скачать книгу бесплатно
– Ян, познакомься, это Алиса.
– Приветик, – обсмотрел меня с ног до головы смазливый и высокий Ян. Я видела его раньше, но не знала лично, так как он был почти взрослым – учился в ПТУ, и на таких малолеток, как я, не смотрел.
– Здорово, – промямлила я. Ян – это было круто. Я бы не возражала, чтобы он был бы НИМ. Это была бы мечта, пройтись с ним в обнимку, называя его своим парнем.
– Чем занимаетесь? Закурить есть? – сигареты выполняли среди нас – подростков коммуникативную функцию. Спросив через плечо: Курить будешь? Мы узнавали, свой ли ты, не примешься ли как все нудно учить нас жить.
– На, держи. А ты не слишком маленькая, чтобы курить? – спросил Ян, задержав взгляд на моей груди.
– Я совсем не маленькая. Я уже работаю.
– Ого! – присвистнул он.
– Вот тебе и ОГО, – подтвердила я, как бы говоря, что я вполне достаточно взрослая для его внимания. Мы молча докурили и Ян предложил пройтись.
– Пройдемся?
– Легко! – и мы пошли. Пока шли, его рука заползла змеей на мою талию. Я не возражала, он был слишком красив, чтобы в моей набитой гормонами голове осталась хоть одна мысль.
– Ты мне нравишься, – бросил он и мы попятились в сторону лавочки в кустах. Там мы обнимались и целовались до вечера. Я была в восторге. Я была в восторге и всю следующую неделю, когда мы ходили в эту самую обнимку по району.
– Надо же, Алиска, как это ты Яна заполучила? – шипели школьные подружки, которых у меня отродясь не было.
– Как-то так. Легко. Дай сигаретку.
– А у нас есть пиво. Будешь?
– Конечно! – какое-то странное меня охватило чувство. Я никогда не стремилась участвовать в этой бесполезной дворовой светской жизни и никто особенно меня туда не зазывал, но стоило мне начать тискаться по кустам с Яном, как я тут же стала своей в этой бессмысленной тусовке. Я как-то не привыкла к такому тупому образу жизни. А через пару недель оказалось, что и в Яне нет ничего интересного, кроме его красивой рожи и страстного интереса к моим девичьим изгибам и округлостям. И вскоре сидение на лавочке в обнимку перестало меня возбуждать. Я подумала-подумала и свела наши контакты к минимуму. Что говорить, я хотела познать жизнь во всей ее полноте. Слетать к звездам, дотянуться до луны. Познать, что такое настоящая любовь. И слава Богу, теперь я знала, что Ян – это не она. Я снова возобновила свои гульбища по Москве, пока не произошло одно знаменательное для меня событие. На все знаменательные события моей жизни я просто набредала. В принципе, и на Яна тоже, но он не в счет, так как таких ошибок у меня было еще немало. Прогулки по ночным паркам с Колей – администратором в овощном магазине. Он слюняво целовался и рассказывал мне, что у нас будет наверняка двое детей.
– Понимаешь, я очень хочу детей. У нас с тобой их наверняка будет двое. Ты хочешь детей?
– А как же! – Подтверждала я. Вообще-то я всегда подтверждала то, что мне предлагалось подтвердить. Мне было страшно сказать:
– Нет, милый, у нас не будет детей, так как я не собираюсь проводить свою жизнь рядом с администратором овощного магазина, который за полгода интимных встреч так и не смог от страха лишить меня девственности. Хотя и пытался. Еще был смешной, румяный и толстый Миша, который умел водить машину и был гораздо старше меня. Мы познакомились на реке. Целоваться с ним у меня не было никакого желания, но вот поговорить о жизни и о мечтах, сидя в его белоснежной машине – другое дело. Но когда он пытался меня обнять, я не всегда вырывалась. Мне опять-таки казалось, что если совсем-совсем ничего ему не предложить, то он перестанет мне звонить, катать на красивом автомобиле и мне станет очень одиноко. Так, потом еще Павлик, который кормил меня шоколадом и предлагал пожениться как только он вернется из армии. Хороший мальчик, но какой-то очень домашний.
– Ты будешь меня ждать? Я буду тебе писать каждый день! – Я конечно же пообещала ждать, но выбросила его из головы как только оттрубили гудки его призывного поезда. И не потому, что я такая жестокая. Просто не было у меня сил его огорчить ответом:
– Нет, милый, как только ты отчалишь, я выброшу тебя из головы и пойду искать других впечатлений и радостей. – Он уехал, от него только и остались воспоминания о его сальных обжиманиях на последних рядах кинотеатра, после которых у меня чуть не отваливалась грудь. Все они были не ОН. Не ОН и поэтому я чувствовала себя ужасно одинокой и несчастной, хотя и была постоянно в чьих-то объятиях. Может быть, даже правильно папа кричал, я действительно вела себя довольно распущенно. Но это оттого, что где-то в глубине души я не считала себя такой уж большой ценностью. И еще боялась, что при лишних капризах я пропущу ЕГО, единственного, глядя на которого, вся моя душа будет трепетать и петь, как в моих мечтах. И потом, к шестнадцати годам я все так же оставалась девственницей. На всех углах кричали, что молоденькие девушки должны очень сильно опасаться за свою девичью честь. Но я, сколько ни старалась, так и не могла пристроить эту честь в хорошие руки. И к шестнадцати годам уже была готова плюнуть на это дурацкое дело. Так, однажды в начале осени гуляя по Тверскому бульвару и рассуждая о смысле жизни и о любви, в которой меня никто не поддерживает, я свернула на какую-то невероятно красивую и старинную улицу. Она выходила в Манежную площадь, на этой улице была консерватория, которая эхом и отголосками труб, фортепьяно и звенящих тарелок наполняла воздух площади перед ней. Такая красота, такая жизнь, такой полет мысли – я шла, завороженная, по тротуару, пока не уперлась в афишу.
– Единственный спектакль «Шаги Командора». Только 25 числа и только в Студенческом театре. – Мне вдруг так захотелось попасть внутрь этого роскошного особняка, что я решила сделать вид, что я страстный театрал и зайти внутрь. Хотя, если откровенно, любовь к театрам была во мне похоронена под грудой превентивно-воспитательных походов на оперы и балеты, которые с неистовством маньяка все детство организовывал мой интеллигентный папаша. Так я впервые переступила порог моего театра.
Глава 2. Восторги мельпомены.
Трудно было бы назвать мою буйную страсть к жизни полезной, особенно если бы об этом спросили стороннего человека. Чем бы должна интересоваться девушка средних внешних данных в шестнадцать лет?
– Учиться, учиться и учиться. – Гениальные слова воскового мертвеца в мраморном гробу. Почему бы действительно его не закопать? Всем стало бы проще. А то поливают его из газеты в газету, купая в помоях. Стражей – эротичных в своей неподвижности юношей – сняли, оставив кого-то в простой форме и со скучающим выражением лица. Но в качестве достопримечательности оставили тело. Нормальная такая достопримечательность – покойник в натуральную величину. Так вот, его слова на все лады перебирали мои родичи. И другие слова они находили, конечно, тоже.
– Ты будущая мать. Должна себя блюсти. Перестань шляться.
– Лучше бы дома посидела, матери помогла убираться и готовить. – Как же они меня задолбали, эти тупые, ничего не понимающие люди.
– Ты с кем-нибудь уже встречаешься?
– А что?
– Ты можешь нормально ответить на мой вопрос?
– Не могу. Никак, – грубо отмахивалась я. А что вы хотели, чтобы я вам честно сказала, что у меня никого нет? Что те, кто мне звонит и сопит в трубку, если слышит там ваши голоса – всего лишь приятели? Друзья, с которыми я треплюсь часами ни о чем. Вернее, конечно, о глобальных проблемах, об устройстве мира, о судьбе и удаче. О театре. Я заболела театром. Вовсе не потому, что я полюбила этот вид искусства. Нет. Просто наконец-то я нашла место, сконцентрировавшее в себе кучу интересных молодых (и не очень) людей. Таких, что я никогда раньше не видела. В тот день я долго стояла в холле, ошарашено глядя на улетающие ввысь колонны по периметру парадной лестницы.
– Ваше сиятельство, прошу. – Шепнул кто-то невидимый мне на ухо, – Вас давно ждут.
– Благодарю, – гордо кивнула я головой и, приподняв полы несуществующего платья, прошла по центру мраморного великолепия.
– Женщина, вы куды? Туды нельзя?
– Ась? – развернулась я. Мои мечты и грезы были разбиты бабусей-вахтершей. Она бдила на благо общественности.
– Вам чаво надоть? – Господи, какой колорит, какая речь, откуда только она взялась в самом центре снобистской столицы, эта старорусская старушка?
– Мне? – А действительно, чего?
– Ну ни мне жа?
– Билет, – точно, это ж театр.
– А билеты у нас в администраторской.
– Это где?
– Тама. – махнула рукой в сторону боковой двери бабуся и села обратно на стульчик у входа. Наверное, она сейчас примется вязать какой-то бесконечно длинный полосатый носок. Такие обычно можно одеть только на хобот слона.
– А там мне кого спросить? – вдогонку ей спросила я, но вопрос эхом растаял под старинными сводами. Я отправилась внутрь, за дверь. Прошла мимо буфета, где меня недоверчивым взглядом проводила худенькая прыщавая буфетчица. Видать, не сильно я была похожа на театрала, жаждущего билетов. За дверью оказался темный коридор, обложенный дверями, как в Алисе Керрола.
– Где тут у вас администратор?
– Кто?
– Администратор, – спросила я у неопределенного вида человека, длинного и пахнущего сигаретами и еще каким-то химическим запахом.
– А вам зачем? – ничего себе допрос. Как-то странно у них организована продажа билетов.
– Купить билет.
– А, это вам к Сереге. Вон та дверь. Давайте я вас провожу.
– Не стоит беспокоиться, – улыбнулась я на всякий случай. Голос у него был молодой, но поскольку тень полностью скрывала его лицо, я не могла разглядеть его. А определить, Он это или не Он я могла только после визуализации.
– Никакого беспокойства. Тут такая темень, что вы переломаете ноги, пока дойдете. Вот, поворот, и вон в ту дверь. Теперь я за вас спокоен, – сказал голос и исчез. Только я и видела, что спину. Такую обычную мужскую спину. Фиг бы с ним, я открыла дверь и поняла, что здесь сидят прямо таки наши люди. Один наш людь. Он был молод, лыс, одет в мешковатый свитер и курил, не переставая, отчего в комнате можно было топор от дыма вешать.
– Вы Сергей?
– Ну? – буркнул он, не повернув в мою сторону головы.
– А можно узнать, сколько у вас стоит билет на шаги командора?
– Конечно. Пятьдесят рублей.
– Спасибо, – сбавила обороты я. Дурацкая идея, все равно я не готова выложить такие деньги за непонятный билет. Не то, чтобы это были большие деньги, но и их мне было жаль, так как зарабатывала я немного.
– Будете брать?
– Нет, – печально пробормотала я и пошла к выходу. Но от расстройства решила хоть по крайней мере покурить.
– Сигаретки не найдется?
– Конечно, вот. Возьмите. – Пододвинул он мне пачку.
– Спасибо, – все также печально благодарила я. В таких странных местах, как это, я была впервые и уходить отсюда мне совсем не хотелось. – Какие у вас интересные афиши.
– Это наши авторские разработки. – Приосанился администратор Сергей. Тему я выбрала верную. – Мы с ребятами сами делали.
– Как это сами? А выглядит так профессионально, – восхищенно причмокивала я, глядя на рисованную абракадабру с едва уловимой надписью: Шаги командора. Действительно, такой афиши я никогда не видела. И слава богу. Честно говоря, я немного потеряла, но политика моего общения с лицами мужского пола сводилась к полному одобрению и обожанию всего, что они мне преподносили. Так что меня прорвало. Как-то на автомате.
– У вас такая удивительная атмосфера, никогда не была в таких местах.
– Действительно, таких театров больше нет, – проникся ко мне интересом он.
– Да, и мне столько рассказывали про этот спектакль, что я ужасно хочу сходить.
– А чего не берете билет?
– Денег нет. Вот я узнала, сколько он стоит, теперь буду искать деньги. Но я обязательно вернусь, – улыбнулась я. – А скажите, вы сами реально общаетесь с актерами, бываете на репетициях? Это, наверное, так интересно.
– Очень, – кивнул он, – дело в том, что я сам некоторым образом актер. Администратор я для вида, только пока надо продавать билеты. Все равно я тут целыми днями.
– Серега, что ты тут устроил? Опять куришь какое-то дерьмо! – влетел в комнату какой-то несуразный паренек – худой, с кривыми ногами и конопатым лицом.
– Пойдемте, девушка, покурим? А то тут не дадут поговорить, – предложил мне Сергей.
– С удовольствием, – одобрила я, боясь спугнуть этот случайный контакт. Поговорить – очень хорошая идея. Можно просто стоять и слушать, впоследствии гарантированы приятельские отношения. Почему-то девушек, умеющих правильно и с выражением слушать не сыщешь днем с огнем. Этот прием (захват собеседника в тиски его красноречия) меня еще никогда не подводил.
– Как вас зовут?
– Алиса. А вы правда самый настоящий артист? – хлопала я детскими восхищенными глазами. Он еще резче принялся таять и растекаться в лужу у моих ног. Нет, не как мужчина. Тем более, что его лысый контур меня не сильно возбудил. То есть это тоже был точно не ОН. Но мое признание его Личности не могло остаться незамеченным. На самом деле, я давно заметила, что гораздо лучше люди начинают на меня реагировать, если я демонстрирую дикий интерес к тому, чем они занимаются. Заметила и с тех пор неплохо научилась интересоваться живо и непосредственно даже тем, что меня совершенно не радовало. Ну, рассказы о хоккее, воспоминание о первых успехах в фотографии и тому подобное.
– Игрушечный, – усмехнулся Сергей и принялся мне рассказывать что-то из истории создания их театра. Я слушала и в тех местах, где примерно понимала о чем речь, задавала вопросы.
– У вас большая труппа?
– Очень, и какая редкостная. Если бы ты знала, какие у нас ребята играют. Из них многие еще станут большими звездами.
– А из звезд у вас кто-то играет?
– А как же. Из наших залов вышла одна очень известная рок-группа. Может, ты знаешь. Они и сейчас у нас во многих спектаклях играют.
– Здорово. Как интересно, – причитала я, – как бы я хотела хоть одним глазком взглянуть на это все.
– А ты знаешь, – мы уже были на ты, – это не так сложно устроить.
– Правда? Ты сможешь? На самом деле? – мое восхищение перед ним стихийно перетекло в поклонение.
– Постараюсь. Когда ты хочешь прийти?
– Да когда скажешь. Хоть прямо сегодня. Хоть сейчас.
– Отлично, подожди меня тут. – Он унесся, полыхая от восторга, которым я его завалила. А я стояла и думала, зачем мне все это было нужно.
– Вот и все. Очень просто. Вот пропуск, репетиция начнется в восемь часов. А если хочешь, то можешь просто подождать. – Я подождала. Я сидела в администраторской и обалдевала от того, что могу попасть на самую настоящую репетицию. Вот что называется – вовремя зашел. Вечером я сидела на маленькой табуретке в комнате с изогнутым куполом потолка. Комнатка была старинной, в свое время, наверное, в таких делали светлицы царевен. Или боярынь на худой конец. Но в наше время тут стайка очень и не очень молодых людей окружила нервного дерганого мужчину лет пятидесяти, длинноногого, нескладного, в вельветовых штанах и шерстяной кофте на пуговицах. У него были красивые, но немного резковатые, немецкие черты лица.
– Наш Режиссер, – почтительно пояснил Сергей, усаживая меня на табурет. Потом он что-то сказал на ухо этому режиссеру. Тот пристально посмотрел на меня пару секунд и кивнул. Я поняла, что мне позволено остаться. Вот чудо. Репетировали что-то невообразимое, по Кафке. Я Кафку никогда не читала, не удавалось как-то продраться сквозь многообразие его шизофренических образов. Пара первых листов – это мой максимум, хотя многотомные опусы Гюго и замороченные рассуждения Достоевского у меня шли неплохо. Наверное, я не умею наслаждаться отсутствием простого сермяжного смысла. Мое примитивное сознание нуждается в формулах типа: Раскольников – плохой, но не совсем, Соня – хорошая, но проститутка. Раскаяние искупает все. А повороты типа «папа приказал мне прыгнуть с моста и я прыгнул» я не понимаю, особенно если из смысла вещи вообще непонятно – откуда взялся этот папа. Вкратце именно это и ставил вельветовый гений режиссуры. Мой Сергей (мой потому что он был единственным, кого я тут знала) сидел в первом ряду круга и что-то вычитывал в толстенном потрепанном талмуде.
– Ты кто? – зашипело у меня над ухом.
– Я Алиска. – Отрапортовала я от неожиданности.
– А я Катя. Ты новенькая?
– Что-то вроде того, – подтвердила я, хотя совсем не была в этом уверена. И не вопрос – захочу ли я здесь остаться. Захочу однозначно, когда у меня еще появится шанс потусоваться в таком дурдоме. Вопрос – позволят ли. И как вообще здесь появились все эти актеры и актрисы, так похожие на обычных людей?
– Престаньте болтать, все! – заорал режиссер и принялся нервно прикуривать.
– А нам можно закурить? – полюбопытствовала я.
– Ты что! Это только режиссеру. Еще иногда Парфенин курит, но если уже к ночи. И те, кто в основных ролях. – она кивнула в сторону моего лысого знакомца.
– А он в основных?
– Еще бы. Почти во всех постановках, – завистливо присвистнула, или скорее прошипела Катерина и замолчала. Я посмотрела на Парфенина совсем другими глазами. Лысый не лысый, а артист первых ролей. Это вам не хрен собачий. А в центе круга меж тем что-то уже происходило. Вытащили из угла пыльный стол. Серега встал рядом и принялся, закрыв глаза, входить в образ. Наверное, будь он слюнявым красавчиком, его прикрытые веки и одухотворенно-отрешенное лицо и смотрелось бы неплохо, но поскольку он был более всего похож на лысую обезьяну, то его духовный потуги выглядели забавно.
– Здесь же невыносимо темно! – вдруг громко и неестественно вскричал он и вскочил с ногами на стол. Я обалдела и уставилась на него. Надо же, как интересно можно играть эту бредятину. Только бы никому не проговориться, что я считаю это бредятиной.
– Темно здесь и вправду, – закричал в ответ изображавший дряхлого старика мальчик и тоже запрыгнул на стол. Они замерли и принялись сверлить друг друга взглядом. Режиссер при этом с восторгом закатывал глаза и шипел:
– Тяни, тяни паузу. От так! Молодца, – и дал отмашку рукой. После этого тот, что изображал старика, молниеносно запрыгнул к Сергею на руки и, приняв позу зародыша, дурным петушиным голосом прокукарекал:
– Мне так лучше. – Я ошалело смотрела на происходящее. Даже если оставить в стороне сомнительную художественную ценность этого диалога, то их слаженные, непостижимые прыжки уже стоили аплодисментов. Серега немного поукачивал этого старика-прыгунчика, они еще поговорили о всякой бессмыслице, после чего решили поругаться.
– Знаю, укрыть меня хочешь, яблочко мое, но я еще пока не укрыт! – вскричал старик и Серега бросил его на пол. Старик (который мальчишка) весьма достоверно упал, ударившись головой о край стола. Я бы даже сказала, что он не очень-то и разыгрывал сцену. Натурально грохнулся. Серж захохотал, а ушибленный, вытянув вперед длинный кривой палец, громогласно объявил:
