемые средства для дополнительного укомплектования армии. Это было поистине интернациональное, имперское войско, куда помимо ранее набранных отрядов вошли герулы, гепиды, гунны и даже персы-перебежчики под командованием внука царя Кавада Зама. Всего собралось более 15 тысяч солдат и командиров, кроме того, к ним должны были присоединиться силы, уже находившиеся в Италии. В основной массе это были хорошие, испытанные солдаты, снабженные по первому разряду и получившие щедрое вознаграждение за предыдущую кампанию. Пока армия готовилась к отплытию в Италию, Тотила, пропустивший в Сицилии несколько тяжелых ударов от римских войск под руководством Артабана, попытался войти в сношения с императором, предлагая тому взамен мирного договора уступку Сицилии и Далмации, но св. Юстиниан опять оставил такую инициативу без внимания248.

Хотя франки и отказались пропустить Нарзеса через Верону, тот прошел побережьем в глубь территории и 6 июня 552 г. достиг Равенны, где к нему присоединились полководцы Валериан и Юстин. Туда же со всем своим войском подошел Тотила. Возле города Тадин в 552 г. разыгралась решающая битва, должная определить правителя Италии. Нарзес выбрал оборонительные позиции на возвышенности в долине реки Боно, пересеченная местность которой сильно затрудняла действия готской кавалерии – их основной силы.

Как рассказывают, Нарзес поставил в центре полумесяцев около 8 тыс. лучников, расположив их с учетом плохо просматриваемой местности. За ними стояла фаланга тяжеловооруженных воинов – цвет римской армии во главе с ее полководцем. Римская кавалерия, насчитывавшая около 1,5 тысячи всадников, находилась в резерве и получила задачу ударить в тыл наступающей готской пехоте и затем преследовать отступавших врагов249.

Римлянин затеял переговоры с Тотилой, но тот отклонился от них, предложив тем не менее дать войскам 8 дней отдыха, а затем начать битву. Но Нарзес понял хитрость гота, и когда на следующее утро готская армия обнаружилась во всеоружии в строю, римские войска также стояли на позициях, не дав захватить себя спящими в лагере. В некоторой нерешительности противники стояли друг напротив друга, наконец, состоялся поединок богатырей, победителем из которого вышел армянин Анзала, оруженосец Нарзеса. Летнее южное солнце быстро поднималось над полем баталии, но битва не начиналась. Тогда Тотила дал громкую команду своим войскам отойти в лагерь якобы для отдыха, но Нарзес не разрешил римским солдатам сняться с позиций и опять оказался прав. Как выяснилось, варвары решили поймать византийцев на хитрость: внезапно готы вернулись обратно и послали конницу в атаку.

Сам Тотила на великолепном боевом коне скакал впереди и показывал готскому войску свое высокое искусство верховой езды и владение оружием. Но кавалерию, обстрелянную лучниками, встретили хорошо вооруженные римские копьеносцы, и атака захлебнулась. Битва, где готская кавалерия, вооруженная одними копьями, действовала без поддержки пехоты, вообще не успевшей принять участия вследствие решительных и быстрых действий византийских войск, не могла продолжаться долго. Уже скоро готы дрогнули и побежали, а римляне преследовали их до самой ночи. Врагов пало более 6 тысяч, среди них было много бывших перебежчиков из римской армии и сам король Тотила.

Согласно одной версии, он был смертельно ранен стрелой во время бегства. По другой, его сразил вождь гепидов Асбад, состоявший в римском войске. Готы привезли своего вождя в Капры, где тот и скончался. Говорят, византийские солдаты пожелали лично удостовериться в смерти своего врага и вскрыли гроб с телом Тотилы. Убедившись в том, что в гробу почивает именно он, они вновь захоронили его250. Рассказывают, что окровавленный плащ короля в августе 552 г. был доставлен в Константинополь во дворец императора251.

Отслужив благодарственный молебен Богу, Нарзес понял, что сил у него достаточно для освобождения Италии и без некоторых сомнительных союзников. Он отправил домой диких лангобардов, причинявших ему большое беспокойство своими грабежами населения и бесчинствами, и, заняв попутно несколько городов, подошел к Риму. В третий раз за эту долгую войну римляне взяли свою древнюю столицу, разоренную и потерявшую цвет своей аристократии. Вместе с другими завоеваниями Нарзесу достались богатства готов, находившиеся в городе Кумы.

Но остготы и теперь не собирались складывать оружия. Вместо Тотилы они выбрали своим королем храброго племянника покойного вождя Тейю (552), который завладел остатками казны в Равенне и попытался продолжить борьбу252. На беду молодого остгота, его надежды на союз с франками не оправдались – те открыто заявили, что претендуют на всю Италию и не желают связывать себя дружбой с готами. У города Кумы произошла решающая битва.

Надо признать, что готы вели себя как настоящие герои. Они спешились и пошли в последнюю атаку на византийцев во главе со своим королем, в руках которого был огромный щит. Множество стрел и копий втыкалось в него, но Тейя продолжал храбро биться, окруженный своими оруженосцами; наконец, одно из римских копий, попавшее в цель, оборвало жизнь доблестного воина. Как ни странно, смерть короля не остановила битвы – она продолжалась всю ночь, следующий день и завершилась лишь к вечеру. Только тогда остготы направили послов к Нарзесу и сообщили о своем желании покинуть Италию и примкнуть к какому-нибудь свободному народу; тот, конечно, дал согласие. Оставшиеся в гарнизонах готы дали в 553 г. присягу императору, перейдя на его службу253.

Некоторое время сопротивление еще продолжалось. Только в 555 г. капитулировала крепость Компса (современный город Конца-делла-Кампания) на реке Офанто неподалеку от Салерно. Затем сдались Кумы, где хранились инсигнии королей остготов. Часть остготов перешли к франкам, где, по-видимому, ассимилировались. Другие остались жить в нижней Италии и вплоть до XI в. составляли особый отряд в войске лангобардов, тщательно сохраняя кодекс своего, готского права. Но в целом они навсегда исчезли со страниц истории254.

Однако битва за Италию еще не завершилась. В начале 553 г. два брата алемана из области, покоренной франками, Бутилин и Левтарид, привели большие соединенные силы франков и германцев, надеясь в союзничестве с готами, все еще проживавшими на Севере Италии, подчинить себе римские территории. В одном из боев варвары разбили византийцев, но около Равенны Нарзес вновь блеснул своим талантом и нанес им крупное поражение. Все же это поражение не остановило германцев, продолжавших наступление на Юг и грабивших все на своем пути. Алеманы разделились, но армия Левтарида попала в засаду, организованную гуннами Артабана из состава римских войск, и потеряла многих людей. Остатки этой орды дошли до франкских областей, но затем повальные болезни практически полностью уничтожили их; кажется, из них никто не вернулся на родину255.

Другая часть варваров, которой руководил Бутилин, осенью 554 г. вышла навстречу римлянам во главе с Нарзесом к реке Казилин, что находится в Кампании, где произошло еще одно сражение. Варваров было около 30 тысяч бойцов, римлян – не более 11 тысяч солдат, но искусство византийского полководца и храбрость его войска вполне компенсировали разницу в силах. В первую очередь римляне лишили врагов продовольствия, прервав их снабжение из окрестных деревень. Когда в очередной раз византийцы сожгли несколько возов с сеном, франки и алеманы немедленно построились и двинулись навстречу византийцам. На флангах Нарзес традиционно расположил конницу, приняв командование правым крылом, а в середине поставил пехоту. Лучники стояли перед строем, прикрывая копьеносцев.

В начале сражения случился казус, едва не повлиявший на его исход: герулы отказались сражаться вследствие одного мелкого происшествия, и только красноречие Нарзеса убедило их вернуться на позиции. Желая поторопить врагов начать атаку, византийский полководец направил в их лагерь под видом перебежчиков двух герулов, обманно поведавших Бутилину, будто их соплеменники не станут принимать участия в сражении. Ободренный этим известием, вождь франков и алеманов дал команду построить свое войско «свиньей» и атаковал римлян. В завязавшейся битве франки несли большие потери из-за римских лучников, и их первоначальный успех, когда они потеснили центр византийского войска, был вскоре утрачен вследствие умелых действий византийской кавалерии. Окруженные римлянами, сбитые в бесформенную массу, они погибали тысячами, не имея возможности сопротивляться256. Как говорят, из всей армии Бутилина удалось спастись только пяти (!) воинам. Даже если это – явное преувеличение, то все равно перед нами пример полного истребления вражеского войска, один из великих и великолепных примеров воинского искусства257.

Вернувшись в Рим, Нарзес отслужил благодарственный молебен и предпринял строгие меры, чтобы удержать свое войско от мародерства. Он благоразумно прекратил отдых и начал упражнять своих солдат, добившись твердой дисциплины. И, как оказалось, не напрасно. Около 7 тысяч оставшихся готов под руководством гунна Рагнариса укрепились в замке Кампса и оказали серьезное сопротивление римлянам. Все же благодаря умелым действиям Нарзеса в 555 г. сдались и они. Нарзес с полным основанием смог принять титул освободителя Италии258.

Нарзес справедливо опасался, что недавний набег франков является лишь «первой ласточкой». Он затеял с ними переговоры, но умер их король Теодебальд, и у франков началась междоусобная война. Новым королем стал Хлотар (558—561) 259. Франки по-прежнему продолжали удерживать за собой Север Италии, а в 556 г. несколько их вождей устроили совместный рейд на римские провинции, но на реке Атезисе Нарзес вновь нанес им тяжелое поражение. На время франки перестали представлять собой опасность для Италии.

Однако в это же время внезапно взбунтовались герулы, царь которых Синдвальд (565), ранее верно служивший императору, попытался отделиться и получить политическую самостоятельность. Увы, это легкомыслие стоило герулу очень дорого – он был разбит Нарзесом и кончил жизнь в Константинополе на виселице260.

Так завершилась великая Итальянская война, ветер которой унес в небытие остготов, война, восстановившая власть православного императора Римской империи в Италии. Конечно, десятилетия военных действий разорили цветущую страну, и, несмотря на все старания императора и Нарзеса, долго еще остававшегося верховным правителем полуострова, реставрация Империи воспринималась населением как тяжелое бремя. Все невольно вспоминали правление остготов и, по старой человеческой привычке облагораживать прошлое, отдавали предпочтение времени своего рабства у ариан.

Сенаторское сословие почти все было истреблено, а значение сената, как высшего законодательного органа, резко уменьшилось. Но значительно вырос и еще более укрепился авторитет Римского епископа, который отныне один являл зримую и централизованную власть, обладавшую к тому же собственными источниками финансирования. Италия была освобождена, но, как оказалось, война отметила эту прекрасную страну своей особой меткой, и уже вскоре борьба за обладание ей началась с новой силой261.

События в Испании внешне казались оптимистичными, но опытный глаз заметил бы, что стратегически Испания для Римской империи уже потеряна. Казалось бы, внешние обстоятельства играли на руку римлянам: в 531 г. у вестготов случилась кровавая междоусобица, вследствие которой к власти пришел Тевдис (531—548), пытавшийся сблизить своих соплеменников с романизированным населением Испании. Как говорят, он даже женился на дочери одного знатного римского патриция, урожденного испанца. Как и все крупные политические силы Средиземноморья, вестготы волей-неволей должны были определиться с Римской империей, к которой имели весьма настороженное отношение. Но и с вандалами Тевдис не решился завязать союзнические отношения – как и св. Юстиниан Великий, мудрый вестгот понял, что вандалы обречены. Однако, когда римляне высадились на южном берегу Гибралтара, чтобы овладеть крепостью Сеуту, вестготы тут же предприняли встречные меры и опередили их.

В 548 г. Тевдис был убит заговорщиками, но его преемник Теодегизил (548—549) правил чуть больше года, после чего также расстался с жизнью. Опять началась гражданская война между различными кланами вестготов, и в 551 г. некто Атанагильд (554—567), правитель Севильи и будущий король Вестготского королевства, обратился за помощью в Константинополь против правящего тогда короля Агила (549—554). Для св. Юстиниана это был прекрасный повод вторгнуться в Испанию для защиты Кафолической Церкви, которую сторонники Агилы повсеместно притесняли.

В 552 г. имперское войско высадилось на побережье между Картахеной и Малагой и овладело несколькими населенными пунктами, включая Кордобу. Но хотя Атанагильд и пожертвовал частью территорий, чтобы завершить междоусобную войну и взойти на престол, его отношения с Византией не были прочными. В Испании, в отличие от Италии, произошло довольно быстрое сближение испано-римлян с германцами, обусловленное тем, что со временем вестготы постепенно оставили арианство и перешли в Православие. Началось создание новой национальной идентичности.

Уже в скором времени Атанагильд охладел к бывшим союзникам и попытался вернуть себе Кордобу – его не удовлетворяла перспектива править в одной Севилье. Однако в 554 г. под стенами этого города он потерпел два чувствительных поражения от римских войск. Главная причина заключалась в сильном римском флоте, которому вестготы ничего не могли противопоставить. Тогда взор вестгота обратился к недавним врагам – франкам, которые до недавнего времени воевали с его соплеменниками и были причастны к гибели Остготского королевства.