скачать книгу бесплатно
Уйти Нельзя Остаться
Екатерина Велесова
Казённая комната детского дома, казарма военного училища, офицерское общежитие и служебные квартиры военных городков – вот и всё, что Сашка видел за свои сорок лет. И в какой-то момент понял, что уже и не увидит ничего лучше. Потому что умение довольствоваться малым сыграло злую шутку.Семейная жизнь не принесла ожидаемого, и отношения развалились, как песочный замок. Но остались те, ради кого он готов и дальше отказывать себе во всём, только чтобы они не привыкали к казённой кровати и не учились ущемлять себя с раннего детства. Сашке кажется, что он делает всё правильно и видит то, что должен. Но судьба захочет открыть ему глаза пошире и залезть в сердце поглубже, поставив перед выбором. И что сделает он? Уйдёт, когда сердце попросит остаться, но обязательства будут требовать исполнения? Или останется там, откуда нужно бежать, но ответственность перекроет все пути?
Екатерина Велесова
Уйти Нельзя Остаться
Глава 1
Пасмурное утро заглянуло в окно и с укором нависло над спящим мужчиной, как нещадный надзиратель, наблюдая за беспокойно дрожащими веками на хмуром лице и не пытаясь нарушить кошмарное сновидение. Но тонкие губы исказились в безмолвном крике, ресницы дёрнулись, и хмурая маска сменилась безмятежностью.
Сашка разлепил сонные глаза и повернул голову к тумбочке, надеясь увидеть на циферблате будильника оставшиеся пять минут до того, как адский ультразвук пронзит мозг и заставит тело принять вертикальное положение. Но стрелки застыли на двенадцати, немым укором напомнив о том, что чудо инженерной мысли просило новую батарейку ещё вчера.
Рука потянулась с робкой надеждой к механическим наручным часам, и те тоже не добавили оптимизма, заставив мужчину разочарованно выдохнуть:
– Перхлорат мне в дышло! Проспал!
На мгновение ресницы опустились и перед глазами явилось мгновение сна: лобовое стекло, заляпанное грязными брызгами и покрытое паутинками трещин от пулевых отверстий. Легковушка идёт юзом в неглубокий придорожный овраг, садится днищем на снег и утыкается носом в сугроб. Сколько прошло секунд? Пять? Думать некогда. Только успел вывалиться в открытую дверь, рванув обмякший торс водителя на своё сиденье, как короткая очередь шмальнула по левой стороне кузова…
Сашка провёл ладонью по лицу, открыл глаза и уставился в потолок, похожий на заснеженное бескрайнее поле, которое едва не стало его могилой. Тряхнул головой, прогнал назойливую картинку и дал себе пару минут на принятие решения. Ещё полгода назад первым порывом было бы соскочить и нестись сломя голову на работу, в чём мать родила. Но теперь ценность каждой секунды стала настолько высокой, что именно спешка казалась излишней потерей времени. Да и банальная лень нежно зашептала о том, что нужно выспаться, а работа – не волк, в лес не убежит. И только беспощадная логика расставила всё на свои места, заставив тело действовать.
Мужчина сел и попытался отыскать взглядом одежду, в полной уверенности, что форма охранника мирно пребывает рядом на стуле, как и положено. Но попытка быстро отыскать в бардаке общаговской комнаты, хоть что-то, осталась тщетной. На кровати напротив громко храпел сосед, а всё пространство вокруг напоминало помойку.
Взгляд прошёлся по грязному столу с остатками нехитрых закусок и опустился на пол, где мирно валялся искомый стул, эпично задрав кособокие ноги и придавив казённые вещи.
Пустые бутылки звякнули под ногами, отлетели в сторону и Сашка, натянув спортивки и всунув ноги в шлёпки, поплёлся в душевую на этаже, логично размышляя о том, что торопиться уже некуда и лучше предстать на работе позже, но в виде нормального человека. В конце концов, гораздо приятнее быть свежим и гладковыбритым, во время того, как начальник смены будет иметь его в извращённой словесной форме.
Щёлкнув выключателем рядом с дверью душевой, мужчина прислонился лбом к синему глянцу стены и глаза моментально закрылись, в надежде подремать лишнюю минутку, пока армия усатых жителей санузла разбежится по щелям. Но упрямая ответственность погрозила трудовой книжкой с записью об увольнении, и рука распахнула дверь, вырвав тело из лап Морфея и бросив под нещадные струи контрастного душа.
Водные процедуры не только взбодрили, но и улучшили настроение, добавив оптимизма. В конце концов, положительный момент в позднем подъёме тоже был и не малый – Сашка был единственным претендентом на душ и в дверь никто не барабанил, взывая к совести.
Мужская общага, в которой он арендовал койко-место, была заполнена приезжими работягами и гудела ранним утром, как переполненный улей, в котором каждый «шмель» торопился отметиться в санузле, перед тем как расправить крылья и раствориться в трудовых буднях.
Бесконечные очереди в места общего пользования отбрасывали Сашку в воспоминания о детском доме, где прошло детство, и том времени, когда он, как и все курсанты, топтался около заветной двери туалета в казарме военного училища. И похожее ожидание, но спустя много лет, неизменно приводило к размышлениям о том, что с казённой жизнью он так и не свыкся, а попытка создать домашний уют провалилась с треском.
Но сегодня тоскливые мысли не успели развернуться в полной мере и мужчина, собравшийся и преисполненный хорошим настроением, спустился в холл первого этажа.
В нос ударили манящие ароматы из столовой и желудок недовольно забурчал, намекая на завтрак. Но Сашка сделал вид, что не заметил призывного рыка, включил на всю катушку обаяние и направился к пожилой женщине, которая сидела за полированным столом:
– Нина Витальевна! Вы, как всегда, само совершенство!
Комендантша улыбнулась и демонстративно отодвинула шоколадку, которую он положил перед ней на стол:
– Саш, всё равно придётся соседа пока потерпеть. Не могу я его сейчас выселить.
Но Сашка перегнулся через стол, сунул плитку в ящик и произнёс заговорщицки:
– Нина Витальевна, дорогая Вы моя! Конечно я потерплю. Но Ваши слова вселяют в меня надежду на то, что алкогольные пары из комнаты исчезнут раньше, чем у меня возникнет повторное желание прибить их обладателя. А шоколадка – это самое малое, чего достойна Ваша улыбка!
Женщина махнула рукой и рассмеялась:
– Ох и балабол ты, Сафронов! Хватит уже передо мной перья пушить. Иди лучше к Аллке зайди. Она мне про тебя все уши прожужжала.
Приветливая улыбка сползла с лица, одна бровь поползла вверх, и он удивлённо кивнул на закрытую дверь парикмахерской, позади себя:
– Аллочка решила осчастливить нас своим присутствием?
– Да. Со вчерашнего дня опять здесь работает, —зашептала Нина Витальевна, иронично следя за реакцией мужчины. – Хватит конфузиться, Сафронов, иди хоть поздоровайся.
– Ниночка Витальевна, а Вы меня, никак сватаете? – Озорная улыбка скользнула по губам и Сашка выпрямился, покачав осуждающе головой, – Ах, как нехорошо! Я так рассчитывал на Вашу благосклонность! А Вы от преданного кавалера готовы так просто отказаться?
Женщина прыснула от смеха:
– Иди уже, кавалер! Ладно, скажу, что не видела тебя!
И Сашка, кивнув благодарно, вышел из общежития.
Улица встретила тишиной и спокойствием, присущими городской окраине. Серое небо, невзрачные просевшие сугробы и клубящаяся противная морось в воздухе могли испортить настроение кому угодно, но только не Сафронову. Потому что в его жизни бывало грязи и побольше той, что пробивалась собачьими подснежниками, сквозь растаявшее зимнее убранство.
Размышляя о бренности бытия, неожиданном появлении бывшей любовницы и том пердимокле, что запойный сосед по комнате устраивал последнюю неделю, мужчина дошёл до безлюдной остановки и с тоской посмотрел в начало оживлённой трассы. По закону подлости, автобуса не было. Легковые автомобили шумной вереницей мчались мимо и некоторые из них приветливо маячили шашечками такси. Но такой роскоши Сашка себе позволить не мог, ибо в кармане куртки позвякивала мелочь на проезд в автобусе и пару столовских беляшей, которые должны была заменить трёхразовое питание в предстоящие рабочие сутки.
Оставалась надежда на сигарету, что одиноко болталась в пачке, потому что по Вселенской заповеди, автобус всегда появлялся именно тогда, когда делалась первая затяжка.
Сигарету было жалко, но чем только ни пожертвуешь, ради призрачной надежды не потерять работу. Зажигалка щёлкнула кремнием, табак затлел, и струя дыма уже готова была вырваться из губ, но шутки Мироздания сегодня были несколько специфичными. Белая иномарка промчалась рядом с тротуаром, словно крейсер, разрезала грязную жижу, скопившуюся около бордюра и окатила брызгами мужскую фигуру.
–Да твою ж…! Гидразин тебе под хвост!
Сашка недоумённо развёл руками, выплюнул намокшую сигарету и зачем-то приметил номер, растворившийся в автомобильном потоке. Кажется, намёк был ясен и день уже не сулил ничего хорошего, но мужская логика рассудила здраво о том, что двадцать минут позора в автобусе – ничто, по сравнению с безработицей. Поэтому, размазав носовым платком грязь больше, чем отчистил, к пятиэтажному офисному зданию он подходил, как размалёванный спецназовец.
Взгляд привычно скользнул по парковке перед входом, и серые глаза округлились, увидев знакомое сочетание цифр на бампере. Удивление сменилось озорной ухмылкой, а внутри загорелся огонёк надежды на восстановление справедливости. Чему поспособствовала урна, содержимое которой и оказалось на лобовом стекле и капоте «белого крейсера».
Глупое возмездие слегка приподняло настроение и Сашка уверенно распахнул массивную стеклянную дверь. Фойе встретило привычным шумом, который издавали новоиспечённые бизнесмены разного калибра, обсуждая насущные дела и непременно демонстрируя навороченные сотовые телефоны, предоставляя их в качестве доказательства своей состоятельности.
Он поспешил пройти незаметным мимо стойки регистрации посетителей, но пожилой охранник, дремавший на стуле, знал своё дело и гаркнул вслед:
– Стоять! Сафронов, ты совсем обнаглел? Я уже три часа, как должен бока отлёживать дома!
Но увидев фас сменщика, вытаращил глаза и заржал так, что народ вокруг притих и устремил всё внимание на эпицентр странных, для такого места, звуков.
Палыч был нормальным мужиком, но в этот момент Сашке захотелось его придушить. И он бы это сделал, но памятуя о том, что пришёл охранять порядок, а не нарушать, свернул в технический коридор, где находился кабинет начальника смены, раздевалка и куча подсобных помещений, по соседству с самыми востребованными комнатами – «М» и «Ж». Одну из которых он, в соответствии полу и воспитанию, навестил сразу, в надежде умыться и предстать перед очами сурового начальства чистым. Но оно само, в лице отставного полковника, по прозвищу «дед», неожиданно распахнуло дверь уборной перед Сашкиным носом и застыло в изумлении:
– Сафронов…Судя по времени прибытия и внешнему виду, ты не иначе как ползком добирался. Что? Диверсантом подрабатывать взялся?
– Алексей Семёнович…
– Что, Алексей Семёнович? Я шестой десяток, как Алексей Семёнович! Значит так, стратег! Пять минут на приведение себя в достойный вид и живо ко мне в кабинет!
Сашка потупил взгляд, изобразив глубокое раскаяние, но блестящая лысина «деда» исчезла, и он выдохнул облегчённо, приступив к выполнению приказа. Вода из крана рванула в раковину, и белая керамика моментально покрылась грязными брызгами. Пятнистое отражение в зеркале приобрело человеческий облик, и мужчина удовлетворённо улыбнулся, откинув назад чёлку, нависшую на лоб, как крыло ворона. Только «крыло» уже тронула ранняя седина, пытаясь превратить чёрную смоль волос в серебро.
Переодевшись в чистый комплект формы и получив заслуженных люлей от начальства, Сафронов заступил на пост, под непрерывное бурчание сменщика.
Пал Палыч, сухой и жилистый, был далёк от юного возраста, но в свои преклонные года, вёл достаточно активный образ жизни, не собираясь уступать небо под солнцем более молодым претендентам на рабочее место. Считая себя образцом для подражания, он так и норовил наставить на путь истинный любого, кто имел снисхождение к сединам и не посылал далеко и надолго. Поэтому не торопился домой, а пытался развести сменщика на разговор, поглаживая плешь на макушке:
– Ты какого лешего своего соседа не приструнишь? Выпрут с работы и поминай, как звали! Опять из-за его кордебалета опоздал?
Но Сашка не был настроен на откровения и делал вид, что просматривает журнал посещений, попутно разглядывая опустевшее фойе.
Ближе к полудню наступала долгожданная тишина и редкие звуки, доносившиеся с верхних этажей, долго петляли по бесконечным коридорам, прежде чем упасть вниз и оттолкнуться эхом от стекла и бетона.
Взгляд остановился на единственном посетителе, мирно сидевшем на одном из многочисленных диванов. И что-то знакомое показалось в его внешности. Но Палыч не унимался и отвлекал болтовнёй:
– Саш, ты же взрослый мужик, а мотаешься, как дерьмо в проруби. Это куда ж ты все деньги деваешь, что на курево не остаётся? И зарплата есть, и пенсия военная, а ты, как беспризорник малолетний. Я в твои годы уже…
Нравоучения сменщика могли продолжаться бесконечно, но в стеклянную дверь вошла пожилая женщина и окинула рабочее место охранников строгим взглядом. Палыч засуетился, молча забрал сумку с пустыми банками из-под обеда и поспешил на выход, заискивающе подхватив жену под локоток и шепча какие-то оправдания.
Сашка выдохнул и достал журнал с кроссвордами, попутно размышляя о словах пожилого сменщика, который был прав, взирая на его жизнь со своей колокольни. Но это была лишь одна сторона медали.
– Сафронов? Ты что ли?
Он поднял голову и встретился с удивлённым взглядом. Приветливо улыбнулся и встал, оказавшись слегка выше крепкого коренастого мужчины в классическом костюме.
– Колька? Точно! А я смотрю – физиономия знакомая кожзам на диване прессует. Думал, что показалось. Ты что здесь делаешь, Шелудяков?
Тот продемонстрировал сотовую трубку, небрежно кинул её на стойку регистрации, вместе с пластиковой папкой и хмыкнул, манерно стряхнув ладонью несуществующую соринку с плеча:
– Да так, по делам заехал. А ты, смотрю, всё служишь?
Сашка пожал плечами, сделав вид, что не заметил пренебрежения в вопросе:
– Работаю я здесь. А ты как?
– Да нормально. Рублю бабло потихоньку. Мне, в отличии от вас, пенсионеров, некогда штаны на стуле протирать.
Встреча была не настолько радостная, чтобы кидаться в объятия, но укол задел и отразился металлом в серых глазах. Колька это заметил и сменил тон на более дружелюбный:
– Да ладно, Сафронов, не злись. Я сам с этого начинал. Давно погоны на бейджик сменил?
– Третий год. А ты? Помнится, карьеру военную построить хотел. Не срослось?
Шелудяков вздохнул и недовольно поморщился, – А у кого оно срослось? Как Союз развалился, сам знаешь, что началось. Какая там карьера, когда жрать нечего было. Ты в другую дивизию перевёлся, а я совсем из армии свалил. Вот с тех пор и бизнесменю. Восьмой год уже. А ты на отселение приехал? Семья, дети?
Это были те вопросы, которые Сашка обсуждать не хотел, поэтому оглядел пустой холл и кивнул в сторону выхода:
– Может покурим?
Колька выудил из кармана пиджака пачку «Мальборо» и торжественно шмякнул о пластиковую папку:
– Идём. Угощаю!
Снисхождение, промелькнувшее в глазах бывшего сослуживца, добило самолюбие, и Сашка взял со стола начатую пачку «Примы», заботливо оставленную Палычем.
– Да нет уж. У меня свои. Поздно привычки менять.
Прохладный мартовский ветер забрался под куртку свободной спецовки, и мужчина поёжился, сплюнув в урну первую затяжку, вместе с табаком, прилипшим к языку, размышляя о том, что сигареты без фильтра лучше, чем ничего, но гораздо хуже тех, что вернулись в карман Шелудякова.
Пора было уже что-то предпринимать, чтобы вылезти из беспросветной дыры, но, как показали последние месяцы, падать вниз Сашка умел лучше, чем карабкаться на верх.
Колька шумно выпустил клубы дыма и выдернул Сашку из задумчивости, будто прочитав мысли:
– И долго ты тут работаешь?
– Третий месяц. До этого…
Он не успел продолжить, потому что слова прервал недовольный женский голос, прозвучавший за спиной:
– Господин охранник! А Вам никто не говорил, что рабочее место можно покидать, только в случае крайней необходимости? Вернитесь на свой пост немедленно!
Колька кивнул в сторону входа и растянул губы в притворной улыбке:
– Софья Сергеевна, здравствуйте!
Но его старания не были замечены, потому что претензии летели строго в адрес Сашки, который даже головы не повернул, чтобы отреагировать на приказной тон. Лишь сигарета полетела в урну, а руки сплелись на груди, в ожидании исчезновения очередной истерички, которая возомнила себя «акулой» бизнеса и считала возможным относиться ко всем вокруг, как к прислуге.
Но «истеричка» и не подумала возвращаться в холл, а предстала перед охранником и посмотрела сердито снизу – вверх, удерживая перед собой коробку из-под принтера. Молодая женщина пфыкнула, сдула с лица назойливые каштановые кудряшки и повторила:
– Господин охранник! Я к Вам обращаюсь! Почему я должна Вас искать повсюду, пока Вы тут прохлаждаетесь?
У Сашки от удивления округлились глаза, и левая бровь изогнулась дугой, взлетев гораздо выше правой. Миниатюрная шатенка усиленно пыталась хмуриться и выглядеть строгой, но по-детски надутые губки и милые веснушки никак не способствовали этому. Мужская оборона рассыпалась в прах и вылилась в ироничную улыбку:
– Милая леди, а Вы знаете, что охрана в этом здании находится для того, чтобы оберегать спокойствие деловых людей, а не срываться на каждый свист, если даже он исходит от такой очаровательной особы, как Вы?
Софья Сергеевна хватанула воздух и попыталась изобразить ещё большее возмущение, но Сашка продолжил:
– Вы можете сколько угодно метать сапфировые молнии в мою сторону, но это не приведёт к желаемому результату. Потому что нервная система господина охранника реагирует только на просьбы и мольбы о помощи. А у Вас что?
Длинные ресницы растерянно заморгали, черты лица смягчились, и шатенка неуверенно пожала плечами:
– Не знаю. Понимаете, там коробки… Я сама хотела, а дверь тяжёлая… а там никого…
– Так Вам помощь нужна?
Непослушный локон моментально отреагировал на утвердительный кивок и вернулся на лицо хозяйки.
Сашка улыбнулся и попытался забрать коробку, но женщина замотала головой:
– Нет, она лёгкая. Там в холле…
– Тогда позвольте…
