скачать книгу бесплатно
Мелодия кончилась, пластинка зашипела, ребята захлопали в ладоши, аплодируя танцорам.
– Аргентина! – крикнул Вовка. – Я же говорил, что будет класс!
Антон подвел смутившуюся Валентину к дивану, сел рядом с ней, и тут же на валике дивана оказался Вовка. Наклонившись к брату, он заговорщицки прошептал:
– Слушай, сделай одолжение?
– Говори.
– Время позднее, метро закрыли, трамваи не ходят…
– Не тяни, – поторопил старший, – ближе к делу. Пора пляски кончать, пока соседи по площадке не пришли. Поздно уже, загулялись. И родные спать хотят, а у них дети.
– Во, а я об чем? – засмеялся Вовка. – Ребята девушек пойдут провожать, а Валечка у нас без кавалера. Проводишь?
– Если дама разрешит, – Антон посмотрел на Валю.
– Ой, да что вы, не надо, – порозовела она, – до Молчановки рукой подать, сама добегу.
– Ничего, – вскочил Вовка, – он проводит. Ребята, по домам!..
Из подъезда вывалились шумной толпой, но быстро разобрались по парам и пошли в разные стороны. Уходя вместе с Валей, Антон отметил, что братишка провожает темноволосую девушку, кажется, по имени Люба. Вот и незаметно вырос младший, уже девушек провожает, а он, должный заменить ему отца, никак не найдет времени для серьезного разговора – то командировки, то дела, то самого Вовку где-то носит по студенческим делам. Летит время. Но, может быть, завтра поговорить?
К Молчановке шли тихими пустыми улицами. В стороне Бульварного кольца, скрытый от них темными домами, прогремел запоздавший трамвай. Или не запоздавший, а самый первый – небо уже стало бирюзовым, гасли звезды, потушили фонари, и появилось ощущение, что ты волшебной белой ночью шагаешь по проспектам и набережным Северной Пальмиры.
Трамвай снова задребезжал, ломая сказку раннего утра, и затих вдали, оставив еще не проснувшемуся городу звук пробуждающегося дня.
Заметив, как Валя зябко передернула плечами, Антон накинул на нее свой пиджак.
– Какой большой, – запахиваясь в него, засмеялась девушка, – а на вас кажется маленьким. Скажите, Антон, вы военный?
– Опять странный вопрос, – поддерживая ее под локоть, улыбнулся Волков. – Вовкины фантазии?
– Ну, тогда спортсмен. Вон какие широченные плечи.
– Да нет же, – смутился Волков, – не военный и не спортсмен, а обыкновенный инженер. Только и всего. Разочарованы?
– Почему? Совсем нет. А с финнами вы правда не воевали, и вас не ранили, не награждали орденом? Значит, Вовка все врал?
– Ну, наверное, не совсем, – попытался защитить младшего брата Антон.
– Не-е-ет, – она выпростала из-под пиджака руку и погрозила пальчиком. – Он любит приврать, но профессора твердят, что ваш брат очень способный. Его хотят в аспирантуре оставить. Знаете, как он про вас рассказывал? У меня, говорит, есть старший брат, старый, важный и очень серьезный. Вот! А сегодня я вас увидела и узнала, что он все врет! Вы совсем не такой, не старый и не важный… Дальше не ходите, не надо. Спасибо!
– Почему?
– Ну, не стоит, – она отвернулась. – Не обижайтесь, но так лучше.
– Как скажете, – пожал плечами Волков.
– Обиделись? Не отнекивайтесь, я же вижу… Хотите правду? Знаете, почему меня никто не провожал? Потому что у нас во дворе ребята драчливые, уже двум провожатым досталось, вот Вовка вас и уговорил, а то остальные боятся по шее получить.
– А я не боюсь! Пошли, поглядим на арбатских драчунов.
Они пошли по старому переулку, мимо дома со львами у парадного, мимо домика, в котором родился Лермонтов; около афиш, расклеенных на стене, Валя остановилась.
– Не сердитесь, это я попросила Вовку объявить дамский танец.
– Я не сержусь, – улыбнулся Антон. – Что вы делаете завтра, вернее, сегодня? Ведь уже воскресенье… Смотрите! – он повернул ее лицом к афишам. – Можно поехать в оранжереи Центрального дома Красной армии, можно в Ботанический сад МГУ, можно в парк имени Дзержинского – там новый летний театр, а на «Водном стадионе» открывают пляж с речным песком!
– Не умею плавать, – улыбнулась Валя. – В Большом вечером дают «Ромео и Джульетту». Попробуем?
– Обязательно! У вас есть телефон?
– Есть. Вовка знает номер. Звоните. До свидания!
Он смотрел ей вслед, удивляясь, как легко и быстро несли ее тонкую фигурку с откинутой назад головой красивые стройные ноги. Мелькнуло у дверей парадного светлое платьице, стукнула дверь… Все.
Шагая обратно, Антон решил сегодня же серьезно поговорить с братом. Что за дурацкая болтовня в институте, зачем он разыгрывал комедию с провожанием девушек, из-за которых намыливают шеи провожатым? Девятнадцать скоро, а все, как пацан, игрушки на уме! Впрочем, если бы однокурсники брата отличались большей смелостью, то не удалось бы познакомиться с Валей – нет худа без добра!
Выйдя на бульвар, Волков бегом догнал трамвай, вскочил на подножку, не обращая внимания на недовольное ворчание сонной пожилой кондукторши, купил билет и сел на жесткую лавочку у окна. Небо порозовело, стало уже не бирюзовым, а голубым, прозрачным.
Наверное, арбатские драчуны видят сейчас десятый сон, приминая кулаками подушки. Вернулся ли Вовка? Вот он с ним сегодня разберется, а то даже про возможность остаться в аспирантуре старшему брату приходится узнавать случайно. Разве это дело?
Незаметно Волков задремал, склонив голову на грудь. Кондукторша, по-матерински жалея своего единственного раннего пассажира, старалась потише дергать шнурок звонка, давая вагоновожатому сигнал к отправлению, и не выкрикивала названия остановок – умаялся, сердечный, пусть поспит.
Антону Ивановичу, которому было тридцать лет от роду, снился цветной прекрасный сон: блистающий огнями Большой театр, обитые малиновым бархатом кресла и Валя в белом, похожем на подвенечное, платье…
* * *
Один из арбатских драчунов – Костя Крылов, примяв тощую солдатскую подушку, сладко посапывал и видел во сне свой залитый ярким солнечным светом двор и маму, развешивающую на растянутых веревках белье. Дул порывистый ветер, белье развевалось и хлопало, как флаги на Первомай…
Уже скоро год, как Костя стал красноармейцем и учился в школе связистов. Впереди выпуск, назначение в часть, увольнения в город. На занятиях ему было легче, чем остальным, – еще в школе Крылов серьезно увлекался радио, ходил в кружок при Доме пионеров, где сначала собирал детекторные приемники, потом более сложную аппаратуру, втайне надеясь, что именно ему удастся поймать тихую морзянку с Северного полюса и сообщить всему миру о терпящем бедствие ледоколе или попавшей в беду отважной экспедиции. Хотелось прославиться, как прославился недавно один из радиолюбителей, поймавший сигналы дирижабля Нобиле. А если вообще – поймать сигналы с других планет?!
Но мечты оставались мечтами. Правда, ему удавалось налаживать устойчивую связь с далекими городами, растягивая антенну по всем комнатам большой коммунальной квартиры или залезая для этого на чердак, из-за чего не раз случались неприятности с управдомом, не желавшим ничего слышать о сигналах с Марса или с Северного полюса.
Управдома Костя считал крайне ограниченным человеком, не смыслившим в радиотехнике и начисто лишенным любых романтических чувств. Зато Валька Сорокина его понимала. Они жили по соседству, знали друг друга с детства, и Костя был тайно влюблен в нее, хотя и не очень одобрял ее увлечения балетом и танцами.
Однажды он увидел Валентину в сопровождении молодого командира с эмблемами медицинской службы в петлицах. Почему-то ему стало очень неприятно видеть их вместе, но потом выяснилось, что это ее дядя, Юрий Алексеевич, приехавший в отпуск. Военврач оказался нормальным дядькой, гонял с ребятами в футбол, рассказывал о службе на Дальнем Востоке, а потом вдруг исчез. Валя объяснила, что он получил назначение и срочно уехал к месту службы.
И опять все пошло своим чередом – школа, радиокружок, походы всем двором в кино на «Чапаева», футбол. Как-то один из приятелей Кости по школе похвастался, что записался в аэроклуб, и начал посматривать на всех свысока. Тогда Крылов пошел в парк, купил билет и решился прыгнуть с парашютной вышки.
Чем он хуже приятеля? Пусть за этот прыжок не дадут значка, но надо же себя когда-нибудь попробовать, проверить – действительно ли ты готов к труду и обороне?
Сначала лезть на вышку было совсем не страшно, потом начали предательски дрожать коленки, а на самом верху и вовсе захватило дух, но Костя старался не показать виду. Инструктор приладил на нем лямки снаряжения и легонько подтолкнул к краю площадки. И тут ноги словно налились свинцом, люди внизу показались мелкими букашками, и сделать последний шаг, отделяющий от пропасти, стало почти невозможно. Но он преодолел себя и, зажмурившись, прыгнул.
Ничего страшного не произошло – дернули лямки, натянулись стропы, и парашют плавно опустил его в заполненную опилками яму. Правда, земля, вернее, опилки больно стукнули по подошвам, но это такая ерунда – в детстве куда страшнее прыгать в снежные сугробы с обледеневшей крыши сарая.
Испытав себя, Костя записался в секцию парашютистов при аэроклубе. Дважды прыгнул с дирижабля, но потом узнала мать, пожаловалась отцу, и тот строго-настрого запретил «лазить под небеса» – суровый родитель, работавший мастеровым на заводе, одобрял увлечение сына техникой, но к авиации или парашютам допускать не захотел.
Призывная комиссия учла знания Крылова, и он попал в школу военных радистов, расположенную в тихом пригороде Москвы.
Вскакивать по команде «подъем», одеваться за считаные секунды и ходить строем Костя научился быстро. Только часто скучал по дому, родителям, веселой соседке Валентине. Скоро выпуск, присвоение звания младшего сержанта войск связи и новое место службы. После армии Костя твердо решил пойти работать на радиозавод и поступить в техникум или даже в институт. Только когда это еще будет? А пока он видел во сне свой двор, залитый ярким солнечным светом, и маму, развешивающую белье…
Тихо ступая, по коридору казармы прошел дежурный офицер, ответил на приветствие дневального и посмотрел на часы – сколько осталось до подъема?
Его со вчерашнего дня беспрерывно мучила надоедливая зубная боль, а идти к врачу не хотелось. И он тянул до последнего, надеясь, что боль пройдет сама собой, затухнет, избавив его от необходимости садиться в кресло дантиста, представлявшееся чуть ли не электрическим стулом.
Часы показывали пять ноль-ноль. Было раннее утро 22 июня 1941 года.
* * *
Волков проснулся сразу, как от толчка в плечо, – трамвай поворачивал, проехали Сретенский бульвар, скоро его остановка. Энергично потерев ладонями лицо, он ощутил на щеках жесткий ежик щетины – успела отрасти за ночь. Надо побриться, вернувшись домой, а потом еще раз вечером, чтобы прийти к Вале на свидание свежевыбритым, слегка пахнущим одеколоном.
Он вышел из вагона. Где-то не спали, из открытого окна слышался плач ребенка, но на улицах еще безлюдно.
Шагая через две ступеньки, Антон взбежал к дверям своей квартиры, хотел позвонить, но потом передумал – мама, наверное, уже легла, зачем ее беспокоить, – и достал ключ. И тут двери неожиданно распахнулись, и Волков с удивлением увидел встревоженную мать, которая, похоже, и не собиралась ложиться.
– Почему не спишь? – проходя в прихожую, спросил Антон.
– Антоша, красноармеец приходил, тебя срочно вызывают, – мать прислонилась спиной к двери. Губы ее задрожали, лицо сморщилось от едва сдерживаемых, готовых пролиться слез.
– Давно? – он быстро прошел в комнату, распахнул дверцы платяного шкафа и достал форму.
– Минут десять как ушел, говорил, срочно, – повторила мать, стоя на пороге комнаты. – Опять надолго, сынок?
– Не знаю, мама, не знаю, – натягивая сапоги, ответил он. – Согрей мне, пожалуйста, воды быстренько, побриться надо.
– Сынок, а это не война? – держась одной рукой за сердце, а другой за косяк двери, тревожно спросила мать.
– Не знаю! – Волков встал, притопнул, наклонился и подтянул голенища сапог. – Вовка вернется, скажи, чтобы никуда не уходил, обязательно меня дождался. Я приеду или позвоню.
В ванной, торопливо соскребая перед зеркалом со щек щетину, Антон вдруг заметил, как мелкой предательской дрожью подрагивают пальцы, держащие бритву. С чего бы это? И почему он решил надеть форму, как-то сразу подумал о ней, хотя постоянно ходил на службу в штатском?
Что могло случиться за время его отсутствия? Ведь его отпустили до десяти утра. Когда уходил, все было как обычно, и вдруг неожиданный вызов, причем даже не по телефону, а с нарочным.
Наскоро обтерев остатки мыльной пены полотенцем, он плеснул в лицо одеколоном, оделся и, обняв на прощание маму, вышел, на ходу надевая фуражку со звездочкой.
Подходя к станции метро, Антон бросил взгляд на часы – шесть утра воскресного дня 22 июня 1941 года…
Глава 3
В четвертом часу утра 22 июня вражеская артиллерия начала сильный обстрел войск, расположенных в приграничной зоне. Одновременно линию государственной границы Союза ССР пересекли немецкие группы разграждения и отряды по захвату переправ и уничтожению пограничных постов. Немецкая авиация перелетела границу и сбросила бомбы на воинские гарнизоны, аэродромы, железнодорожные узлы, мосты и другие объекты. Бомбовые удары обрушились на Гродно, Белосток, Волковыск, Барановичи, Бобруйск, Минск…
Внезапные удары вражеских бомбардировщиков причинили большой урон советской авиации, особенно истребительной. В течение 22 июня на аэродромах было уничтожено 528 и в воздухе 210 самолетов…
Из журнала оперативных записей
Главного управления пограничных войск
НКВД СССР:
22 июня 1941 года
4 часа 15 минут. Донесение из Кишинева: начался обстрел из пулеметов с румынской стороны 5-й заставы 24-го пограничного отряда. 3-я застава подверглась нападению. 11-я и 12-я заставы 5-го погранотряда подверглись обстрелу…
4 часа 15 минут. Из Львова: на участке 91-го погранотряда пограничные наряды вели бой с группами противника, пытавшегося перейти границу…
4 часа 30 минут. В бой с противником вступили все линейные заставы.
4 часа 50 минут. Немцы после артподготовки в районе Пархача перешли в наступление. На участке 97-го погранотряда нападение отбито. На остальных участках идет артиллерийская стрельба и пулеметный огонь. В данное время с воздуха бомбят Владимир-Волынский и Любомль. Приняли оборону…
5 часов 00 минут. Из Таллина: два батальона немцев перешли в наступление, но в трехстах метрах на нашей территории были остановлены…
6 часов 00 минут. На участке 105-го погранотряда немцы начали наступление на Палангу при поддержке артогня. Паланга горит. В районе Паланги идет бой…
6 часов 40 минут. На границе Белоруссии противник перешел границу на всех участках. В некоторых местах углубился до 4-х километров. Местечки и города бомбардирует. Сведения получаем по гражданским проводам…
6 часов 50 минут. На участке 25-го погранотряда через мост у села Фельчиул перешло до взвода противника.
7 часов 00 минут. На участке 92-го погранотряда пехота противника ведет бой с нашими пограничниками; 90-й погранотряд вошел в подчинение командования Красной Армии. Полки 87-й с.д. заняли рубежи.
8 часов 10 минут. Немцы продолжают артобстрел Владимир-Волынского на участке 92-го погранотряда. 7-я застава окружена противником. Перемышль горит. В штабе 2-й комендатуры пять человек, ведущие бой. Из них двое ранены.
8 часов 30 минут. На участке 98-го погранотряда германские части форсировали реку Буг. На участке 24-го погранотряда атакована 4-я застава. Атака отбита. Захвачен в плен немецкий офицер.
10 часов 00 минут. На участке 98-го погранотряда к границе подошли и вступили в бой части Красной Армии…
12 часов 00 минут. На участке 23-го погранотряда группа противника перешла мост в районе Липканы. Окопалась на нашей территории, но была нами отброшена за мост…
В половине шестого утра 22 июня генерал Павлов отдал боевое распоряжение командующим армиями: ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий необходимо поднять войска и действовать по-боевому…
Из заявления советского правительства
по поводу вероломного нападения
фашистской Германии:
22 июня 1941 года
…Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города – Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие… Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу страну произведено несмотря на то, что между СССР и Германией заключен договор о ненападении и советское правительство со всей добросовестностью выполняло все условия договора…
Вся ответственность за это разбойничье нападение на Советский Союз целиком и полностью падает на германских фашистских правителей…
Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную войну за Родину, за честь, за свободу…
Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего советского правительства…
Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!
