скачать книгу бесплатно
В свое время отосланный в Германию в качестве «ценного приза», он сумел подкупить капитана корабля и высадился вместе с женой Ефросиньей в гавани Салагоре, что находилась под властью Эпирского деспота Михаила I. Деспот очень радушно принял бывшего царя, и, возможно, не без его участия Алексей III Ангел стал инициатором одной хитроумной комбинации, целью которой являлось разрушение Никейского царства и обеспечение первенства Эпира56.
Узнав о том, что его зять Феодор Ласкарис стал императором Никейской империи, Ангел, вместо того чтобы подумать о спокойном предсмертном пристанище, взревновал к его славе и в 1211 г. отправился через Эгейское море к правителю турок. Получив аудиенцию у султана, он просил восстановить себя в царском достоинстве, напоминая о старинных дружеских отношениях и обещая горы золота за эту услугу. Султан решил использовать столь удачную возможность поживиться за счет соседа и отправил к Ласкарису послов с вполне реальными угрозами начать войну, если тот добровольно не уступит власть.
Но Феодор I Ласкарис был не тем человеком, которого можно легко испугать. Помолившись Богу и отдав себя в Его волю, Феодор I собрал войско, куда вошел сильный отряд наемниковлатинян, и отправился к Антиохии на Меандре, осажденной турками. Марш никейцев был столь стремительным, что сельджуки опешили от неожиданности, увидав врагов рядом с собой уже на 11й день начала войны.
Турок было не менее 20 тысяч, и султан решил, что действия императора как минимум легкомысленны, а сам он обречен. В завязавшейся битве западные рыцари ударили в центр построения турецкого войска и легко пробили его шеренги. Завязалась отчаянная сеча, и тут сказалось численное превосходство мусульман – почти все 800 латинских (вероятно, генуэзских, поскольку их называли «итальянцами») рыцарей погибло в атаке. По счастью, все решил один эпизод.
Уверенный в победе, султан решил сразиться с Ласкарисом и в личном поединке нанес тому сильнейший удар мечом по шлему. Феодор упал, но, влекомый неведомой силой, встал, мечом подрубил ноги султанского коня, а потом добил врага уже на земле. Отрубив сарацину голову, он поднял ее над собой – зрелище полностью деморализовало сельджуков, поспешно бежавших с поля боя. Вступив в Антиохию под радостные крики греческого населения, он вскоре заключил мирный договор с сельджуками, а своего тестя, доставленного в Никею, постриг в монахи, обеспечив тому тем не менее вполне сносное существование57.
Это поражение не могло, конечно, кардинально изменить соотношение сил – Иконийский султанат все еще оставался очень крепким и могущественным государством. И не случайно император Феодор Ласкарис вынужден был признать себя данником нового султана, впрочем, не он один. В скором времени в этом же качестве стал пребывать Трапезундский император. Затем султан сумел отторгнуть от Малой Армении часть земель до Селевкии включительно и в конце концов в 1218 г. столкнулся с Айюбидами, собираясь за год до своей кончины идти походом на Алеппо58.
Хотя данная победа не принесла больших территориальных приобретений Ласкарису, ее моральное значение трудно переоценить. Никея воспрянула духом, и теперь не только малоазиатские, но и европейские греки всерьез поверили в Никейскую империю, как собирательницу Византийской державы. Интересно, что Афинский митрополит Михаил Хониат, брат известного византийского историка, прислал Ласкарису поздравление, в котором напрямую предложил приобрести трон святого и равноапостольного императора Константина Великого и поставить его в том месте, где он ранее и находился, т.е. в Константинополе59.
Поражение, как уже говорилось выше, не стало критичным для сельджуков. Покойный КейХосров имел трех сыновей, которые после смерти отца разделили его владения. Старший сын Изз адДин КейКавус (1211—1219), султан и преемник отца, остался в Малатье, второй сын – Ала адДин КейКубад (1188—1237) поселился в Токате, третий – Кайферидун Ибрагим – в Анталье. Правда, между братьями тут же возникли несогласия, но вопрос престолонаследия решался великими эмирами, большинство которых было за КейКавуса. За КейКубада был Киоикийский царь Левон II (1187—1219) и перване Данишмендида ЗахирадДин Или.
Однако КейКавус довольно быстро разбил коалицию врагов, отправив пленного брата в одну из крепостей в качестве почетного пленника. Вслед за ним был разгромлен и Кайферидун, которого поддержали франки Кипра. Впрочем, эта война не была легкой, и султан даже обратился с просьбой к Ласкарису освободить одного из своих опытных полководцев, который был захвачен в плен в ходе минувшего сражения с никейцами.
Победа КейКавуса означала заключение мирного договора, который хотя и не рассматривался обеими договаривающимися сторонами как нечто незыблемое, неожиданно просуществовал почти полвека. В течение всего этого времени сельджуки вели в основном войны на Востоке. Объяснение заключается не только в том, что сельджуки были абсолютно убеждены в том, что при желании в любой момент сомнут Никейское царство, а потому не собирались отвлекаться на него. Кроме того, им, конечно, было выгодно иметь некий буфер между собой и Латинской империей в виде Никейского государства. Само собой, грекам также было выгодно поддерживать мир с этим опасным соседом, чтобы успешно бороться с латинскими рыцарями60.
Однако победа и последующее замирение с сельджуками ускорили войну никейцев с французами. Генрих Фландрский узнал, что на землях бывшей Византийской империи были распространены послания Феодора I, в которых тот предлагал всем ромеям объединиться под своими знаменами, чтобы отвоевать у «собаклатинян» священный для византийцев Константинополь. Такая постановка вопроса находилась за гранью понимания Латинского императора – он искренне недоумевал, зачем Феодору I Ласкарису, имевшему богатые земли и устойчивое положение, рисковать всем благополучием ради призрачной идеи восстановления Византии.
Так или иначе, но Латинский император решил навязать своему противнику собственную военную стратегию, а потому, спешно собрав войска, первым двинулся в поход на Никею. Уже в июле 1211 г. ромеи потерпели поражение под Пигами, которую осаждало войско Ласкариса, а 15 октября 1211 г. – на реке Риндаке около Лопадия. После этого византийские мобильные отряды отваживались только на мелкие нападения и засады, причиняя тем не менее определенное беспокойство франкам.
13 января 1212 г. Генрих Фландрский занял Пергам. Сначала он думал захватить резиденцию Ласкарисов – Нимфей, городок в 15 км восточнее Смирны. Но затем решил, что не имеет смысла отвлекаться от главной задачи. Французы повернули к Опсикию, надеясь захватить сильные крепости Лентианы и Пиманион. По счастью для византийцев, замысел Генриха Фландрского не удался, поскольку каждая победа доставалась ему высокой ценой.
В частности, только задействовав все свои силы, Генриху удалось взять крепость Лентианы. Ее защитники покрыли себя бессмертной славой, 40 дней отбивая непрерывные штурмы без воды и пищи. Византийцы ели кожу со своих щитов, но не сдавались. Когда стены пали под стенобитными орудиями, Константин Ласкарис, начальствующий над ними, приказал зажечь огромный костер по периметру, и крепость продолжала держаться. Но герои не могли более удерживать оборону, и летом 1212 г. крепость пала61.
Латинский император, сраженный мужеством «людей, посвятивших себя Аресу», поступил мудро: он отпустил военачальников – Константина Ласкариса и царского зятя Андроника Палеолога, а остальных воинов взял к себе на службу. Разбив их на отряды, он поставил во главе греков Георгия Феофилопула и отправил охранять восточные пределы Латинской империи.
Однако осада этой крепости поглотила последние силы латинян, и осенью 1212 г. Генрих Фландрский заключил с Феодором Ласкарисом перемирие. Они договорились, что всеми землями к западу от Кимины (так называется гора около Ахирая) вместе с самим Ахираем отныне владеют латиняне. К Ласкарису отошли Неокастра и города Кельвиан, Хлиар и Пергам, а также земли, лежащие между фемами Магидия и Опсикия. Кроме того, Никейской империи стала принадлежать территория, начинающаяся от Лопадия и включающая Прусу и Никею.
Но главное заключалось в том, что Латинский император официально признал существование независимого от Константинополя Никейского царства. Это была выдающаяся победа Феодора I Ласкариса, сумевшего ценой невероятных усилий остановить натиск франков на свои владения. Отныне стратегическая инициатива будет принадлежать только византийцам – латиняне обессилели и уже не могли наступать, как ранее62.
После этого Ласкарису выпала большая удача – несколько относительно мирных лет. Использовал их император с большой пользой. Первой его заботой стало войско. Появившиеся средства позволили Феодору I набрать неплохую армию и даже привлечь на свою сторону пленных латинских рыцарей, от которых за свободу он требовал только одного – верной службы. И не ошибся: вскоре отряд французских рыцарей стал одной из ударных группировок никейской армии. Сила Никеи и внутреннее разрушение Латинской империи были настолько очевидны для умных людей, что уже в 1219 г. Венецианский подеста, будущий дож Джакомо Тьеполо (1229—1249), заключил с Феодором I Ласкарисом торговый договор, в котором Никейский царь именовался «Римским императором»63.
Единственное беспокойство теперь доставлял только Эпирский деспотат, сила которого также нарастала. Достаточно было появиться на Эпирском престоле человеку с далеко идущими намерениями, как неизбежно интересы двух греческих государств столкнутся. Так и случилось.
На службе у Ласкариса находился Феодор, брат деспота Михаила I Ангела Комнина Дуки, которого тот просил отпустить к себе. Наперед взяв клятву с Феодора, что он никогда не будет воевать с ним, Ласкарис выполнил просьбу деспота. Но вскоре Михаила I убили, а Феодор Ангел Комнин Дука (1215—1230) стал его преемником. При помощи братьев Константина и Михаила он значительно расширил границы своих владений, присоединив к деспотату Ахриду, Албану, Прилапу и Диррахий. Под Диррахием он нанес поражение новому Латинскому императору Пьеру II Куртене (1216—1217) – Генрих Фландрский к тому времени скончался – как полагают, от яда.
Как рассказывают, после избрания императором Куртене направился в Рим, где папа Гонорий III (1216—1227) венчал его короной, но не в храме Святого Петра, а в другой церкви, наглядно демонстрируя всем, что в его глазах Латинская империя заметно отличается от Западной Римской империи. На обратном пути Куртене остановился в Диррахии, надеясь сухопутной дорогой добраться до Константинополя. Но в горах попал в засаду, устроенную ему новым Эпирским деспотом. Император погиб в плену, а в Константинополе регентом при малолетнем сыне покойного Пьера Роберте Куртене (1221—1228) была объявлена вдоваимператрица Иоланта Куртене (1217—1219) 64.
Продемонстрировав свои агрессивные планы, Феодор Эпирский в 1222 г. захватил Фессалоники, после чего откровенно заявил претензии на титул Римского царя, не признав, естественно, таковым Никейского императора. И нашел поддержку на Западе. Соблазнив понтифика обещаниями, Феодор Эпирский добился того, что папа Гонорий III провозгласил его царем греков65.
Падение Фессалоники первоначально навеяло на латинян жуткий страх, и маркграф Гульельмо VI Монферратский (1207—1225) отказался от своих прав на город. Всем казалось, что Эпирское царство, врезавшееся клином в латинские владения, может стать основой для восстановления византийской государственности. Естественно, за счет Никейской империи, интересы которой Феодор Эпирский ничуть не учитывал66.
Правда, возник довольно щепетильный вопрос: кто будет венчать Феодора Ангела Комнина Дуку на царство? И здесь ему на помощь пришел знаменитый Болгарский архиепископ Димитрий Хоматин, совершивший это Таинство. В своем послании архиерей ссылался на то, что это событие произошло с согласия всего греческого народа, жившего на Западе, синклита, воинства и епископата. Теперь Федор Ангел Комнин Дука начал носить пурпурную одежду и сапоги, переименовал Эпирский деспотат в Фессалоникийскую империю, и его война с Никеей стала неизбежной67.
Для нейтрализации этой угрозы Ласкарис предпринял ответные меры. Овдовев к тому времени, Феодор I женился в 1218 г. на Марии, которая приходилась сестрой Роберту Куртене. Однако супруга была бесплодна и не оставила наследника; к тому же через 3 года она скончалась68. Но в целом это был полезный в практическом отношении ход.
Помимо этого, были налажены добрые отношения и заключены мирные договоры с целым рядом государств, способных при желании объединиться и смести с лица земли молодое Никейское государство. В частности, в 1219 г. были подписаны соглашения с Генуей и Венецией, а также с новым Иконийским султаном КейКубадом I (1219—1237). Примечательно, что в тексте договора с турками Ласкарис именовался уже «Феодором, во Христе Боге верным царем и самодержцем римлян и присно Августом Комнином Ласкарисом».
Необычайно вырос и авторитет Никейского патриарха. В 1219 г. св. Савва, о ком шла речь выше, в обход архиепископа Димитрия Охридского, которому формально была подчинена Сербская церковь, обратился в Никею для своего посвящения в сан архиерея, что и произошло69.
Это событие, многое предопределившее на следующие века, в значительной степени было обусловлено категорическим неприятием Эпирским царем и его духовным наставником Димитрием Хоматином идеи автокефалии Сербской церкви. Зато, разумеется, Феодор Ласкарис ничего не имел против того, чтобы получить набирающего силу союзника и ослабить врага.
Правда, архиерейская хиротония св. Саввы создала несколько серьезных проблем. Первая из них заключалась в том, что полученный св. Саввой титул «автокефальный архиепископ» обычно прилагался к архиереюпримасу, независимому от местного митрополита, и давался исключительно Византийским императором. И потому статус св. Саввы был довольно специфическим: он стал независимым от Константинопольского патриарха архиереем, но его назначение никак не было согласовано с Охридским архиереем, окормлявшим эти территории. Ведь по статусу, как преемник Болгарского патриарха, он ничуть не уступал своему визави в Никее, которого категорически не желал признавать Вселенским патриархом.
В 1220 г. Димитрий Хоматин не преминул направить протест св. Савве, в котором без обиняков напрямую поставил вопрос об этом. «Нет у нас законного царства, – писал он, – и потому не имеет законной силы и твое поставление». Однако его слова остались без ответа. Нет никакого сомнения в том, что этот акт много повлиял на становление и быстрый расцвет Сербского королевства, с первыми лицами которого мы вскоре встретимся еще не раз70.
Без всякого сомнения, разочарование Хоматина было тем горше, что не только Сербия, но и далекая Русь откровенно склонялись к признанию Никейского архиерея своим духовным главой, совершенно игнорируя любые иные альтернативы. Уже вскоре после своего избрания Михаил Авториан рукоположил в Киевские митрополиты Матфея (1210—1220), этнического грека, который дожидался архиерейской хиротонии с 1203 г., пока не пошел «под руку» Никейского собрата. Надо сказать, в отличие от некоторых прошлых прецедентов, Никея старалась не вмешиваться в церковные дела русских, напоминая о себе лишь в случаях явных канонических нарушений. Зато культурное влияние Никеи на Русь нельзя недооценить.
Значительнейшая часть русского священства, не говоря уже о епископате, состояла из греков, перебравшихся в Русь из Византии. Повидимому, благодаря им начались многочисленные паломничества русских людей на Афон и создание в Руси новых монастырских обителей. Так, в 1213 г. грек Мефодий основал Почаевский монастырь – будущую знаменитую Почаевскую лавру. В 1218 г. епископ Полоцка привез во Владимир мощи святых и множество духовных книг. Греки назначались послами князей, создавали школы, где во множестве боярские дети обучались греческому языку, создавали русскую школу иконописи. Во многих храмах клир по очереди пел на богослужениях: порусски и погречески. И таких примеров было множество.
Очевидно, именно с этим связан тот факт, что, несмотря на многочисленные посольства и обращения папы Иннокентия III к духовенству и мирянам Руси, наше Отечество осталось в Православии. Более того, уже в скором времени из Киева были изгнаны доминиканские монахи, организовавшие в нем свой монастырь (1233 г.). А в 1236 г. такая же участь постигла доминиканцев, проживавших во ВладимироСуздальском княжестве71.
Глава 3. 5й Крестовый поход
Пока на территории Византийской империи происходили описанные события, Запад мучился в муках рождения нового, уже 5го Крестового похода. Надо сказать, что перемирие, заключенное в Леванте еще в 1204 г., продолжалось без какихлибо попыток обеих сторон нарушить его. После смерти Иерусалимского короля Амори II регентом королевства при несовершеннолетней наследнице престола Марии (1154—1212), дочери Конрада Монферратского, стал Иоанн д’Ибелин (1205—1210), который заставил баронов Утремера и рыцарские ордена соблюдать условия мира. К слову сказать, матерью регента являлась супруга Иоанна Дуки Комнина, внука Византийского императора Иоанна II Комнина (1118—1143) и Марии Таронитиссы, принадлежавшей к роду правителей Армении. Поэтому едва ли д’Ибелин мог сетовать на отсутствие авторитета в высших кругах, причем не только среди сирийских франков, но и у турок.
Когда в 1204 г. пилигримы захватили мусульманские корабли, он сумел доказать аль Адилю (1200—1218), брату Саладина, что это событие не выходило за рамки установленных правил. Более того, желая сохранить мир, султан предложил регенту несколько богатых сел вблизи Акры при условии пролонгации ранее заключенного договора. Это предложение было радостно встречено рыцарями ордена госпитальеров и тевтонцами, а также баронами Утремера. Однако Великий магистр ордена тамплиеров Филипп де Плисье (1201—1209) сумел убедить Иерусалимский совет, что в данную минуту пилигримы имеют очевидное военное превосходство над сарацинами, а потому мир сохранять не следует; и его мнение одержало верх.
К этому времени принцесса Мария уже достигла совершеннолетия, и Французский король по просьбе аристократов Иерусалима подыскивал девушке жениха. Поэтому, полагал магистр тамлиеров, регент не вправе связывать будущего легитимного короля Иерусалима мирными договорами – пусть тот все решит сам. Разумеется, это привело к началу фрагментарных военных действий между франками и турками.
Суматошные набеги крестоносцев быстро прекратил альМуаззам Иса ибн Ахмад, сын султана, разграбивший предместье Акры и построивший около нее сильную крепость. Отныне эта дорога перестала считаться безопасной для пилигримов. Даже папа Иннокентий III, находясь за тысячи километров от театра военных действий, посчитал опасность для Акры весьма актуальной. Но и турки не смогли развить успех, удовлетворившись мелкими победами.
Тем временем из Франции прибыл будущий муж принцессы Марии Иоанн де Бриенн. Едва ли как мужчина он мог быть ей интересен: Иоанну шел уже шестидесятый год, и он занимал сравнительно невысокую должность одного из военачальников Французского короля. Однако жених прекрасно разбирался в международной обстановке, был опытен, терпелив и честен. 13 сентября 1210 г. де Бриенн высадился в Акре, а на следующий день патриарх Альберт Иерусалимский обвенчал их с Марией. Вскоре новый титулярный король Иерусалима Иоанн де Бриенн (1210—1212) продемонстрировал свои достоинства. В июне 1211 г. по его приказу флотилия под руководством Готье де Монбельяра вошла в Нил и даже разграбила пригороды Дамьетты. После этой демонстрации сил де Бриенн запросил у султана нового мирного договора, который и был заключен в 1211 г.
К несчастью, правление де Бриенна продолжалось очень недолго. В 1212 г. королева Мария умерла во время родов, подарив своему безутешному супругу дочку Иоланту (1212—1228). Ее смерть упразднила легитимные основания власти де Бриенна. По законам Иерусалима он считался королем лишь при живой жене, наследнице престола славных правителей Святого города. А поэтому королевская власть перешла к его дочери, сам же Иоанн был объявлен регентом. В знак утешения через 2 года, в 1214 г., он женился на принцессе Стефании Армянской (1195—1220), дочери царя Левона II72.
В такой ситуации едва ли имел смысл инициировать войну с сарацинами, которые вполне удовлетворялись мирным договором. Однако Иннокентий III все равно считал, что Акра находится в угрожающей опасности и потому не оставил надежд организовать новое крестоносное предприятие. Впрочем, не исключено, что таким способом он хотел загладить позор от итогов 4го Крестового похода73.
Всем казалось, что папа предусмотрительно нашел добросовестного исполнителя своей воли. Им должен был стать юный сын короля Генриха VI Фридрих II Гогенштауфен (1194—1250), судьба которого даже в те беспокойные века не казалась обычной. Уже рождение Фридриха было не лишено интриги. Его мать, королева Констанция, лишь в возрасте 40 лет сумела зачать и родить ребенка, а с учетом того, что это был ее второй брак, возникло много домыслов об отце мальчика – не все верили в отцовство Генриха VI Гогенштауфена.
По счастью, вскоре все успокоилось – кроме, конечно, ситуации, когда она оказалась с малолетним сыном вдувой королевой Сицилии после внезапной смерти Генриха VI 28 сентября 1197 г. от лихорадки. И пока его дядя Филипп Швабский (1198—1208) и Оттон IV Брауншвейгский (1209—1215) боролись за императорский титул на континенте, Фридрих жил вместе с матерью на Сицилии. Правда, и там помимо Оттона IV серьезную угрозу юному наследнику (пока еще потенциальному) престола представлял Марквард фон Аннвейлер (1150—1202), имперский стольник, захвативший Палермо74.
Незадолго до своей смерти в 1198 г. венценосная дама передала королевство в лен папе Иннокентию III – надежная гарантия для беззащитного мальчикапринца. Таким способом Римский епископ стал сеньором малолетнего наследника Сицилийского престола и его опекуном. Среди назначенных папой воспитателей юного короля числился кардинал Ченчо Савелли (будущий папа Гонорий III) и епископ Катании Рожер. Помимо них, в числе воспитателей значились другие высшие церковные иерархи: Варфоломей Палернский, Каро Монреальский, Вильгельм Реджийский, Матфей Капуанский и Вальтер Палеария. Таким образом, мальчик оказался под надежной защитой Римской церкви75.
В скором времени он невольно освободился от одного из могущественных конкурентов: в 1208 г. Филиппа убил безвестный наемный убийца. Оставался еще Оттон IV, которого германские князья, собравшись, признали законным королем. Однако этот воин, обладавший неимоверной силой и в такой же степени грубый, воспитанный в англонорманнских традициях и совершенно чуждый Германии по духу и привычкам, едва ли мог считаться умным политиком и тем более надежным партнером, в чем папа скоро убедился.
Надежды Иннокентия III, будто Оттон IV предоставит ему полную свободу действий в Италии, не оправдались. Более того, переправившись в 1209 г. через Альпы, чтобы короноваться в Риме, он бесцеремонно отобрал у Римского епископа в пользу имперских владений некоторые папские области. А вскоре после коронации вообще решил направиться в Сицилию, дабы подчинить себе остров. Лишенный военной силы, папа пребывал в отчаянии. И хотя пребывание Фридриха еще не походило на плен, положение мальчика было довольно опасным: целыми днями он бродил по улицам города, подвергаемый всевозможным опасностям и спасаемый от голодной смерти сердобольными горожанами. К слову сказать, его изумительная коммуникабельность и знание многих языков имеют, безусловно, своим источником именно эти годы «свободного заточения».
Поскольку ни у Фридриха с матерью, ни у папы солдат не было, у Римской курии возникла идея женитьбы 15летнего Фридриха на Констанции Арагонской (1179—1222), молодой вдове короля Эммериха (Имре) Венгерского (1196—1204). За это потенциальная невеста обещала прислать на помощь будущему жениху 500 испанских рыцарей. Потребность в них была так велика, что Фридрих без размышлений принял этот неравный брак и даже вынужденно долго ждал свою возлюбленную в Палермо, куда та прибыла лишь в августе 1209 г.
Попутно папа 18 ноября 1210 г. предал Оттона IV анафеме, и вся Южная Германия моментально отпала от пруклятого императора. Желая поправить свои дела, Оттон вступил в антифранцузскую коалицию, направленную против короля Филиппа II Августа (1180—1223), не так давно вернувшегося из 3го Крестового похода, куда входили англичане, брабантцы и графы Фландрии. Однако 27 июля 1214 г. в битве при Бувине коалиция потерпела сокрушительное поражение, после чего звезда Оттона IV закатилась – он еще немного воевал с датчанами, но без особого успеха76.
После долгих раздумий понтифик при поддержке Франции и германских князей выдвинул юного Фридриха в качестве, если можно так выразиться, «антикороля» на Германский трон77. И совет князей, собравшийся в сентябре 1211 г., объявил Оттона IV низложенным и водрузил королевскую корону на голову Фридриха II Гогенштауфена78.
Торжественная процедура возведения на престол состоялась в любимом городе Карла Великого Ахене 25 июля 1215 г. Очевидно, это событие ознаменовалось кратким соединением интересов различных групп, каждая из которых руководствовалась собственными соображениями. Понятно, что Фридрих мечтал ощутить на своем челе корону императора, пусть и в скором будущем. Папа – получить верного и послушного юного короля. А германские бароны пребывали в полной уверенности, что малолетство короля позволит им решать собственные задачи, хотя бы и в ущерб общенациональным.
На время потакая им, Фридрих пошел на беспрецедентные раздачи имперских владений в руки своим союзникам, хотя – пока это еще не бросалось в глаза – уже начал проводить обратную политику собирания германских земель под флагом императорства. И потому первым мероприятием, которое начал осуществлять Фридрих II, стала не подготовка к Крестовому походу, а получение императорского титула. Так, когда скончался последний представитель рода Церингенов, у Фридриха образовалась прекрасная возможность вернуть имперский лен, охватывавший почти всю Западную Швейцарию. Конечно же у него не было никакого желания бросать все свои спешные дела и отправляться в сомнительный поход, который, как показала история, ничего, кроме безумных материальных затрат, гибели цвета рыцарства и неудач, не приносил его участникам.
Зато же на призыв Иннокентия III откликнулись… дети. В мае 1212 г. в СенДени, где пребывал Французский король, появился пастушок по имени Этьен, передавший Филиппу II Августу письмо, написанное, по его словам, Самим Христом. Тот приказал мальчику возвращаться домой, но ребенок не послушался и начал широкую проповедь Крестового похода у входа в храм. Этьен был на редкость красноречив, и вскоре под его началом собралось до 30 тысяч детей. Они пешком двинулись к Марселю, абсолютно убежденные в том, что при их приближении море расступится велением Христа.
Когда же этого не произошло, часть детишек, разочаровавшись в своем вожде, вернулась домой. А оставшихся ребят двое купцов – Гюг Железный и Гийом Свинья (иногда нужно, чтобы история сохраняла не только имена героев, но и мерзавцев) предложили бесплатно перевезти на Святую землю. Участь малышей была печальной: купцы оказались работорговцами и продали детей сарацинам в Багдад и Алжир. Лишь в 1229 г., после заключения мирного договора с сарацинами, часть их была освобождена. Возмездие, хотя и запоздалое, все же настигло двух упомянутых выше негодяев – их повесили по приказу короля Фридриха II79.
Но это будет еще впереди, а весной 1213 г. папа Иннокентий III вновь разослал письма ко всем государям Европы, приказав ежедневно совершать специальные молитвы и ежемесячно устраивать особые процессии о даровании Богом победы над неверными. Этот призыв имел большой успех: многотысячные толпы обывателей приносили присягу идти в новый Крестовый поход. Попутно в том же 1213 г. Иннокентий III, находясь в Витербо – маленьком городке в 70 км от Рима, анафематствовал пиратов и корсаров, грабивших пилигримов, а также всех тех, кто продавал сарацинам железо, оружие и древесину для галер80.
А после поражения альбигойцев в сентябре 1213 г. при Мюре от крестоносцев высвободились силы, которые Запад мог вновь направить для покорения Иерусалима. Короли Иоанн Английский (1199—1216) и Педро II Арагонский (1196—1213) объявили свои страны церковными ленами, да и Андраш II Венгерский (1205—1235) принял крест81.
Попутно 26 апреля 1214 г. понтифик отправил небезынтересное послание султану, наивно полагая, очевидно, будто доводы, изложенные в нем, заставят сарацина добровольно вернуть Иерусалим христианам.
«Благодаря свидетельству пророка Даниила, – писал апостолик, – мы узнали, что есть Бог на Небе, Который открывает тайны, изменяет времена и переносит царства, чтобы все признали, что Всевышний владычествует над царством человеческим и дает его кому хочет. Это проявляется тем более очевидно, когда Он допустил, чтобы Иерусалим и его пределы были переданы в руки твоего брата, не столько изза его доблести, сколько изза немилости к христианскому люду, прогневавшему Бога. Но Он, согласно пророку, когда гневается, не забывает миловать. Поэтому, желая брать пример с Того, Кто сказал о Самом Себе: “Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем” (Мф.11: 29), мы смиренно заклинаем твое величество вернуть нам названную землю, дабы изза насильственного ее удержания не пролилось человеческой крови больше, чем уже было пролито, здраво рассудив, что изза ее удержания у тебя прибавится хлопот больше, чем выгод. Давай мы оба отпустим наших пленников и воздержимся от взаимных нападений, так чтобы положение наших людей у тебя было не хуже, чем положение твоих людей у нас»82.
Разумеется, ответа не последовало. А потому в обмен на коронацию юный король Фридрих II далтаки клятву Иннокентию III возглавить в 1217 г., когда закончится срок перемирия с Иконийским султаном, новый Крестовый поход. Папа умер в 1216 г., даже не подозревая, что именно теперь, как никогда ранее, жестоко ошибся в человеке83.
И как только на смену покойному Иннокентию III пришел новый Римский епископ Гонорий III (1216—1127), старый и миролюбивый человек, в прошлом юристадминистратор, король приступил к обсуждению не деталей будущего похода, а условий получения императорства. Фридрих отговаривался тем, что перед началом столь опасного предприятия необходимо упрочить собственное наследство, хотя первые отряды крестоносцев из Германии, Венгрии и Австрии уже начали прибывать в Левант. К ним присоединились известный германский проповедник и ученый Оливер Падерборнский, Иоанн де Бриенн, регент королевства, рыцари из орденов тамплиеров и госпитальеров, а также бароны Утремера84.
Султан Египта альКамиль (1218—1238), сын легендарного султана Саладина, вывел свои отряды из Каира, надеясь отбросить крестоносцев, но, застигнутый врасплох, не успел собрать достаточно войска, чтобы рассчитывать на победу. Вождь сарацин разрывался между двумя проблемами: организовать оборону страны от Египта и необходимостью обеспечить собственное верховенство среди братьев, правивших в Дамаске и Джазире85.
Попутно с этим часть крестоносцев под командованием Венгерского короля Андраша II, герцога Баварского Людвига I (1183—1231) и герцога Австрийского Леопольда VI (1198—1230) прибыли в Сплит, который встретил их весьма торжественно и радостно. Проведя некоторое время там и дождавшись подхода запаздывающих частей, Венгерский монарх отправился к Заре, где венецианцы взялись перевезти их в Святую землю взамен окончательной уступки этого города Республике. Правда, уже на этой стадии коечто сложилось не так: кораблей, для того чтобы перевезти всех пилигримов, не хватало, и некоторая часть крестоносцев вернулась домой86.
Как полагали, со времен 3го Крестового похода христиане не собирали такой многочисленной армии – одних рыцарей собралось более 10 тысяч человек. Но прибыв в Палестину, пилигримы оказались на грани голода, который доводил их до разбоя. Поэтому, во избежание худшего, вожди крестоносцев не стали ждать прибытия отставших отрядов, а двинулись в поход87.
Они начали наступление из Акры в направлении Изреельской долины. Султан альАдиль направил альМуаззама Ису ибн Ахмада в Иерусалим организовать оборону города, но у того было мало сил. Поэтому сарацины решили перекрыть дорогу на Дамаск, отступив за Иордан, но, как выяснилось, там большой опасности и не предвиделось. Пилигримы перешли Иордан, поднялись по берегу Генисаретского озера, но не рискнули идти на Дамаск и вернулись в Акру. После Рождества 1217 г. отряд венгров, вопреки советам местных латинян, отправился в грабительский поход к замку Бофор, в долину Бекаа, но лишь понес тяжелые потери вследствие внезапно разыгравшейся снежной бури.
Еще год венгры пробыли в Святой земле, но затем король Андраш II, заболев (как полагают, его пытались отравить какимто зельем – по счастью, неудачно88), посчитал свой обет исполненным и, несмотря на негодование Иерусалимского латинского патриарха Рауля и великую анафему, которой его подвергли, отправился в сопровождении короля Кипра Гуго I (12015—1218) и Антиохийского князя Боэмунда IV (1201—1205; 1208—1216; 1219—1233) через владения Иконийского султана в Константинополь, а оттуда – домой89.
Тем не менее часть его армии еще оставалась в Акре. И вскоре вся армия пилигримов численностью более 20 тысяч воинов, среди которых все еще насчитывалось до 2 тысяч рыцарей, двинулась к горе Фавор, где располагалась построенная сарацинами крепость, и осадила ее. Мусульмане попытались деблокировать крепость, однако король Иоанн де Бриенн энергичными действиями отогнал их, после чего осада началась (29 ноября).
Однако все попытки взять хорошо укрепленную крепость штурмом провалились. К тому же князь Боэмунд IV пал духом и, ссылаясь на усталость армии, потребовал уже 7 декабря снять осаду, что и произошло. Лишь горстка венгерских смельчаков безрассудно решила в одиночку захватить город Гезен, но все они были уничтожены сарацинами. После этого действительно оставалась лишь одна надежда – реанимировать старый план Ричарда Львиное Сердце и атаковать сарацин в Египте. 29 мая 1218 г. пилигримы вошли в устье Нила и осадили Демьетту – крепость, ставшую ключом обороны Египта90.
Как казалось некоторое время, совместные успехи обещали очевидные успехи пилигримам, но, как обычно, вмешалось несколько «но». Тщательно продуманная стратегия Рима, на которую тот так рассчитывал, на деле оказалась малоудовлетворительной. Понтифик полагал, что сама по себе возможность заменять крестоносцев, уже подуставших на фронте, новыми соединениями пилигримов, прибавит импульс походу. На деле вышло иначе: едва вожди движения восстанавливали дисциплину между своими подчиненными, как те убывали на родину, а на их место прибывали новые пилигримы, которых еще предстояло приучать к дисциплине. Поэтому никаких существенных результатов крестоносцы пока не добились; осада Дамьетты продолжалась.
Все очень надеялись на скорое прибытие Фридриха II, но тот продолжал свой спор с папой относительно условий императорства. Вместо него в лагерь латинян неожиданно прибыл св. Франциск Ассизский, проделавший путь в Египет в лохмотьях. Он даже явился в лагерь сарацин для переговоров, надеясь склонить султана к переходу в христианство, но альКамиль, приняв его за безобидного попрошайку, просто выдворил Франциска вон91.
Тем не менее осада города продолжалась и даже сопровождалась некоторыми необычными событиями, пополнившими счет чудесам, сопровождавшим Крестовые походы. Когда 24 августа 1218 г. пала одна из башен, к которой крепилась цепь, переграждавшая Нил, пленные сарацины просили показать им белых воинов и рыцаря в белоснежных одеяниях, командовавших пилигримами. Когда недоуменные крестоносцы показали им всех участников штурма, сарацины ответили, что речь идет о совсем других воинах. Тогда христиане поняли, что Бог прислал им в помощь Ангелов, которые и захватили вражескую башню. А таинственный рыцарь, руководивший небесными силами, всеми был идентифицирован как святой Варфоломей, известный как победитель язычников и демонов. В другой хронике описывается помощь крестоносцам со стороны святого Георгия Победоносца, сумевшего запугать сарацин92.
В первых числах сентября 1218 г. прибыло еще одно подкрепление взамен отбывшим на родину пилигримам, которое перевез нанятый папой Гонорием III за 20 тысяч серебряных монет итальянский флот. Вслед за ними начали прибывать корабли из Генуи, зафрахтованные графом Эвре де Невером (1175—1222) и Гюго IX де Лузиньяном, графом де Ла Марш (1173—1219), участником еще 3го Крестового похода.
К глубокому несчастью, помимо других архиереев, прибывших для поддержки крестоносцев, корабль доставил к Дамьетте уже знакомого нам легата папы кардинала Пелагия – чрезвычайно властного, самодовольного и исключительно упрямого человека. Его уже отправляли в Константинополь в качестве посланника понтифика, но он своими действиями только усилил злобу византийцев к Римской кафедре. Теперь кардинала перебросили на другой участок борьбы, и он вовсе не желал удовлетворяться ролью наблюдателя.
Используя свое влияние на итальянцев и рыцарские ордена, Пелагий быстро отставил от командования армией короля Иоанна де Бриенна под ту оговорку, что сам готов объединить все собранные в лагере христианские народы до прибытия короля Фридриха II. Увы, смещение де Бриена с должности главнокомандующего оказалось, как мы увидим, роковой ошибкой93.
Все без исключения пилигримы имели возможность убедиться в замечательных достоинствах экскороля Иерусалима и рыцаря. Прекрасной характеристикой этого блистательного военачальника и настоящего рыцаря является тот факт, что за все годы своей борьбы под сенью Креста Иоанн де Бриенн не только не накопил средств, но… разорился. Дошло до того, что в 1219 г. он не смог выплатить долг какомуто генуэзцу в размере 200 монет. И лишь благодаря помощи Великого магистра тевтонцев Германа фон Зальца (1209—1239), уступившего ему половину своей добычи после взятия Дамьетты, Иоанн сумел рассчитаться с кредиторами.
Отставленный легатом, какоето время Бриенн оставался при армии, а затем, 29 мая 1220 г., покинул Дамьетту, чтобы претендовать на царской трон – Левон II Киликийский уже отдал Богу душу. Однако по невероятному сюрпризу судьбы в дороге умерла его супруга Стефания и их сын, после чего основания у де Бриенна для занятия опустевшего трона исчезли94.
Надо сказать, что к сентябрю 1219 г. положение гарнизона и жителей Дамьетты стало отчаянным – у них почти полностью закончились припасы. Желая спасти своих подданных, султан предложил крестоносцам добровольно вернуть под сень Креста Иерусалим, несколько замков и значительную часть Палестины в обмен на снятие осады города. Это было очень выгодное предложение, однако венецианцы, тамплиеры и госпитальеры высказались категорически против него (!), хотя каждым из них двигали собственные соображения. Венецианцам был ни к чему Святой город, зато Демьетта, как центр торговли, интересовала их гораздо больше. А рыцари орденов опасались изоляции Иерусалима без поддержки со стороны Египта, находя предложение сарацина «даром данайцев», и в известной степени были правы.
Все же в ноябре 1219 г. Дамьетта пала. Войдя в город, усеянный мертвыми телами скорченных от мук голода людей, крестоносцы получили богатую добычу, но развить свой успех не сумели. Правда, в скором времени в Птолемаду по инерции прибыло еще одно подкрепление рыцарей из Голландии, Франции, Италии, до этого отличившихся в боях с маврами в Португалии. Прибытие этих опытных воинов резко подняло боевой дух крестоносцев95.
23 апреля 1220 г. папа Гонорий III сдался, наконец, уговорам Фридриха II, венчав его малолетнего сына Генриха (1220—1235) королем Сицилии. А в ноябре того же года императорская корона легла на главу самого Фридриха. В сопровождении священников и сенаторов Рима он выехал вместе с королевой Констанцией из МонтеКарло по старой коронационной дороге. В соборе Святого Петра король поцеловал папе ноги и получил в свою очередь от того «поцелуй мира». Затем Фридрих поклялся в капелле Santa Maria in turribus всегда выступать защитником Церкви и быть покровителем Римскому папе. Тогда же император Фридрих II принял из рук племянника покойного Иннокентия III, епископа Остии Уголино деи Конти ди Сеньи, будущего понтифика Григория IX (1227—1241), крест, возобновив старые обеты, и призвал вместе с собой отправиться в Крестовый поход других дворян96.
После этого, в качестве замены ранее применявшемуся посвящению, последовало принятие Фридриха в братство каноников Святого Петра. Уже в императорском облачении он принял обряд помазания, приняв от Римского епископа митру и корону, скипетр и державу. Попутно была коронована и императрица. Правда, эта победа была оплачена высокой ценой: новый император обязался не вводить новых налогов и не взимать старые с духовных князей, которым помимо прочего он делегировал судебную власть на своих территориях97.
Слово есть слово, и уже весной 1221 г. в Дамьетту начали прибывать новые отряды пилигримов, снаряженных непосредственно Германским императором. Однако напрасно Пелагий пытался заставить их выполнять свои приказы – солдаты откровенно говорили, что готовы служить лишь под командованием Иоанна де Бриенна. Видимо, инициативы легата не очень пришлись по душе и самому папе, поскольку в скором времени Рим направил кардиналу послание, в котором предлагал тому согласовать стратегию будущего похода с курией. Это тем более касалось какихлибо мирных инициатив, которые исходили от сарацин.
Дело в том, что к тому времени султан альКамиль (альАдиль к тому времени уже скончался) еще более расширил свои условия в пользу пилигримов. Он не только предлагал вернуть Иерусалим, но также всю Трансиорданию, Крест Господень, выплатить большую денежную компенсацию и заключить мир на 30 лет. Однако Пелагий, не поставив в известность Рим, отверг это предложение, что выглядело просто глупо, поскольку к тому времени султан сумел восстановить флот и значительно укрепить свою армию. Но это не остановило кардинала, сумевшего настоять на продолжении похода против сарацин98.
Мечтая завоевать весь Египет, он вел себя по отношению к крестоносцам как настоящий тиран. Когда ктолибо из пилигримов желал вернуться на родину, он всякий раз противодействовал под угрозой отлучения и реквизиции всего их личного имущества. Явно переоценив собственный статус, легат направил послания правителям Нумибии, Абиссинии, Грузии и даже правителю монголотатар или татар (под этим термином мы впредь будем называть совокупность монгольских, тунгузских, татарских и тюркских народов, сбитых в общую массу их знаменитым вождем) Чингизхану (1206—1227), которого именовал «царем Давидом», в надежде на подкрепления с их стороны.
Все со дня на день ждали Фридриха II Гогенштауфена, который так и не прибыл, хотя регулярно присылал сильные подкрепления. Откровенно говоря, это было не такто и мало, если принять во внимание тот факт, что в это время император вел активные боевые действия против виднейших аристократических фамилий Германии и сарацин, желая вернуть управление Сицилией в свои руки. Попутно Фридрих II лично разрабатывал серьезный законодательный акт, дошедший до нас под названием «Капуанские ассизы», с которыми связывал широкомасштабные судебные реформы99.
Помимо всего прочего, в это же время у Фридриха резко обострились отношения с городами Северной Италии, всегда тяготевшими к независимости. Полагая, что одним из главных виновников политических интериг против него стали школы юристов, император подверг их опале. Первой попала под руку Болонья, затем Милан, Мантуя, Верона, Виченце, Падуя, Тревизо и другие. Этот конфликт затянется на годы, и уже Римскому папе придется выступать в роли миротворца, чтобы военные сполохи в Италии не отвлекали Гогенштауфена от Крестового похода100.
В отсутствие императора беда не заставила себя ждать: уже в июне 1221 г. крестоносная армия под командованием Пелагия, направившаяся к Каиру, попала в засаду, организованную султаном. Начался разлив Нила, и пилигримы, погрязшие в грязи, голодные и окруженые врагами, оказались на краю гибели. Иоанн де Бриенн вновь стал руководителем экспедиции и, понимая, что ни о каком возвращении Сирии или о завоевании Египта и говорить не приходится, принялся спасать своих товарищей путем мирных переговоров101.
Однако его усилия натолкнулись на эгоизм итальянцев, уже превративших Дамьетту в свою колонию и не желавших ее оставлять. Повсеместно в городе происходили кровавые столкновения между тамплиерами, госпитальерами и венецианцами. С большим трудом бывшему Иерусалимскому королю удалось восстановить порядок. И 30 августа 1221 г. мирный договор был заключен. По его условиям крестоносцы обязались вернуть с таким трудом завоеванную Дамьетту и всех мусульманских пленников без какойлибо компенсации102.
Оплакивая великое и тяжелое поражение крестоносцев, современник тех событий писал:
Пораженный весьма жестокой раной,
Я вынужден загладить горе горьким рыданием,
Произнести плач и песню
О горестном поражении нашего народа,
Который, осененный знаком Креста,
Уступил врагу Креста, чужеземцу.
Не в битве мечом или посохом,
Но покоренный угрозой голода.
Какая скорбь, какое несчастье,
О какой стыд, какой страх!103
Исполнение обязательств перед султаном резко осложнилось вследствие того простого обстоятельства, что буквально в это же время к Дамьетте прибыли новые отряды германских крестоносцев, направленные Фридрихом II. Они не только были крайне озлоблены на незадачливого Пелагия, так легко разменявшего труды пилигримов на собственную глупость и заносчивость, но и озадачились более насущными проблемами – что делать дальше?
Как всегда, возникло сразу несколько точек зрения, обусловленных различными интересами. Венецианцы особенно негодовали изза потери Дамьетты, а потому пытались всеми силами удержать город в руках крестоносцев. Но поскольку остальные пилигримы их не поддержали, венецианцы были вынуждены примкнуть к большинству – собственными силами город они удержать не смогли бы. Наконец, 7 сентября 1221 г. Дамьетта была очищена от христиан и передана султану104.
Такой итог крестоносного похода вызвал бурю негодования и критики, причем первым ей подвергся Фридрих II. Таким способом папа Гонорий III решил отвести критику от Римской курии, не самый достойный представитель которой бездарно провалил блестяще организованный поход.
Но император, небольшого роста, пузатенький и с плохим зрением, слыл большим оригиналом и крайне независимой фигурой с какимто фантастическим умением обаять собеседника – его коммуникабельность вошла в легенды. Он был начитан, слыл великолепным лингвистом и свободно владел арабским, французским, германским, итальянским и греческим языками, сицилийским диалектом, латынью, хорошо знал право и медицину, историю, философию, держал на службе мусульманских телохранителей и даже имел гарем (!). Согласимся, при таких чертах характера и личностных качествах трудно оставаться исключительно пасомым лицом, на которого списывают чужие неудачи105.
